пятого дня  моего  пребывания в  гостинице Гэвин принес в  номер
завтрак с беспечным видом.
     - Ну? - спросил я. - Моя книга утешила твоего друга?
     - Моего друга? - недоуменно воскликнул он.
     - Ну да. Твоего друга с комплексом.
     - А,  его...  Ну да...  он говорит,  книга очень интересная. Я и сам ее
полистал.  Очень интересно.  Дело в том... он пишет об этом очень разумно...
не внушает человеку, будто он последняя дрянь, так сказать.
     - И правильно делает, - отозвался я, попивая чай.
     - Да.  Только вот что должен сказать вам - девушки в регистратуре прямо
вне себя от того, что у него там говорится о лесбиянках.
     - Ты  давал книгу им?  Ты  понимаешь,  что управляющий выставит меня из
гостиницы,  если поймает тебя,  а  сам ты  будешь уволен за  распространение
порнографии.
     - Да не поймает он меня, - возразил Гэвин пренебрежительно.
     - Ну,  и  что  говорят девушки из  регистратуры?  -  поинтересовался я,
представляя себе, какие опасности могут подстерегать меня на первом этаже.
     - Вы Сандру знаете? Блондинку? Довольно симпатичную такую? Так вот, она
снимает квартиру вместе с Мэри... С толстушкой, которая носит очки. Так вот,
прочитав эту книгу,  Сандра заявила,  что будет жить отдельно.  Дескать, она
все время спрашивала себя,  с чего это Мэри всегда напрашивается потереть ей
спину в  ванной,  а теперь поняла и больше не желает ничего подобного.  Мэри
жутко расстроилась...  плачет без перерыва и все твердит, что никакая она не
лесбиянка.  Мол, человеку трудно самому мыть себе спину, и она только хотела
помочь Сандре,  а та говорит,  что ей хватает проблем со своими дружками без
того, чтобы Мэри лезла к ней в ванную.
     - В этом что-то есть, - рассудил я. - А что говорят остальные две?
     - Так вот,  мисс Гемпс,  что постарше,  не возражает против того, чтобы
делить квартиру с Мэри, потому что любит, чтобы ей терли спину, и не видит в
этом ничего дурного.  А  Сандра заявила,  что мисс Гемпс задумала соблазнить
Мэри,  тогда мисс  Гемпс страшно разозлилась и  сказала,  что  предпочитает,
чтобы девушка терла ей спину, чем чтобы перед ей терли мужчины, как это явно
по нраву Сандре.  Тут Сандра пришла в ярость и крикнула, что она девица, как
и мисс Гемпс,  только с той разницей,  что сама этого желает, тогда как мисс
Гемпс девица поневоле. И теперь они вовсе не разговаривают друг с дружкой.
     - Неудивительно,  -  заметил я.  - Тебе не кажется, что следует дать им
почитать том, который рассказывает о непорочном зачатии?
     - Да нет,  все будет в порядке,  -  сказал Гэвин.  -  Им только полезно
поцапаться, разрядить атмосферу.
     - Но теперь Мэри лишена единственного своего удовольствия,  -  возразил
я.
     - Ничего,  -  отозвался Гэвин.  -  Сегодня все они идут на  вечеринку и
поладят.
     - Ты тоже пойдешь на вечеринку?  - спросил я, рассчитывая на репортаж с
места происшествия.
     - Нет,  -  ответил Гэвин,  глядя на меня с вызовом.  - У меня встреча с
моим другом Рупертом.
     - Желаю хорошо провести время.
     - Можете не сомневаться, - сказал он, выходя из номера с важным видом.
