дополняли   мешковатый   грубошерстный   костюм
оранжевого цвета,  красный свитер и  сандалии.  Тем  не  менее он  явно  был
способен убить юного Перри,  попадись тот ему под руку, и я начал подумывать
над тем,  как бы  выманить его из этого ресторана,  пока не появились другие
действующие лица.
     - Реджи,   дорогой,   познакомься,  это  мой  друг  Джерри  Даррелл,  -
пролепетала Урсула.
     - Раджнакомитша,  - сказал Реджи, сжимая мою руку в пятерне величиной с
добрый окорок.
     - Выпьешь с  нами?  -  спросил я  и  подмигнул Урсуле  в  ответ  на  ее
предостерегающий взгляд.
     - Выпить,  -  прохрипел Реджи, грузно опираясь руками на стол. - То што
надо... выпить... как шледует... большой штакан... сотни штаканов... двойной
вишки с содовой.
     Я принес стул,  он тяжело опустился на сиденье.  Подозвав официанта,  я
заказал виски.
     - Ты  уверен,  что  тебе  еще  нужно пить?  -  неосмотрительно спросила
Урсула. - Мне кажется, с тебя уже хватит, дорогой.
     - По-твоему, я пьян? - зловеще осведомился Реджи.
     - Нет-нет,  -  поспешила Урсула  исправить свою  ошибку.  -  Просто мне
показалось, что не стоит больше пить.
     - Я,  -  Реджи ткнул себя в грудь пальцем толщиной в банан, чтобы мы не
сомневались, кого он подразумевает, - я шрезв как тудья.
     Официант поставил на стол перед Реджи стакан с виски.
     - Выпить,  вот што мне надо,  -  сказал Реджи, поднимая стакан не очень
твердой  рукой.   -   Шмерть   всем   пар...   парвшивывым  дохлым   ариш...
ариштократичешким шутенерам.
     Осушив  стакан одним  глотком,  он  удовлетворенно откинулся на  спинку
стула.
     - Ешшо один, - весело объявил он.
     - Как  насчет  того,  чтобы  прогуляться до  площади  Святого  Марка  и
продолжить там? - небрежно предложил я.
     - О! Да-да, отличная идея, - подхватила Урсула.
     - У меня нет предрашшудков,  -  важно отозвался Реджи. - Мне вше равно,
где пить.
     - Отлично,  значит -  Святой Марк.  -  И  я попросил официанта принести
счет.
     Однако не  успел он  выполнить мою просьбу,  как нас (выражаясь словами
Урсулы) поразил гром среди ясного неба. Она испуганно вскрикнула, я повернул
голову  и  узрел  рядом  с  собой  аристократического вида  длинного  худого
джентльмена,   смахивающего  на  серого  богомола  в  элегантном  костюме  и
ботинках,  явно  шитых  на  заказ.  Его  облачение дополнял старый  итонский
галстук,  а  из  грудного кармана  пиджака торчал  ирландский льняной платок
величиной с  кроличий  хвостик.  Серебристо-серая  шляпа  венчала  голову  с
серебристо-серым   лицом   и   серебристо-серым   моноклем,   вставленным  в
серебристо-серый  глаз.   Из  чего  я   заключил,   что  перед  нами  герцог
Толпаддльский.
     - Урсула, дитя мое, ради Бога, извини за опоздание, но этот злосчастный
катер сломался,  - заговорил он, улыбаясь Реджи и мне и излучая отработанное
обаяние в  полной уверенности,  что голубая кровь в  венах всегда делает его
желанным гостем, как бы он ни опаздывал.
     - О, о... э... о, ничего страшного, - пролепетала Урсула.
     - А  кто  эти  твои  друзья?  -  милостиво осведомился герцог,  готовый
обращаться со мной и Реджи как с представителями человеческого рода.
     Не без удовольствия я  заключил,  что герцог и  Реджи не знакомы друг с
другом. Откинувшись на спинку стула, я улыбнулся Урсуле, которая смотрела на
меня отчаянными глазами.
     - Представь же нас, дорогая, - сказал я.
     Отчаяние в ее глазах сменилось бешенством.
     - Ну,  -  молвила она наконец,  - это мой старый друг Джерри Даррелл, а
это... это... э... это Реджи Монтроз.
     Герцог оцепенел,  и милостивое выражение на миг покинуло его лицо.  Тут
же  он  приосанился и  вставил  монокль  покрепче  в  глаз,  готовясь блюсти
приличия.
     - Хто этто? - вопросил Реджи, с трудом фокусируя взгляд на герцоге.
