нью.
     Как только я убедился, что это в самом деле животное, ради которого  мы
проделали столь долгое путешествие, а не какой-нибудь другой из мексиканских
кроликов, мы  вышли  из  машины.  Тепоринго  пискнул - словно  кто-то  потер
воздушный  шарик  влажным  пальцем,  только еще  пронзительнее,-  подпрыгнул
вверх, приземлился  на той же кочке,  оттолкнулся от нее  как от трамплина и
нырнул в гущу травы. Мы без промедления приступили к работе. Обнесли участок
сетью,  обошли  все  кочки,  закупоривая  выходы  из норы  тепоринго,  затем
принялись раскапывать ход, куда он, по нашим расчетам, юркнул. Непривычные к
высоте, мы с Диксом и  Шепом,  чуть что, задыхались. Казалось  бы, пустяк  -
растянуть  сеть, а  мы  сопели,  точно  дряхлые  клячи  по  пути  на  бойню.
Естественно, мы  быстро разуверились  в своих  способностях  копать землю  и
бросили  лопаты,  предоставив  трем  охотникам  трудиться одним.  А  они  нс
возражали, знай себе помахивали лопатами, и высота им была нипочем. Вот  уже
набросали целую  гору  рыхлой,  словно  пудра,  вулканической земли.  Однако
тепоринго не  показывался; видимо, мы  прозевали  все же какой-то  выход,  и
кролик улизнул.
     Я страшно огорчился,  видя,  что поймать тепоринго таким способом будет
вовсе  не легко. Тем  не  менее мы продолжили  поиски на  склоне, доехали до
другого участка, где  водились кролики,  и снова взялись за работу.  Выбрали
такую нору, перед которой лежал  свежий помет: все-таки больше надежд на то,
что  подземная  обитель  не  пуста.  Затем  повторился   трудоемкий  процесс
закупорки всех ходов,  какие  удалось  обнаружить поблизости.  И  опять - за
лопаты.
     Пять  раз проделали мы эту процедуру, и пять  раз  впустую.  Наконец на
шестой  раз нам  посчастливилось.  Один из охотников  вдруг  издал  какой-то
нечленораздельный  звук,  упал на колени, выбросил вперед  руки и вытащил из
черной ямы молодого, ясноглазого,  в высшей  степени  живого  вулканического
кролика.  Зверек попытался вырваться,  потом успокоился  и  замер  в руках у
охотника. Уж не шок ли это?.. Мы быстро определили пол - оказалась самка - и
бережно поместили пленницу в одну из припасенных нами клеток.
     Кролики и зайцы в неволе легко впадают в  панику;  вообразив, что перед
ними враг, они способны с такой силой  броситься  на деревянную  стенку  или
решетку, что разбиваются насмерть. И я опасался, как бы наш первый тепоринго
не отколол такую штуку. Даже приготовил пальто, чтобы накрыть клетку. Однако
пленница, очутившись в клетке, ничуть не волновалась  и безмятежно созерцала
нас. Немного выждав, я осторожно протянул вперед руку и тихо поскреб пальцем
проволочную сетку. Как же я был поражен, когда крольчиха, слегка подпрыгнув,
затем  подошла  к  сетке  и понюхала мой палец! Она вела себя так  спокойно,
будто мы поймали домашнее животное, а не дикого зверька.
     Вечерело, заходящее солнце окрасило могучую снежную шапку Попокатепетля
в нежный  розовый цвет. Налюбовавшись трофеем, я решил,  что  лучше  отвезти
крольчиху в  Мехико  и  посмотреть, как она освоится,  прежде чем продолжать
отлов. Так мы и поступили.
     На  обратном  пути  я  поразмыслил  над  тем,  как  быть  дальше.  Если
продолжать охоту на такой  высоте, от нашей тройки  будет  мало проку  из-за
разреженного воздуха.  Но ведь тепоринго встречаются и ниже.  Пожалуй, самое
разумное - прибегнуть к  методу, который  я успешно применял в других частях
света: обратиться к местным жителям. Заедем в несколько  деревень у подножия
Попокатепетля  и  предложим  приличную  цену  за каждого здорового  кролика.
Однако  прежде всего надо убедиться,  что  пойманный  нами тепоринго  сумеет
приспособиться  к  неволе.  Горький  опыт  научил меня: одно дело -  поймать
животное, совсем другое - сохранить его.
     Возвратившись в городскую  квартиру, мы благоговейно поместили клетку с
крольчихой на полу посреди  гостиной, подстелив большой газетный лист, после
чего  помчались на рынок  и  накупили кучу всяких плодов, овощей  и  зелени.