     Позже,  в тот же день, когда я спустился в регистратуру обналичить чек,
юные леди, с потухшими глазами и поджатыми губами, обслужили меня с холодной
учтивостью,  от  которой стало бы  не  по  себе даже белому медведю.  Однако
вызванное Хэвлоком смятение на  этом не  кончилось.  Один за  другим ко  мне
потянулись новые пациенты. Начну с молодого швейцара Дэниса, славного, но, к
сожалению,  далеко не красивого шотландского парня,  чья непривлекательность
усугублялась двумя физическими изъянами.  Он заикался,  и  лицо его украшала
рельефная карта  из  красных  прыщей,  отчего  круглые  карие  глаза  Дэниса
смотрели  на  вас  особенно  робко.  Он  принес  мне  в  номер  телеграмму и
остановился в дверях, переминаясь с ноги на ногу.
     - От-от-ответа не бу-будет, сэр? - спросил он.
     - Нет, Дэнис, спасибо.
     - Могу я че-чем-нибудь еще бы-быть вам полезен, сэр?
     - Пока  нет.  Разве что  у  тебя  есть на  редкость миловидная порочная
сестра.
     - Н-н-н-нет, сэр. Моя се-сестра за-замужем, сэр.
     - И хорошо, - убежденно произнес я. - Приятно знать, что институт брака
еще жив. Это так же отрадно, как если бы я встретил живого динозавра.
     - Эт-та   к-к-книга,   ко-которую  вы  дали  Гэвину,   сэр...   В   ней
го-го-говорится о же-женитьбе, сэр?
     - Хэвлок много пишет о женитьбе. А что именно тебя интересует?
     - Он пи-пишет, к-к-как делать п-п-п-п-предложение, сэр?
     - Как предлагать руку и сердце?  Не уверен. Вряд ли у него на этот счет
есть конкретные указания.  Скорее, его книги могут служить руководством, как
вести себя после женитьбы.
     - Но в-ведь спе-сперва надо сделать п-п-п-предложение,  сэр,  - заметил
Дэнис.
     - Разумеется.  Но  это  как раз несложно.  Кому ты  собираешься сделать
предложение?
     - С-с-с-с-сандре, - ответил он, и у меня замерло сердце.
     Меньше всего на  свете мог  Дэнис рассчитывать на  расположение Сандры,
даже  будь  он  первым красавцем,  чего  никак нельзя было  сказать об  этом
парнишке с  его  прыщами и  желтым пушком,  как  у  только что вылупившегося
цыпленка.  Добавьте к этому заикание, и шансы Дэниса завоевать сердце Сандры
равнялись его шансам стать премьер-министром.
     - Ну,  это очень просто,  -  решительно произнес я. - Ты приглашаешь ее
куда-нибудь  повеселиться  и   в   конце  вечера  задаешь  заветный  вопрос.
Элементарно. Все трудности начнутся после того, как она скажет "да".
     - У меня прыщи, - уныло молвил Дэнис.
     - У всех прыщи,  -  ответил я. - Не стану раздеваться перед тобой, но у
меня вся  спина в  прыщах.  Похоже на  аэрофотоснимок главных вершин Андских
гор.
     - Т-так то на с-с-спине, - возразил он. - М-м-мои на ли-лице.
     - Их почти не видно,  -  солгал я.  -  Не скажи ты об этом,  я  бы и не
заметил.
     - Я  за-за-заикаюсь,   -   сказал  Дэнис.  -  К-как  можно  сде-сделать
п-п-п-предложение, ко-когда за-заикаешься?
     - Совсем чуть-чуть,  -  заверил я его. - Когда наступит великая минута,
ты от волнения забудешь заикаться.
     - Еще я к-к-краснею, - не унимался Дэнис, твердо решив выложить мне все
свои изъяны.
     - Все краснеют,  -  ответил я.  - Даже я, только под бородой и усами не
видно.  Способность краснеть - свойство людей положительных, деликатных. Тут
вовсе нечего стыдиться.  Кстати,  у Хэвлока в восьмом томе говорится кое-что
на этот счет.
     - А п-про п-п-прыщи и за-заикание он пишет?  - спросил Дэнис с надеждой
в голосе.
