ределах доступного нам закупать наиболее высококачественные корма и получше
оборудовать помещения.  Этот курс  в  большой  мере оправдал  себя. Учитывая
размеры  и состав  нашей коллекции, заболеваемость  у нас чрезвычайно низка.
Это не  значит, что  она равна  нулю.  Бывают  и  в нашем зоопарке недуги  и
эпидемические заболевания, а также несчастные  случаи,  вызванные  тем,  что
страховые   компании   (которым  непременно  подай   конкретного  виновника)
приписывают "воле божьей".
     Конечно,  нехватка  оборудования   создает  немало  проблем  для  наших
многострадальных  ветеринаров.  Серьезная  операция  брюшной полости в любых
условиях  чревата  опасностями.  Еще  хуже, когда  вы не  можете  обеспечить
абсолютно стерильной обстановки. Если к тому же  ваш пациент  после операции
также не содержится в идеальной чистоте, риск неудачи удваивается.
     Первый раз мы столкнулись  с этим, когда львица, которая вот-вот должна
была родить, подцепила  газообразующую бактерию. Естественно, когда начались
схватки,  она никак  не могла  разродиться.  Как быть? Принимать анестетик с
пищей  львица  отказывалась, а  наша  бедность  в ту  пору не  позволяла нам
приобрести  специальный  обездвиживающий пистолет.  В  довершение всего дело
происходило  в конце  недели.  Пришлось моему  другу  Оливеру  Грэму-Джонсу,
тогдашнему главному ветеринару Лондонского зоопарка, оторваться от приятного
общения с  его любимыми премированными розами, брать свой пистолет  и лететь
на  Джерси (поручить это дело кому-либо он не мог по настоянию  полиции, так
как лишь он лично  имел разрешение на пользование этим оружием). При участии
наших  собственных ветеринаров львица  была обездвижена, и мы  приготовились
делать кесарево сечение. Операция происходила в  наружном отсеке клетки, при
свете старых специальных ламп  из зубоврачебного кабинета. Операционный стол
отличался   предельной   простотой:   мы   положили  на  козлы   старательно
выскобленную старую дверь. О высокой квалификации нашей ветеринарной бригады
говорит  то, что  после  извлечения  разлагающегося  плода (три  львенка)  и
стерилизации оперированной полости все обошлось без  каких-либо  осложнений.
Ни пневмонии,  ни перитонита,  хотя роль послеоперационной  палаты выполняла
наша мастерская.
     При  всей   негигиеничности  этой  операции  следует  подчеркнуть,  что
чрезмерный упор на гигиену тоже нежелателен. Если вы  дважды  в день  драите
клетку  с   применением   дезинфицирующих  средств,  обеззараживаете   корм,
тщательно отгораживаете своего подопечного от публики  и сами, входя к нему,
надеваете маску и перчатки, он, возможно, будет чувствовать  себя хорошо, но
стоит какому-нибудь настырному, гадкому крохотному микробу просочиться через
вашу линию обороны,  и животное  обречено, потому что у него не выработалась
сопротивляемость.
     Ярким примером может послужить случай с нашими двумя детенышами гориллы
-  Ассумбо  и Мамфе. Размножение горилл в неволе все еще остается достаточно
редким и примечательным событием, так что мы крайне почтительно обращались с
первым  прибавлением  этого семейства в  нашей коллекции. В  детской комнате
гигиена   соблюдалась   образцовая,   пеленки   подвергались   гигиенической
обработке,  пищу  готовили гигиенически, все,  кто  обслуживал  или  навещал
малышей, надевали  маски;  словом, от инфекции их  оберегали так, будто речь
шла о  наследниках  священной династии. Но  вот настал день, когда  детеныши
выросли из аппаратов с микроклиматом, из постелек в корзинах, из манежиков и
самой детской комнаты,  и  мы  торжественно перевели их в дом млекопитающих,
где была приготовлена особая клетка.
     И сразу же Мамфе (он  был чуть моложе) занемог. Поначалу это проявилось
всего лишь в плохом аппетите, вялости и небольшой потере веса. Когда к этому
добавился понос, мы  поспешили  вызвать местного  педиатра, доктора Картера,
который  наблюдал  обоих  младенцев с самого их рождения. Вот что гласит его
начальное  заключение  (оно  хранится  в  нашей картотеке  и опубликовано  в
одиннадцатом ежегодном отчете):
     "Обследование  подтвердило  вялость  и потерю аппетита:  Мамфе  избегал
играть с Ассумбо: однако язык был чистым, хотя и  несколько суховатый: горло
чистое, в легких никаких отклонении. Никаких  признаков лимфаденита, шейные,
подмышечные  и  вилочковая железы  в  норме,  паховые  также  не  увеличены.
