собственной
жизненной  философии. И  со времени работы  над этим  первым предисловием  я
безоговорочно  подпал  под обаяние  Даррелла,  стал его верным  и постоянным
пропагандистом в нашей стране.
     Популярность Даррелла у нас  вырола необыкновенно,  чрезвычайно. Истоки
этой   популярности   --  только   в   книгах   Даррелла.  Они,  несомненно,
действительно  обаятельны,  и  именно  они  создали,  определили,  высветили
мысленный  образ их  автора в представлении  советских  читателей. Самого же
Даррелла мы,  так  сказать  лично,  не знали. И  поэтому  легко  понять  тот
интерес, который возбудила  во всех  поклонниках Даррелла весть  о  том, что
планируется  приезд его  в  Россию  для  участия  в  съемках  многосерийного
телефильма о природе и ее охране.
     Переговоры о  съемке телефильма заняли  почти  три года, но завершились
успешно,  и  весной  1985  года  я  впервые  увидел Даррелла.  Встреча  наша
состоялась в  московской  гостинице "Будапешт". Я  хорошо  представлял  себе
внешность Даррелла по нескольким портретам  в  его книгах,  но не учел,  что
пролетели годы  и  годы непростой  жизни, и  поэтому был не  совсем готов  к
встрече.  Тем не менее узнал  я его мгновенно: в холл вошел крупный, грузный
человек с  загорелым, обветренным  лицом,  на  котором  особенно  контрастно
выделялись совершенно белая борода  и светло-голубые, по-настоящему лучистые
глаза.  Во  всей  его  осанке  чувствовалось  спокойствие,  особое  ощущение
собственного  достоинства  и даже  какая-то властность,  так что  окружающие
казались какими-то мелкими и суетливыми. Я заметил, как глаза всех сидящих в
холле  устремились  на   Даррелла,  как  люди   начали   перешептываться   и
переглядываться, безошибочно  угадывая  неординарность  вошедшего  человека.
(Точно такое же почтительное любопытство  я наблюдал  в Кении по отношению к
Бернгарду  Гржимеку,  когда  мы с  ним появлялись в общественных местах.) Мы
дружески обнялись,  и  с  той минуты  наконец возникла уже настоящая  личная
дружба.  Вместе мы побывали в Астраханском заповеднике, проехали  Калмыкию в
погоне  за  сайгаками,  много  гуляли по  Москве  --  и говорили,  говорили,
говорили...  Нам   было  о  чем   говорить.  И   теперь  я   могу  с  полной
ответственностью  сказать, что знаю  Даррелла  лучше, чем  кто-либо другой в
нашей стране.
     Программа пребывания Даррелла  в  Советском  Союзе  была  насыщенной  и
утомительной.    Помимо   посещения    ряда   труднодоступных   заповедников
(Дарвинского, Баргузинского, Таймырского и многих других), где велась съемка
телефильма, помимо осмотра различных архитектурных и исторических памятников
в Москве, Самарканде, Бухаре,  Рязани и других городах, помимо внимательного
знакомства с Московским зоопарком и Птичьим рынком, Даррелл принял участие в
бесчисленных официальных и неофициальных встречах с российскими поклонниками
его книг.  Для  каждого у него  находилось теплое слово, каждому он  оставил
автограф на книге. Думаю,  что он оставил автограф  не  менее чем  на тысяче
книг!
     Надо  заметить,  что  организована  поездка была на редкость хорошо.  В
каждом  из  посещенных  Дарреллом заповедников  его  с  нетерпением ждали  и
подготовили  для  показа  наиболее интересные,  часто  уникальные  природные
ситуации  и  объекты. Самые  редкие  звери и птицы,  самые  красивые  уголки
природы -- все  демонстрировалось  сотрудниками  заповедников  с  любовью  и
гордостью, с желанием как можно  больше рассказать о природе нашей страны. И
Даррелл  понял  и оценил по достоинству это стремление -- в  роскошной книге
"Даррелл  в  России",  иллюстрированной  великолепными  фотографиями,  он  с
восторгом отзывается и о самой природе России, и о людях,  которые изучают и
охраняют ее.
