к рукоятью от  себя,  так  что  острие
оказалось на уровне левого плеча. Затем,  обернув  клинок  носовым  платком,
чтобы не скользила рука, лейтенант легонько прижал  его  к  сонной  артерии.
Лицо его было отстраненным и задумчивым, рука сжимала клинок легко и любовно
- потом вдруг  напряглась...  Корделия  резко,  почти  навзрыд,  вскрикнула,
заставив его выйти из задумчивого оцепенения. Подняв взгляд,  он  наконец-то
заметил ее - губы Куделки плотно сжались,  лицо  залил  темный  румянец.  Он
опустил шпагу. От клинка  на  его  шее  остался  бледный  след,  похожий  на
ожерелье, вдоль которого выступило несколько рубиновых капель крови.
   - Я... Я вас не заметил,  миледи,  -  хрипло  выговорил  он.  -  Я...  Не
обращайте на меня внимания. Просто дурачился, знаете ли.
   Они молча смотрели друг на друга. И тут нервы у Корделии сдали:
   - О, как я ненавижу эту планету! Ненавижу и боюсь! Боюсь каждую минуту!
   Она уткнулась лицом в высокую спинку  дивана  и,  к  собственному  стыду,
расплакалась. "Прекрати! Нельзя выплескивать это на Ку! Довольно  с  него  и
своих неприятностей".
   Но прекратить она не могла.
   Лейтенант с трудом поднялся со стула и приковылял к дивану,  встревоженно
глядя на нее. Потом нерешительно присел рядом.
   - Э-э... - начал он. - Не плачьте, миледи. Я и правда просто дурачился.
   И он неловко погладил ее по плечу.
   - Чушь, - выдавила она в ответ. - Ты меня насмерть перепугал.
   И она импульсивно перенесла свое залитое слезами лицо с холодной шелковой
обивки на мягкую шершавость его зеленого кителя. Это вызвало у него ответную
откровенность.
   - Вы не можете себе представить, каково это, - яростно зашептал он.  -Они
жалеют меня, представляете? Даже он. - Нетрудно было понять,  что  лейтенант
подразумевает Форкосигана. - Это в сто  раз  хуже  презрения.  И  так  будет
всегда.
   Корделия только покачала головой, не зная, что возразить на эту очевидную
истину.
   - Я тоже ненавижу эту планету, - продолжил он. - Так же сильно,  как  она
ненавидит меня. А иногда даже сильнее. Так что, видите ли, вы не одиноки.
   - Столько людей желает его убить, - прошептала она в ответ, презирая себя
за слабость. - Совершенно посторонние люди... И в конце концов у кого-то это
получится. Я теперь все время об этом думаю.
   Будет ли это бомба? Или  какой-нибудь  яд?  А  может,  плазменная  струя,
которая сожжет Эйрелу лицо, не оставив даже  губ  для  прощального  поцелуя?
Внимание Куделки переключилось с собственной боли на ее, он нахмурился.
   - Ах, Ку, - проговорила Корделия, невидящими глазами глядя ему в колени и
поглаживая рукав кителя. - Как бы тебе ни было больно,  не  поступай  с  ним
так. Он тебя любит... Ты ему как сын - о таком он всегда мечтал. Это, -  она
кивнула на сверкающую шпагу на диване, -  поразит  его  в  самое  сердце.  А
Барраяр и так каждый день выплескивает на него все новое и новое безумие,  в
ответ требуя справедливости. Он может  выполнить  свои  обязанности,  только
если сердце его будет неизраненным. Иначе он в конце концов начнет  отвечать
таким же безумием, как все его предшественники. К тому  же  у  вас  тут  так
чертовски сыро! - добавила она вдруг безо всякой логики. -  Я  не  виновата,
если у меня сын родится с жабрами!
   Куделка неуклюже обнял ее.
   -  Вы...  Боитесь  рожать?  -  спросил  он   с   мягкой   и   неожиданной
проницательностью.
   Корделия застыла, внезапно оказавшись лицом к лицу  со  своими  тщательно
спрятанными страхами.
   - Я не доверяю вашим врачам, - дрожащим голосом призналась она.
   Он грустно улыбнулся:
   - Не мне вас переубеждать.
   У нее вырвался нервный смешок, и, обняв лейтенанта, она протянула руку  и
стерла крошечные капельки крови с его шеи.
   - Когда кого-то любишь, то кожей чувствуешь  его  боль  и  беду,  намного
сильнее, чем он сам. Любая боль удваивается. А я тебя так люблю, Ку. Мне  бы
так хотелось, чтобы ты разрешил тебе помочь.
