ждет,  -  произнес  Вааген,
нетерпеливо барабаня пальцами. Его тон был странным: к искреннему дружескому
поощрению примешивались какие-то садистские нотки. - Мои сканеры показывают,
что уже начался распад костной ткани. Если разрушения зайдут слишком далеко,
то потом и чинить будет нечего. Режь сейчас, а то потом будешь локти кусать.
   - Сам грызи свои локти, Вааген, - весело  отозвался  хирург.  -  Попробуй
только еще раз меня подтолкнуть, и я велю медтехнику вставить тебе в  глотку
расширитель.
   Давние  друзья,  удовлетворенно  решила  Корделия.  Хирург  поднял  руки,
глубоко вздохнул, взялся за виброскальпель и сделал первый  длинный  надрез.
Медтехник тут  же  повторил  его  движение,  перекрывая  кровеносные  сосуды
хирургическим тяговым лучом.  Крови  пролилось  не  больше,  чем  от  легкой
царапины; Корделия ощущала надавливание, но не боль.
   Перенос  плаценты  гораздо  сложнее,  чем  кесарево  сечение.  С  помощью
химических средств и гормонов нежную плаценту надо как бы убедить отделиться
от богатой кровеносными сосудами стенки матки и при этом повредить как можно
меньше крошечных волосков. Затем между плацентой и стенкой матки надо ввести
прокладку репликатора и вновь заставить волоски плаценты  хотя  бы  частично
реинтегрироваться в новую матрицу. И уже тогда  все  это  можно  извлечь  из
живого тела матери, поместив в репликатор. Чем больше срок беременности, тем
труднее совершить такой перенос.
   Пуповина, соединяющая плаценту с ребенком, находится под контролем, и при
необходимости в  нее  можно  вводить  лекарства  или  кислородно-питательные
растворы. В Колонии Бета это ловко сделал бы миниатюрный приборчик  -  здесь
же наготове стоял обеспокоенный  медтехник.  Он  начал  заливать  прозрачный
ярко-желтый раствор в матку. Раствор, заполнив тело матки, начал вытекать по
бокам Корделии в таз под операционным столом. Теперь хирург работал в прямом
смысле под водой.  Да  уж,  перенос  плаценты  -  операция  малоприятная.  -
Прокладку, - негромко приказал хирург, и Вааген с  Генри  подвезли  маточный
репликатор поближе и протянули от него трубки с губчатой прокладкой.  Хирург
бесконечно долго что-то делал с помощью крошечного тягового  луча;  рук  его
Корделия не видела, как ни скашивала глаза,  пытаясь  заглянуть  через  свою
грудь и округлившийся - так мало округлившийся! -живот. Ее  била  дрожь.  По
лбу хирурга стекали капли пота.
   - Доктор... - Техник показал что-то на мониторе.
   - Угу, - отозвался Риттер, бросив взгляд на экран, и  снова  принялся  за
работу. Каждый делал свое дело.  Техники  о  чем-то  тихо  переговаривались,
Вааген с Генри что-то вершили: хладнокровные, умелые,  внушающие  надежду...
Чуть розовая жидкость, сбегающая  в  таз,  вдруг  превратилась  в  ярко-алый
стремительно пульсирующий поток.
   - Зажать, - приказал хирург.
   Корделия мельком увидела под  пленкой  крошечные  ручки,  ножки,  влажную
темноволосую  головенку...  Существо,  извивавшееся  сейчас  в  затянутых  в
перчатки руках хирурга, было не больше котенка.
   - Вааген! Бери сию минуту, если не передумал! -  рявкнул  Риттер.  Вааген
запустил руки в ее живот - и...  Темные  вихри  закружили  Корделию.  Голова
вдруг мучительно заболела. Из глаз брызнули  искры...  Темнота  обступила  и
поглотила ее. Последнее, что она слышала, был  пронизанный  отчаянием  шепот
хирурга:
   - О, дьявольщина!
   Боль застилала  сны.  Хуже  всего  было  удушье.  Она  все  задыхалась  и
задыхалась, и плакала из-за того, что ей  не  хватает  воздуха.  Горло  было
чем-то забито, и она царапала его ногтями, пока ей не связали руки. Тогда ей
начали сниться пытки в каюте адмирала Форратьера,  замедленные  до  безумных
подробностей и тянувшиеся часами. Обезумевший Ботари садился  ей  на  грудь,
так что она совсем не могла дышать.
   Когда Корделия наконец очнулась, она будто вырвалась на свет из  какой-то
адской подземной темницы. Она испытала такое глубокое облегчение, что  снова
заплакала. Ей казалось, что ее избили - так болело все тело.  Она  не  могла
пошевелиться. Зато могла дышать. И это уже было хорошо.
