леные завитки походили на кружева.
Они двигались и разрастались прямо на глазах. Лодка прочно засела в них, как
на  мели.  Вдруг  красивый  завиток  перебрался  через  борт в лодку, словно
щупальце,  и  пополз с легким шелестом, разрастаясь во все стороны. Пенелопа
поняла,  что  еще  два-три  таких  побега,  и  лодка  вместе с ними окажется
погребена под грудой лиловых и зеленых водорослей.
     -  Попугай!  -  закричала  она,  пытаясь открыть корзину, чтобы достать
оттуда нож и обрубить побеги. - Попугай! Мальчики! Скорей проснитесь!
     Все проснулись и вмиг догадались, что случилось.
     - О! Это все дурацкие водоросли! - с раздражением воскликнул Попугай. -
Эй, рубите побеги, которые в лодке. Они сразу перестанут расти.
     И  правда,  стоило  обрубить  несколько  завитков,  водоросли как будто
догадались,  что  в  них не нуждаются, и перестали лезть в лодку. Но она все
так же стояла, не двигаясь с места.
     -  Какая  досада,  - проговорил Попугай. - Это нас задержит до тех пор,
пока  я  не раздобуду помощь. Пенелопа, будь добра, дай мне подзорную трубу,
она около тебя.
     Попугай   довольно   долго  и  напряженно  изучал  горизонт  и  наконец
удовлетворенно крякнул.
     -  Нам  повезло.  Вон  они  там  работают.  Теперь остается привлечь их
внимание.
     - Кто - они? - спросила Пенелопа.
     -   Русалки,   -  ответил  Попугай.  -  Ха-Ха  поручил  им  следить  за
водорослями.    Понимаете,   он   сделал   ошибку   в   заклинании.   Вместо
"вечноцветущие",   как   те   цветы,   которые   вы   видели,   он  произнес
"вечнорастущие".  А  заклинания  отменить  нельзя,  сказано - сделано, раз и
навсегда.  Вот  ему  и  пришлось поселить здесь русалок, чтобы те сдерживали
водоросли. Хлопотливая работа, скажу я вам. Стоит им на минуту зазеваться, и
все Поющее море будет забито водорослями. Нам, я думаю, надо подтянуть лодку
поближе к ним и покричать.
     Они  так  и  поступили. Наклонившись через борт, они захватили побольше
водорослей  в  руки  и принялись тянуть. Медленно, сантиметр за сантиметром,
они  подтягивали  лодку  поверх  водорослей, и наконец, промучавшись, как им
показалось, целую вечность, они услышали тихое пение, разносившееся по воде.
     - Эй, там! - заорал Попугай. - Эй, там, Дездемона!
     Пение прекратилось, наступила тишина.
     - Эй, там! - снова заорал Попугай. - Это я, Попугай!
     Ответа   не  последовало,  но  неожиданно  справа  от  лодки  водоросли
раздвинулись,  и  показалась огромная, тяжело дышащая русалка. Вид у нее был
не  совсем  такой,  какими  представляла  себе русалок Пенелопа: весила она,
должно быть, не меньше ста двадцати килограммов; белокурые волосы в изобилии
падали  кольцами  ей  на  плечи  и грудь; глаза были большие, очень круглые,
ярко-голубые,  на  веках были толстым слоем наложены тени и наклеены черные,
густые,  как  живая  изгородь,  ресницы. Пухлые руки были тщательно ухожены,
ногти  покрыты ядовито-розовым лаком; в одной руке она держала золотой серп,
в другой - серебряное зеркальце.
     -  Кажется,  мужской  голос звал меня на выручку? - спросила она низким
хрипловатым  голосом, так быстро хлопая ресницами, что Пенелопа испугалась -
не  отвалятся  ли  они.  -  Мужчина  голубой  крови и древнего рода взывал о
помощи?
     - Нет, - сказал Попугай, - это был я. Здравствуй, Деззи.