Исследование  ушей  и  горла  не выявило признаков воспаления:  лабораторный
анализ  мочи  не  дал  указаний  на  какие-либо  инфекции  в  мочевых путях.
Проводилось  паллиативное   лечение  ломотилом,  2,5  мл  три  раза  в  день
(дифеноксилат солянокислый 2,5 мг, атропин сульф. 0,25 мг в 5 мл суспензии).
Отмечены позывы к рвоте после приема ломотила, в качестве питания ему давали
чистые   жидкости   -   5-процентный   раствор   глюкозы   и    разбавленное
стерилизованное молоко".
     Между тем  понос не унимался,  и  лабораторный  анализ  кала  обнаружил
колибактерии, а такая инфекция может привести к  смертельному исходу. Заодно
лаборатория бодро доводила до нашего сведения, что сия бактерия восприимчива
к хлорамфениколу,  тетрациклину,  стрептомицину,  септрину  и  неомицину. Да
только  нам от  этого не стало  легче: дело было  в субботу (почему животные
непременно   заболевают  в  конце  недели?),  попробуй  раздобудь  потребные
антибиотики.  Мы  стали  давать Мамфе окситетрациклин, по  125  мг в  сиропе
каждые  шесть часов. И с растущей тревогой отмечали,  что понос  не идет  на
убыль. В воскресенье врач нашел,  что Мамфе очень плох, организм его  сильно
обезвожен. Продолжаю цитировать доктора Картера:
     "Он был апатичен, на прикосновение человека почти не  реагировал; глаза
запали и потускнели; окружающее его не интересовало; временами он вообще  не
фокусировал взгляд.  Глазные  яблоки провалились  в  глазницы; картина  была
точно такая, как  у ребенка  при сильно  обезвоженном организме. Язык сухой,
кожа  на  животе дряблая:  если оттянуть  большим  и указательным  пальцами,
складка разглаживалась не сразу. Было очевидно, что необходимы срочные меры,
чтобы  возможно  скорее вдохнуть  жизнь в  детеныша.  Физическое воздействие
обнаруживало,  что у него  еще сохранился запас  сил. Поскольку внутривенные
вливания исключались, были применены три различных метода лечения:
     1. Внутрибрюшинное вливание. Этот метод  был  описан и  широко применен
Картером  (1953)  в Африке для регидрации младенцев при сильно  обезвоженном
организме, и маленькие пациенты почти  не сопротивлялись  процедуре.  Однако
Мамфе  реагировал  очень  бурно;  из-за   непрерывного  крика  внутрибрюшное
давление возросло  до такой  степени, что возникла  опасность  прокола иглой
кишечника. Поэтому  после введения  50 мл раствора Гартмана пришлось извлечь
иглу и искать другие пути.
     2.   Подкожное  вливание  в   бедро.  Было  отмечено,  что  у  Мамфе  в
антеромедиальной  части бедра очень дряблая кожа, а потому  решили  испытать
названный  метод,  прежде  широко применявшийся  в  педиатрической  практике
детских   больниц.  Разведя  в   500  мл   раствора   Гартмана   150  единиц
гиалуронидазы,  удалось без труда ввести по 80 мл раствора в подкожные ткани
в антеромедиальной  части обоих бедер; жидкость  всасывалась с поразительной
быстротой, похоже было, что  при необходимости можно ввести таким способом и
вдвое большую дозу.
     3. Кормление через трубку. Поскольку у Мамфе отсутствовала рвота, кроме
случая  сразу  после  приема ломотила,  было решено испробовать  этот метод.