   - Ш-ш, ш-ш. - Неловкий теплый палец прикоснулся к ее векам, осушая слезы.
- Все в порядке.
   -  Точно?  -  Она  моргнула  и  сощурилась.  Стояла  ночь.  Искусственное
освещение заливало комнату теплым светом. Перед  глазами  возникло  нечеткое
лицо Эйрела. - Щас... Сегодня? Что слчилсь?
   - Ш-ш. Ты была очень, очень больна. Во время  переноса  плаценты  у  тебя
открылось сильное кровотечение. Дважды останавливалось сердце. - Он  облизал
губы и снова заговорил. -  Такая  травма,  вдобавок  к  отравлению,  вызвала
солтоксиновое воспаление легких. Вчера  тебе  было  совсем  худо,  но  самое
плохое уже позади: аппарат искусственного дыхания сняли.
   - Сколь... Ко?
   - Три дня.
   - Как наш малыш, Эйрел? Подробно!
   - Все нормально. По словам Ваагена, перенос прошел успешно. Они  потеряли
примерно тридцать процентов плацентарного питания, но  Генри  скомпенсировал
его за счет более богатого питательными веществами  и  кислородом  раствора.
Так что, похоже, все в порядке - или настолько в  порядке,  насколько  можно
было ожидать. Короче - малыш жив. Вааген начал экспериментальную  кальциевую
терапию и обещает скоро сообщить первые результаты. - Он погладил ее лоб.  -
Ему предоставлено приоритетное снабжение любым оборудованием,  продуктами  и
ресурсами, включая консультантов. К нему прикомандирован опытный гражданский
педиатр, к тому же у него есть Генри.  Сам  Вааген  про  военные  яды  знает
больше всех на целом свете - хоть на Барраяре,  хоть  где  угодно.  Пока  мы
больше ничего не можем сделать. Так что отдыхай, милая.
   - Малыш... Где?
   - Взгляни, если хочешь. - Он помог ей  приподнять  голову  и  показал  за
окно. - Видишь вон то, следующее, здание с красными  огнями  на  крыше?  Это
исследовательский центр биохимии. Лаборатория Ваагена и Генри  находится  на
третьем этаже.
   - Да, и я его помню. Мы были там в тот день, когда забирали Элен.
   - Правильно. - Лицо Эйрела смягчилось. - Хорошо, что ты вернулась,  милый
капитан. Видеть тебя  в  таком  состоянии...  Я  не  чувствовал  себя  таким
беспомощным и ненужным с одиннадцатилетнего возраста.
   Это было в тот год, когда убийцы Ури Безумного добрались до его матери  и
брата. Теперь пришла ее очередь сказать:
   - Ш-ш. Нет, нет. Все... В порядке.
   На следующее утро убрали  все  прикрепленные  к  ее  телу  трубки,  кроме
кислородной. Потянулись спокойные, размеренные дни выздоровления. Посетители
Корделию почти не беспокоили - зато проведать лорда-регента  являлись  целые
толпы, начиная с министра Фортелы. В палате, несмотря  на  протесты  врачей,
установили  комм-пульт,  и  в  этом  импровизированном  кабинете  Форкосиган
работал вместе с Куделкой по восемь часов в день. Лейтенант после катастрофы
выглядел притихшим и подавленным, хотя и не  настолько,  как  те,  кто  имел
отношение к охране регента. Даже Иллиан тушевался, когда видел Корделию.
   Пару раз в день Эйрел осторожно прогуливал жену  вдоль  коридора.  Разрез
виброскальпеля был, конечно, более аккуратным, чем, скажем, удар  сабли,  но
нисколько не менее глубоким. Заживающий шрам болел, однако, не  так  сильно,
как легкие или сердце. Ей было пусто, одиноко, она снова  стала  сама  собой
после пяти месяцев странного сдвоенного существования.
   Как-то явился Генри  с  инвалидным  креслом  и  повез  ее  в  лабораторию
взглянуть на репликатор. При помощи видеосканеров  Корделия  наблюдала,  как
движется ее ребенок, прочитала сводки данных и доклады группы. Нервы, кожные
покровы и зрение не пострадали,  но  слух...  Доктор  Генри  был  не  вполне
спокоен за него - ведь в ушах находится множество крошечных косточек.  Генри
и Вааген, настоящие ученые-исследователи, смотрели на мир почти по-бетански;
мысленно Корделия благословляла их, а вслух поблагодарила  и,  вернувшись  в
палату, почувствовала себя несравнимо лучше. Но когда на  следующий  день  к
ней ворвался капитан Вааген, лицо которого было мрачнее тучи, а губы  сурово
сжаты, сердце Корделии оборвалось.
