ия никогда раньше не видела,  чтобы  ее  высокородный
свекор жевал их, словно какой-нибудь простолюдин-поденщик.
   - Приглядывай за лошадьми милорда, - отчаянно попросил Эстергази  Ботари.
- Не забывай: это не машины.
   Ботари что-то проворчал себе  под  нос,  и  граф  с  Эстергази  повернули
лошадей вниз по дороге. Через несколько  мгновений  они  скрылись  из  виду.
Воцарилась глубокая тишина.

Глава 12

   Старик посадил Грегора позади себя, окружив его для надежности седельными
сумками и скаткой. Корделии предстояло снова влезть на это орудие пыток  для
людей и лошадей, называемое седлом. Если бы не Ботари, у нее  бы  ничего  не
вышло. На этот раз поводья взял майор, и Роза пошла рядом с его лошадью, так
что уздечка дергалась гораздо меньше. Ботари замыкал шествие.
   - Стало быть, - спустя какое-то время произнес незнакомец, искоса на  нее
поглядывая, - стало быть, вы - новая леди Форкосиган.
   Помятая и замызганная Корделия в отчаянии попыталась изобразить  светскую
улыбку:
   - Да. Э-э... Граф Петер не назвал вашего имени, майор?..
   - Эймор Клийви, миледи. Но здешний народ зовет меня просто Кли.
   - И э-э... Кто вы?
   Не считая того, что он - горный дух, которого Петер  заклинаниями  вызвал
из-под земли.
   Старик улыбнулся;  из-за  состояния  его  зубов  это  производило  скорее
жуткое, нежели приятное впечатление.
   - Я - имперская почта, миледи. Каждые десять дней объезжаю здешние места,
начиная с Форкосиган-Сюрло. Вот уже восемнадцать лет. Уже появились дети тех
детей, которые знают меня как Кли-почтовика.
   - А я думала, что почту в этих местах развозят воздушным  транспортом.  -
Флайеров пока не хватает. Да и не станут они подлетать  к  каждому  дому,  а
только к основным пунктам раздачи. Личные услуги теперь не в чести. -  Он  с
отвращением сплюнул. - И если ничего не случится еще года два,  истекут  мои
последние двадцать лет и, стало быть, буду считаться трехкратным ветераном -
то есть человеком, отслужившим императору трижды  двадцать.  Из  армии-то  я
вышел в отставку на дважды двадцать.
   - Из какого подразделения, майор Клийви?
   -  Императорские  рейнджеры.  -  Он  сделал  многозначительную  паузу,  и
Корделия поспешила с уважением приподнять брови. - Я воевал, а  не  протирал
штаны в штабах, потому и дослужился только до майора. Начал в четырнадцать в
этих самых горах, водил за нос цетагандийцев вместе с  генералом  Петером  и
императором Эзаром. В школу после этого так и не вернулся.  Закончил  только
армейские курсы. Со временем армия оставила меня позади.
   - Похоже, не совсем, - сказала Корделия, оглядывая казавшуюся  совершенно
пустынной местность.
   - Да уж... Старик вздохнул и покосился через плечо на Грегора. Во взгляде
его мелькнуло беспокойство.
   - Граф  Петер  рассказал  вам,  что  произошло  вчера  днем?  -  спросила
Корделия.
   -  Угу.  Я-то  выехал  с  озера  позавчера  утром.  Пропустил  все  самое
интересное. Надо думать, новости догонят меня еще до полудня.
   - Что-то... Может нас нагнать?
   - Поживем - увидим, - и несколько нерешительно добавил:  -  Нам  придется
переодеть вас, миледи. А то, знаете, надпись ФОРКОСИГАН Э.
   На вашем кармане не способствует конспирации.
   Корделия посмотрела на свою черную рубашку от  полевой  формы  Эйрела  -и
была вынуждена признать, что почтальон прав.