   - Занимаетесь врачеванием, Корделия? - Голос Форкосигана  был  ледяным  и
сек, как град. Подняв глаза, она увидела, что лицо мужа так же холодно,  как
его голос. - Я высоко ценю твою бетанскую квалификацию в области  секса,  но
вынужден тебя просить предоставить такую возможность кому-нибудь другому.
   Куделка густо покраснел и резко отпрянул от нее.
   - Сэр, - начал было он, но умолк, не меньше Корделии  удивленный  ледяным
гневом, отразившимся в глазах адмирала. Форкосиган лишь  скользнул  по  нему
взглядом - оба сжали зубы.
   Корделия сделала глубокий вдох,  собираясь  ответить,  но  успела  издать
только возмущенное "а-а... О-ох!" вслед мужу, который  резко  развернулся  и
вышел из библиотеки.
   Куделка, все еще красный, поднялся на ноги, опираясь на  шпагу  и  тяжело
дыша.
   - Миледи! Прошу вас, простите меня.
   - Ку, - быстро заговорила Корделия, - ты ведь понимаешь, что он вовсе  не
хотел сказать такую гадость. Он просто не подумал. Я уверена, что  он  не...
Не...
   - Да, я понимаю, - отозвался Куделка. Глаза его были пустыми и  жесткими.
- Всем известно, что я не могу угрожать чьему-либо браку. А теперь  извините
меня, миледи... Мне надо заняться работой. В некотором роде.
   - Ох! - Корделия не знала, на кого она злится  сильнее:  на  Форкосигана,
Куделку или на саму себя. Она вскочила и направилась к двери,  бросив  через
плечо: - Будь он проклят, этот ваш Барраяр!
   На ее пути возникла Друшикко, робко спросив:
   - Миледи?
   - Ах ты... Бездарная ты...Женщина, - накинулась  на  нее  Корделия,  гнев
которой брызгал теперь уже во все стороны, - почему ты  сама  не  улаживаешь
свои  дела?  Вы,  барраярские  бабы,  только  и  ждете,  что,  похоже,   вам
преподнесут на тарелочке решение проблем всей вашей жизни! Так не бывает!
   Испуганная  телохранительница   отступила.   Корделия,   стряхнув   гнев,
вернулась к реальности и спросила:
   - Куда пошел Эйрел?
   - Кажется, наверх, миледи.
   Остатки ее прежнего, чуть, правда, поблекшего юмора пришли ей на выручку:
   - Не через две ступеньки, часом?
   - Э-э... Вообще-то через три, - чуть слышно ответила Дру.
   - Надо, видимо, пойти с ним  поговорить,  -  сказала  Корделия,  запуская
пальцы в волосы и с минуту подумав - не выдрать ли прядь-другую.  -  Ах  ты,
сукин сын!
   Она и сама не знала, определение это или междометие. "И подумать  только,
ведь раньше я никогда не употребляла бранных слов!"
   Она поплелась наверх, и с каждой ступенькой ее возмущение словно  утекало
вместе с силами. "Да уж, при беременности уже резвостью не  похвалишься".  У
охранника, стоявшего в коридоре, она спросила, приостановившись:
   - Лорд Форкосиган прошел сюда?
   - В свои покои,  миледи,  -  ответил  тот,  с  любопытством  проводив  ее
взглядом. "Великолепно. Я просто в восторге, - гневно подумала она.  -Первая
настоящая ссора супругов произойдет перед  широкой  аудиторией.  Эти  старые
стены прекрасно проводят звук. Интересно, я смогу говорить  тихо?  Эйрелу-то
проще: когда он взбешен, он переходит на шепот".
   Войдя в спальню, она увидела, что муж  сидит  на  краю  кровати,  резкими
раздраженными движениями сбрасывая с себя китель, сапоги. Он поднял глаза, и
оба гневно уставились друг на друга. Корделия первой  открыла  огонь,  решив
про себя: "Надо с этим поскорее кончать".
   - То, что ты сказал Ку, ни в какие ворота не лезет.
   - Что?! - рявкнул адмирал. - Я застаю свою жену... Милующейся с одним  из
моих офицеров, и ты ждешь, что я заведу вежливый разговор о погоде?
   -  Тебе  отлично  известно,  что  там   не   происходило   ничего,   хоть
сколько-нибудь задевающего твою честь.
   - Прекрасно. А если бы вошел не  я?  Предположим,  это  был  бы  один  из
охранников или мой отец. Как бы ты тогда объяснялась? Ты же  знаешь,  какого
они мнения  о  бетанцах.  Они  за  это  так  ухватятся  -  слухов  ничем  не
прекратишь. И не успею я опомниться, как меня ославят  на  всех  углах.  Мои
враги только и ждут, когда обнаружат мое слабое  место,  чтобы  броситься  в
атаку. От такого они просто в восторг бы пришли.
