у внутреннему
решению. " Айвен, я прошу тебя дать слово Форпатрила - только между  нами  -
что ты оставишь Катриону в покое. "
   Брови Айвена взлетели. " Это вроде принуждение, не так ли? Я имею в виду,
разве у нее нет права голоса? "
   Майлз раздул ноздри "Ты в ней по-настоящему не заинтересован "
   " Откуда ты знаешь? Или я? У меня была только возможность  поздороваться,
прежде чем ты вытолкал ее из комнаты. "
   " Я тебя знаю. Для тебя нет разницы, она это или любая из  других  десяти
женщин, с которыми у тебя есть возможность встретиться. Однако, для меня она
не взаимозаменяема. Предлагаю соглашение -  для  тебя  остаются  все  прочие
женщины во вселенной, а мне нужна только эта. Думаю, это справедливо. "
   Это был  снова  один  из  майлзовских  аргументов,  которые  всегда,  как
казалось, абсолютно логически приводили к тому, что Майлз получал  желаемое.
Айвен узнал этот образец логики; не изменившийся с того возраста,  когда  им
было по пять лет. Только его содержание развилось. "  Проблема  в  том,  что
остальные женщины во вселенной не твои, и  ты  не  можешь  их  раздавать,  "
торжествующе указал Айвен. После пары десятилетий практики  он  все  быстрее
находил ответ. " Ты пытаешься торговать тем, чего у тебя нет - за то, чего у
тебя тоже нет. "
   Сраженный  встречным  аргументом,  Майлз  сел  обратно  на  стул,   и   с
негодованием на него уставился.
   " Но  серьезно,  "  сказал  Айвен,  "  разве  эта  страсть  не  внезапное
легкомыслие, ведь ты только что только в  Зимнепраздник  расстался  с  твоей
уважаемой Куинн? И где ты прятал эту Кэт до сих пор? "
   " Катриону. Я встретил ее на Комарре, " коротко ответил Майлз.
   " Во время твоего расследования? Тогда это  совсем  недавно.  Эй,  ты  не
рассказал мне про свое первое дело, братец - Лорд Аудитор.  Должен  сказать,
весь этот шум относительно солнечного отражателя ни во что не вылился. "  Он
ждал с надеждой, но Майлз не попался на это приглашение. Он, должно быть, не
в очень разговорчивом настроении. Либо вам не удается его включить, либо  не
удается выключить. Хорошо, если бы можно было выбирать  -  молчаливый  Майлз
был, наверное, безопаснее для невинных свидетелей,  чем  разливающийся,  как
весеннее половодье . Через минуту Айвен добавил "А сестра у нее есть?"
   "Нет"
   "Так вот всегда" Айвен подавил вздох "Кто она,  в  самом  деле?  Где  она
живет?"
   " Она племянница Аудитора Фортица, и ее муж трагически  погиб  всего  два
месяца назад. Сомневаюсь, что она в настроении для твоего юмора. "
   Не только она была не расположена к юмору, это было ясно.  Проклятье,  но
Майлз сегодня казался увязшим в  колючей  манере  разговора.  "  А,  он  был
замешан в одном из твоих дел, не так ли? Вот ему  урок.  "  Айвен  откинулся
назад и кисло усмехнулся. " Полагаю,  вот  способ  разобраться  с  нехваткой
вдов. Сделайте ее вдовой сами. "
   Все тайное развлечение, с которым его кузен парировал остроты  Айвена  до
этой минуты, резко стерлось с его лица. Он выправил спину, как только мог, и
наклонился вперед, стиснув ручки кресла. Его голос понизился до арктического
холода: "Я был бы признателен Вам, лорд Форпатрил, если бы вы позаботились о
том, чтобы больше не повторять этой клеветы. Никогда."
   От неожиданности у Айвена свело живот. Он знал, что  Майлз  недавно  стал
Аудитором, но никогда раньше  не  имел  возможности  ощутить  это  на  себе.
Ледяные серые глаза внезапно приобрели  выражение  пары  орудийных  стволов.
Айвен  открыл  рот,  но  тут  же  захлопнул  его,  внезапно  преисполнившись
осторожности. Что  здесь,  черт  возьми,  происходит?  И  как  кто-то  столь
невысокий может представлять такую угрозу? Годы практики, подумал  Айвен.  И
соответствующие условия. "Это была шутка, Майлз."