     Урсула с мольбой поглядела на меня. Я пожал плечами. Предотвратить было
не в моих силах.
     - Хто эттот парень?  -  повторил Реджи,  указывая на  герцога банановым
пальцем.
     - Это... э... это... э... герцог Толпаддльский, - пропищала Урсула.
     Затуманенное алкоголем  серое  вещество  Реджи  не  сразу  усвоило  эту
новость, но все же усвоило.
     - Толпаззл?  Толпаззл?  Ты  хошь  шказать,  это  отец  того  маленького
убблюдка?
     - Вот  что,   -  сказал  герцог,  неприметно  озираясь,  как  озирается
английский джентльмен, питающий ненависть к публичным перепалкам, - вот что,
старина, нельзя ли поспокойнее? Не пристало так выражаться перед дамами.
     Реджи  тяжело  поднялся со  стула  и  покачал  толстенным пальцем перед
орлиным носом герцога.
     - Только не учи меня, как выражаться, - воинственно произнес он. - И не
давай мне  шшоветов!  Иди  лучше со  швоими шоветами к  тому вонючему щенку,
которого проижвел на  швет,  если только ты  шам  его проижвел,  потому что,
глядя  на  тебя,  не  шкажал  бы,  что,  шпошобен проижвешти даже  умштвенно
отшталого чихуахуа.
     С этими словами он, к моему облегчению, так же тяжело опустился обратно
на стул,  причем едва его не опрокинул.  Пока Реджи с  трудом восстанавливал
равновесие,  лицо герцога медленно наливалось кровью.  Не  очень-то  приятно
было знать,  что Реджи,  как ни  дурно он себя вел,  являлся истцом,  а  сын
герцога - обвиняемым.
     - Думаю,  -  сказал  герцог,  призвав на  помощь  отработанную в  веках
аристократическую выдержку,  -  думаю,  нам  следует сесть  и  потолковать в
цивилизованном духе, не опускаясь до вульгарной брани.
     В ответ Реджи громко и внятно послал его.
     - Реджи, дорогой, веди себя прилично, - взмолилась Урсула.
     - Кто?  -  проникновенно вопросил Реджи,  словно обратился за ответом к
мудрецу. - Кто он такой, этот старпер, а?
     - Садитесь, сэр, присоединяйтесь к нам, - радушно произнес я.
     Урсула наградила меня взглядом, который испепелил бы мою особу, если бы
я не веселился так в душе.
     - Благодарю,  -  холодно отозвался герцог,  -  но я  не вижу свободного
стула, и ваш приятель ясно дает понять, что я тут, мягко выражаясь, лишний.
     - Сейчас будет стул, - любезно ответил я, подзывая официанта.
     Тотчас  явился  стул,  и  герцог осторожно сел,  точно  боясь,  что  он
сломается под ним.
     - Что-нибудь выпьете, сэр? - спросил я, изображая заботливого хозяина.
     - Выпить,  -  довольно вымолвил Реджи.  -  Чертовски большие стаканы...
дешятки литроф, бочки мальвазии... беж вина голова не работает.
     - Благодарю, - ответил мне герцог, - если можно... рюмочку хереса.
     - Этот ваш щенок совсем не пьет,  - вмешался Реджи. - Потребляет только
кока-колу  и  материнское  молоко...   наштоящий  шла...   шла...  шлабак...
бесхрехребетный тип.
     - Послушайте,  мистер Монтроз,  - нетерпеливо произнес герцог, барабаня
холеными пальцами по столу.  -  Я не желаю препираться с вами.  Мой приезд в
Венецию вызван  отнюдь не  желанием причинить вам  какие-либо  неприятности.
Если позволите,  я постараюсь прояснить ситуацию и в какой-то мере успокоить
вас.
     - Единштвенный шпошоб ушпокоить меня -  вытащить вашего паршивого щенка
из постели моей жены, - громко возвестил Реджи.
     Герцог  в  замешательстве  окинул  взглядом  ресторан.  Окружающие  нас
итальянцы,  не  привыкшие к  таким  откровенным разборкам среди  англосаксов
(особенно британцев), смотрели на нас с живейшим интересом.
     - Именно для этого я и приехал в Венецию, - сообщил герцог.
     - И што же ты хочешь шделать? Наушкать его ешшо на чью-нибудь жену?
     - Я  намерен серьезно поговорить с ним,  -  ответил герцог.  -  Мне эта
связь противна так же, как вам, если не больше. И ей будет положен конец.
     - Не шмей называть мою жену шва... шва... швязью. - Реджи побагровел до
такой степени,  что казалось - его вот-вот хватит удар. - Кто ты такой, черт
дери, штобы называть мою жену швязью, а?