   - При чем тут твоя чертова политика? Я говорю о друге. Сомневаюсь, что ты
смог бы придумать более обидные слова, даже если  бы  на  тебя  целая  орава
специалистов работала. Это гнусно, Эйрел! И вообще, что с тобой происходит?
   - Не знаю.  -  Он  как-то  сник  и  начал  устало  растирать  себе  лицо.
-Наверное, дело в этой проклятой работе. Я не хотел тебя обидеть.
   Корделия решила, что не вправе добиваться от мужа  большего  покаяния,  и
кивнула. Гнев ее улетучился, а освободившееся  место  мгновенно  заполнилось
недавними страхами.
   - Гляди, как бы нам  не  пришлось  однажды  утром  выламывать  дверь  его
комнаты.
   Не меняя позы, адмирал хмуро посмотрел на жену.
   - У тебя есть основания  считать,  что  он  думает  о  самоубийстве?  Мне
кажется, он вполне доволен жизнью.
   - Конечно - пока  ты  не  спускаешь  с  него  глаз,  -  Корделия  сделала
выразительную паузу, чтобы подчеркнуть значимость своих слов. - А  на  самом
деле до самоубийства ему осталось вот столько. - И  она  подняла  большой  и
указательный пальцы, разведя их на миллиметр. Форкосиган  заметил  кровь  на
руке жены и замер. - Он побаловался  этой  чертовой  тростью-шпагой.  Как  я
сожалею, что подарила ее! Я не  переживу,  если  он  перережет  себе  горло.
Именно это он собирался сделать.
   - Ох-х-х... Без своего блестящего военного кителя, не  обуреваемый  более
мрачными мыслями Форкосиган вдруг как-то съежился. Он  притянул  Корделию  к
себе, и она, сев рядом, продолжала:
   - Так что если в твоей безмозглой башке  зародилась  мысль  сыграть  роль
короля Артура, выставив нас Ланселотом и Джиневрой, можешь об  этом  забыть.
Не пройдет.
   Эти слова заставили его коротко рассмеяться.
   - Боюсь, что в моей  башке  зародились  куда  более  прозаические  образы
-знакомый уже кошмар.
   - Угу... Могу понять, почему это тебя так  задело.  -  Она  подумала,  не
маячит ли сейчас у нее за спиной призрак первой жены Форкосигана, дыша ему в
ухо смертным  холодом.  Так  иногда  навещал  ее  саму  призрак  Форратьера.
Выглядел Эйрел сейчас достаточно заледенело. - Но  ведь  я  -  Корделия,  не
забыл? А не... Кто-то другой.
   Он прижался лбом к ее лбу.
   - Прости меня, милый капитан. Я уродливый напуганный старик, и  с  каждым
днем становлюсь все старее, уродливее и подозрительнее.
   - И ты туда же? -  она  прижалась  к  нему  теснее.  -  Слов  "старый"  и
"уродливый" я не принимаю. Безмозглый - да, но  это  не  имеет  отношения  к
внешности.
   - Спасибо.
   Ей было приятно, что она хоть чуть-чуть его развеселила.
   - Значит, все дело в твоем регентстве? - спросила она. - Ты  можешь  хоть
немного поделиться со мной своим грузом?
   Форкосиган сжал губы.
   - Строго по секрету... Хотя ты, конечно, и без предупреждений не  станешь
болтать... Похоже, не пройдет и года, как нас ждет новая война. А мы  к  ней
совсем не готовы - еще не оправились после Эскобара.
   - Что?! Но мне казалось, что военная партия обезврежена!
   - Наша - да. Но цетагандийская  по-прежнему  чувствует  себя  как  нельзя
лучше. Разведка доложила, что они надеялись  на  смуту  после  смерти  Эзара
Форбарры и хотели воспользоваться этим моментом как прикрытием  для  захвата
спорных п-в-туннелей. Но регентом назначили меня и... Ну... Я,  конечно,  не
назову  нынешнюю  ситуацию  стабильной.  В  лучшем  случае  -   неустойчивое
равновесие. Но, безусловно, не тот развал, на какой они рассчитывали. Отсюда
и диверсия с акустической гранатой. Негри и Иллиан  процентов  на  семьдесят
убеждены, что это была цетагандийская работа.
   - И они... Попытаются снова?