   "Я не нахожу это чертовски забавным" - Майлз потер запястья и на  краткое
время  нахмурился.  Мускулы  его  челюсти  задергались,  он  обхватил   свой
подбородок. Через секунду он добавил уже более бесстрастно "Я не стану  тебе
рассказывать про комаррское расследование, Айвен. Это  материал  из  разряда
"перед прочтением перерезать горло", а вовсе не какое-то дерьмо собачье.  Но
я скажу тебе кое-что, и надеюсь, что дальше это не  пойдет.  Смерть  Этьенна
Форсуассона была следствием беспорядков, он был убит, и я, конечно, не  смог
этого предотвратить. Но я не был причиной этой смерти. "
   "Ради Бога , Майлз, я ведь правда не думал, что ты..."
   "  Однако,  "  повысил  голос  его  кузен,  перебивая,  "  все  очевидные
доказательства говорят о том, что  это  не  исключено.  Следовательно,  если
против меня будет выдвинуто такое обвинение, я не смогу публично  обращаться
к фактам или свидетельствам, чтобы его опровергнуть. Задумайся на  минуту  о
последствиях, если  хочешь.  Особенно,  если...  если  она  ответит  на  мое
ухаживание. "
   Подавленный Айвен на секунду прикусил язык. Затем его  озарило  "Но...  У
Грегора же есть доступ. Кто мог бы спорить с ним? Он мог  объявить,  что  ты
чист."
   "   Мой   сводный   брат-Император,   назначивший   меня   Аудитором   из
благосклонности к моему отцу? Так все говорят? "
   Айвен неловко поерзал. Значит, Майлз и это слышал,  да?  "Некоторые  люди
считают, что они все знают лучше. Где ты набрался этого, Майлз? "
   Сухое пожатие плеч и небольшой  жест  рукой  были  единственным  ответом,
которого  он  дождался.  Майлз  теперь  становился  все   более   нервирующе
политическим.  Айвена  возможность  быть  вовлеченным  в  политику   Империи
привлекала чуть меньше,  нежели  перспектива  поднести  плазмотрон  к  своей
голове и нажать на спуск. Нет, он не старался с криками убегать всякий  раз,
когда на горизонте возникали подобные вещи; это бы привлекло  слишком  много
внимания.  Единственной  возможностью  было   медленно   уползти.   Майлз...
Майлз-маньяк, возможно, имел  жилку  к  политической  карьере.  У  коротышки
всегда была эта самоубийственная черточка. Лучше ты, чем я, парень.
   Майлз, впавший в рассматривание собственных ботинок, снова поднял взгляд.
"Знаю, что у меня нет никакого права требовать эту проклятую вещь  от  тебя,
Айвен. Я все еще должен тебе за... за то, что было  прошлой  осенью.  И  еще
дюжину раз ты спасал мою  шею  или  старался  сделать  это.  Я  могу  только
просить. Пожалуйста. У меня не  так  много  возможностей,  и  это  для  меня
составляет для меня весь мир." Он криво улыбнулся.
   Проклятая улыбка. Виноват ли Айвен, что он родился здоровым, в  то  время
как его кузен - искалеченным? Нет, черт возьми. Он  стал  жертвой  проклятой
неумелой политики, и можно было подумать, что это станет для него уроком, но
-  нет.  Очевидно,  даже  выстрел  снайпера   не   смог   остановить   этого
гиперактивного маленького типа. Порой он провоцировал желание  задушить  его
голыми руками, но порой - вызывал у вас слезы  гордости.  По  крайней  мере,
Айвен постарался, чтобы никто не видел его лица, когда он наблюдал с галереи
Совета, как Майлз, ужасающе  напряженный,  принимал  свою  присягу  Аудитора
перед всем собравшимся вместе паноптикумом Барраяра в прошлый Зимнепраздник.
Такой маленький, покалеченный, неприятный. И такой ослепительный. Дай  людям
свет, и они пойдут за ним куда угодно.  Знал  ли  Майлз,  насколько  он  был
опасен?
   И этот маленький  параноик  Майлз  действительно  верил,  что  Айвен  мог
чудесным образом соблазнить любую женщину, которую он хотел вдали от  Айвена
удержать. Его опасения были гораздо более лестны  для  Айвена,  чем  он  мог
признаться. У Майлза было так мало смирения, что было бы просто дурно лишить
его этого заблуждения.. Плохо для души, ха.
   " Ладно, " вздохнул Айвен. " Но я оставляю за тобой только право  первого
выстрела, имей в виду. Если она даст тебе  отставку,  то,  думаю,  я  получу
полное право быть следующим. "
   Майлз отчасти расслабился. " Это все,  что  я  прошу.  "  Затем  напрягся
снова. " Слово Форпатрила, запомни."
