ые придавали
ему сходство  с благодушным  филином,  и оператор  Юарт  -- высокий  блондин
скандинавского типа.
     Мы расположились на веранде, и я попросил Саду принести пива.
     -- Как ты ухитрился найти такое место? -- спросил Крис.
     --  Чистая случайность,-- ответил я.-- Поселок заброшен,  этакая "Мария
Целеста"  на  суше,  но  со  всеми  удобствами.  В  обоих  домах  ванные  --
действующие, заметь! -- и уборные действуют, что еще важнее. Для продуктов и
напитков  есть холодильник. Подается электричество,  так  что можно заряжать
аккумуляторы  для  ваших  камер.  А  в конце  вон  той  дорожки --  бассейн,
раздевайтесь и плавайте, если есть охота.
     -- Силы небесные! -- воскликнул Крис.-- Невероятно!
     -- Ага. У меня еще никогда не было  такого роскошного базового  лагеря.
Сказка!
     -- Что ж,-- Крис поднял кружку,-- выпьем за хромовый рудник.
     -- Теперь уже не хромовый,--  поправил его Долговязый Джон.-- Теперь он
именуется Говяжьим рудником.
     С того дня и впредь мы только так  и называли поселок. Допили пиво, и я
повел Криса с товарищами в приготовленный для них коттедж. По пути я взмахом
руки указал на будку:
     -- Кстати, видите вон ту дверь? Вы уж  не  отпирайте ее, там у  нас два
леопарда.
     -- Леопарды? -- Говард  вперил  в меня  округлившиеся глаза.-- Вы... вы
сказали -- леопарды?
     -- Ну да. Такие пятнистые кошки. Мы их  заперли  тут на время,  пока не
смастерим подходящую клетку.
     --  А  вы  уверены, что они не вырвутся  на  волю? --  боязливо спросил
Говард.
     -- По-моему,  не должны,--  ответил  я.--  Да вы  не  бойтесь,  они еще
молодые и совсем ручные.
     После  ленча Юарт,  Говард и  Крис  пошли  к  себе  разбирать  багаж  и
проверять звукозаписывающую  и съемочную аппаратуру  --  не  растряслось  ли
что-нибудь  в  пути. Долговязый  Джон поил детенышей  молоком,  я сел писать
письмо, вдруг  послышались  крики  "Джерри! Джерри!", и  на склоне показался
Говард. Он тяжело дышал и так волновался, что даже очки запотели.
     -- Джерри! --  испуганно  кричал он.-- Скорей!  Скорей  сюда!  Леопарды
вырвались на волю!
     -- Господи! -- Я вскочил на ноги.
     Джон  бросил свои  дела,  мы  вооружились палками  и побежали  вниз  по
склону, по пятам за взбудораженным Говардом.
     -- Где они? -- спросил я.
     -- Они  сидели  на крыше,  когда  я к вам побежал. Крис и Юарт остались
сторожить.
     Верно,  вот  Крис  и Юарт с  палками  в  руках  стоят  на  почтительном
расстоянии от будки, не  сводя испуганных глаз с Герды, которая восседает на
крыше и добродушно ворчит себе под нос. А Локаи?..
     -- Куда делся Локаи? -- крикнул я.
     -- Он только  что спрыгнул  на землю,-- виновато ответил  Крис.-- Я  не
смог  ему помешать,  он  ушел туда.  Крис показал  в  сторону  плавательного
бассейна..
     -- Джон,-- сказал я,-- займись Гердой. Она тебя любит больше, чем меня.
Только, ради бога, не делай глупостей.  Попробуй заманить ее вниз... Или сам
заберись на крышу и привяжи веревку за ошейник. Крис, пошли искать Локаи!
     И мы с Крисом принялись прочесывать склон, хотя я был почти уверен, что
Локаи ушел  в  чащу за  домом и мы  его больше никогда  не  увидим. Вдруг  я
заметил  его  --  лежит тихо-мирно  под  небольшим  апельсиновым деревом!  Я
медленно  пошел  к  леопарду,  говоря  что-то  ласковое, и  он  ответил  мне
приветливым  мурлыканьем.  Дрожащими  руками я  захватил  веревкой  ошейник,
завязал крепкий узел и подал веревку Крису.
     -- Держи, побудь тут с ним, пока я посмотрю, как там Джон справляется с
Гердой,-- сказал я и побежал вверх по склону.
     -- А  что делать, если он встанет и пойдет? -- жалобно крикнул Крис мне
вслед.
     - Иди за ним! Только не пытайся остановить его.