   - Почти наверняка. Но независимо от того, останусь я жив или нет, еще  до
конца года они предпримут разведку боем. И если  мы  окажемся  слабы...  Они
станут продвигаться все дальше и дальше, пока кто-нибудь их не остановит.
   - Неудивительно, что ты так... Погружен в свои мысли.
   - Ты нашла вежливую формулировку? Нет, дело не в этом. О цетагандийцах  я
знаю уже давно. Сегодня, после заседания Совета, появилось кое-что новое. Ко
мне пришел граф Форхалас - просить о личном одолжении. Корделия удивилась.
   - Я думала, ты будешь только рад возможности оказать услугу  брату  Ралфа
Форхаласа. Что, это не так? - встревожилась Корделия.
   Он расстроенно покачал головой.
   - Младший сын графа - восемнадцатилетний оболтус, которого  следовало  бы
определить в военное училище... Если не ошибаюсь, он был представлен тебе на
церемонии утверждения регента...
   - Лорд Карл?
   - Да. Вчера на вечеринке он спьяну ввязался в потасовку...
   - Ну что ж, дело житейское. Такое случается даже в Колонии Бета.
   - Вот именно. Но  выяснять  свои  отношения  они  отправились  на  улицу,
вооружившись парой тупых шпаг, висевших на стене  в  качестве  украшения,  и
кухонными ножами. И все обернулось трагично.
   - Кто-нибудь был ранен?
   - К сожалению, да. Насколько я понял, беда произошла случайно: в неловком
падении графский сын ткнул шпагой в живот своего соперника и, видимо,  попал
в какую-то артерию. Тот почти мгновенно скончался от потери  крови.  К  тому
времени  как  зрители  достаточно  протрезвели,  чтобы  вызвать  медицинскую
помощь, было уже слишком поздно.
   - Боже правый!
   - Это была дуэль, Корделия. Она началась в шутку, но закончилась всерьез.
А за дуэль существует наказание. - Форкосиган встал и  принялся  расхаживать
по комнате; потом остановился у окна, глядя  в  дождливые  сумерки.  -  Граф
пришел просить для сына императорского помилования.  Или,  если  я  не  могу
этого добиться, - замены формулировки обвинения. На суде за простое убийство
парень мог  бы  заявить,  что  вынужден  был  прибегнуть  к  самозащите,  и,
возможно, ему удалось бы отделаться всего лишь тюремным заключением.
   - Это кажется... Достаточно справедливым, по-моему.
   - Да... Одолжение другу. Или... Первая щель, через которую  к  нам  снова
вползет этот адский обычай. Что произойдет, когда ко мне снова  обратятся  с
такой просьбой - и еще, и еще? Где остановиться? А если  в  следующей  дуэли
будет замешан мой политический противник, а не член моей партии? Значит, все
смерти, которые понадобились для того, чтобы искоренить  этот  обычай,  были
напрасными? И еще хуже: это будет прецедентом  того,  как  на  правительство
оказывают давление друзья - а потом последуют группировки. Говори  об  Эзаре
Форбарра что хочешь, но за тридцать  лет  неустанного  труда  и  беспощадной
жестокости он превратил правительство из клуба форов в некое подобие - пусть
даже непрочно стоящее на ногах -власти закона, одного закона для всех.
   - Я начинаю понимать, в чем проблема.
   - И надо же, чтобы мне - именно мне - выпало принимать это решение!  Ведь
меня самого двадцать два года назад должны были публично казнить за  тот  же
самый проступок! - Форкосиган остановился перед женой. - К сегодняшнему утру
весь город уже слышал вчерашнюю историю. Я приказал, чтобы  службы  новостей
пока ничего не сообщали, но это все равно что плевать против ветра. Пытаться
замять дело уже слишком поздно - даже если бы я захотел. Так что же я предам
сегодня? Доверие Эзара Форбарры? Или  друга?  Можно  не  сомневаться,  какое
решение принял бы он.
   Он снова сел рядом, нежно обняв Корделию.
   - И это только  начало.  Каждый  месяц,  каждая  неделя  будут  приносить
что-нибудь в этом роде. Что от меня останется  после  пятнадцати  лет  такой
жизни? Пустая оболочка? Наподобие той, что мы похоронили три  месяца  назад?
До последнего вздоха надеявшегося, что Бога нет?!  Или  совращенное  властью
чудовище, каким был его сын - настолько зараженный,  что  стерилизовать  его
можно было только плазмотроном? Или что-то еще более страшное?
   Неприкрытая мука в его словах привела Корделию  в  смятение.  Она  крепко
обняла мужа.