     - О прыщах ни слова.  Это, собственно, не его область. Хочешь почитать,
что он пишет в восьмом томе?
     - Хо-хо-хочу, - с жаром согласился Дэнис.
     И удалился,  схватив восьмой том. Это собеседование совершенно измотало
меня,  я  чувствовал себя  примерно  так,  как  себя  чувствует какой-нибудь
психиатр в  конце тяжелого трудового дня.  Я  от  души надеялся,  что Хэвлок
как-то поможет серьезному, славному парню, хотя шансы его явно были близки к
нулю.
     Следующим за советом к Хэвлоку обратился Джованни,  один из официантов,
высокий,  стройный,  красивый  брюнет,  напоминающий  ухоженную  антилопу  с
лучистыми  глазами.  Глядя  на  этого  самоуверенного  малого,  трудно  было
представить себе,  что  у  него  вообще могут быть  какие-либо проблемы,  не
говоря уже о сексуальных.  Тем не менее однажды, когда я засиделся за ланчем
в ресторане и остальные посетители уже ушли,  он занял позицию метрах в двух
от моего столика и уставился на меня.
     - Да?  - вздохнул я, отложив карандаш, которым делал пометки. - Какие у
тебя проблемы, Джованни?
     - Понимаете, - он нетерпеливо подошел вплотную к столику. - Я вот о чем
хотел спросить... в этой вашей книге, э... говорится что-нибудь о садизме?
     - Говорится,  -  ответил я.  - А что? Тебя одолевает желание поколотить
Инноченцо?
     - Нет-нет. Речь не обо мне, а о моей подружке.
     - Вот как, - осторожно молвил я. - И в чем же дело?
     Он осмотрелся украдкой, убеждаясь, что мы одни.
     - Она кусается, - прошептал он.
     - Кусается?
     - Ну да.
     - Кого же она кусает? - спросил я в замешательстве, настолько его слова
поразили меня.
     - Она кусает меня, - объяснил Джованни.
     - О!  - Я малость опешил, ибо даже Хэвлок не подготовил меня к случаю с
девушками, кусающими плечистых итальянских официантов.
     - И почему же она кусает тебя?
     - Она говорит - ей нравится мой вкус, - важно сообщил он.
     - Так это только хорошо, разве нет?
     - Нет.  Она кусается больно, - возразил Джованни. - Иногда я боюсь, что
она перекусит какой-нибудь сосуд и я истеку кровью.
     - Не истечешь. Никто еще не умирал от ласковых укусов.
     - И вовсе это не ласковые укусы, - возмущенно ответил он. - Она садизм.
     - Садистка, - поправил я его.
     - И это тоже.
     - Но  ласковые укусы  -  обычное  дело,  -  заверил я.  -  Это  признак
обожания, любви.
     Джованни еще  раз  оглянулся -  никто  не  видит?  -  затем  расстегнул
рубашку.
     - Вот это что -  любовь или садизм? - спросил он, обнажая грудь, словно
покрытую каракулем, сквозь который можно было рассмотреть аккуратные красные
метки от укусов.
     Кое-где зубы возлюбленной прокусили кожу, а один укус был даже залеплен
пластырем.
     - Что ж,  -  заметил я,  -  должно быть,  это больно.  Но я  не стал бы
называть это садизмом.
     - Нет?  -  гневно осведомился Джованни.  - Вы что же хотите - чтобы она
сожрала меня?
     - А почему тебе в ответ не укусить ее? - предложил я.
     - Не могу. Ей это не понравится.
     Я  убедился,  что  у  Джованни в  самом деле  есть  проблемы и  главная
проблема заключалась в том, что ему неведомо, что такое настоящий садист или
садистка.
     - Хочешь одолжить у меня книгу, где говорится о садизме? - спросил я. -
Может, поможет?
     - Хочу, сэр. - Он просиял. - Я прочту ей, и она увидит, что она садизм.