     - Не   вижу  ничего  пренебрежительного  в   этом  слове,   -   холодно
ответствовал герцог,  -  однако вы  должны согласиться,  что такое положение
терпеть невозможно.  Не говорю уже о  разнице в  возрасте.  Это само по себе
ужасает. Но если отставить это в сторону, вам должно быть ясно, что мальчик,
как-никак,  наследует титул герцога,  а это обязывает его быть разборчивым в
своих связях.
     Реджи не сразу подобрал нужные слова для ответа.
     - Клянусь, - сказал он наконец, - ты шамый большой кушок хо... ходячего
коншкого навоза, какой я когда-либо видел.
     - Реджи,   дорогой,   разве  можно  говорить  такие  вещи  герцогу?   -
воскликнула шокированная Урсула.
     - А почему нельзя?  -  рассудительно вопросил Реджи. - Ешли он щщитает,
что  моя жена неровня его паршивому щенку,  тогда он  без шон...  без шон...
шомнения самый  большой и  самый  вонючий ходячий кушок  коншкого навоза  за
пределами ипподрома Ашкот.
     Спорщики сверлили друг друга свирепыми взглядами.  И в эту самую минуту
Урсула снова взвизгнула, потому что нас второй раз поразил гром среди ясного
неба.  В ресторан, держась за руки, вошли Перри и Марджери. Она - миловидная
женщина, отдаленно похожая на девиц с полотен Гогена, он - стройный, гибкий,
пригожий молодой  человек  в  байроновском стиле.  Не  успел  я  сделать эти
наблюдения,  как  Реджи,  взревев,  точно поранивший лапу лев с  несварением
желудка,  поднялся со стула и дрожащим пальцем указал на влюбленную парочку,
которая в ужасе замерла на месте, потрясенная внезапной встречей.
     - Вот  они -  твой паршивый щенок и  его швязь,  -  прокричал Реджи.  -
Сейчас я...
     Черт дернул меня встать и положить руку на плечо Реджи,  чтобы удержать
его от опрометчивых действий.
     - Постой, Реджи, - сказал я, - ты же в три раза здоровее его...
     Я не успел договорить. Схватив отвороты моего пиджака огромной ручищей,
Реджи поднял меня,  как  пушинку,  и  аккуратно опустил прямо на  тележку со
сладостями,  которую весьма кстати катил мимо нас  один из  официантов.  Мое
приземление на  тележке причинило непоправимый ущерб персикам с  мороженым и
ликером, роскошному клубничному торту, изысканному бисквиту со всякой липкой
начинкой и  великому числу сортов мороженого.  Вид  столь буйного проявления
силы  вывел Перри из  оцепенения,  он  отпустил руку Марджери и  обратился в
стремительное бегство. Издав еще одно львиное рыканье, Реджи с поразительным
для  его  сложения  проворством помчался вдогонку,  сопровождаемый по  пятам
Марджери,  которая кричала:  "Убийца,  не  смей его трогать!"  Следом за ней
бежал герцог,  крича:  "Если с его головы упадет хоть один волос, я подам на
вас  в  суд!"  Облепленный  мороженым,   бисквитом  и  клубникой,  я  сделал
единственное, что мне оставалось, - швырнул на стол пачку банкнотов, схватил
за руку Урсулу и побежал за нашими соотечественниками.  Оказалось, что Перри
несколько опрометчиво выбрал для бегства переулок, ведущий к площади Святого
Марка. Держись он и дальше одних переулков, пожалуй, смог бы уйти от погони,
но Перри выскочил, распугивая полчища голубей, на просторы огромной площади,
где превосходство Реджи в скорости погубило беглеца. У Большого канала Реджи
настиг его и схватил за шиворот.  Когда мы,  тяжело дыша, прибежали туда же,
Реджи  тряс  Перри,  будто  куклу,  осыпая бессвязной бранью.  Конечно,  мне
следовало бы вмешаться,  однако я уже испытал на себе реакцию Реджи на такие
попытки  и,  учитывая непосредственную близость канала,  посчитал,  что  мне
больше подходит роль труса.
     - Отпустите  его,   вы,  громила!  -  прокричал  герцог,  запинаясь  от
недостатка воздуха.
     - Отпусти его,  отпусти,  отпусти,  он  совсем  слабенький!  -  визжала
Марджери, колотя ладонями по широкой бесчувственной спине супруга.
     - Дорогой,  это все ты виноват, - тигрицей обрушилась на меня Урсула. -
Сделай же что-нибудь!
     Не  успел я,  однако,  упрекнуть ее в  вероломстве,  как Реджи подтянул
Перри к себе вплотную, сверля его взглядом.