     Но далось Дарреллу это  путешествие нелегко. Тысячи и тысячи километров
в  самолете, на автомобиле,  на вертолете, на катере, на моторных лодках,  а
иногда и  верхом, в жаре и в  холоде, часто в  непроглядной  пыли  степных и
пустынных дорог. А Дарреллу тогда уже было  за шестьдесят, и здоровье у него
было  отнюдь не  блестящее.  Но он ни на минуту  не терял живого  интереса к
окружающему, и чувство юмора  не покидало его ни при каких ситуациях. Помню,
как после мучительного переезда  из Астрахани в глубь степей Калмыкии, когда
на  лицах  у всех лежал сантиметровый слой тончайшей пыли, на  мой вопрос  о
самочувствии Даррелл слабым голосом ответил:  "Жив еще.  Пока жив!" И тут же
стал  восхищаться белой парадной юртой, которую местные власти поставили для
него среди безлюдной степи.
     Для меня же все путешествие и общение с Дарреллом интересны были прежде
всего как  возможность проверки тех представлений о нем, которые сложились у
российского писателя  на основании  его  книг. И я убедился в справедливости
нашей оценки. Он действительно  оказался замечательным, поистине незаурядным
человеком,   мягким,   добрым,   благожелательным  и   в   каком-то   смысле
восторженным, каким рисовался в  нашем воображении. Буквально у каждого, кто
с ним беседовал или просто задавал ему  вопросы, невольно оставалось чувство
соприкосновения  с большим другом, понимающим самые интимные движения души и
чутко отвечающим на них. Это очень и очень нечастый дар.
     В этом кратком очерке следовало бы упомянуть о Даррелле как о писателе.
Но,  вероятно,  у  российского  читателя  мнение  уже  сложилось   без  моих
комментариев.   Я   хотел  бы  только  привести   высказывание   знаменитого
английского  писателя   Лоуренса  Даррелла,  его  старшего  брата,  человека
ироничного, даже желчного, и  уж отнюдь  не  любителя  животных:  "Маленький
дьявол прекрасно пишет! Его стиль по свежести напоминает листья салата!"
     Отрадным фактом следует признать то, что  издательство АРМАДА публикует
полное собрание сочинений Даррелла. Для нового поколения любителей  природы,
натуралистов это будет замечательным подарком.
     В. Е. Флинт
     ПОСВЯЩАЕТСЯ МОЕЙ ДОРОГОЙ ЛИ,
     КОТОРАЯ ВКЛАДЫВАЛА В МЕНЯ ДУШУ
     И НЫНЕ ВКЛАДЫВАЕТ В МЕНЯ ДУШУ
     И, НАДЕЮСЬ, ЕЩЕ БУДЕТ ВКЛАДЫВАТЬ
     В МЕНЯ ДУШУ,
     ПОКА НЕ НАСТАНЕТ ЧАС
     ПОЛОЖИТЬ МЕНЯ В ЗЕМЛЮ

        СЛОВА БЛАГОДАРНОСТИ

     От  имени всех  ведущих  членов экспедиции  я  выражаю самую  искреннюю
благодарность телекомпании  "Чэннел  телевижн инкорпорейтед" (о.  Джерси)  и
Джерсийскому  тресту  охраны диких животных за  большую финансовую  помощь в
проведении этой экспедиции; Международному  тресту  охраны диких  животных и
корпорации  "Тойота",  подарившим нам  по  вездеходу  "тойота"; авиакомпании
"Эйр-Маврикий"  за  покрытие  расходов  на международный авиаперелет  членов
экспедиции, телегруппы "Чэннел телевижн", перевозку животных и багажа.
     Выражаем  также искреннюю  признательность  правительству  Мадагаскара,
выдавшему  нам разрешение на экспедицию, в частности Службе  вод и лесов,  а
также директору и сотрудникам Ботанического и Зоологического парка Цимбазаза
за превосходный уход за животными перед их транспортировкой на Джерси.
     Экспедиция не достигла  бы  такого успеха без огромной помощи,  опыта и
воодушевления со стороны стольких людей на Мадагаскаре.  Всем им мы выражаем
нашу сердечную благодарность. Вот они: Ролан Альбиньяк;  Деннис и Хелен Эми;
Бенджамен  Андриамахаджа;   Мина  Андриамасиманана;  Элан   Хиклинг;  Оливье
Лангран;  Мартен  Николль;  Жульен   Рабесоа;  Мианта   Ракотоариноси;  Жорж
Ракотонариву;   Раймон   Ракотониндрина;  Виктор-Соло  Рандрианаиворавелона;
Селестина Раваоаринороманга; Дон Рид; Лисиа Роже; г-н и г-жа Ролан; Элеонора
Стирлинг;  Бартоломью  Ваоита;  Эдвард и Араминта Уитли; Фрэн  Вудс; Люсьенн
Вильмэ, а также все жители деревни Антанамбаобе, в особенности Марк и Марлин
Марсель.