Вернулись  с рынка - крольчиха так же спокойна,  как в первые  минуты  после
поимки.  Мы  приготовили  ей еду, причем тщательно подсчитывали:  столько-то
веточек того-то,  столько-то листьев того-то, столько-то  кусочков яблока  и
так далее. Строгий учет  был нужен, чтобы точно  знать, сколько и  чего  она
съест (если съест),  чему  отдаст  предпочтение.  Положили  корм  в  клетку,
накрыли ее, чтобы зверьку было спокойнее, и вышли.
     Отмечая наш  первый успех,  мы славно  пообедали.  Вернулись через  три
часа; я осторожно снял с клетки покрывало и поглядел: съела хоть что-нибудь?
Поглядел просто так, ни на что не рассчитывая,- ведь обычно дикому животному
после поимки нужно какое-то время, чтобы  освоиться, да к  тому же корм  был
совсем  необычный  для крольчихи. Я  не поверил своим глазам, обнаружив, что
почти  все съедено, кроме одной травы, которая ей, очевидно, не понравилась.
Даже яблоко съела, хотя я думал, что она к нему не притронется. Приятно, что
и говорить, однако я знал, что нужно выждать еще несколько дней, проверить -
не повредит ли новая пища нашему тепоринго, не вызовет ли  энтерита  или еще
какой-нибудь  гибельной  хвори.  Да,  но  начало-то  какое  хорошее, даже не
верится!
     На  другой день, оставив  крольчиху  на попечение  Джеки, мы с Диксом и
Шепом посетили деревни на нижних склонах Попокатепетля. Деревень было много,
но  только  в  двух  местах  колонии тепоринго  находились,  так  сказать, в
пределах досягаемости. Мы переговорили с деревенскими старостами, объяснили,
что нам  нужно, и  предложили  очень высокую,  по местным меркам,  плату  за
каждого  неповрежденного  тепоринго.  Затем   снабдили  старост  клетками  и
обещали, что через два дня приедем снова.
     Два дня я  не спускал  с крольчихи  глаз - нет ли признаков тревоги или
недомогания? Но пленница вела себя спокойно и с явным наслаждением уписывала
чуть ли не  все, что  ей предлагали. Я всей душой надеялся, что  жители двух
деревень добьются успеха, ведь наше  пребывание в Мексике подходило к концу,
и,  хотя цель экспедиции  в общем-то достигнута,  от  одной крольчихи  проку
мало.  Нужно отловить столько, сколько  предусмотрено разрешением,  то  есть
десять экземпляров,  да  чтобы было не меньше  четырех  самцов. Тогда  можно
рассчитывать на приплод.
     Убедившись на  деле, как трудно  добыть тепоринго, я  мысленно поставил
крест на другом виде, который нам разрешили отловить,- все равно времени  не
хватит. Речь  шла,  как  вы  помните,  о толстоклювом  попугае. Но  пока  мы
выжидали два  дня перед  тем,  как  снова  ехать в  деревню,  нам  на голову
свалилось  нежданное счастье. Мне рассказали про один зоомагазин на  окраине
города, и,  хотя  я знал,  что власти строго следят  за тем, чтобы  никто не
продавал  охраняемых  законом животных,  стоило посмотреть,  чем богата  эта
лавка. И  как  же  я  обрадовался, когда в  одной из клеток увидел три  пары
толстоклювых попугаев! Пестрые, шумливые, в глазах  озорство,  и все перышки
на  месте. Поторговавшись, я приобрел все три  пары и  с торжеством доставил
домой. Птицы были чудесные,  совершенно  здоровые, молодые,  и Шеп не мог на
них налюбоваться.
     Ничего не скажешь, хороши  и удивительно легко нам  достались, однако у
меня  не  шла  из  головы  проблема  тепоринго.  Одного поймали  - вот будет
досадно,  если  до  отъезда  больше не  получим!  Ведь  тогда придется везти
крольчиху обратно и выпускать на волю, вся экспедиция насмарку.
     Шли  дни,  мы  регулярно  навещали  обе   деревни,   и   нам  регулярно
докладывали, что стараются, копают, да только никого поймать не могут. Я  им
охотно   верил.   Оставалось   лишь  повысить  обещанное  вознаграждение  до
астрономических размеров - пусть материальный стимул придаст  им силы копать
снова и снова, невзирая на неудачи. Сам я после каждой неудачной поездки все
больше падал духом.