   - Что случилось, капитан? - тревожно спросила она. - Вторая  процедура  с
кальцием оказалась неудачной?
   -  Рано  судить.  Нет,  ваш  младенец  в   прежнем   состоянии,   миледи.
Неприятности исходят от вашего тестя:
   - Простите?
   - Генерал граф Форкосиган приходил сегодня утром поговорить с нами.
   - О! Захотел повидать малыша? Прекрасно.  Его  так  смущал  новый  способ
продолжения жизни  ребенка  вне  материнской  утробы!  Может,  старый  вояка
наконец начинает избавляться от своих предрассудков. Ведь  новые  технологии
по прерыванию жизни он принимает с полной готовностью...
   - На вашем месте я не был бы так  оптимистичен,  миледи.  -  Врач  сделал
глубокий вдох. На этот раз от  его  обычного  юмора  не  осталось  и  следа.
-Доктор Генри питал такие же надежды, как и вы. Мы провели генерала по  всей
лаборатории, показали оборудование, объяснили методы  лечения.  Мы  говорили
абсолютно откровенно, как с вами.  Возможно,  даже  слишком  откровенно.  Он
пожелал узнать, какие результаты мы получим. А мы ведь и сами не знаем!  Так
ему и сказали. После этого начались разные намеки... Короче, генерал  сперва
попросил, приказал, а потом пытался убедить подкупом доктора  Генри  открыть
люк, уничтожить плод. Он называет плод "мутантом".  Мы  выставили  графа  за
дверь. Он разгневался и поклялся, что вернется.
   Внутри у Корделии все дрожало,  хотя  ей  удавалось  сохранять  спокойное
выражение лица.
   - Ясно.
   - Я требую, чтобы этот старик не заходил в мою лабораторию, миледи. И мне
все равно, как вы этого добьетесь. Мне ни к чему, чтобы на  меня  вываливали
такое дерьмо. Особенно с такой высоты.
   - Я думаю... Подождите здесь. - Она поплотнее  запахнула  халат,  надетый
поверх зеленой пижамы, поправила кислородную трубку  и  осторожно  пересекла
коридор. Форкосиган, одетый полуофициально - в мундирные брюки и рубашку,  -
сидел за столиком у окна.  Единственным  признаком  его  болезни  оставалась
кислородная трубка, проходившая в ноздрю, - лечение  затяжной  солтоксиновой
пневмонии. Он разговаривал с  каким-то  человеком,  а  Куделка  вел  запись.
Собеседником  регента  оказался,  к  счастью,  не  граф  Петер,  а  какой-то
министерский секретарь Фортелы.
   - Эйрел, ты мне нужен.
   - Это срочно?
   - Да.
   - Извините, джентльмены,  -  коротко  бросил  он,  поднялся  с  кресла  и
проследовал за нею. Пропустив его в палату, Корделия закрыла дверь.
   - Капитан Вааген, пожалуйста, расскажите моему мужу то, что я только  что
слышала от вас.
   Врач без особой охоты повторил свою историю. Надо отдать ему должное - он
не смягчал деталей. Адмирал слушал, и голова его опускалась все ниже и ниже,
спина горбилась все больше - казалось, непомерная тяжесть придавила его.
   - Спасибо, капитан. Вы правильно сделали, доложив о случившемся. Я сейчас
же этим займусь.
   - Это все? - Врач с сомнением посмотрел на Корделию.
   В ответ она чуть приподняла раскрытую ладонь.
   - Вы же слышали.
   Вааген пожал плечами, отдал честь и удалился.
   - Ты не сомневаешься в его истории? - спросила Корделия.
   - Дорогая, я выслушиваю мнения моего отца по этому вопросу уже в  течение
недели.
   - Вы спорили?
   - Спорил он. Я только слушал.
   Эйрел с Корделией  вернулся  к  себе  и  попросил  Куделку  и  посетителя
подождать в коридоре. Присев на кровать, Корделия наблюдала, как он набирает
коды на пульте правительственной связи.
   - Говорит лорд Форкосиган. Я хочу  говорить  одновременно  с  начальником
охраны Императорского госпиталя и командором Саймоном Иллианом.  Пожалуйста,
вызовите обоих.
   Судя по расплывчатому фону изображения, шеф  охраны  госпиталя  находился
где-то   в   лечебном   комплексе.   Иллиана   разыскали    в    лаборатории
судебно-медицинской экспертизы главного штаба службы безопасности.