     Наконец,  позвольте  воздать  должное  команде  "Чэннел телевижн" за их
колоссальный  труд,  энтузиазм и доброе  настроение, которое  так поддержало
всех  нас при экспедиции в  Мананару. Назовем  их:  Капитан Боб  Эванс,  Тим
Рингсдор,  Микки  Тоствин,   Грэм   Тайди,  Фрэнк  Цвитанович   и  наши  два
водителя-аса -- Тиана и Бруно.

        ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

     Он спустился ко мне по  веткам из темноты.  Его круглые гипнотизирующие
глаза сияли. Похожие  на  ложки  уши  вертелись туда-сюда независимо друг от
друга, как  радары.  Белые усы подергивались  и  шевелились, точно  антенны.
Черные  руки с тонкими,  пожалуй даже утонченными,  пальцами  -- из  которых
третий был особенно  вытянут,-- изящно цеплялись за ветки, подобно  тому как
изящно бегают по клавиатуре пальцы пианиста, играющего сложную пьесу Шопена.
Он был похож на ведьминого Черного Кота из сказки Уолта Диснея; впрочем, вы,
возможно, сочли бы его  за пришельца с Марса, прибывшего на летающей тарелке
--  если, конечно, таковая  когда-либо  оттуда являлась. Короче,  вообразите
ожившего и выбравшегося из лесной чащобы героя Кэрролловой Страны чудес.
     Он  спустился  ко  мне  на  плечо,  заглянул  в  лицо своими большущими
сияющими глазами и  пробежал длинными  пальцами по  моим  волосам  и бороде,
словно заправский парикмахер. Присмотревшись к его нижней челюсти, я обратил
внимание  на  огромные,  похожие на резцы  зубы --  они  все приближались; я
спокойно сидел и ждал, что же будет дальше. Он издал короткий фыркающий звук
вроде "гхм", а затем опустился  ко мне на колени. Его внимание привлекла моя
трость -- он пробежался по ней пальцами, будто  по флейте. Затем  наклонился
вперед  и  дважды аккуратно куснул  ее  своими  огромными  зубами,  едва  не
перекусив  пополам.  Но, к  его великому огорчению, там не  нашлось  никаких
личинок, и он  вернулся ко  мне  на плечо  и  снова  нежно, как тихий  бриз,
погладил мне бороду и волосы.
     Потом, к  немалой моей тревоге,  нашел мое ухо. "Вот уж  где,-- подумал
он,-- скрываются огромные и необычайно  сочные личинки  жуков".  Он осмотрел
ухо,  как гурман  изучает  меню  в ресторане, и  запустил  туда свой длинный
палец.  Я испугался, что сейчас оглохну,-- вот,  Бетховен, тебе и товарищ по
несчастью, подумал я. Но, к  своему удивлению, я едва  почувствовал, как его
палец искал  в моем ухе желанные лакомства. Не  обнаружив ничего  сочного  и
ароматного, он еще раз разочарованно хмыкнул и удрал обратно во тьму ветвей.
     Так  состоялась моя  первая встреча с ай-ай, и я понял, что это одно из
самых  невероятных  существ,  которых  мне   посчастливилось  встретить.  Но
существо  это  нуждалось в  помощи --  и  мы  должны  были помочь ему.  Дать
исчезнуть   с  лица  земли   этому  удивительному  и  загадочному  животному
представлялось столь же немыслимым, как, например, сжечь картину Рембрандта,
устроить  дискотеку  в  Сикстинской  капелле  или   снести  Акрополь,  чтобы
соорудить  на его  месте отель  "Хилтон". Тем не  менее ай-ай,  удивительное
создание,   которое   обрело  почти   мистический   статус  на  Мадагаскаре,
по-прежнему находится под угрозой исчезновения. Это животное волшебное -- не
только с биологической точки  зрения, но и в сознании малагасийского народа,
среди которого оно обитает и, к несчастью, погибает.
     Когда   это   странное   существо   было   впервые   описано   в   1782
году[1],  в  нем  обнаружилась   такая   путаница   анатомических
признаков и качеств, что долгие годы ученые не могли сойтись  во мнении, что
же  он собой представляет. Очевидно, его  нельзя было отнести к обыкновенным
лемурам, и одно время его причисляли к  грызунам из-за мощных зубов. В конце
концов порешили: пусть  ай-ай останется  ай-ай  -- одним из лемуров,  но при
всем при  этом уникальным  жителем  нашей планеты,  не  похожим ни на  какое
другое создание. Он был выделен в особое  семейство и окрещен звучным именем
Daubentonia madagascariensis[2].