     - Ах, это ты, Попугай, - холодно протянула Дездемона. - Просто потрясно
тебя  видеть.  Промежду  прочим, я бы попросила не обращаться ко мне с такой
вульгарной  грубой  кличкой.  Мое  имя  тебе  известно, и, сделай одолжение,
называй меня только так.
     -  Слушаюсь!  -  отозвался  Попугай.  -  Позвольте мне представить вас:
Пенелопа,  Питер, Саймон - мисс Дездемона Уильямсон Смит-Смит-Браун, старшая
русалка.
     Русалка оперлась своими полными руками о борт, отчего лодка накренилась
угрожающим образом, и любезно пожала руку каждому по очереди.
     -  Исключительно рада познакомиться. - Дездемона захлопала ресницами. -
Мальчики - красавцы, и девочка просто картинка. Хвостов, конечно, нет, но не
огорчайтесь, вы тут не виноваты. У вас, наверно, жутко знатная родня, всякие
там  герцоги,  герцогини  и  лорды?  По вас сразу скажешь, что аристократы и
только.
     - Н-нет, не думаю, - ответила Пенелопа.
     -  А  я  вот  уверена.  Стоит  только  поискать,  и  запросто откопаешь
какого-нибудь  лорда.  Возьмите,  к  примеру,  меня  - сразу видно, что я из
благородной семьи, верно? Просто этим не хочется тыкать всем в нос, а то еще
подумают,   что   задаешься.   Главное   -   уметь  себя  держать.  Люди  по
аристократическим  манерам  всегда поймут, что ты... В общем, на голову выше
остальных.
     - Вот именно. - Пенелопа еле сдержала улыбку.
     -  У  меня  вся  семья с благородными связями, с обеих сторон. Одной из
моих  теток,  жене моего дяди, помахал рукой - кто бы вы думали? - Христофор
Колумб.  А  одна  кузина сестры дяди моего отца, говорят, много лет получала
письма от самого лорда Нельсона, да такие, говорят, нежные!
     -  Послушай,  Деззи,  -  нетерпеливо  прервал ее Попугай. - Может быть,
оставим твои семейные предания до другого раза?
     -  Мой  милый Попугай, - с достоинством отозвалась Дездемона, - извини,
что  я  тебе докучаю. Мне крайне редко выпадает случай побеседовать с людьми
культурными  и  утонченными.  Им,  я  уверена, интересно послушать, а если и
неинтересно,  то они так хорошо воспитаны, что виду не покажут. Не то что ты
- ведешь себя, как простой мужлан.
     -  Да  нет, я совсем не прочь послушать про твою родню, - весело сказал
Попугай.  -  Но  просто  сейчас  мы  страшно  спешим,  а водоросли нас и так
задержали.  Что,  если  бы  ты кликнула своих подружек и вы бы прорубили нам
дорогу, а заодно и подтолкнули лодку? Дело идет о жизни и смерти, сестренка,
а то мы не стали бы тебя беспокоить.
     -  Хорошо,  -  согласилась  Дездемона,  - раз у вас такая крайность, я,
конечно,  спрошу  молодых  леди,  не  поспособствуют  ли  они  вам  в  вашем
бедственном  положении.  Но  все-таки  мне было бы приятнее, если бы ты звал
меня  честь  по  чести  моим  настоящим  именем,  а  не  с  такой  противной
фамильярностью.  Нам,  русалкам,  наше  доброе  имя  дорого.  А  люди  могут
подумать, будто мы с тобой на более дружеской ноге, чем на самом деле.
     -  Хорошо,  мисс  Уильямсон  Смит-Смит-Браун, - с заметным раздражением
сказал Попугай. - Все, что вам будет угодно, только выручай нас.
     -  До  чего  тут  некоторые  дурно  воспитаны, - понизив голос, сказала
Дездемона Пенелопе. - Не то что мы с вами.
     Она  одарила Питера и Саймона обольстительной улыбкой, помахала толстой
рукой и погрузилась в заросли водорослей без малейшего всплеска.