   - Джентльмены. - Лицо Эйрела оставалось совершенно бесстрастным. - У меня
замечание относительно  пропускного  режима.  -  Оба  офицера  приготовились
сделать  соответствующую  запись  на  своих  комм-пультах.  -Генерал   Петер
Форкосиган лишается допуска в шестое здание -  помещение  исследовательского
центра Императорского госпиталя - с этой минуты и  до  нового  распоряжения.
Моего личного распоряжения.
   Иллиан колебался.
   - Сэр... У генерала Форкосигана, согласно императорскому приказу,  всегда
был полный допуск. Он имеет его уже много лет. Мне нужен приказ императора.
   - Именно его  вы  сейчас  и  слышали,  Иллиан.  -  В  голосе  Форкосигана
послышалось  легкое  раздражение.  -  Я,  Эйрел   Форкосиган,   регент   его
императорского величества Грегора Форбарры, отдаю вам  такой  приказ.  Этого
достаточно?
   Иллиан чуть слышно присвистнул, но, увидев,  что  Форкосиган  нахмурился,
мгновенно принял невозмутимый вид.
   - Да, сэр. Принято к исполнению. Еще что-нибудь?
   - Это все. И только в шестое здание.
   - Сэр... - заметил  начальник  охраны  госпиталя,  -  а  если...  Генерал
Форкосиган откажется уйти, услышав приказ?
   Корделия живо представила,  как  какой-нибудь  молодой  бедолага-охранник
будет сбит с ног этой живой легендой...
   - Если ваши люди окажутся настолько беспомощными - перед  стариком,  -они
вправе  применить  силу  вплоть  до  табельного  оружия,  -  устало   сказал
Форкосиган. - Благодарю вас, джентльмены, вы свободны.
   Начальник охраны госпиталя осторожно кивнул и отключил связь.
   Все еще сомневающийся Иллиан на секунду задержался:
   - Разумно ли это - в его возрасте? Парализатор опасен для  сердца.  Графу
вовсе не понравится, когда мы скажем ему, что куда-то  не  пускаем.  Кстати,
почему?.. - Ответом ему был ледяной немигающий взгляд. Капитан  поперхнулся,
выдавив: - Да, сэр, - отдал честь и отключился.
   Эйрел отодвинулся от комм-устройства, невесело глядя туда, где только что
светились голографические изображения. Он взглянул на Корделию, и  губы  его
скривились в болезненно-иронической гримасе.
   - Отец - человек старый, - выговорил он наконец.
   - Этот старый человек только что  пытался  убить  твоего  сына.  То,  что
осталось от твоего сына.
   - Я понимаю его. Понимаю его страхи.
   - А мои понимаешь?
   - Да. Тоже.
   - Если дойдет до дела, если он попытается туда вернуться...
   - Он - мое прошлое. - Форкосиган встретился с ней  взглядом.  -  Ты  -мое
будущее. Теперь моя  жизнь  принадлежит  будущему.  Даю  слово  Форкосигана.
Корделия вздохнула и принялась растирать ноющую шею и заболевшие глаза.
   Куделка, постучавшись, осторожно просунул голову в дверь.
   - Сэр?.. Секретарь министра хотел узнать...
   - Через минуту, лейтенант, - Форкосиган махнул рукой, и лейтенант исчез.
   - Давай отсюда сбежим, - вдруг предложила Корделия.
   - То есть как?
   - Императорский госпиталь, императорская армия и все остальное,  что  тут
есть   императорского,   вызывают   у   меня    неудержимую    императорскую
идиосинкразию. Давай на несколько дней уедем в Форкосиган-Сюрло.  И  там  ты
быстрее поправишься: твоим преданным служителям, - она  указала  подбородком
на дверь, - будет труднее до тебя добраться. Только мы с тобой, мой дорогой.
   Поможет ли это? А вдруг они вернутся к месту своего летнего счастья и  не
найдут его там? Вдруг его смыли осенние дожди?.. Корделия чувствовала, как в
ней поднимается отчаяние:  надо  найти  утерянное  равновесие,  ощутить  под
ногами какой-то островок надежности.
   Он одобрительно приподнял брови:
   - Превосходная идея, милый капитан. И захватим с собой старика.
   - О, а зачем... Впрочем, понимаю. Безусловно.

Глава 10

   Корделия медленно проснулась, потянулась, купаясь в нежном шелке пухового
одеяла. Вторая половина  кровати  оказалась  пустой  и  уже  успела  остыть.
Наверное, Эйрел тихонько вышел еще на рассвете. Она  наслаждалась  ощущением
того, что наконец-то после сна  почувствовала  себя  свежей  и  отдохнувшей.