     Но  вот  в  один прекрасный день фортуна  как  будто повернулась  к нам
лицом. Мы отправились за город  для очередной проверки  и, въехав на пыльную
главную улицу деревни  Паррас, по  сияющему  лицу и жестам  выскочившего нам
навстречу старосты сразу поняли,  что лед тронулся. Он провел  нас через дом
во двор, и  в  оставленных нами  клетках  мы  увидели  трех  тепоринго.  Все
живы-здоровы и сидят  смирнехонько  на месте,  словно плен  их трогал так же
мало, как и  нашу первую узницу. Мы осторожно извлекли их, чтобы  определить
пол,  и моя  радость слегка померкла, потому  что все три оказались самками.
Ладно, четыре  крольчихи  лучше,  чем ни одной! Мы рассчитались  с  ликующим
старостой  и повезли их в  город.  На пробу  поместили двух тепоринго в одну
клетку, но у них оказался склочный нрав, пришлось всех держать порознь.
     Три новые крольчихи  привыкли  к необычному корму так  же быстро, как и
первая.  Прекрасно,  однако  меня  тревожило,  что время  на  исходе,  через
несколько  дней  Шепу вылетать  на  Джерси с  нашей добычей,  а  у нас,  как
говорится,  не  выполнен  план по  тепоринго. И,  что хуже всего, нет самца.
Следом  за Шепом и  всем  остальным придет  пора собираться  в дорогу, чтобы
поспеть в Веракрус на пароход, и тогда уж нам будет не до лова вулканических
кроликов.  Мы  стали  объезжать  деревни  каждый  день,  соблазняя   жителей
фантастическими суммами,  и  они старались изо всех  сил,  однако  тепоринго
упорно не давались им в руки.
     В отчаянии я решился на последнюю меру, взял с собой Дикса переводчиком
и  поехал  в  Министерство  земледелия,  к д-ру Моралесу. Объяснил,  в каком
дурацком положении  мы  очутились:  ехать на край  света  за  вулканическими
кроликами, ухлопать  кучу денег  и  вернуться  на  Джерси  только с четырьмя
самками  - значит потерпеть  полный крах. Нельзя ли переписать выданное  мне
разрешение на Дикса, чтобы он после моего отъезда попытался все-таки  добыть
еще шесть тепоринго? Уж среди них-то, наверное, будут самцы!
     Слава  богу,  д-р Моралес отнесся к моей просьбе сочувственно.  Сказал,
что отлично меня  понимает, и  тотчас согласился  оформить разрешение на имя
Дикса. Я не знал, как его благодарить.
     Последующие сутки  были наполнены лихорадочной деятельностью, надо было
изготовить транспортные клетки  для тепоринго и особую клетку для  попугаев,
не только легкую (ведь им лететь на самолете), но и достаточно  прочную! Ибо
простую деревянную клетку наши толстоклювые могли разломать в четверть часа,
а  мне  отнюдь  не  хотелось,  чтобы  они  вырвались  на  волю  в  самолете,
пересекающем Атлантику.
     Настал  день  вылета, и  мы поехали на  аэродром проводить  Шепа  и его
драгоценный груз. Шеп обещал передать Кэт, чтобы  она первое время после его
прибытия на Джерси  звонила и  сообщала нам,  как  себя чувствуют тепоринго.
Опыт  показал,  что общаться  с  трестом по  телефону  куда  проще,  чем  по
телеграфу,  ибо  телеграммы доходили настолько  искаженными, что приходилось
тут   же  посылать  встречный  запрос,   выясняя,  что   хотел  сказать  ваш
корреспондент.
     Первый  разговор  с  Кэт состоялся через  два  дня.  Она сообщила,  что
вулканические   кролики,  Шеп  и   попугаи   прибыли  благополучно.  Кролики
освоились, попугаи тоже, полный порядок.
     Я облегченно вздохнул. Но это не все,  теперь дело за Диксом, сумеет ли
он  добыть для нас  еще кроликов,  и  чтобы непременно был  самец...  Рискуя
осточертеть  ему  своими  наставлениями,  я  без  конца  твердил,  чтобы  он
тщательно определял пол всех отловленных кроликов и чтобы  больше трех самок
не брал,  а  будут попадаться еще - выпускать,  продолжая поиски до тех пор,
пока не наберется четыре самца.
     Дикс  усвоил,  как  кормить  тепоринго,  как  за  ними  ухаживать,  как
снарядить их в путь, так что за эту сторону дела я не беспокоился. Зная, как
он любит животных, я не сомневался, что он хорошо присмотрит за кроликами.