     - На  твоем месте я  не  стал бы читать ей всю книгу,  -  предостерег я
Джованни.  -  Ты  ведь  не  хочешь,  чтобы она  взялась за  плетки и  прочие
предметы.
     - Я сперва прочту сам, - ответил он, поразмыслив.
     - Правильно,  на твоем месте я взял бы на себя роль цензора.  Я принесу
эту книгу вечером, Джованни.
     - Спасибо,  мистер Даррелл,  -  сказал он  и  проводил меня  до  двери,
кланяясь и застегивая рубашку.
     Два  дня  спустя Джованни вернул мне книгу,  но  вид у  него был слегка
озабоченный.
     - Все в порядке, - прошептал он.
     - Отлично, - отозвался я. - И что же у вас произошло?
     - Когда я  прочел ей то,  о чем он пишет,  она подумала,  что я задумал
проделать с ней это. И сразу стала возражать: "Нет-нет, ни за что". А я ей в
ответ: "Откажись от садизма, тогда и я не буду".
     - Она согласилась?
     - Ага, согласилась.
     - Стало быть, подействовало?
     - Сегодня ночью,  -  он прищурил один глаз,  -  она была нежная, словно
птичка, красивая птичка... совсем ласковая.
     - Прекрасно, - сказал я.
     - Нет. Теперь она сердится на меня.
     - Почему? - удивился я.
     - Она была такая красивая,  такая нежная,  такая ласковая, что я укусил
ее,  -  признался Джованни.  -  И она говорит,  что больше не будет спать со
мной.
     - Она передумает, - утешил я его.
     Однако лицо  Джованни выражало сомнение,  и  к  тому  времени,  когда я
уезжал из гостиницы, прекрасная кусака еще не поддалась на его уговоры.
     Теперь поведаю о  случае с кладовщиком и рабочим,  когда я невольно (не
без  помощи  Хэвлока)  оказался  виновником серьезной стычки;  впрочем,  все
кончилось относительно благополучно, пострадало только меню, когда подгорело
главное блюдо дня - овощной суп с лапшой.
     Началось все с того, что я открыл кратчайший путь, ведущий к приморским
скалам - через подвал нашей гостиницы; до того дня мне приходилось топать не
один километр по дорогам. Названный путь пролегал мимо мусорных контейнеров,
а  потому  я  нередко  встречал  кладовщика и  кухонного рабочего,  славного
ирландского парня с ленивой улыбкой,  синими глазами,  рыжеватой шевелюрой и
россыпью  веснушек  по  всему  лицу.   Прямую  противоположность  ему  являл
кладовщик - темноволосый бирюк с угрюмым лицом, которое, впрочем, совершенно
преображалось,  когда  он  улыбался.  Мне  чрезвычайно нравился его  голос -
низкий,  хриплый;  в  речи  кладовщика отчетливо слышался дорсетский акцент.
Весть о том, что я представляю собой неисчерпаемый источник познаний о сексе
(благодаря  Хэвлоку  Эллису),  просочилась в  подвальные  помещения,  и  оба
названных   симпатичных  молодых   человека   поделились  со   мной   своими
затруднениями; первым - кладовщик Дэвид.
     - Понимаете, сэр, - начал он, краснея, - она чертовски хороша. И знает,
как  она мне нравится,  знает,  что хочу жениться на  ней.  Однако ничего не
позволяет.  Ни за что.  Но и с другими чтобы я не делал этого, понимаете? Не
то чтобы меня так уж сильно тянуло, понимаете? Но я так рассуждаю - либо она
станет делать это со мной, либо я найду для этого другую. Все должно быть по
справедливости, сэр, вы согласны?
     - Она считает, что воздержание усиливает привязанность, - предположил я
и тут же пожалел о своих словах, видя, с какой укоризной он смотрит на меня.