   - Не  знаю.  Не  знаю.  Но  ведь  кто-то...  Кому-то  всегда  приходилось
принимать такие решения, пока мы жили в благословенном неведении. И они тоже
были просто людьми. Не лучше и не хуже тебя.
   - Пугающая мысль.
   Она вздохнула.
   - Нельзя выбирать впотьмах между большим и меньшим злом с  помощью  Одной
лишь логики. Можно только ухватиться за спасительную нить  принципов.  Я  не
могу принимать решения за тебя. Но какие бы принципы ты  сейчас  ни  избрал,
они станут твоей путеводной звездой на пути к истине. И ради  твоего  народа
ты должен избрать последовательные принципы.
   Он замер в ее объятиях.
   - Знаю. На самом  деле  я,  конечно,  уже  принял  решение.  Я  просто...
Дергаюсь, идя ко дну. - Он высвободился из ее рук и снова встал. - Милый мой
капитан, если я через пятнадцать лет не сойду с  ума,  то  только  благодаря
тебе.
   Она посмотрела на него снизу вверх.
   - Так что же это за решение?
   Глубокая боль в глазах Эйрела послужила ей ответом.
   - О нет! - невольно вскрикнула она, но заставила себя сдержаться. "А я-то
пыталась говорить разумно. Мне это и в голову не приходило!"
   - Разве ты не поняла? - мягко и безнадежно спросил он. - Возможен  только
вариант Эзара - здесь. Он правит и из могилы.
   И Форкосиган ушел в ванную вымыться и переодеться.
   - Но ты же не он, - прошептала Корделия пустой комнате. - Неужели  ты  не
можешь найти собственного пути?

Глава 8

   Спустя три недели  Форкосиган  присутствовал  на  публичной  казни  Карла
Форхаласа.
   - Тебе обязательно надо идти? - спросила его Корделия в то утро, когда он
одевался, холодный и отчужденный. - Мне не обязательно, правда?
   - Господи! Конечно, нет. Я тоже официально не обязан идти, только... Я не
могу не идти. Ты же сама все понимаешь.
   - По правде говоря, не понимаю. Если только это не форма самобичевания. Я
не уверена, что ты можешь позволять себе такую роскошь при твоей работе.
   - Я должен идти. Пес всегда возвращается  к  своей  блевотине,  так?  Его
родители тоже там будут. И его брат.
   - Какой варварский обычай!
   - Мы могли бы  считать  преступления  болезнью  -  как  это  делаете  вы,
бетанцы. Ты знаешь, каково это. По крайней мере мы убиваем человека сразу, а
не по частям в течение нескольких лет... Уж не знаю, что лучше.
   - Как... Как это делается?
   - Отрубают голову. Считается, что это почти безболезненно.
   - Откуда это известно?
   - Очень разумный вопрос.
   Уходя, он не  обнял  ее.  Вернулся  Эйрел  меньше  чем  через  два  часа,
подавленный. Отрицательно  покачав  головой  в  ответ  на  ее  нерешительное
предложение поесть, он отменил назначенную на  день  встречу  и  удалился  в
библиотеку графа Петера и долго сидел там в одиночестве, так и не раскрыв ни
одной книги. Спустя некоторое время Корделия пришла к  нему,  устроилась  на
диванчике и стала ждать, когда он вернется к ней из того далека, где  сейчас
находились его мысли.
   -  Мальчик  пытался  держаться  мужественно,  -  произнес  адмирал  после
часового молчания. - Видно было, что каждый  жест  он  обдумал  заранее.  Но
остальные не сумели следовать сценарию. Мать его сломалась. И  в  довершение
всего чертов палач промахнулся. Ему пришлось сделать три удара.
   - Похоже, сержант Ботари с перочинным ножиком справился бы лучше.
   В это утро призрак Форратьера преследовал ее упорнее обычного.
   - Ничего более ужасного нельзя себе представить. Его мать проклинала весь
свет и меня тоже. Пока Ивон и граф Форхалас не увели ее. - Бесцветный  голос
Эйрела вдруг изменился. - Ох, Корделия! Я принял  неверное  решение!  И  все
же... Все же... Другого не было. Ведь правда?
   Он сел рядом с ней и  молча  прижал  ее  к  себе.  Казалось,  он  вот-вот
заплачет - но гораздо больше Корделию испугало то, что он так и не заплакал.
Постепенно страшное напряжение отпустило его.
   - Мне надо взять себя  в  руки  и  пойти  переодеться.  Фортела  назначил
совещание с министром сельского хозяйства, его нельзя  пропустить.  А  потом
еще заседание главного штаба... В ту ночь он долго лежал рядом с  женой  без
сна. Глаза у н