   " Слово Форпатрила, " неохотно подтвердил Айвен после долгой паузы.
   Майлз совсем смягчился  и  выглядел  теперь  значительно  веселее.  Через
несколько минут отрывочный разговор по  повестке  дня  запланированной  леди
Элис  встречи  перешел  в  перечисление  многочисленных  достоинств  госпожи
Форсуассон.  Айвен  решил  -  если  и  было  что-то  худшее,  чем   выносить
примитивную  ревность  его  кузена,   так   это   выслушивать   его   полное
романтических надежд бормотание. Безусловно, дом Форкосиганов не был сегодня
подходящим местом, чтобы спрятаться от леди Элис и,  как  Айвен  подозревал,
останется  таким  и  в   течение   многих   последующих   дней.   Майлз   не
заинтересовался даже идеей немного выпить, чтобы расслабиться; когда он стал
рассказывать Айвену про свои новые планы садов, тот сослался на кучу  дел  и
сбежал.
   Уже когда Айвен спускался вниз по ступенькам крыльца,  его  озарило,  что
Майлз его снова сделал. Он получил в точности то,  что  хотел,  и  Айвен  не
очень понимал, как. У Айвена не было даже мысли о  том,  чтобы  взять  назад
свое слово Форпатрила. Даже такое предположение было бы  оскорблением,  если
посмотреть на это под некоторым углом. Он расстроено нахмурился.
   Это было бы полностью неверно. Будь эта женщина настолько прекрасна,  она
заслужила человека, который  бы  постарался  для  нее.  И  если  нужно  было
проверить чувства вдовы к Майлзу, было бы  лучше  сделать  это  раньше,  чем
позже.  У   Майлза   не   было   никакого   чувства   меры,   ограничения...
самосохранения. Насколько сокрушительно было бы, реши она ему  отказать.  Не
пришлось бы снова прибегать к лечению ванной со льдом... В следующий  раз  я
продержу  его  голову  под  водой  подольше.  Было  ошибкой  слишком  быстро
позволить ему вынырнуть...
   Было бы почти благотворительностью показать все альтернативы этой  вдове,
пока Майлз не перевернул целиком ее взгляды, как  он  это  делал  с  каждым.
Но... Майлз вырвал у Айвена его слово, низким и хитрым образом. Хотя ведь он
фактически заставил его, а клятва под принуждением вообще не была клятвой.
   Обходной путь решения этой дилеммы пришел к  Айвену  на  ходу;  его  губы
сложились в трубочку во внезапном свисте. Схема была  почти...  майлзовской.
Космическое правосудие - приготовить коротышке его собственное блюдо.  Когда
Пим закрыл за ним входную дверь, Айвен вновь улыбался.
   Глава 2.
   Карин Куделка нетерпеливо ерзала на сидении у окна орбитального челнока и
прижимала нос к иллюминатору. Пока что она могла видеть только  пересадочную
станция на фоне звезд. Через несколько бесконечных минут  привычный  звон  и
толчок сообщили о  расстыковке,  и  челнок  отчалил  от  станции.  Волнующая
цветная радуга барраярского терминатора проскользнула  мимо  ее  взгляда,  и
челнок начал спуск. Западные  три  четверти  Северного  Континента  все  еще
пылали в полуденном солнце. Она могла видеть моря. Снова домой, после  почти
целого года. Карин  снова  устроилась  на  сидении,  и  задумалась  о  своих
смешанных чувствах.
   Жаль, что она сейчас не с Марком, они могли бы сравнить свои впечатления.
Как только людям вроде Майлза, который раз пятьдесят бывал на других  мирах,
удается выносить такое рассогласование ощущений? Он проучился год на Колонии
Бета, когда был еще моложе, чем она сейчас. Она осознала, что теперь у нее к
нему есть гораздо больше  вопросов,  если  бы  она  только  могла  набраться
решимости.
   А Майлз  Форкосиган  теперь  настоящий  Имперский  Аудитор.  Было  трудно
представить его одним из этих жестких старых  тупиц.  Услышав  эту  новость,
Марк продемонстрировал много возбужденного остроумия перед тем, как отослать
брату свое поздравление по сжатому лучу, но тогда у Марка был по отношению к
Майлзу Пунктик. Пунктик не был общепринятым  психологическим  термином,  как
объяснила ей, подмигнув, его терапевт, но едва ли с помощью другого  термина
можно было достаточно полно и гибко описать целиком этот... пунктик.