     Вернувшись к будке, я увидел, что Юарт и Говард по-прежнему робко стоят
поодаль, сжимая в руках палки, а Джон нашел какой-то ящик и сумел, встав  на
него, привязать веревку за ошейник Герды. Теперь мы могли быть спокойны, что
она  никуда  не  уйдет!  Но  Герда  почему-то была  не  в  духе и не  хотела
спускаться   с  крыши.  Оставалось  только   вооружиться  длинной  жердью  и
подталкивать ее  к краю,  так  что  ей  поневоле  пришлось  спрыгнуть  вниз.
Приземлившись, Герда повернулась и  зарычала на Долговязого Джона, словно он
ее оскорбил, даже угрожающе взмахнула лапой.
     Хотя  нашим  леопардам исполнилось  всего шесть  месяцев,  хищник  есть
хищник. Шлепнет играючи  лапой, и половина лица долой.  Так что мы вели себя
чрезвычайно осмотрительно. Наконец Герда была  водворена в  будку.  Джон сел
возле нее, погладил,  поговорил с ней, и она быстро успокоилась. После этого
я опять  спустился  туда.  где Крис  стоял с  видом покинутого всеми  аиста,
крепко  держась  за  веревку,  с  другого  конца  которой  на  него  зловеще
поглядывал Локаи. Я отобрал у Криса веревку и легонько потянул. Локаи встал.
     --  Ну  пошли,  Локаи,--  заговорил я.-- Пошли... Там тебя вкусный обед
ждет... И Герда. Пошли... Уютная уборная. Пошли...
     Потихоньку, полегоньку, с многочисленными остановками -- то надо что-то
обнюхать, то видом полюбоваться -- мы в конце концов довели Локаи до будки.
     Тем  временем  срочно вызванный плотник забил  досками щель под крышей,
чтобы  побег не  повторился. Мы всей компанией вернулись  в дом и приняли по
кружке пива для успокоения расстроенных нервов.
     -- Надеюсь, такие вещи случаются не каждый день? -- произнес Юарт.
     -- Ну что вы,-- ответил я.-- От силы три-четыре раза в неделю, не чаще.
Но ведь вам надо что-то снимать, вы же за тем и приехали?
     -- В будке держать их нельзя,-- вмешался Крис.
     --  Плотник  уже сколачивает клетку. К вечеру  она будет  готова,  и мы
переведем в нее леопардов. Вот вам. кстати, еще один веселенький эпизод.
     -- Гром и молния! Какие кадры! -- обрадовался Крис.
     -- Боюсь, до темноты он не управится.
     -- Ничего,-- заявил Юарт,-- поставим софиты.
     --  Только  бы  свет их  не  напугал,--  сказал я.--  Если  они  начнут
нервничать, придется вам  выключить софиты и  отменять съемки. Я не  намерен
рисковать головой для Би-би-си.
     -- Ладно, ладно,-- пообещал Крис,-- так и сделаем.
     Киногруппа  принялась устанавливать светильники,  а  плотник  продолжал
мастерить  аккуратную  клетку  для леопардов.  Уже  стемнело,  когда он вбил
последний гвоздь, и мы  включили для пробы софиты. Да-а, мощность хоть куда!
Весь  участок был залит  ярким светом. Трудно представить себе, чтобы  такое
сияние пришлось по душе леопарду.
     Но вот все  приготовления  закончены, мы с Джоном вооружились палками и
веревками,  взяли  миски  с  собачьим кормом  и отправились  за  леопардами.
Покормили их все  тем же  способом, затем вошли в будку, наговорили им  кучу
ласковых слов, объяснили, что сегодня они  станут  кинозвездами, взяли их за
поводок,  вывели  наружу  и не торопясь двинулись  вверх по склону. Скорость
задавали леопарды, а им было угодно время  от времени останавливаться. Стоят
и глядят  --  уши  подергиваются,  усы  торчат,  будто  антенны.  Наконец мы
перевалили через гребень и ступили на освещенный участок.
     Секунда  -- и  Долговязый Джон, который только что шел рядом  со  мной,
мчится  во  всю прыть  вниз по склону,  увлекаемый Гердой!  Она  тянула его,
словно куклу,  а я  ничем  не мог ему помочь, так как  был крепко привязан к
Локаи, который воспринял светильники куда спокойнее. Я медленно подвел Локаи
к  клетке. Незнакомый предмет  вызвал у  него вполне естественное недоверие,
так что я позволил ему обойти вокруг клетки и обнюхать се. Потом я  поставил
внутрь  миску с кормом и подтянул  Локаи  к  входу. Он был уже  наполовину в
клетке,  когда  ему  вдруг  пришло в голову, что я затеял что-то  нехорошее.