   - Ливрея милорда  тоже  бросается  в  глаза,  -  добавил  Кли,  глядя  на
сержанта. - Но если его  переодеть  -  вполне  сойдет  за  горца.  Вскоре  я
посмотрю, что можно будет сделать.
   Корделия сгорбилась. Опять заболел живот, моля  об  отдыхе.  Убежище.  Но
чего оно будет стоить тем, кто ей его предоставит?
   - Вам грозит опасность из-за того, что вы нам помогаете?
   Кустистые седые брови старика поползли вверх.
   - Возможно. - Его тон исключал любые дальнейшие разговоры на эту тему.
   "Надо срочно вернуть себе способность мыслить, чтобы  служить  окружающим
поддержкой, а не обузой".
   - Эти ваши гам-листья... Они действуют как кофе?
   - О, лучше, чем кофе, миледи.
   - А мне можно попробовать?
   "А вдруг это слишком наглая просьба".
   Кли насмешливо посмотрел на нее.
   - Гам-листья - это  утеха  для  всяких  деревенщин,  миледи.  Хорошенькая
столичная аристократка скорее умрет,  чем  станет  пачкать  ими  свои  белые
зубки.
   - Во-первых, я не хорошенькая, а во-вторых - далеко  не  аристократка.  И
сейчас ради чашки кофе я  готова  на  преступление.  Так  что,  если  вы  не
возражаете, я попробую.
   Он бросил поводья, порылся в кармане линялого мундира,  достал  кисет  и,
отломив кусочек плитки, протянул его Корделии.
   Она  с  минуту  поколебалась,  разглядывая  малоаппетитное  угощение,  на
грязной ладони. "Воспрещается употреблять в пищу органику, не проверенную  в
лаборатории". Она аккуратно собрала губами листья.
   Гам-листья прессовали в брикет с помощью кленового сиропа, но после того,
как слюна унесла первую сахарную сладость, вкус оказался приятно горьковатым
и бодрящим. Она села прямее.
   Кли посмотрел на нее с интересом.
   - Так кто же вы тогда, если не аристократка?
   -  Я  была  астрокартографом.  Потом  капитаном  астроэкспедиции.   Потом
солдатом, потом военнопленной, потом беглянкой. Потом я была  женой,  а  еще
потом - матерью. Не знаю,  кем  я  стану  дальше,  -  честно  ответила  она,
пережевывая гам-листья.
   "Только бы не вдовой".
   - Матерью? Я слышал, что вы были беременны, но... Разве  ваш  ребенок  не
погиб из-за солтоксина?
   Он непонимающе посмотрел на ее талию.
   - Пока нет. У него еще есть  шанс  выжить.  Так  несправедливо,  что  уже
сейчас  против  него  восстал   чуть   не   весь   Барраяр...   Он   родился
преждевременно. При помощи хирургической операции.  -  (Корделия  решила  не
вдаваться в  подробности.)  -  Сейчас  мой  сын  в  имперском  госпитале,  в
Форбарр-Султане.  А  Форбарр-Султан,  насколько  мне  известно,  только  что
захватили мятежники Фордариана... Она вздрогнула. Лаборатория Ваагена строго
засекречена, о ней никто не  должен  знать.  С  Майлзом  все  в  порядке,  в
порядке, в порядке... Одной трещинки  в  этой  хрупкой  уверенности  хватит,
чтобы  она  впала  в  истерику...  Эйрел  -  ну,  уж  Эйрел-то  сам  о  себе
позаботится.  Как  же  получилось,  что  его  все-таки   застали   врасплох?
Несомненно, Имперская служба безопасности  наводнена  предателями.  Доверять
там никому нельзя. Где сейчас Иллиан? Схвачен или тоже продался  Фордариану?
Нет... Скорее всего, просто не смог связаться с Форкосиган-Сюрло. Как Карин.
Как Падма и Элис Форпатрил...
   - Госпиталь они не тронут, - сказал Кли,  наблюдавший  за  выражением  ее
лица.