     - Меня тошнит от этого твоего паршивого папаши,  и меня тошнит от тебя,
- заорал он.  -  Так,  значит,  по мнению твоего вонючего родителя, моя жена
недоштаточно хороша для тебя,  а? Ладно, я вам покажу - вот ражведушь с ней,
и можешь брать ее в жены, будь ты проклят!
     Площадь  Святого Марка  -  излюбленный аттракцион туристов,  посещающих
Венецию,  а  потому вполне естественно,  что  за  нами  с  великим интересом
следила многотысячная и многонациональная толпа.
     - Что ты  с-с-с-сказал?..  -  вымолвил побледневший Перри,  по-прежнему
сотрясаемый ручищами Реджи.
     - Разведусь с женой, и можешь сам жениться на ней, черт бы тебя побрал,
- прорычал Реджи.
     - Браво! Вот это ход! - донесся из толпы голос какого-то француза.
     - Можете не  сомневаться,  мой сын поступит как положено,  -  возвестил
герцог,  переварив слова Реджи.  -  Как-никак, он учился в привилегированной
школе и знает, как следует вести себя джентльмену.
     - Но я не хочу жениться на ней, - выдохнул Перри.
     - Как? - сказал Реджи.
     - Как? - воскликнул герцог.
     - Как? - чуть не хором подхватили Марджери и Урсула.
     - Странный народ эти англичане, верно? - обратился француз к окружающим
его зевакам.
     - Я слишком молод,  чтобы жениться, - жалобно произнес Перри. - Мне еще
только восемнадцать лет.
     - Как,  ты отказываешься вернуть моей жене звание достойной женщины?  -
осведомился Реджи, осмысливая услышанное.
     - Я  не женюсь на ней,  если вы это подразумеваете,  -  с  раздражением
ответил Перри.
     - И  должен  добавить,   что  я  согласен  с  моим  сыном.   Совершенно
неподходящая партия, - опрометчиво заявил герцог.
     Смерив взглядом лицо Перри, Реджи повернулся к его отцу.
     - Говнюки вы  оба,  -  заключил он и,  не давая нам опомниться,  поднял
Перри, словно младенца, и швырнул его в Большой канал.
     После чего схватил герцога и отправил его следом. Должен сознаться, мне
доставило искреннее удовольствие созерцать редкостное зрелище,  когда герцог
и его наследник вынырнули на поверхность, отфыркиваясь.
     Два карабинера,  которые до той поры спокойно, как и надлежит настоящим
итальянцам,  наблюдали происходящее,  решили -  с явной неохотой,  - что как
представители закона и порядка обязаны что-то предпринять.  Элегантно, точно
два павлина, они подошли к Реджи.
     - Пардон,  синьор,  -  заговорил один из  них на безупречном английском
языке, - у вас какие-то неприятности?
     Для Реджи наступил ответственный момент, и я с восхищением смотрел, как
он выходит из трудного положения.
     - Вы очень любезны, но я не нуждаюсь в помощи, - ответствовал он гордо,
хоть и не совсем внятно.  -  Мою жену соблазнил сын герцога.  Я приехал сюда
отвезти ее домой,  пошкольку мне шдается, что теперь она излечилась от своей
безрассудной страсти. Герцог и его сын перед вами - это та странная парочка,
что затеяла плескаться в  канале.  Я  не  собираюсь подавать на  них в  суд.
Пошли, Марджери, следуй за мной.
     С  этими  словами он  взял  за  руку  покорную,  растерянную Марджери и
проложил себе путь через толпу,  оставив меня в обществе мокрого и сердитого
герцога с  его отпрыском и  двух учтивых,  но любопытствующих представителей
итальянской полиции.  Два часа ушло у нас на то, чтобы объяснить, в чем было
дело,  кто такой герцог, кто такой Перри, кто такой я, кто такая Урсула, кто
такие (на случай,  если удастся их найти) Реджи и  Марджери.  Сверх того нам
пришлось  ответить  на  всевозможные дополнительные вопросы  бюрократической
машины,  как то -  год рождения каждого, не страдали ли наши бабушки куриной
слепотой, и так далее. В конце концов, еле держась на ногах от усталости, мы
с  Урсулой простились с герцогом и его обиженным сыном и наследником,  после
чего нашли приют в уютном баре на краю площади Святого Марка.
     - Милый, ты был просто великолепен, - нежно произнесла Урсула, гладя на
меня  своими  огромными  синими  глазами.   -   Отделался  от  этих  ужасных
полицейских с таким аплумбом.