     - Проклятие, как мы задержались! - Попугай нервно выхватил из-под крыла
часы  и  посмотрел  на них. - Мы опаздываем на несколько часов. Нам придется
здорово поработать веслами, когда мы наконец отсюда выберемся.
     Вскоре  появилась  Дездемона,  а  с  ней  восемь русалок приблизительно
одного  с  ней  возраста  и  комплекции.  У  одних волосы были желтые, как у
Дездемоны, у других алые, а у некоторых выкрашены в ярко-синий цвет.
     -  Молодые леди, - произнесла Дездемона своим низким хриплым голосом, -
я  знаю,  вы согласитесь со мной, что для нас большая честь принимать у себя
особ,  чье  происхождение  не  уступает нашему. Я уверена, что смело могу от
нашего  общего  имени  сказать "добро пожаловать" образованной и благородной
леди Пенелопе и ее кузенам - лордам и все такое.
     - Эй, - подал вдруг голос Этельред, - а про меня-то когда скажете?
     - Про тебя? А что про тебя сказать?
     -  Я - польский граф, вот кто я такой, - заявил Этельред, - и происхожу
из старинной и знатной породы графов, вот как.
     - Ты? - удивилась Дездемона. - Что-то ты не слишком похож на графа.
     -  В  том-то  и  штука,  что нет, - сказал Этельред. - Меня подменили в
колыбельке, понятно?
     -   Восхитительно,   просто  восхитительно,  -  с  сомнением  в  голосе
проговорила  Дездемона.  -  Ты потом должен мне все рассказать по порядку. А
сейчас,  мои  юные  барышни,  давайте спасать наш благородный груз. Так, все
вместе: раз-два, взяли!
     Обнаружив  большое  проворство,  какого  трудно  было  ожидать от дам с
такими  пышными  фигурами,  русалки принялись серпами расчищать проход среди
водорослей.  Сама  же  Дездемона  подплыла  к  корме,  уперлась в нее своими
могучими  руками  и, направляя лодку вперед движениями хвоста, приготовилась
всласть поболтать.
     -  Когда я была молоденькой, - сообщила она Пенелопе, - до того, как мы
переселились в Мифландию, я, бывало, часами плавала вокруг Брайтона.
     - Брайтона? - вставил Питер. - Мы с Саймоном провели там в прошлом году
летние каникулы.
     - Да что вы говорите? - воскликнула Дездемона. - Местечко - прелесть. И
всегда  там  такая приличная публика, если вы понимаете, об чем я. Моя тетка
по  отцу,  так  она, знаете, рассказывала: купается она один раз, и вдруг...
никогда не угадаете, кто выходит из купальной кабины.
     - Кто? - не выдержал Саймон.
     -   Король   Георг  Четвертый!  -  ответила  Дездемона.-  Да,  да,  его
королевское  величество  собственной  персоной.  Весь в элегантном полосатом
костюме,  рассказывала  тетка. На королевской голове, благослови ее господь,
шляпа,  чтобы волос не замочить, а на королевских ногах пляжные туфли, чтобы
не поранить ноги о камни. Ну и вот, только успел он, значит, зайти в воду по
пояс,  как  -  на  тебе!  Потерял  туфлю.  Такой  тарарам  поднялся, прямо и
представить себе не можете. Король Георг кричит, из себя выходит, придворные
и   конюшие,  прямо  как  были  в  сухопутных  костюмах,  стали  нырять  как
сумасшедшие, чтобы, значит, выловить туфлю.
     - И что было дальше? - Пенелопа слушала как зачарованная.
     -  Они  ее  не  нашли.  Но  когда вся компания уехала, стала искать моя
тетка, и уж она ее нашла. Да, и до сих пор хранит ее в стеклянном ящике - ту
самую  пляжную туфлю, которая свалилась с ноги его величества. Что вы на это
скажете?
     -  Не  у  всякого  тетя  - обладательница королевской туфли, - заметила
Пенелопа.