   Ее рука скользнула по одежде,  одергивая  рубашку  и  разглаживая  брюки.
Эклектичное соединение одежды - брюки комаррского стиля, барраярский жакет и
эскобарская рубашка из синтетического шелка -  не  были  рассчитаны  на  то,
чтобы потрясти ее родных.  Она  оттянула  пальцами  пепельно-русый  локон  и
скосила на него глаза. Ее волосы почти выросли до  своей  прежней  длины,  и
прическа была почти такая же, как раньше. Да, все важные  изменения  были  у
нее внутри, и касались только ее самой; она могла бы продемонстрировать  их,
когда захочет, или скрыть, когда это покажется ей правильным  и  безопасным.
Безопасным? -  переспросила  она  себя  со  смущением.  Она  позволила  себе
заразиться паранойей Марка. Однако...
   Неохотно нахмурясь, она вытащила из ушей бетанские серьги и затолкала  их
в карман жакета. Мама достаточно много общалась с  графиней  Корделией;  она
вполне могла бы расшифровать их  бетанский  смысл.  Вещичка  была  символом,
говорящим: Да, я взрослая, я согласна на интимные отношения и контрацептивно
защищена , но сейчас я состою в исключительных (моногамных) отношениях,  так
что, пожалуйста, не смущайте себя и меня, спрашивая об этом.  Вот  что  было
зашифровано в нескольких завитках  металла,  и  у  бетанцев  было  вдесятеро
больше стилей этих украшений для других нюансов, нежели она выразила в  этой
паре сережек. Контрацептивный имплантант и серьги могли теперь  храниться  в
тайне, они никого не касались, кроме нее самой.
   Карин  кратко  проанализировала  идею  бетанских  серег  по  сравнению  с
подобными социальными сигналами  в  других  культурах:  обручальные  кольца,
некоторые стили одежды, шляп, закрывающих лицо вуалей,  волос  на  лице  или
татуировок. Такие сигналы, конечно, могли бы быть ложными, как, например,  в
случае с неверными супругами,  чей  поведение  противоречило  их  прилюдному
утверждению  единобрачия.  Однако  в  действительности  бетанцы,   казалось,
чрезвычайно придерживались соответствия таких знаков их истинному поведению.
Конечно, у них было из чего выбирать. Ношение ложных знаков было чрезвычайно
предосудительно. Это шокирует всех остальных, объяснил  ей  как-то  один  из
бетанцев. В целом идея серег состоит в том, чтобы избежать странных  "игр  в
угадайку". Вы были должны восхититься их честностью. Неудивительно, что  они
так преуспевали в науках. В целом, решила Карин, кое-что ужасающе заметное в
поведении урожденной бетанки  графини  Корделии  Форкосиган  она  смогла  бы
теперь понять намного лучше. Но тетя Корделия не  вернется  домой  почти  до
императорской свадьбы в Середине Лета, так что поговорить  с  ней,  увы,  не
удастся.
   Она резко  отставила  физические  двусмысленности  в  сторону,  поскольку
Форбарр-Султана уже вплывала в вид внизу. Был вечер,  и  великолепный  закат
окрасил облака, пока челнок заходил на посадку.  Городские  огни  в  сумраке
сделали пейзаж  внизу  волшебным.  Она  могла  различить  дорогие,  знакомые
ориентиры, вьющуюся реку - настоящая  река  после  целого  года,  когда  она
видела только ничтожные бетанские фонтаны в подземных туннелях, - знаменитые
мосты - народная песня о них,  которую  пели  на  всех  на  четырех  языках,
мелькнула в ее мыслях - линию главной монорельсовой дороги...  Наконец,  она
ощутила толчок приземления и пронзительный скрип перед полной  остановкой  в
космопорте. Дома, дома, я дома! Она с трудом не проскакала по  головам  всех
медлительных стариков в толпе перед нею. Но наконец она прошла  через  изгиб
трубы гибкого переходника в последний лабиринт коридора. Они ждут?  Они  все
будут там?
   Они не разочаровали ее. Они все были там, заняв одним  маленьким  отрядом
лучшее место у ближайшей к выходу колонны: мама,  сжимающая  огромный  букет
цветов,  и  Оливия,  поддерживающая  большой  разукрашенный  транспарант  со
струящимися радужными лентами, со словами Добро пожаловать домой, Карин!,  и
Марсия, подпрыгивающая вверх и  вниз,  как  только  заметила  ее,  и  Делия,
выглядящая очень крутой и взрослой, и сам Па, все еще  в  Имперской  зеленой
униформе после дня работы в Генштабе, опирающийся на трость  и  глядящий  на
все это с усмешкой. Обняться со всеми, сминая цветы и согнув транспарант,  -
это было все, о чем тоскующее по дому сердце  Карин  только  могло  мечтать.