Локаи подался назад; к счастью, у него была достаточно широкая корма, я живо
втолкнул  его внутрь  и  захлопнул дверцу. Он занялся едой,  тем временем  я
отвязал и вытащил веревку.
     В ту же минуту на горизонте показался  Долговязый Джон. Тяжело дыша, он
тащил за собой сопротивляющуюся Герду Она была в отвратительном расположении
духа,  и   мы   оказались  перед  нелегкой  задачей:   предстояло  затолкать
рассерженного леопарда в  клетку, из  которой рвался на волю другой леопард,
подкрепившийся   полной   миской  любимого  корма.   Пришлось   основательно
потрудиться, но  вот наконец оба зверя водворены  в клетку и дверца  надежно
заперта. Джон и я вздохнули с облегчением, и в это время  раздался довольный
голос Криса:
     -  Отличный  эпизод!  И   все   шло  как  по  маслу,  напрасно  вы  так
беспокоились.
     Мокрые  от  пота, в царапинах,  которыми нас щедро наделили  шаловливые
леопарды, мы с Джоном посмотрели друг на друга.
     - Хоть  бы черт  побрал это Би-би-си! - проникновенно сказал Долговязый
Джон.- Да поскорее!
     - Одобряю! - поставил я свою резолюцию.


        Глава шестая. ПОЙМАЙТЕ МНЕ КОЛОБУСА



     Уважаемый сэр!
     Мою  жену  доставили  в  больницу.  Врач написал мне, чтобы я  пришел и
заплатил за нее. Если вы расплатитесь с  нами  сегодня, я  пойду  туда. Если
нет, прошу  вас, сэр, одолжить мне 4 леоне или 2 фунта стерлингов. Я не хочу
идти туда без вашего ведома. Желаю, сэр, доброго утра.

     К  этому времени наша коллекция успела основательно разрастись, и одним
из пополнений была тройка буйных юных шимпанзе  -  Джимми, Эймос Татлпенни и
Шеймус Нотул. Мы приобрели их у людей, которые  держали обезьян как домашних
животных. Чем больше коллекция, тем больше работы, и нам с Долговязым Джоном
приходилось вставать на заре, чтобы  к  девяти утра или к половине десятого,
когда  солнце уже позволяло  снимать,  все  звери  чистыми, накормленными  и
готовыми к съемке.
     Как  ни  странно,  на  Говяжьем руднике  вставать  на заре  было скорее
удовольствием,  чем  наказанием.  Отсюда  от-крывался  вид  почти  до  самой
либерийской границы, и  рано  утром на  юге  перед нами словно  простиралось
молочное  море, из которого  тут  и там островками  торчали  макушки холмов.
Выйдя из-за горизонта,  солнце  поначалу смахивало  на  замороженный красный
апельсин,  потом,  разогревшись,  оно  принималось сучить из тумана  длинные
извилистые плети, и казалось - весь лес объят пламенем.
     Мы выпивали чашку чая и любовались восходом, после чего совершали обход
нашего зверинца. Удостоверившись, что за ночь ни на кого из зверей не напала
та или иная  хворь. Долговязый Джон кормил малышей молоком  или каким-нибудь
специальным  составом,  а  я начинал  чистить клетки. Потом  мы часок-другой
нарезали  фрукты  и  прочий  корм  для  остальных животных.  Смотришь,  пора
завтракать;   зевая  и  потягиваясь,  к  нам  из  нижнего  дома  поднимались
кинодеятели. После завтрака мы договаривались, какие сюжеты делать  сегодня,
и приступали к съемкам.
     Конечно, всякое кино  в  известном  смысле подлог,  но  подлог  подлогу
рознь. Скажем,  если мы хотели показать, как был  пойман какой-то зверь, его
надо   было  извлечь  из  клетки,  отнести  в   лес  и  ловить  снова  перед
кинообъективом.   Или  мы,   например,   задумали  познакомить   зрителей  с
особенностями поведения животного.  Для  этого  нужно  отнести  его  в  лес,
выпустить на подходящем  участке,  огороженном сетями,  и  ждать, когда  наш
актер  изобразит  требуемое.  Работа  довольно нудная,  требующая  изрядного
терпения, особенно когда стоишь и жаришься на солнцепеке.
     Помню,  мы  решили  снять,  как  хомяковая крыса уписывает  корм, потом
набивает  впрок полные защечные  мешки и  ходит словно  с  флюсом. Хомяковую
крысу  никак  не  назовешь  красавицей:  ростом  с небольшую  кошку,  шерсть
шиферного  цвета, широкие розовые уши, розовато-коричневый хвост, на носу  -
множество длинных трепещущих волосков.