     -  Именно! - торжествующе воскликнула Дездемона. - Вот и я то же говорю
моим  девочкам.  А  вы  очень  часто посещаете садовые приемы в Букингемском
дворце, милочка?
     - Нет, не очень, - ответила Пенелопа.
     -  Моя  бабушка  как-то раз плыла вверх по Темзе, и ее переехала барка.
Сперва  бабушка  очень  рассердилась,  потому  что барка ей подбила глаз, но
потом   она   обнаружила,  что  это  барка  королевы  Елизаветы.  Вы  только
представьте!  Немногие могут похвастаться тем, что им подбила глаз королева,
верно?
     -  Путь  впереди  свободен! - закричал Попугай. - Приготовиться поднять
парус!
     -  Ну что ж, приятно было поболтать о том о сем, - милостиво произнесла
Дездемона.  -  Ничего  нет  лучше,  чем  перекинуться  словечком  с  особой,
понимающей толк в аристократии.
     - Мне тоже было очень приятно, - отозвалась Пенелопа.
     - Надеюсь, мы еще встретимся, - сказал Саймон.
     - Я тоже, - добавил Питер.
     - Вы все очень любезны. - Дездемона что есть мочи захлопала ресницами.
     Потом  она  созвала  своих  барышень,  и  они  все,  качаясь на волнах,
посылали  воздушные  поцелуи  и махали вслед, пока лодка набирала скорость и
удалялась в открытое море.
     -  Крайне  досадная  задержка.  -  Попугай  взглянул  на часы. - Крайне
досадная!  И  непохоже,  чтобы  мы  могли  плыть  быстрее. Это означает, что
засветло до Оборотневого острова нам не добраться.
     - Но Ха-Ха не велел нам высаживаться в темноте, - напомнил Питер.
     -  Боюсь,  что у нас нет выбора, - хмуро возразил Попугай. - Если мы не
сойдем  на  берег  и  не  соберем руту сегодня же ночью, мы пропустим ветер,
который  нам  приготовит  Ха-Ха  на  обратный  путь, и тогда нам понадобится
несколько дней, чтобы вернуться назад.
     -  Значит, сбор ложится на Питера, тебя и меня, - решил Саймон. - Пенни
останется в лодке, а Этельред останется охранять Пенни.
     - Знаете что... - начала Пенелопа.
     -  Будь  любезна,  Пенелопа,  -  прервал ее Попугай. - Саймон абсолютно
прав.  Днем  совсем  другое  дело,  а  ночью  все гораздо опаснее. Ты должна
остаться  в лодке, пойми, вы с Этельредом отплывете подальше от берега, если
что.
     - Ну хорошо, хорошо, - уступила Пенелопа, - но мне это не нравится.
     Лодка  скользила  вперед, а Попугай волновался все больше и каждые пять
минут смотрел на часы и обозревал горизонт в подзорную трубу.
     Он  как  раз  проделывал это в пятидесятый раз, и вдруг произошло нечто
непонятное.  Прямо  перед  лодкой  море внезапно забурлило и вспенилось, как
будто  впереди возникла мель или риф. Волны в этом месте заходили ходуном, и
дети, не на шутку встревоженные, увидели, как что-то всплывает из глубины.
     В следующую минуту на поверхности показалась гигантская голова морского
змея  и  быстро  поднялась  вверх  метров на десять на длинной и тонкой шее.
Голова  была  громадная,  ноздри,  как  у  гиппопотама,  глаза огромные, как
блюдца,  а  обтрепанные  уши  были так велики, что дети сперва приняли их за
крылья.  На подбородке и губах росла жесткая бахрома, отчего казалось, будто
у  чудовища  борода  и  усы. Тело его было покрыто красивейшей синей чешуей,
глаза  были  цвета  морской  волны,  а  борода  и усы ярко-рыжие. Между ушей
торчали  два  странных черных рога, напоминавших рожки улитки, а за ними, на
самой макушке, сидел поварской колпак.