   - Я... Да. Конечно.
   - Почему вы приехали на Барраяр, инопланетянка?
   - Я хотела родить ребенка. - Она грустно усмехнулась. - У вас есть  дети,
Кли-почтовик?
   - Насколько мне известно - нет.
   - Очень разумно.
   - Ну... - лицо старика омрачилось. - Не знаю. С тех пор, как  умерла  моя
старуха, стало так тихо. Знавал я людей, у которых из-за  собственных  детей
была куча неприятностей - к примеру, покойный император  или,  скажем,  граф
Петер. Не знаю только, кто зажжет огонь на моей могиле. Может, племянница.
   Корделия взглянула на  Грегора,  который  сидел  на  седельных  сумках  и
прислушивался к разговору. Грегор подносил факел к гигантскому  поминальному
костру своего деда; его руку в тот миг поддерживал лорд-регент Форкосиган.
   Они ехали все дальше и дальше по горной тропе. Четыре раза Кли сворачивал
на узенькие, едва различимые тропинки,  и  каждый  раз  Корделия,  Ботари  и
Грегор терпеливо ждали  его  в  каких-то  ненадежных  укрытиях.  Из  третьей
отлучки Кли  вернулся  с  узлом,  в  котором  оказались  старая  юбка,  пара
поношенных брюк и немного овса для усталых лошадей. Все еще  не  согревшаяся
Корделия надела юбку прямо поверх старых экспедиционных брюк. Ботари  сменил
форменные брюки с серебряными лампасами на обноски  горцев.  Короткие  штаны
едва доходили ему до щиколоток - теперь  сержант  обрел  полное  сходство  с
огородным  пугалом.  Мундир  Ботари  и  черную  форменную  рубашку  Корделии
спрятали поглубже в одну из сумок с почтой. Проблему с потерянной  сандалией
Грегора Кли решил очень просто - сняв оставшийся  и  позволив  ребенку  идти
босиком. Слишком дорогой костюмчик Грегора скрыла огромная мужская рубашка с
закатанными рукавами. Мужчина, женщина и ребенок - самая обыкновенная семья,
измученные, оборванные горцы.
   Они добрались до перевала Эми и начали спускаться вниз. Иногда  навстречу
попадались местные жители - сидя на обочине, они ждали  почтальона,  который
передавал им устные сообщения, вызубренные наизусть, от слова до  слова.  Он
раздавал также письма на бумаге и дешевые звуковые диски,  искажавшие  голос
до неузнаваемости. Дважды пришлось задержаться, чтобы прочесть письма вслух,
ибо получатели были неграмотны, а один раз за почтой пришел слепой, которого
вела маленькая девочка.  С  каждой  такой  встречей  Корделия,  и  без  того
находившаяся уже на грани  нервного  истощения,  тревожилась  все  больше  и
больше.
   "Предаст ли нас вот этот тип?  За  кого  нас  принимает  та  женщина?  По
крайней мере, слепой не сможет нас описать..."
   Ближе к сумеркам Кли  вернулся  из  очередной  отлучки,  окинул  взглядом
безмолвную пустошь, полную теней, и объявил:
   - Что-то народу тут многовато.
   Корделия настолько измучилась, что не сразу поняла шутку  и  поспешила  с
ним согласиться.
   Почтальон глянул на нее с беспокойством:
   - Как по-вашему, миледи, выдержите еще четыре часа?
   "А что, разве у меня есть выбор? Тогда я предпочла бы сидеть вот  у  этой
лужи и рыдать, пока нас не схватят".
   Она с трудом поднялась с бревна.
   - Зависит от того, что нас ждет по истечении этих четырех часов. - -  Мой
дом. С развозкой почты до него добираться  еще  часов  десять,  но  если  мы
поедем прямо туда, то можем уложиться и в четыре. Там по-настоящему тихо.  А
оставшиеся письма развезу с утра.