     И вот все дела завершены,  мы отправились в Веракрус и сели на пароход.
Кончилось путешествие, в котором было много увлекательного, но не обошлось и
без огорчений.  Если Дикс справится с задачей и пришлет нам самца тепоринго,
можно будет считать экспедицию  вполне удавшейся. А  пока оставалось  только
надеяться на милость фортуны.
     Прибыв на Джерси, я чуть  не в первую же минуту помчался проверить, как
поживают  наши тепоринго.  Джил - девушка,  которая присматривала  за ними,-
рассказала мне, что на девятнадцатый день крольчиха произвела на свет двойню
и  первые сутки  все шло благополучно.  А  потом крольчат  нашли мертвыми...
Подозреваю,  что причиной их гибели была  небрежность мамаши.  Как-никак, ее
поймали  беременную, с  горы  привезли в  душный  город,  потом  на самолете
доставили на Джерси, она не успела еще как следует освоиться на новом месте,
а тут надо растить двух малышей. Конечно, мы огорчались,  и все же, по чести
говоря, не стоило винить крольчиху.
     Проходили недели, а от Дикса - ни слова. Я посылал  письмо  за письмом,
подгонял, подбадривал его,  но  он и  не думал  отвечать. В  конце концов  я
заподозрил, что, намучившись с нами во время экспедиции, он  попросту махнул
рукой  на  вулканических кроликов. И вдруг однажды утром телефонный  звонок.
Мистера Даррелла вызывает Мексика, можно соединять?  Объяснять телефонистке,
как я ждал этого звонка, было нелепо, я только выдавил из себя тусклое "да".
Это был Дикс, причем слышно было так отчетливо, словно мы с ним находились в
одной  комнате.  Он сообщил,  что  наконец  ему  удалось  добыть  еще  шесть
тепоринго,  из них  два - самцы; все шесть благополучно здравствуют  у  него
дома и хорошо едят.  Он как раз кончил мастерить транспортные клетки, вышлет
мне  кроликов в ближайшие двадцать четыре часа.  Я записал номер рейса и все
прочие данные.
     До  чего же здорово!  Нельзя рассчитывать  на  удачу всякий раз,  когда
отправляешься в экспедицию, но до сих пор  мне  удивительно везло. Похоже, и
мексиканская экспедиция меня не разочарует.
     Закончив  разговор  с  Диксом, я  немедленно  соединился  с  Лондонским
аэропортом. С кем  только я  не говорил, разъясняя, что  такое вулканические
кролики, какие они редкие, как важно отправить их в приют для животных, если
самолет  прибудет  поздно  и  нельзя  будет  сразу переадресовать клетки  на
Джерси. Потом позвонил в приют (он находится в ведении Королевского общества
борьбы против жестокого обращения с животными), поделился радостной вестью с
мистером Уиттэкером  и  тщательно проинструктировал его,  как  обращаться  с
тепоринго, если им придется заночевать в Лондоне. После этого мне оставалось
только сидеть и ждать, стараясь не сдишком волноваться.
     Мы  рассчитывали, что кролики прилетят  в Лондон утром  и  будет вполне
достаточно времени, чтобы перебросить  клетки на  джерсийский самолет. Когда
настал долгожданный день, я сидел как на иголках. Через два часа после того,
как  по  расписанию  самолет  должен  был сесть  в Лондонском  аэропорту,  я
позвонил туда. Никто ничего не  слышал о  прибытии  вулканических  кроликов.
Звоню  мистеру  Уиттэкеру.  Нет,  кроликов не  привозили,  но  для  них  все
приготовлено.  Пополудни  опять  звоню  в  аэропорт  -  по-прежнему  никаких
известий. Я  не на  шутку  встревожился.  Может  быть,  позвонить в Мексику,
спросить Дикса, удалось ли ему отправить кроликов условленным рейсом? Четыре
часа дня - Лондонский аэропорт все еще ничего не знает.
     Опять  связываюсь  с  мистером  Уиттэкером,  говорю  о  своей  тревоге.
Отвечает,  что ему  из  аэропорта ничего не  сообщали, но он  сам проверит и
передаст мне ответ.  Через некоторое время  он  позвонил:  кролики найдены и
теперь находятся  у него. Судя по  всему, в сопроводительных бумагах чего-то
не хватало, и клетки сунули в первый попавшийся ангар, пока чиновники играли
в  бюрократическую  чехарду.  Мистер  Уиттэкер  заверил  меня,  что  кролики
живы-здоровы -  он их  сам осмотрел,-  только  немного напуганы. Сегодня уже
поздно отправлять их на Джерси,  он оставляет их на  ночь в приюте, а завтра
утром проследит за погрузкой в самолет.