     Наш  Альберт,  когда ему ставили в клетку  корм,  жадно набрасывался на
миску,  наедался до отвала,  потом набивал остатками  защечные мешки  и  нес
добычу  в угол, к своему ложу, чтобы там схоронить. Я был уверен, что он и в
лесу повторит эту процедуру. В назначенный день мы оставили его без завтрака
и  торжественно  отнесли в лес, к  контрфорсам исполинского дерева.  Обнесли
участок  сетями,  разложили  на земле  всякие заманчивые  плоды и  выпустили
Альберта из клетки.
     Застрекотали  камеры, а наш Альберт  - надо  же! - равнодушно протрусил
мимо угощения,  нашел удобную .ямку  в  корне,  свернулся в ней  калачиком и
уснул.  Мы безжалостно извлекли  его из ямки и посадили  к  плодам. Он опять
улизнул. Четыре раза сажали мы его к плодам, и четыре раза он воротил от них
нос, хотя время  завтрака давно прошло, пора и проголодаться.  Лишь  в пятый
раз  Альберт заметил угощение - словно вдруг прозрел. Он нетерпеливо обнюхал
один  плод, однако  Крис  напрасно  ждал обещанную  мной  сцену, потому  что
Альберт  аккуратно  взял лакомство зубами,  отошел в сторонку, сел на задние
лапки и  принялся есть  с  видом  престарелой герцогини, изволившей откушать
мороженого.  Отнюдь  не  то,  что  было  нужно  нам!  Ладно,  хоть  какой-то
материал...
     В  другой раз мы решили  снять  потто. Этот  зверек - отдаленный  родич
обезьян, а с виду он похож на игрушечного мишку. У потто любопытное строение
кисти:  указательный  палец редуцирован до маленького бугорка, что позволяет
ему  крепче цепляться за ветви  деревьев. А отростки шейных  позвонков сзади
буквально торчат наружу, и,  когда  потто надо обороняться, он прячет голову
между передними  лапками,  так  что  в пасть  врага  впиваются  острые шипы,
которые могут отбить аппетит даже у самого кровожадного хищника.
     Нам  потто нужен был для связки  с другим эпизодом, снятым накануне. От
него  требовалось всего лишь посидеть  спокойно на  ветке, потом дойти до ее
конца, больше  ничего.  Он  уже пообедал, и  мы рассчитывали  управиться  со
съемками в пять минут.
     В  подходящем  месте мы выбрали подходящую  ветку. расставили  софиты и
камеры  (на  что  ушло немало времени), наконец извлекли из  клетки потто  и
посадили его на дерево.  Он тотчас спрятал голову между передними лапками  и
замер  в оборонительной  позе.  Прошло четверть  часа,  софиты  перегрелись,
пришлось  их выключить. Потто  оставался недвижим. Я  недоумевал,  почему он
вдруг  испугался  нас,  ведь давно уже  привык есть из рук!  Так  или иначе,
зверек перетрусил,  и нам оставалось только  терпеливо ждать с  выключенными
софитами.
     Надо  вам  сказать,  что  для  меня  нет  ничего   прекраснее   ночного
тропического леса, а этот лес был особенно хорош. В период дождей овраг, где
мы  сидели,  наверное, заполнялся  бурным  потоком, но  сейчас было  сухо, и
валуны обросли мхом, по которому ползали и  над которым летали сотни горящих
изумрудом  светлячков.  В  воздухе  бесшумно  проплывали  призрачные  стайки
мотыльков, со всех сторон звучало пение цикад и других насекомых - то словно
пила  жужжит,  то  кто-то  звонит  в  крохотный  колокольчик...  Поглощенный
созерцанием, я чуть  не забыл про потто и Би-би-си; вдруг Крис прошептал мне
на ухо:
     - Кажется, тронулся.
     Мы заняли  боевые посты, включили свет, потто  приподнял голову и снова
спрятал ее. Еще четверть часа  ожидания,  а затем произошли одновременно два
события.  Потто поднял  голову,  и  в  ту же минуту  Юарт, поглядев на часы,
изрек, должно быть, самую неподходящую к моменту фразу, какая только звучала
в Африке после встречи Стенли и Ливингстона.
     -  Ребята в  Бристоле сейчас как  раз  выходят из пивной,-  произнес он
проникновенно.
     Слова  Юарта произвели сильнейшее впечатление  на потто. Видно,  он был
одним из лидеров  Общества трезвенников, ибо вместо  того,  чтобы бежать  по
ветке в сторону камеры,  зверек повернул кругом  и задал  стрекача.  Полчаса
ушло  на то, чтобы  отыскать  его среди ветвей.  Наконец потто  был пойман и
водворен  на  место,  после  чего  безропотно  выполнил  все,  что  от  него
требовалось,  и нужный эпизод был снят. В  итоге  мы потратили  больше  двух
часов на кадры, которые на экране длились от силы тридцать секунд.