   Интересно, что значит "прямо туда"? Но  Кли  прав:  чем  уединеннее,  тем
безопаснее. Чем скорее они скроются с чужих глаз, тем лучше.
   - Ведите нас, майор.
   Добирались они часов шесть. Где-то на полпути у Ботари захромала  лошадь.
Сержант спешился и повел ее в поводу.  Корделия  тоже  пошла  пешком,  чтобы
немного согреться. Грегор, задремав, упал с лошади и заплакал, зовя маму, но
снова заснул, когда Кли  посадил  его  перед  собой.  На  последнем  подъеме
Корделия едва не задохнулась. Сердце бешено колотилось, хоть она и цеплялась
за стремя, чтобы легче было идти. Обе лошади ползли, как артритные  старухи,
спотыкаясь на каждой кочке. Только врожденное стадное чувство заставляло  их
держаться за выносливой пегой лошадкой почтальона. Внезапно подъем  сменился
головокружительным спуском с хребта в долину.  Лес  поредел,  перемежаясь  с
горными лугами. Корделия ощутила окружавшие их огромные пространства:  дикие
горы, черные провалы ущелий, массивы скал,  молчаливые,  как  вечность.  Три
снежинки растаяли на ее обращенном к небу лице. На краю какой-то рощицы  Кли
остановился.
   - Вот мы и дома, друзья.
   Корделия внесла на руках так  и  не  проснувшегося  Грегора  в  крошечную
хижину, ощупью нашла постель и  уложила  ребенка.  Когда  она  укрывала  его
одеялом, мальчик тихо всхлипнул во сне.  Она  немного  постояла,  совершенно
ничего не соображая, потом из последних сил, скинув тапочки,  забралась  под
одеяло  и  прижала  к  себе  Грегора.  Ноги  у  нее  были  холодные,  как  у
замороженного трупа. Пока она согревала их одну  о  другую,  малыш  перестал
всхлипывать и  задышал  ровно  и  глубоко.  Сквозь  обволакивающий  сон  она
услышала, как Кли - или Ботари - разжигает огонь в очаге. Бедняга Ботари, он
не спит так же давно, как и она. Сейчас он ее подчиненный, и она в ответе за
него. Ей следовало бы проследить, чтобы он поел,  подлечил  ноги,  поспал...
Следовало бы... Следовало бы...  Внезапно  проснувшись,  Корделия  не  сразу
поняла, что ее разбудило. Маленький император сидел на постели рядом с  ней,
растерянно протирая сонные глазенки. Утреннее  солнце  врывалось  в  грязное
окошко, озаряя закопченные бревенчатые стены хижины. В  сложенном  из  серых
камней очаге на углях стоял чайник и котелок, закрытый крышкой. Корделия еще
раз напомнила себе, что на  этой  планете  деревянный  дом  -  свидетельство
бедности, а не  богатства.  Вчера  они,  должно  быть,  проехали  не  меньше
миллиона деревьев. Она  села,  охнув  от  боли  в  перетруженных  мышцах,  и
осмотрела ложе, на котором провела эту ночь.  Кровать  -  веревочная  сетка,
натянутая на раму, поверх брошен соломенный  тюфяк,  а  на  него  -  пуховая
перина. В этом гнездышке им с Грегором было тепло и уютно.  В  хижине  пахло
пылью и деревенским дымком.
   По дощатому крыльцу протопали сапоги. Вздрогнув от страха, Корделия сжала
ручонку Грегора. Бежать она не сможет... Вон стоит черная чугунная  кочерга.
Слабоватое оружие против парализатора или нейробластера... Но  это  оказался
Ботари. Мешковатую бежевую куртку он, видимо, позаимствовал у Кли,  судя  по
тому, как торчат из рукавов его  костлявые  запястья.  Он  легко  сойдет  за
горца, если будет помалкивать - выговор у него явно городской.