     Когда  клетки прибыли в  зоопарк, мы,  сдерживая  нетерпение, осторожно
сорвали  мешковину и заглянули  внутрь.  Раз, два, три, четыре - пять живых,
хотя  и   несколько  озадаченных  кроликов.  И  один  мертвый.  Достали  их,
определили  пол. Нужно  ли  говорить,  что мертвый оказался самцом. Из  пяти
живых - четыре самки и один самец.
     Ярость моя не поддается описанию. Я не сомневался,  что причина  гибели
второго самца - дурацкая  задержка в аэропорту. Новых  тепоринго  разместили
отдельно от первой группы, им предстояло еще пройти положенные испытания.
     Я мерил шагами  свой кабинет, соображая,  как подобраться к Лондонскому
аэропорту,  чтобы  взорвать его ко  всем  чертям. Вдруг меня  осенило. Среди
членов  треста были  председатель  Британской  европейской авиакомпании  сэр
Джайлз и леди Гатри; оба они с живым участием относились к нашей работе и не
однажды выручали  нас.  Я взял телефонную трубку.  Оказалось, что сэр Джайлз
выехал в Швейцарию, но леди Гатри была  дома.  Я рассказал ей  про  случай с
вулканическими кроликами и объяснил, почему  не  хочу оставить  это дело без
внимания:  нам  еще  могут присылать  редких животных,  и,  если  они  опять
застрянут в Лондонском аэропорту, история может повториться.
     - Ни за что! - горячо произнесла леди Гатри.- Этого нельзя допускать! Я
сама прослежу. Как только вернется Джайлз, напущу его на них.
     Так она и сделала. Целую неделю я получал письма от разного ранга чинов
Лондонского аэропорта,  которые всячески извинялись за промашку с кроликами.
И то  хорошо: впредь любой  адресованный нам груз автоматически включит, как
говорится, сигнальную лампочку в мозгу чиновников... Но никакие извинения не
могли воскресить нашего тепоринго.
     Новое пополнение выдержало испытательный срок, и  можно было приступать
к самому главному.  Мы регулярно  осматривали  крольчих и,  когда  подходило
время, помещали к ним самца на несколько часов.  И следили в оба, потому что
у  тепоринго крайне  сварливый нрав,- чего доброго, какая-нибудь из крольчих
прикончит его, и останемся мы совсем без самца.
     И  вот настал день, когда мы  увидели, что одна из крольчих  устроила в
своем  спальном  отделении  гнездышко  из  соломы,  выстлав  его собственной
шерстью. А в гнездышке лежали два крольчонка. Вот радость!
     За малышами установили  повседневное наблюдение, росли они хорошо, и мы
все  больше задирали нос.  Да, видно,  слишком возомнили  о себе, потому что
судьба, как нередко бывает  в  таких случаях, не  замедлила преподнести  нам
несколько неприятнейших сюрпризов.
     Во-первых, Джил  однажды утром обнаружила, что один из крольчат погиб -
каким-то   непонятным  образом  обмотал   себе  шею  прутиком  боярышника  и
задохнулся. Остался один малыш, да и тот был самочкой.
     Потом умер взрослый самец. Вскрытие показало,  что  причиной его смерти
был  кокцидиоз  -  заболевание, которое очень  трудно  распознать на  ранних
стадиях.  Поскольку все крольчихи соприкасались  с ним, мы для  профилактики
немедленно дали им сульфамезатин. Тем не менее две из них погибли от  той же
болезни.
     В итоге мы, что называется, вернулись на исходные позиции. Есть самки -
и  ни одного  самца. Правда, только  что был подготовлен  и  напечатан пятый
выпуск  нашего  "Ежегодника"  с  полным отчетом  о мексиканской экспедиции и
фотографиями  крольчихи с крольчатами. Я послал экземпляры д-ру Корсо и д-ру
Моралесу.  И  конечно,  Диксу  Бранчу.  Заодно я  написал  Диксу и  спросил,
согласен ли он сам заняться охотой  на тепоринго, если мне удастся  получить
разрешение мексиканских  властей.  В ответном письме Дикс заверил меня,  что
сделает  все  возможное.  Тогда я снова обратился к д-ру Моралесу, написал о
наших  злоключениях, объяснил, что у  нас остались одни  крольчихи  и нельзя
получить приплод, но  все же есть кое-какие ре