     - Апломбом, - машинально поправил я.
     - Все равно. Я так гордилась тобой.
     - Спасибо. Что будешь пить?
     - Граффити, если можно. Со льдом.
     - Принесите мадам мартини со льдом,  -  перевел я  официанту,  -  а мне
двойной бренди с содовой.
     - Я  так  рада,  -  сказала Урсула,  -  что мне удалось решить проблемы
Реджи.
     - Мне показалось, что он сам с этим справился.
     - Нет-нет,  дорогой, - принялась объяснять Урсула. - Если бы не я, и не
герцог, и не твоя помощь, конечно, Реджи не знал бы, что делать.
     - Почему бы тебе не перестать помогать своим друзьям?  -  спросил я.  -
Почему бы не оставить их в покое?
     - Их никак нельзя оставлять в покое,  -  возразила она. - Только оставь
их  в  покое,  они такого натворят...  Послушай,  согласись -  если бы я  не
вмешалась,  Реджи и  Марджери ни  за  что не  поладили бы.  В  этом случае я
сыграла роль катапульты.
     - Катализатора?
     - Милый,  когда  только  ты  перестанешь  поправлять  меня?  Ты  просто
очарователен,  но  эта твоя привычка без конца поправлять меня действует мне
на нервы.
     - Ты в самом деле считаешь меня очаровательным? - удивился я.
     - Я  всегда считала тебя очаровательным,  только не понимаю,  какое это
имеет отношение к Реджи и Марджери, - торопливо произнесла Урсула.
     - Честно  говоря,  в  данный  момент  мне  совершенно безразлично,  как
сложится будущее  Реджи  и  Марджери.  По-моему,  они  достойны друг  друга.
По-моему, герцогу и его сыну не мешает найти себе жен, и, подводя итоги всей
этой дурацкой истории, хочу сказать, что я приехал в Венецию поразвлечься, а
ты  прелестная женщина.  Так  почему  бы  нам  не  выбросить из  головы этих
скучнейших английских мелкопоместных дворянчиков и не поговорить о том,  чем
мы займемся сегодня ночью... причем предупреждаю, без секса не обойдется.
     Урсула порозовела - отчасти от смущения, отчасти от удовольствия.
     - Ну,  я даже не знаю, - начала она, и я с радостью ждал продолжения. -
Я собиралась сегодня лечь пораньше.
     - Дорогая, ты не могла сделать лучшего предложения! - воскликнул я.
     - Ты отлично знаешь, что я подразумевала, - дернула она уздечку.
     - Теперь,  когда ты решила весь комплекс проблем Реджи, Марджери, Перри
и герцога, - возразил я, - почему бы тебе не расслабиться. Приглашаю тебя на
безнравственный  сексуальный  ужин,   а  потом  решишь,  где  тебе  провести
оставшиеся два дня в  Венеции -  то  ли в  твоем убогом пансионате,  то ли в
спальне величиной с бальный зал, с видом на Большой канал.
     - О-о-о! У тебя спальня с видом на Большой канал... развратник!
     - Давай так -  ты возвращаешься в  свою гостиницу и  переодеваешься,  я
отправляюсь в свою,  прослежу, чтобы в моем люксе навели надлежащий порядок,
и в половине восьмого захожу за тобой.  К тому времени,  надеюсь, ты успеешь
решить, стоит ли поменять твою жалкую обитель на одну из роскошнейших спален
Венеции.
     Ужин удался на славу,  и  Урсула была в  ударе.  Когда дошла очередь до
кофе и бренди, я спросил, надумала ли она переменить жилье.
     - Милый, ты романтичен, - игриво сказала она. - Совсем как Пасадубль.
     - Кто? - удивился я.
     - Ну, ты знаешь, тот великий итальянский любовник.
     - Ты хочешь сказать - Казанова?
     - Милый, ты опять меня поправляешь, - холодно заметила Урсула.
     - Извини,  -  сказал я покаянно,  - мне страшно лестно, что ты считаешь
меня таким же романтичным, как Пасадубля.
     - Ты всегда был по-своему романтичен,  -  сообщила она.  -  Скажи, твоя
спальня в  самом деле  такая большая и  из  окна действительно видно Большой
канал?
     - Да  -  на  оба вопроса,  -  горестно произнес я.  -  Должен,  однако,
сознаться,  мне было бы  куда приятнее,  если бы для тебя мое личное обаяние
было важнее, чем размеры и расположение моей спальни.
     - Я же говорю -  ты романтичен,  - пробормотала Урсула. - Почему бы нам
не  отправиться в  твою гостиницу,  выпить по  рюмочке и  посмотре