Оливия хихикала, Марсия вопила, и даже Па вытер глаза. Прохожие смотрели  на
них; причем проходящие мимо мужчины - с тоской и пытаясь сослепу  натыкаться
на стены. Спецотряд блондинок коммодора Куделки, как шутили младшие  офицеры
в Генштабе. Карин  задавалась  вопросом,  по-прежнему  ли  Марсия  и  Оливия
нарочно изводили их. Бедные ребята продолжали пробовать им сдаться, но  пока
что ни одна из сестер не взяла никого в плен, кроме Делии, которая очевидно,
была покорена в Зимнепраздник  этим  комаррским  другом  Майлза  -  коммодор
имперской  СБ,  не  что-нибудь!.  Карин  едва  могла  дождаться,  когда  она
доберется домой и узнает об этом романе в подробностях.
   Все заговорили сразу, кроме Па, оставившего эту привычку много лет  назад
и теперь лишь мягко слушавшего. Они отправились забрать ее багаж и встречать
лимузин. Папа с мамой,  очевидно,  позаимствовали  на  этот  случай  большой
лимузин у лорда Форкосигана, вместе с его водителем Пимом,  так,  чтобы  они
все  могли  бы  расположиться  в  заднем  отделении  машины.  Пим   сердечно
приветствовал ее от своего лорда и от собственного имени, сложил ее скромные
пожитки в машину возле себя, и они все уселись.
   " Я думала, что ты приедешь домой обнаженной до пояса, в одном  бетанском
саронге, " поддразнила ее Марсия, когда  лимузин  отъехал  от  космопорта  и
направился к городу. " Я думала об этом. " Карин спрятала  усмешку  в  своей
охапке цветов. " Только здесь недостаточно тепло. " " Но ты же правда носила
его там, да? " К счастью,  прежде  чем  Карин  был  вынуждена  отвечать  или
уклониться от ответа, вмешалась Оливия, " Когда я увидела  автомобиль  лорда
Форкосигана, я подумала, что лорд Марк собирается приехать  домой  вместе  с
тобой, но мама сказала что его не будет. Он собирается вернуться на  Барраяр
к свадьбе? "
   " О, да. Он фактически уехал с Колонии Бета до меня, но он остановился по
пути на Эскобаре, чтобы... " она заколебалась, " уделить внимание  кое-каким
своим делам. " На самом  деле  Марк  отправился  выпрашивать  лекарства  для
потери веса - более сильные, чем те, которые прописывал  ему  его  бетанский
терапевт - в клинику врачей-беженцев с Архипелага  Джексона,  в  которую  он
вложил деньги. Он в то  же  время,  разумеется,  проверял  и  состояние  дел
клиники, так что это не было явной ложью.
   Карин и Марк почти дошли  до  первой  настоящей  ссоры  по  поводу  этого
сомнительного выбора, однако Карин сознавала - это  было  действительно  его
личным делом. Источники его контроля над телом лежали  в  центре  его  самых
глубинных проблем; и у нее уже развился инстинкт -  если,  конечно,  она  не
льстила себе относительно своей степени  понимания,  -  чувствовать  момент,
когда она должна надавить на него ради его же блага. Но  в  том  случае  она
была вынуждена просто ждать, позволяя Марку бороться  с  самим  собой.  Было
какой-то ужасающей привилегией наблюдать и слушать, как в прошлом  году  его
врач проводил тренинг. А принимать участие под наблюдением врача в  процессе
достигнутого им частичного излечения оказалось волнующим  опытом.  Им  обоим
следовало научиться более важным  сторонам  любви,  нежели  просто  безумный
натиск: одному - доверию, другому - терпению. И, как это ни парадоксально  -
самой неотложной для Марка была некоторая прохладная и отдаленная автономия.
Ей потребовались месяцы, чтобы вычислить  это.  И  она  не  собиралась  даже
пытаться  объяснить  это   своей   шумной,   дразнящейся,   любящей   семье,
расположившейся на заднем сидении лимузина.
   " Вы стали хорошими друзьями... " ее мать замолчала, приглашая продолжить
фразу.
   " Он нуждался в этом. " Отчаянно.
   " Да, но - он  твой  парень?