Постоянное оцепенение и усталость, так долго не отпускавшие ее мозг и  тело,
исчезли. Уже три ночи кряду она спала хорошо, согретая телом мужа. Оба  были
счастливы избавиться от очень раздражавших кислородных трубок.
   В их угловой комнате на втором этаже в Форкосиган-Сюрло было прохладно  и
тихо. Окно выходило на зеленую лужайку. Туман окутывал озеро, деревню и горы
на дальнем берегу. Влажное утро было именно  таким,  как  надо  -  мягким  и
уютным, как и пуховое одеяло. Она села, и  свежий  розовый  шрам  на  животе
только слегка заныл.
   В двери показалась Друшикко.
   - Миледи? - тихо окликнула она. - О, вы уже проснулись?
   И она внесла в спальню большой поднос,  полный  вкусной  еды,  который  с
трудом прошел сквозь узкий дверной проем. На девушке было одно из  ее  самых
удобных платьев  -  с  широкой  юбкой  -  и  стеганый  вышитый  жилет.  Шаги
отозвались скрипом широких деревянных половиц и стихли, когда она  пошла  по
ковру.
   - Я хочу есть!  -  изумленно  воскликнула  Корделия,  втягивая  дразнящие
запахи. - Впервые за три недели.
   Три недели после той ночи ужасов в резиденции Форкосиганов.
   Дру улыбнулась и поставила поднос на столик  у  окна.  Корделия  накинула
халат, сунула ноги в шлепанцы и  поспешила  к  кофейнику.  Дру  настороженно
следила за ее движениями, готовясь подхватить в случае падения,  но  сегодня
Корделия не  чувствовала  прежней  слабости.  Она  уселась  и  перво-наперво
протянула руку к дымящейся каше с маслом, к кувшинчику  с  горячим  сиропом,
который на Барраяре варили из древесного сока. Чудесная еда!
   - А ты ела, Дру? Кофе хочешь? Сколько сейчас  времени?  Телохранительница
отрицательно покачала русой головой:
   - Спасибо, миледи. Около одиннадцати.
   Корделия только сейчас поняла, что все эти  несколько  дней,  проведенных
здесь, в Форкосиган-Сюрло, она воспринимала Друшикко как деталь интерьера, и
впервые с момента приезда с интересом посмотрела на нее. Дру была все так же
внимательна  и  бдительна,  как  и  прежде,  но  в  ней  появились  какая-то
напряженность и непонятное чувство вины. И, наверное  потому,  что  Корделии
стало лучше, ей очень хотелось, чтобы и остальные радовались жизни - хотя бы
для того, чтобы снова не впасть в депрессию.
   - Я сегодня настолько бодрее! Вчера разговаривала с капитаном Ваагеном по
комму. Он считает, что появились первые признаки молекулярного известкования
у маленького Петера Майлза. Очень ободряет, если хорошо знаешь  Ваагена.  Он
не станет утешать ложными надеждами, зато на  его  скупую  информацию  можно
твердо полагаться.
   Заставив себя улыбнуться, Друшикко покачала головой:
   - Эти маточные репликаторы такие странные!
   - Не  страннее  того,  что  нам  помимо  нашей  воли  навязала  эволюция,
-улыбнулась в  ответ  Корделия.  -  Благодарение  Господу  за  технологии  и
рациональное устройство. Теперь я знаю, о чем говорю.
   - Миледи... А как вы узнали, что беременны? У вас не пришли  месячные?  -
Месячные? Нет, по правде говоря, не так. - Она вспомнила прошлое  лето.  Эту
самую комнату, эту сбитую постель... Их брачное ложе... Скоро они с  Эйрелом
снова смогут разделять  его,  хотя  с  отсутствием  такой  цели  пикантность
пропадет. - Мы  с  Эйрелом  прошлым  летом  считали,  что  устроились  здесь
насовсем. Он вышел в отставку, я тоже...  Никаких  обязанностей.  Я  вот-вот
должна была выйти из возраста, пригодного  для  органического  деторождения,
которое здесь, на Барраяре, считалось единственно доступным. Что еще важнее,
Эйрел хотел детишек поскорее. Так что через  несколько  недель  после  нашей
свадьбы я попросила удалить мне контрацептивный имплантат. Чувствовала  себя
ужасной преступницей: дома бы мне его сняли только после покупки лицензии.
   - Правда? - Дру слушала ее, завороженно раскрыв рот.
   - Да, таковы  бетанские  законы.  Сначала  надо  получить  разрешение  на
приобретение лицензии. У меня имплантат стоял  с  четырнадцати  лет.  Как  я