Определили, что для примерного восстановления жидкостного  баланса животному
требуется еще 180 мл жидкости. Мисс Дж. Роббинс, квалифицированная сестра со
специальным   образованием,  которой   по   роду  работы  в  больнице  часто
приходилось кормить недоношенных младенцев, ввела Мамфе трубку через рот так
быстро и искусно, что он даже не успел подавиться. По  трубке медленно ввели
180  мл  чистого раствора Гартмана. Кроме того, в последующие несколько дней
каждые  шесть  часов  делалось внутримышечное  вливание  ампиклокса  (50  мг
ампициллина  и  25  мг  клоксациллина).  Мисс  Роббинс  обучила  сотрудников
зоопарка технике  искусственного  кормления,  и  вскоре  они  уже  без труда
вводили орогастрическую трубку. Последующее лечение Мамфе описано  в  другом
месте, но  обезвоживание  организма  было  успешно  преодолено и  больше  не
повторялось".
     До  сих  пор  не  могу  забыть,  как детеныш гориллы, такой упитанный и
жизнерадостный,  буквально  на глазах вдруг совершенно высох. Доктор  Картер
объяснил мне, что такие  случаи  довольно часто  происходят  с недоношенными
детьми, когда их после тщательного  ухода в специальных условиях переносят в
обычную   обстановку:   младенцы,  почти  лишенные  сопротивляемости,  легко
становятся жертвой колибактерии.
     Естественно,   против  инфекции  надо   принимать  все  разумные   меры
предосторожности. У  нас заведено каждого новичка  выдерживать в карантине и
проделывать  все  возможные исследования, прежде  чем  пускать его  к другим
животным.  Такая  процедура  сводит  к  минимуму или  вовсе  исключает  риск
появления в коллекции  больной  особи. Если  обнаружены признаки недомогания
или же найдены наружные или внутренние паразиты, способные  вызвать болезнь,
животное лечат и  оставляют в карантине до тех пор, пока не минует опасность
инфекции. Словом, мы всячески страхуемся от приноса болезней новичками.  Вот
почему нам  пришлось отказаться от лечения диких  птиц, как просто  больных,
так и попавших в зону разлившейся нефти. Птицы проносили паразитные инфекции
через все наши заслоны. Теперь мы их передаем в местное общество по борьбе с
истязанием животных и сами,  когда надо, даем советы  и оказываем  посильную
помощь за пределами нашей территории.
     Карантинный период  и исследования - наша первая линия обороны,  однако
мы  с  сожалением  вынуждены  признать,  что  ее не  назовешь  неприступной.
Возьмите  аспергиллез, эту  грозную болезнь,  вызываемую  ядовитым плесневым
грибком, который  поселяется в  легочной  полости птиц и против которого  не
найдено никаких средств.  Досконально известно, что  птица может годами быть
носителем скрытой инфекции без каких-либо видимых  симптомов.  Но достаточно
ей перенести встряску - скажем, при поимке для перевода в  другой вольер или
для  отправки  в  другое  место, - как болезнь может  принять явную  форму и
быстро  прикончить  жертву.  И  так  как  до  тех   пор  инфекция  часто  не
диагностируется, внезапно погибает здоровая,  казалось бы, птица. Лишь после
вскрытия выявляется, что  ее легкие буквально  представляют  собой  сплошную
колонию  тлетворных грибков. Нетрудно  понять,  сколь велик  риск  занесения
такой  инфекции  при  новом  поступлении.  Я  уже  писал,  как  мы  получили
пораженного аспергиллезом белого ушастого фазана, который не прожил и суток.
Нечто  в  этом  роде  случилось  с фазанами, выведенными нами на  Джерси. Мы
отправили  адресату  совершенно  здоровых  по  всем  признакам птиц,  а  нам
сообщили, что  в первые  же сутки  они погибли  от аспергиллеза. Стало быть,
фазаны были заражены еще до отправки, а мы об этом и не подозревали.
     Еще  более  удручающий  пример  того,  как  сильное и  здоровое  на вид
животное вдруг оказывается во власти  смертельного недуга  (случай  с  нашим
калимантанским  орангутаном Оскаром),  Мы  приобрели его совсем  крошкой.  В
детстве у него были  обычные простуды, но ничего серьезного. И  вырос  у нас
один  из  самых великолепных орангутанов, каких я когда-либо  видел. Посреди
обрамленного  столь  характерным  для  этих  обезьян  валиком  лица сверкали
маленькие  проницательные глаза. Оскар был настоящий  великан, вдвое сильнее
любого человека, воплощение здоровья. Внезапно,  без всяких видимых поводов,
на  него напала вялость. Через четыре  дня  могучий и, казалось бы, цветущий
орангутан был мертв.