     Чудовище  с  рассеянной  улыбкой стало озираться вокруг, вода стекала с
него водопадами.
     Попугая   нисколько  не  напугало  это  явление.  Более  того:  он  был
положительно в восторге.
     - Отлично! - сказал он. - Это Освальд. Какая удача.
     - Он мирный? - поинтересовалась Пенелопа. Из всех животных, встреченных
ими в Мифландии, Освальд был, бесспорно, самым большим.
     -  Освальд?  -  повторил  Попугай.  -  Освальд? Хо-хо-хо! Самое кроткое
создание в стране.
     -  Просто я спрашиваю оттого, что у него ужасно много зубов, - пояснила
Пенелопа.
     - Нет, Освальд свой. Ручной, как три овцы, наш Освальд.
     - Он согласится нам помочь? - поинтересовался Саймон.
     - Вот это я и собираюсь у него узнать. Главное - привлечь его внимание,
он немного глуховат.
     Попугай перешел на нос лодки, приложил крылья к клюву и закричал:
     - Освальд! Это я - Попугай! Я тут, балда, в лодке!
     Освальд  нерешительно завертел шеей. Внезапно он заметил лодку, и глаза
его  удивленно расширились. Он взвизгнул от удовольствия и с криком "Сдобная
лепешка!  Я  так давно мечтал о сдобной лепешке!" ринулся вперед, нагнул шею
и, прежде чем кто-либо успел шевельнуться, сгреб в пасть лодку, троих ребят,
Попугая,  Этельреда,  большую  корзину  с  едой,  серпы  и  мешки для руты и
лаванды.
     "О  господи,  -  мелькнуло у Пенелопы, когда громадные челюсти с белыми
зубами   сомкнулись   вокруг  них,  -  вот  теперь  уж  точно  конец  нашему
приключению".



7. Оборотни и огневки

     -  У-у-у,  дуралей!  -  завопил  Попугай  во мраке Освальдовой пасти. -
У-у-у, кретин безмозглый! С этими созданиями, того гляди, все перья вылезут.
     - Что нам делать? - спросил Питер.
     -  Делать?  - воскликнул Попугай. - Делать? Выбираться отсюда как можно
скорее,  пока  этот  болван  не  проглотил  нас.  Вы берете серпы, мне даете
подзорную трубу, и мы бьем его по зубам.
     -  Ням-ням, - услышали они. Освальд разговаривал сам с собой, голос его
звучал  глухо  и  гулко. - Ням-ням, столько лет мечтать о ней, и вот - какой
восхитительный  аромат!  Какое  нежное  тесто! Ням-ням, наконец-то настоящая
сдобная лепешка.
     -  Сейчас я покажу этому дурню лепешку, - прохрипел Попугай. - Так, все
разом!
     И  в  тот момент, когда Освальд начал произносить "ням-ням" в четвертый
раз, ребята, Этельред и Попугай ударили его изо всех сил по зубам. Поэтому у
него   получилось  "ням-ням-уй-ух-ах-х!"  и  без  дальнейших  разговоров  он
выплюнул лодку со всем содержимым. Затем он свесил голову вниз и внимательно
присмотрелся.
     -  Вот так штука, - сказал он изумленно, - оказывается, в лепешке люди!
В жизни ничего такого не встречал.
     - Это я, Попугай! - завопил Попугай, размахивая подзорной трубой.
     -  Будь это даже белая лепешка с людьми, и то я назвал бы это небывалым
событием,  -  рассуждал  Освальд,  загипнотизированный  такой загадкой, - но
красная лепешка с людьми - это нечто феноменальное!
     -  Я  готов  задушить  это пресмыкающееся, - пробормотал Попугай. Затем
заорал: - ОСВАЛЬД! Это я, ПОПУГАЙ!
     Освальд еще внимательнее вгляделся в лодку.