     Мадагаскар  --  остров,  полный магии и всевозможных  табу,  называемых
здесь фади. В каждом уголке острова свои "фади", и потому неудивительно, что
такой сверхъестественный продукт  эволюции, как ай-ай, наделялся магическими
силами, разнившимися  от деревни к деревне,  от племени  к племени. Кое-где,
если  зверька  находили близ  деревни, его  считали предвестником  смерти и,
следовательно, самого обрекали на смерть. Если на глаза попадался  маленький
ай-ай -- это считалось предзнаменованием,  что в деревне умрет ребенок. Если
крупное животное со светлой шкурой --  значит,  под удар попадал человек  со
светлой кожей, если с темной -- темнокожий.
     В других деревнях существовало  несколько иное поверье: если кто найдет
и убьет ай-ай  возле  своего  дома,  а затем подбросит  труп  на задний двор
соседу, то  тем самым он  отведет от себя несчастье. Сосед же должен, в свою
очередь, подбросить труп другому, тот -- следующему, и так далее, пока он не
будет выброшен на дорогу на страх прохожим. В других местах, убив ай-ай, его
связывали  за руки и за ноги рафией и вывешивали при въезде в деревню; когда
труп   начинал  разлагаться,  его  скармливали  собакам.  В  иных   деревнях
высушивали третий, самый длинный палец  ай-ай,  и местный колдун использовал
его  для  добрых или злых чар.  Таким  образом, возникло поверье, что  такая
причуда эволюции, как ай-ай, обладает волшебным пальцем.
     Но самая главная угроза  для  ай-ай таится  в другом.  Поскольку жители
Мадагаскара   и   ныне   бесшабашно  продолжают  самоубийственную   политику
землепользования, при которой все новые участки животворного для страны леса
вырубаются  и  сжигаются под посевы, не только ай-ай,  но  и  многим  другим
уникальным  созданиям грозит гибель.  Одно  время  считалось,  что ай-ай уже
исчез с лица земли, однако  его  нашли, но,  к  сожалению, почти все участки
леса, где он обитает, находятся под угрозой исчезновения.
     Тем  не менее волшебных чар ай-ай  хватило на то, чтобы идти  наперекор
судьбе. Поскольку сузилась его естественная среда обитания, он приохотился к
тому,  что взамен  насадил  человек,-- плантациям кокосовых пальм, сахарного
тростника  и  гвоздичных  деревьев.  Своими  мощными  зубами  он  разгрызает
кокосовые орехи, выпивает содержащуюся в них жидкость  и,  пользуясь средним
пальцем как  крючком, выскребает  недозрелую  мякоть,  похожую  на желе.  Он
нападает  на  плантации  сахарного  тростника,  и  от   его  зубов  тростник
становится  похожим  на   некий  средневековый  музыкальный  инструмент.  Он
раскусывает гвоздичные деревья, выискивая личинок жуков. Представьте же себя
на месте деревенского жителя, чье существование зависит от каких-нибудь пяти
кокосовых  пальм, крошечного участка под сахарным  тростником  да полудюжины
гвоздичных деревьев,-- тут ай-ай становится отнюдь не магической, а реальной
угрозой  вашему благополучию. Стало быть, или убьешь его, или сам  помрешь с
голодухи.
     Поскольку никто  и ничто не мешает истреблять леса, то и  те  крошечные
участки, где еще  обитают ай-ай (вынужденные вести описанный выше бандитский
образ  жизни),  обречены. Остается надеяться, что все же будут введены более
щадящие методы  землепользования,  которые  вытеснят нынешнюю разрушительную
систему. Но сейчас, во имя спасения ай-ай как вида, нужно отловить несколько
особей для содержания  в неволе. На случай, если этот вид совсем  исчезнет в
дикой природе, у  нас  должен быть запас  этих животных, которых можно будет
выпустить в их естественную среду обитания (если, конечно, она тоже не будет
окончательно уничтожена).  В  настоящее время имеются восемь ай-ай  в Центре
приматов при Дюкском  университете в  США и один в Венсеннском зоопарке близ
Парижа. Очень важно отловить побольше особей для создания колоний  в неволе.
Джерсийский трест и решил предпринять экспедицию на Мадагаскар.
     Представляю на  суд читателя рассказ  об охоте за  Зверем с  Магическим
Пальцем. Я также расскажу о гигантской прыгающей крысе и плоской черепахе из
Мурундавы,  а  еще  о  кротких  лемурах, живущих в  тростниковых  зарослях у
исчезающего озера.  Надеюсь,  что истории эти составили яркую картину одного
из самых зачаровывающих островов на земном шаре.