   - Миледи, ваше величество, - присев на  корточки  перед  очагом,  сержант
заглянул под крышку котелка, проверил, достаточно ли горяч  чайник.  -  Есть
каша и сироп. Горячая вода. Травяной чай. Сушеные фрукты. Масла нет.  Силясь
проснуться, Корделия растерла лицо и спустила ноги с кровати. - Что слышно?
   - Ничего. Майор дал передохнуть лошадке и выехал перед  рассветом,  чтобы
выдержать расписание. С тех пор все тихо.
   - Вы спали?
   - Наверное, пару часов.
   С чаем пришлось повременить: Корделия проводила императора вниз по склону
к дощатой уборной. Грегор сморщил нос и  с  опаской  посмотрел  на  сиденье,
рассчитанное на взрослого. Вернувшись на крыльцо, Корделия проследила, чтобы
он вымыл руки  и  лицо  над  помятым  металлическим  тазиком.  Она  умылась,
протерла глаза и наконец смогла ясно видеть все вокруг.
   Открывшаяся панорама ошеломила ее: казалось, внизу расстилается  половина
провинции Форкосиганов: бурые предгорья, а  еще  ниже  -  равнины,  усеянные
зелеными и коричневыми пятнами.
   - Наше озеро вон  там?  -  спросила  Корделия,  указывая  на  серебристый
отблеск у самого горизонта.
   - Кажется, да, - ответил Ботари, щурясь.
   Как далеко они забрались - и за такой короткий срок! Но до ужаса  близко,
если  есть  флайер.  Ну,  по  крайней  мере   отсюда   они   сразу   заметят
преследователей.
   Горячая  каша  с  сиропом,  поданная  на  выщербленной   белой   тарелке,
показалась удивительно вкусной. Корделия жадно набросилась на травяной  чай,
почувствовав, что обезвоживание организма  достигло  опасных  пределов.  Она
попыталась уговорить Грегора выпить побольше, но тому не  понравился  резкий
вкус отвара. Ботари готов был сгореть со  стыда  из-за  того,  что  не  смог
раздобыть молока, хотя его и просил об этом сам император. Корделия вышла из
положения, подсластив чай сиропом, после чего мальчик выпил целый стакан.
   К тому времени как они позавтракали,  вымыли  немногочисленную  посуду  и
выплеснули грязную воду через перила, солнце уже достаточно прогрело воздух,
чтобы можно было посидеть на крыльце.
   - Почему бы вам не вздремнуть, сержант?  Я  подежурю.  Кстати...  Кли  не
говорил, что нам делать, если сюда кто-нибудь пожалует? А  то  мне  сдается,
что бежать нам больше некуда.
   - Не совсем так, миледи. Вон в том леске  за  хижиной  -  пещеры.  Старое
убежище партизан. Майор вчера ночью водил меня туда показать вход.  Корделия
вздохнула.
   - Так. Поспите, сержант - вы наверняка понадобитесь нам позже.
   Она устроилась на солнышке, в деревянном кресле,  отдыхая  телом,  но  не
душой, чутко реагируя на каждый звук, стараясь не пропустить отдаленного воя
двигателей. Обнаружив в хижине какие-то  лоскутки,  она  смастерила  Грегору
некое подобие обувки,  и  теперь  маленький  император  бродил  вокруг,  все
рассматривая. Она проводила его к сараю навестить лошадей.  Лошадь  сержанта
по-прежнему сильно хромала, а Роза вообще  старалась  не  шевелиться.  Перед
ними был стожок сена и вода из ручья, протекавшего  у  края  загона.  Вторая
лошадь Кли -  бодрая  поджарая  гнедая  -  отнеслась  к  появлению  новичков
спокойно и только отгоняла Розу, когда та пыталась подобраться к ее  стороне
стожка.