     Началось  с того,  что у него  пропал  интерес к еде. Понятно,  причины
могли быть самые различные, от простуды до больного зуба,  но у нас заведено
в тех редких случаях,  когда мы вообще замечаем какие-то симптомы, опасаться
самого  худшего.  А  потому  мы,  как  обычно,  когда  дело  касается  наших
человекообразных, вызвали и ветеринаров, и терапевта. Они прописали лечение,
которое подсказывал их опыт, но скудные данные не позволяли поставить точный
диагноз.
     На второй день у  Оскара обнаружился понос, после чего  животное начало
быстро  хиреть. Все  упиралось  в то,  что при столь стремительном  развитии
болезни мы  не  могли обездвижить  его для  обследования - слишком велик был
риск смертельного  исхода. И  вот наступил последний  день; привожу запись в
картотеке.
     Среда, 25 июля.
       00.15.  Особь  издает звук,  похожий  на  слабый кашель. 00.40. Рвота
небольшим  количеством  жидкости. 01.30 - 03.15. Держится  очень беспокойно,
почти не спит, часто ворочается. Брюшные мышцы время от времени сокращаются,
но отмечен только один случай рвоты. Глаза  блестящие,  состояние  как будто
бодрое.
     03.55. Повернулся  на бок, брюшные мышцы сокращаются,  тяжелое дыхание.
04.10  -  05.40.  Спит  относительно  крепко,  временами  ворочаясь. Частота
дыхания -21-22 в минуту. 05.40. Довольно бодр, садится, прислонясь к стойкам
платформы.  От  преложенного  питья  отказывается.  05.45.  Лежа  на  спине,
дремлет,  покряхтывает.  05.55.  Поворачивается  на  бок,  потом  на  живот.
Реагирует на  ласковую речь. Тихо покряхтывает. Предложено питье. Как  будто
собирается  пить,  садится,  но  тут  же  снова  лег.  06.00.  Крепко  спит.
Сокращения брюшных мышц не наблюдается. 06.50. Проснулся. С  великим  трудом
подошел  к решетке.  Сделал два  глотка питья, содержащего кефлекс. Медленно
сполз на  пол. 07.05. Дрожит всем телом. 07.12.  Дыхание 20.  07.50. Дыхание
24. 09.15. Лежа  на  спине,  хрипло  дышит открытым  ртом.  09.20. Судороги,
предсмертная рвота.
     Вскрытие   произвел   по   нашей   просьбе   руководитель   Джерсийской
патологической лаборатории доктор Джон Крегг. Выяснилось, что у  Оскара  был
язвенный колит  - довольно  редкое заболевание у  людей,  еще более редкое у
орангутанов. Недуг поражает слизистую толстой кишки: образующиеся язвы ведут
к смертельному исходу. Поразительно, что мы не наблюдали никаких  проявлений
болезни, хотя она по всем признакам началась давно: ободочная кишка частично
переродилась, то есть начиналось уже заживление, когда наступила смерть.
     Сознание того, что  это скрытое заболевание  при всем желании  не могло
быть определено  по  наблюдавшимся нами незначительным симптомам, нас ничуть
не  утешало.  Как  не  утешало  и то,  что человека  в  таких  случаях лечат
кортизонными клизмами:  этот метод  требует  сотрудничества с пациентом,  но
усыпленный Оскар не  смог бы нам помочь,  а бодрствующий - никак не  пожелал
бы.
     Ветеринария на века отстала от медицины, обслуживающей человека. Нам-то
посчастливилось: коллекцию треста пестуют умные  и  увлеченные  специалисты;
вообще же ветеринары, с которыми я встречался, меньше любой другой категории
людей знали о диких  животных, уступая  в невежестве разве  что служителям и
директорам  зоопарков  да еще биологам. Поручите рядовому ветеринару  лечить
фенека  (лисичка   ростом  меньше  малого  пуделя)  и  длинноногого  верзилу
гривистого волка -  он будет действовать так,  словно речь  идет о щенках из
одного помета. Систематически оба животных принадлежат к собачьим, но  между
ними огромная разница, и не только в росте, а в психологии, поведении, среде
обитания. И чему тут, собственно, удивляться, если вспомнить, что ветеринары
в ходе достаточно суровых практических занятий, как правило, общаются только
с  домашними  животными.  Мало  кого  манят   неизведанные  и  опасные  дали
ветеринарии диких животных.