        Глава первая. ИСЧЕЗАЮЩЕЕ ОЗЕРО

     Как-то  в  своих писаниях  мне  довелось  уподобить Мадагаскар  неумело
сервированному омлету.  Впрочем, умело  или неумело  подан омлет  на стол --
дело десятое, лишь бы он был нафарширован разными вкусностями. В чем, в чем,
а уж в этом-то Мадагаскару не откажешь. Четвертый в мире по площади  остров,
лежащий в Индийском  океане  к  востоку от  берегов Африки,  от  которой  он
откололся миллионы  лет  назад, знаменит  тем,  что  девяносто процентов его
флоры и фауны не встречается больше нигде в мире. Если  на целом Африканском
континенте  произрастает  всего  один  вид  баобаба,   то  Мадагаскар  может
похвастаться семью. На Мадагаскаре обитают две трети всех живущих на планете
хамелеонов,  самые маленькие из которых размером со спичку, а самые  крупные
-- почти в человеческую руку; и чем глубже вы проникаетесь природой острова,
тем  больше  очаровывает  вас ее щедроты,--  постижение это  подобно  поиску
сокровищ,  и  если  таинственные   леса  оставить  нетронутыми  и  тщательно
исследовать, то  они не  раз еще поразят  нас удивительными открытиями.  Эта
прекрасная  страна,  населенная милым, дружелюбным  народом, простерлась  на
тысячу миль  в лазури вод,  окаймленных  многоцветными коралловыми рифами  и
изобилующих рыбой. На  этом острове самое богатое разнообразие  лесов --  от
густых  тропических  до горных; немало здесь  и сухих  лиственных  лесов,  и
кустарников,  колючих, словно еж; есть и карликовые, едва  достигающие шести
дюймов в высоту. На Мадагаскаре водятся  лемуры величиной  с  четырехлетнего
ребенка, а  есть столь крохотные, что запросто помещаются в кофейной  чашке.
Здесь встречаются мокрицы  размером  с мяч для гольфа  и  мотыльки, подобные
веерам придворных фрейлин.  Отправляясь в экспедицию, подобную нашей, твердо
держись поставленных целей, чтобы не позволить подстерегающим на каждом шагу
соблазнам и очарованиям сбить тебя с пути.
     Огромный   остров   фактически  представляет  собой  мини-континент   с
разнообразием климата  -- от влажного тропического на востоке до прохладного
средиземноморского  в  горных  местностях  и  знойного  в  покрытых  колючим
кустарником пустынных  территориях на юге. Когда и откуда  на  остров пришли
люди, и  по сей  день  остается тайной для  антропологов: у мальгашей прямые
волосы, а язык их  имеет сходство  с  малайским и полинезийским.  Суждения о
том, какими путями первые поселенцы попали на Мадагаскар, различны --  то ли
они приплыли  на лодках и плотах типа "Кон-Тики"  откуда-то из  малазийского
региона, то ли с материка  --  с побережья Африки.  С полной уверенностью не
скажет  никто,  но  вот  вам блестящее  поле  для  полемики антропологов, на
котором могут  разгореться  жаркие дебаты вокруг разницы в языках,  способах
тканья  и конструкции ткацких  станков,  музыке и  музыкальных инструментах,
обычаев эксгумации умерших и многих  других вещей.  Существует гипотеза, что
"хомо  сапиенс" впервые  колонизовал  Мадагаскар  в  500 году  до  Рождества
Христова, что, как обычно, повлекло за собою тяжкие последствия для фауны.
     Предки лемуров существовали здесь уже пятьдесят  миллионов лет  назад и
за эти сроки эволюционировали  во множество самых разнообразных видов,  один
из которых  достигал  размеров  теленка. На  этом  острове  обитала  и самая
крупная в  мире  птица -- гигантский страусоподобный эпиорнис, который,  как
предполагают,  послужил  источником вдохновения для  легенды о птице  Рух из
сказки о Синдбаде,  что могла таскать слонов себе на обед. Но сколь ни велик
был эпиорнис, он  вряд ли  был в состоянии вот так по-разбойничьи обращаться
со слонами (даже  детенышами), хотя бы потому, что, как  и всякий страус, он
не  умел летать. Причиной исчезновения этих видов считают беспощадную  охоту
на  существ,  по-видимому  так и  не научившихся остерегаться людей, а также
расчистку  лесов  под