     Разумеется, мы снимали также будни зверинца - чистку клеток,  кормление
животных. Правда, называть уход за животными будничным делом неверно. Во все
дни недели они всячески стараются озадачить вас и вывести из себя. Например,
был  у  нас  очень  красивый  африканский зимородок. Так вот,  мы  не  могли
обеспечить  его  естественным  кормом  (маленькими  змейками  и  ящеричками,
кузнечиками  и саранчой)  и  давали взамен мелко нарезанное мясо. Что же  вы
думаете, этот чудак яростно колотил каждый кусочек о палку, "убивая" добычу,
прежде чем ее проглотить.
     С  самого  начала  я  предупреждал  Долговязого  Джона,  что  в  каждой
зоологической экспедиции наступает минута, когда вам кажется,  что теперь-то
уж вы все  знаете. Это  опасная  минута,  ибо, как ни старайся, все знать  и
предусмотреть  невозможно. Стоит  вам  возомнить  о себе,  и  вы  непременно
совершите какую-нибудь ошибку. Я однажды вообразил, что все постиг, и тотчас
был  наказан:  меня укусала змея. Это было очень неприятно, зато с тех пор я
стал осмотрительнее.
     Но  вот  как-то  раз  нам принесли  очаровательного  птенца белошлемных
носорогов,  у  которых все  оперение  черное, а на  голове словно колпак  из
пушистых белых перьев.  Я очень обрадовался, потому что  это  был наш первый
носорог,  и  прочитал  Долговязому Джону  целую лекцию об этих  птицах и  их
повадках.  Обычно птенцов  носорога  и тукана  легко выкармливать,  и  я  не
сомневался,  что Томми -  так мы  его назвали - не причинит нам  хлопот.  Мы
накрошили  плодов, посадили Томми  на  столик для кормления и поднесли к его
клюву заманчивый кусок. Никакого впечатления.
     - Ничего,  со временем  привыкнет,- сказал я.-  А для начала,  пожалуй,
придется кормить его насильно.
     Мы затолкали ему в горло кусочек плода - он тотчас его отрыгнул. Второй
затолкали  глубже  -  через несколько минут Томми и от него избавился тем же
способом.
     - Наверно, он еще не освоился,- предположил я.- Пусть посидит в клетке,
потом  снова  попробуем.  Мало  ли что, может быть, его  поймали сразу после
того, как мать покормила его, и он просто не успел проголодаться.
     И мы вернули  Томми в клетку. Часа через  два или три опять извлекли  и
повторили  трудоемкую  процедуру насильственного  кормления.  Птенец  упорно
отрыгивал пищу. Сколько мы в тот день ни предлагали ему плодов, он продолжал
их отвергать.
     -  Честное слово, ничего не  понимаю,- сказал  я Долговязому Джону.-  У
большинства юных носорогов после первых же кусков такой аппетит развивается,
что потом только поспевай их кормить.
     На  другое утро Томми выглядел отнюдь не бодро,  однако упорно не  брал
корма, хотя явно был голоден.
     - Что  за чертовщина! -  рассердился я.- Придется справочник полистать.
Может быть, ему требуется что-то особенное.
     Я-то,  невежда,  был уверен,  что  птицы-носороги  едят  овощи, фрукты,
насекомых,  словом, чуть ли не все подряд.  Но справочник показал,  что  наш
Томми  относится к редким видам, питающимся почти одним мясом. И пичкать его
фруктами  было  все равно  что  потчевать  кровавым  бифштексом  убежденного
вегетарианца.
     Мы вынули Томми  из клетки, посадили его  на столик, накрошили  мяса, и
через полминуты  он  уписывал, что твой волк. Больше он никогда не бастовал.
Так Томми преподал мне урок; надо думать, и Долговязому Джону тоже...
     Одно  дело  -  уход  за  животными  в   зоопарке  с  хорошо  налаженным
хозяйством, где всегда  есть  чем кормить и  кому лечить, и совсем  другое -
когда вы обитаете  у черта на куличках, животные сидят  в  тесных деревянных
ящиках,  и всем,  от  ветеринарии  до  ремонта,  надо  заниматься голинов. я
заключил,  что  в  смеси из  сырых яиц,  молока  самому.  К  тому же  звери,
смирившись с  заточением,  тотчас начинают развлекать  вас  эксцентрическими
выходками. И что за причуды! Скажем, сегодня  о