     В  этой  области исследователя ждет непочатый  край  работы. В будущем,
когда  мы  в  отчаянной попытке  прокормить хоть немного  людей при разумном
хозяйствовании, быть может, сумеем одомашнить  таких своеобразных  копытных,
как канна,  жираф, гарна или аноа, ветеринария экзотических животных сыграла
бы огромную роль. О диких животных известно так мало, что любой шаг вперед -
достижение.  Взять  искусственное  осеменение,  широко  и  в  общем  успешно
используемое  в разведении домашних животных.  К  диким животным этот  метод
только-только начинают  применять, но и то  уже  видно,  что он  может стать
могучим подспорьем в размножении  исчезающих видов. В частности, Корнеллский
университет  добился  успехов  с искусственным  осеменением  соколов, причем
снесенные в неволе  яйца кладут потом  в гнезда  на природе  (сами обитатели
этих гнезд  заражены  инсектицидами,  поэтому  их яйца либо стерильны,  либо
из-за мягкой скорлупы часто дают увечных птенцов). Есть надежда, что удастся
таким способом  реинтродуцировать,  скажем, сапсана  в  районы, где этот вид
постигла судьба, предсказанная Рейчел Карсон в ее книге "Безмолвная весна".
     Много работы  предстоит и  в разработке  рационов, ибо без  правильного
знания  пищевых  потребностей  диких  животных  содержать  и  разводить   их
трудновато. Может быть,  для успеха размножения надо добавлять в корм грибы?
Или мох? Или водоросли? А может быть, мы попросту перекармливаем животных?
     Велико  наше невежество.  Так, нам  очень мало  известно  о  стрессовых
факторах, а в их число может входить и недостаточный интервал  между клеткой
и публикой,  и  присутствие в  соседней клетке  особи другого вида. В  нашем
новом комплексе для мармозеток и  тамаринов к стрессу приводит недостаточная
вентиляция  в проходе между спальными отсеками. Казалось бы, разве можно это
считать причиной?  А  дело  в  том,  что  эти маленькие  приматы метят  свою
территорию  в  клетках  секретом  пахучих желез,  нанося  его  на сучья  или
проволочную   сетку.   Если  помещение   плохо   проветривается,   животные,
естественно, чувствуют  запахи от меток соседних видов, воспринимают это как
угрозу собственной территории и начинают усиленно метить ее, а толку чуть.
     Может статься,  что  в  будущем значительной  части  дикой  фауны нашей
планеты  суждено уцелеть только в зоопарках. Тем важнее уже  теперь решить -
или хотя бы попытаться решить - возможно больше проблем  такого  рода.  Ведь
тогда на попечении зоопарков окажутся еще более редкие виды,  и тут уж риска
допускать нельзя. Этой областью ветеринарии надо заниматься  так же активно,
как мы  занимаемся коровами, овцами, лошадьми.  Кстати, им-то пока вымирание
не грозит.

     Глава 7
     Ковчег на острове

     Перед лицом столь  грозной опасности следовало  ожидать, что  наш  вид,
выделяющийся  среди  животного  царства  своей  способностью  к  логическому
предвидению, разовьет бурную деятельность  по  охране  природы. На самом  же
деле  вы редко где услышите  публичное выражение  тревоги, еще  реже увидите
признаки   активности...  Речь  идет  не  об  экскурсе  в  область   научной
фантастики; в случае  продолжения нынешних тенденций  это, пожалуй, наиболее
оптимистическая  оценка человеческого  будущего.  Когда  в природе наступает
стадия роения,  массовая смертность неизбежна...  Быть может, те, кому конец
пути представляется  таким, не правы, быть может,  есть какой-то  выход.  Но
если  он  есть,  найти  его  можно  только при каком-то невообразимом полном
повороте  всех наших  научных  усилий от эксплуатации  ресурсов к их охране.
Будем же надеяться, что измерившие глубины пессимизма не перестанут поощрять
конструктивные  попытки  предотвратить  то,  что  им   представляется  почти
неизбежным.
     Д-р С.Р. Эйр
     Популяция, производство и пессимизм

     Пришлось  тогда  Четверым  Путешественникам  смириться с необходимостью
продолжать свое странствие  по суше, и, к  счастью для них, в это время мимо
проходил  пожилой Носорог, чем они и воспользовались,  и уселись все четверо
на него