     - Мне не до шуток,  сэр. У меня от этого плохое настроение, честно. Вот
я и подумал,  может,  в вашей книге есть что-нибудь такое, что я мог бы дать
ей прочитать? Такое, ну... чтобы настроило ее, что ли.
     - Я дам тебе почитать книгу о сексуальном просвещении и воздержании,  -
пообещал я. - Однако за успех не ручаюсь.
     - Конечно,  сэр, конечно, я понимаю. Мне бы только сдвинуть ее с точки,
так сказать.
     И я одолжил ему шестой том.
     А затем ко мне обратился рыжий Майкл. У него были точно те же проблемы.
Я-то полагал, что мы живем в снисходительном, терпимом обществе, а тут вдруг
обнаружил,  что персонал гостиницы руководствуется суровыми принципами эпохи
королевы  Виктории.   Юные  особы  женского  пола  ревностно  охраняли  свою
девственность.
     - Боюсь,  Майкл, - сказал я, - тебе придется подождать. Я как раз отдал
Дэвиду том, который тебе нужен.
     - А, ему... этому недотепе! Я даже не знал, что у него есть девушка. Да
у него, небось, и помочиться сил не хватит, не то чтобы...
     - Во всяком случае,  у него есть девушка,  и он страдает так же,  как и
ты. Так что отнесись к нему с сочувствием.
     - Сочувствие -  то, чего мне не хватает, - ответил Майкл. - Эта девушка
сведет меня с  ума.  Она погубит мое здоровье.  Даже вера моя страдает из-за
нее, а это ужасно для ирландца.
     - Это как же она влияет на твою веру? - поразился я.
     - Влияет, и мне не в чем исповедоваться, - возмущенно произнес Майкл. -
А  патер О'Мэли считает меня  лжецом.  На  днях он  спросил,  не  хочу ли  я
исповедаться,  и,  когда я ответил: "Я не согрешил, патер", он сказал, что я
лгу, и велел пятьдесят раз прочесть молитву Богородице. Стыд-то какой!
     - Я  дам тебе ту  книгу,  как только получу обратно,  -  пообещал я.  -
Повезет, так она поможет и тебе, и Дэвиду.
     Откуда мне было знать,  что оба ухаживают за  одной и  той же  девицей,
если они сами об этом не знали?
     Возвращаясь после очередной экскурсии на скалы и  посещения чудовищного
памятника дурного вкуса - Музея Коутс, я избрал, как обычно, кратчайший путь
и  узрел  захватывающую картину.  Майкл  и  Дэвид стояли друг  перед другом,
багровые от гнева,  первый -  с разбитым носом, второй - с рассеченным лбом;
их крепко держали за руки шеф-повар и  его помощник.  На земле рядом с  ними
лицом  вниз  лежал  мой  драгоценный Хэвлок,  чуть  дальше  валялся  помятый
окровавленный колпак шефа в  компании с острейшим ножом мясника.  Я поспешил
спасти свою  книгу,  пока  драчуны сыпали бранью и  рвались снова померяться
силами.  Ловя обрывки несвязной речи,  я понял, что подружка Майкла показала
ему Хэвлока,  после чего Майкл, зная, что она могла получить книгу только от
Дэвида,  подстерег кладовщика и  набросился на  него  с  ножом.  Дэвид ловко
увернулся,  ударил  Майкла по  носу  и  обратился в  бегство.  Майкл  метнул
вдогонку бутылку и  разбил Дэвиду лоб.  Но тут вмешались повара и не дали им
продолжить потасовку.
     - Вам не кажется, что вы повели себя глупо? - спросил я.
     - Глупо?  -  заорал Майкл. - Эта ползучая протестантская жаба дает моей
Анджеле грязные книжки!
     - Твоей Анджеле?  -  прорычал Дэвид.  -  Она вовсе не твоя Анджела, мы,
считай,  уже договорились, что она выходит замуж за меня. И эта книга совсем
не грязная, она принадлежит мистеру Дарреллу.