   Солнце миновало зенит, и Корделия с Грегором, совсем согревшись,  уселись
на ступенях крыльца. Единственным звуком во всей огромной  долине,  если  не
считать легкого шума ветра в ветвях, был раскатистый  храп  Ботари,  слышный
даже через стены хижины. Подумав, что  более  удобного  случая  может  и  не
представиться, Корделия наконец осмелилась расспросить Грегора о том, что он
видел  во  время  переворота  в  столице   -   единственное   доступное   ей
свидетельство очевидца.  Но  узнать  ей  удалось  немного,  поскольку  смысл
событий, происходивших на глазах у пятилетнего ребенка, был ему  не  слишком
понятен. Корделия печально призналась себе, что сама она хоть и взрослая, но
испытывает почти те же затруднения.
   - Пришли солдаты. Полковник сказал маме и мне, чтобы мы шли с ним.  Вошел
охранник. Полковник в него выстрелил.
   - Из парализатора или из нейробластера?
   - Из нейробластера. Голубой огонь. Он упал. Они привели нас на  Мраморный
дворик. Там стояли флайеры. Тут вбежал капитан Негри, и еще  люди.  Какой-то
солдат меня схватил, а мама тоже схватила, и тут  я  потерял  сандалию.  Она
осталась у мамы в руке. Мне надо было бы...  Получше  ее  застегнуть  утром.
Тогда капитан Негри застрелил солдата, который меня нес,  а  другие  солдаты
начали стрелять в капитана Негри...
   - Из плазмотронов? Это тогда капитана так обожгло? -  спросила  Корделия,
стараясь, чтобы ее голос оставался очень спокойным.
   Грегор молча кивнул.
   - Какие-то солдаты увели маму - те, другие,  не  солдаты  Негри.  Капитан
Негри схватил меня и побежал. Мы прошли по туннелям под дворцом  и  вышли  в
гараж. Там мы сели во флайер и взлетели. В нас стреляли. Капитан  Негри  все
говорил мне, чтобы я заткнулся, чтобы молчал. Мы летели и летели, и  он  все
кричал мне, чтобы я молчал - но я ведь молчал! А  потом  мы  приземлились  у
озера. - Мальчик снова задрожал.
   - Угу.
   Корделия явственно представила себе Карин, ее невозмутимое лицо,  которое
наверняка исказилось нестерпимым гневом и ужасом, когда у нее вырвали  сына,
в таких  муках  рожденного  ею  для  Барраяра.  От  ее  ненадежной  жизни  и
иллюзорной власти не осталось ничего, кроме детской сандалии... Значит, люди
Фордариана захватили принцессу... Как заложницу? Или как  жертву?  Жива  она
или погибла?
   - Как вы думаете, мама жива?
   - Конечно, - заверила его Корделия, чувствуя себя до ужаса неуютно.  -Она
- очень важная госпожа. Они не сделают ей ничего плохого.
   "Пока им это не понадобится".
   - Мама плакала...
   - Конечно... Корделия и сама готова была  разреветься.  Картина,  которую
она гнала от себя весь вчерашний день, снова встала  у  нее  перед  глазами:
тяжелые сапоги вышибают дверь засекреченной лаборатории. Опрокидывают  столы
и подставки. Никаких лиц, только сапоги.  Приклады  смахивают  со  стеллажей
приборы,  те  со  звоном  разлетаются  на  куски.  Грубо  вскрытый  маточный
репликатор - стерильные мембраны вспороты, содержимое разлилось  по  полу...
Даже не нужно традиционно хватать  младенца  за  ножки,  чтобы  разбить  ему
голову о стену: Майлз такой крошечный, что сапог, наступив на  него,  просто
расплющит... Корделия судорожно втянула в себя воздух.
   "Майлз цел и невредим. Его не узнали, как и нас. Мы крохотные, мы  совсем
незаметные - и в безопасности. Молчи, малыш".
   Она крепко обняла Грегора.
   - Мой маленький сынок остался в столице, как и твоя мама. А ты  со  мной.
Мы буд