     - Вот так штука! - сказал он в приятном изумлении. - Никак это Попугай!
Рад  видеть тебя. Но отчего ты плаваешь в сдобной лепешке? Это очень опасно,
милый  мой.  А вдруг тебя кто-нибудь съест? Что ты тогда будешь делать? Если
уж тебе непременно надо плавать, плавал бы, как полагается, на шхуне или еще
на чем-нибудь в таком роде.
     - Это не лепешка, а лодка! - заорал Попугай.
     -  Селедка?  -  переспросил  Освальд.  -  Нет,  нет,  мой  дорогой. Мне
неприятно спорить с тобой, но я знаю селедок. Селедка выглядит совсем иначе.
Кроме  того, она плавает под водой, а не поверх воды, и она не красная. Нет,
нет, поверь мне, это лепешка. Из тех, что пекут в Болгарии, марципановая.
     -  Я  не  могу  разговаривать  с  тобой  без слуховой трубки! - крикнул
Попугай. - Сейчас я потеряю голос.
     -  Нет,  -  возразил  Освальд, - и не полоз. Конечно, я могу ошибаться.
Есть  вероятность,  что это пончик, но сомневаюсь, очень сомневаюсь. Едва ли
пончик плавал бы так хорошо.
     -  Ну  что толку иметь самые большие уши во всей Мифландии, если ничего
не слышишь, - простонал Попугай. Он взлетел и примостился Освальду на ухо. -
Где твоя слуховая трубка? - прокричал он.
     -  Ну,  то-то,  -  довольным тоном произнес Освальд. - Я так и думал. Я
рад,  что  ты  согласен  со  мной,  мой  дорогой.  Селедка совсем другая - с
глазами, хвостом, чешуей и вообще не то.
     - Где слуховая трубка? - завопил Попугай. - ТРУБКА, ТРУБКА!
     -  Совершенно  незачем  так  орать  и  бесноваться,  - обиженно заметил
Освальд. - Я и без твоих криков и визга отлично слышу.
     - Слуховая тру-убка! - закричали ребята хором.
     -  А-а-а,  вы хотите на нее взглянуть? - проговорил Освальд с довольным
видом.  -  Минутку,  она  у  меня  тут  -  последняя  новинка.  Мне-то  она,
разумеется,  не нужна. Я и так прекрасно слышу, но иметь ее полезно. Знаете,
я  сделал  одно  открытие:  если  через  нее проливать сахарный сироп, то на
тортах получается прелестнейший рисунок из глазури.
     Он пошарил под водой своей чешуйчатой лапой и вытащил янтарный слуховой
рожок,  отделанный  серебром.  Приставив  рожок к уху, он посмотрел на них с
лучезарной улыбкой.
     - Ну, каково? - спросил он. - По-моему, шикарно.
     - Очень краси-иво! - прокричали ребята.
     - А? - переспросил Освальд, перегибаясь вниз и прижимая трубку покрепче
к уху.
     - Краси-иво!
     Освальд распрямился, вынул трубку и заглянул в нее.
     - Одну минутку, - сказал он, - технические неполадки.
     Он  запустил  внутрь  длинный  коготь,  покопался  там, затем встряхнул
трубку, и оттуда высыпалось порядочное количество засохшей глазури.
     - Вот так, - с довольным видом сказал он, - иногда засоряется.
     Он опять приставил рожок, и Попугай опять взлетел ему на ухо.
     - Теперь слышишь? - спросил он.
     -  Прекрасно  слышу,  - удивленно отозвался Освальд.-Я и раньше слышал.
Всю твою чепуху про селедку.
     - Хорошо, слушай внимательно. Нам важно добраться до Оборотнева острова
как можно скорее.
     - До Оборотнева острова? - повторил Освальд. - За каким чертом? Мерзкое
место,  мерзкий  народ.  Я  там  не  так  давно загорал, так волки все время
швыряли в меня камнями. Гнусные, вульгарные твари.
     -  Понимаешь, рассказывать, з