     - Чтобы  она  вышла  замуж  за   какую-то   протестантскую  падаль?   И
провалиться мне  сквозь землю,  если это не  грязная книга,  -  не  унимался
Майкл.  -  Вы уж извините меня,  мистер Даррелл, вам следовало бы стыдиться,
право слово,  за то,  что помогали этому растленному ублюдку в  его попытках
развратить одну  из  самых  чудесных и  восхитительных девушек,  каких я  не
встречал с тех пор, как покинул Ирландию. И пусть поразит меня Бог, если это
неправда.
     - Но ведь ты сам собирался дать почитать эту книгу Анджеле,  -  заметил
я.
     - Верно. Но это совсем другое дело - я ее жених, - ответил Майкл.
     Я знал, что ирландская логика не подлежит обсуждению.
     - Послушай,  -  сказал я.  - Деритесь, убивайте друг друга на здоровье,
это ваше дело.  Вы оба одинаково виновны, ведь обоим книга потребовалась для
того, чтобы заманить Анджелу в постель. Вам самим должно быть стыдно, как вы
обращаетесь с моим имуществом.  Если я сообщу директору, вас обоих уволят, и
тогда не  видать вам Анджелы.  Кстати,  по-моему,  у  вас и  так нет никаких
шансов.  Вчера вечером я  видел ее  в  одном заведении,  она  обедала там  с
Найджелом Мерриведером.
     Найджелом звали молодого пригожего администратора нашей гостиницы.
     - Найджел Мерриведер? - воскликнул Майкл. - Эта свинья! Что она нашла в
нем?
     - Мерриведер? - подхватил Дэвид. - Она говорила, что он ей не нравится.
     - Ну да, - согласился Майкл. - Говорила, что ее тошнит от него.
     - Вот так, - заключил я. - Похоже, вам обоим не повезло.
     - Ну и  ладно,  -  сказал Майкл.  -  Больше я с женщинами не имею дела.
Стану жить, словно какой-нибудь чертов монах.
     - И  это после всего,  что я  для нее сделал!  -  пожаловался Дэвид.  -
Изменить мне с Мерриведером, про которого говорила, что ее тошнит от него.
     В эту минуту с кухни до нас донесся запах горелого.
     - Пресвятая Мария, Матерь Божья! - воскликнул Майкл.
     - Мой суп!  Мой суп! Ты, чертов ирландский драчун! - вскричал шеф-повар
и помчался на кухню, увлекая за собой Майкла.
     Младший повар Чарли, румяный лондонец, выпустил из своей хватки второго
незадачливого влюбленного.
     - Честное слово,  я  теперь даже не знаю,  что о ней думать,  -  сказал
Дэвид.
     - А ты не думай,  -  посоветовал я. - Пойди, опрокинь стаканчик и скажи
Луиджи, чтобы записал на мой счет.
     - Вы очень добры,  сэр.  - И Дэвид, заметно повеселев, направился вверх
по лестнице в бар.
     - Вовремя вы появились,  -  сказал Чарли,  когда удалился Дэвид.  - Эти
болваны готовы были убить друг друга, посмотрите только на этот чертов нож.
     - Скажи мне, - спросил я, - кто такая эта Анджела?
     Чарли уставился на меня.
     - Вы хотите сказать?.. - Он вдруг расхохотался.
     - Что-то я должен говорить,  -  объяснил я.  - Иначе мы можем весь день
простоять здесь молча.
     - И вы,  очевидно,  никогда не встречались с Найджелом Мерриведером?  -
вымолвил он, продолжая смеяться.
     - Нет,  не встречался.  Но мне говорили, что он весьма пригожий молодой
администратор, большой любитель девиц и обладатель тугого кошелька.
     - Совершенно верно, - ответил Чарли. - Настоящий охотничий пес.
     - Охотничий пес?
     - Ну да, всегда гоняется за птичками.
     - Понятно.  Охотничий пес.  Меткое