ями, - сказал Джек.
     - Ничего подобного, - оборонялась мама. - Вы же знаете, как Ларри любит
поесть,  и  ведь мы  остановимся в  приморье,  а  от морского воздуха всегда
разыгрывается аппетит.
     - Ладно,  будем надеяться,  что  все эти припасы поместятся в  багажном
отделении "Эсмеральды", - заключил Джек.
     На  другой день мама решительно настояла на том,  чтобы все как следует
принарядились для встречи Ларри на  вокзале.  Продолжительные старания Марго
подобрать нужный  оттенок губной помады опрокинули мамин  план  -  только мы
приготовились занять места в "роллсе", как перед домом остановилось такси, в
котором  восседал Ларри,  прибывший в  Борнмут раньше  намеченного.  Опустив
стекло, он уставился на нас.
     - Ларри, дорогой! - воскликнула мама. - Какой приятный сюрприз!
     В ответ из уст Ларри прозвучали первые за десять лет слова,  обращенные
к родичам.
     - Как  у  вас  тут  с  простудой?  -  сердито осведомился он  скрипучим
голосом. - Если кто-нибудь болен, я поеду в гостиницу.
     - Простуда? - отозвалась мама. - Никто не болен, а что?
     - Все  обитатели этого  забытого Богом  острова поголовно заражены этой
дрянью,  -  сообщил Ларри,  выходя из такси.  -  Я  провел неделю в Лондоне,
спасаясь бегством от прицельного огня микробов. Люди чихали и шмыгали носом,
точно стая простуженных бульдогов.  А  что  творилось в  поезде -  пассажиры
кашляли,   отхаркивались  и   плевались,   не  вагон,   а   какой-то  чертов
странствующий туберкулезный санаторий.  Я  всю дорогу отсиживался в туалете,
зажав нос и брызгая аэрозолем через замочную скважину.  Ума не приложу,  как
только вы  можете жить  на  этом чумном острове.  Клянусь,  в  Лондоне такая
эпидемия гриппа - хуже Великой чумы 1665 года.
     Рассчитавшись с водителем, он взял чемодан и первым вошел в дом.
     На   нем   был   весьма   неприглядный  костюм   из   шерстяной   ткани
отвратительного  зеленого  цвета  с   красноватой  клеткой,   на   голове  -
грубошерстная охотничья шляпа. Этакий маленький тучный Шерлок Холмс.
     - Слава Богу, у нас все здоровы, - сказала мама, следуя за Ларри. - Тут
такая чудесная погода. Будешь пить чай, дорогой?
     - Я  предпочел бы  добрый стаканчик виски с  содовой,  -  отозвался он,
извлекая  из  широкого  кармана  пальто  наполовину опустошенную бутылку.  -
Лучшее средство от гриппа.
     - Но ведь ты говорил, что у тебя нет гриппа, - заметила мама.
     - Совершенно верно,  -  ответил Ларри, наливая себе стаканчик. - Это на
всякий случай. Так сказать, профилактическое средство.
     Он явно занимался профилактикой по дороге в  Борнмут и  с  каждым часом
заметно веселел,  так  что  мама  в  конце концов отважилась завести речь  о
пикнике.
     - Понимаешь,   -   начала   она,   -   служба   погоды  последовательно
предсказывает небывало жаркую погоду,  вот мы и  подумали завтра отправиться
на "роллсе" на пикник.
     - Тебе не кажется,  что это не совсем красиво -  бросать меня и уезжать
куда-то после десяти лет разлуки? - спросил Ларри.
     - Что за глупости,  дорогой,  -  ответила мама,  -  ты поедешь вместе с
нами.
     - Пикник в Англии?  Ни за что на свете,  -  судорожно выдохнул Ларри. -
Только без меня.  Помню пикники моей юности.  Приправа из песка и муравьев в
еде,  попытки разжечь костер из мокрых веток, вой бури, легкий снегопад в ту
самую минуту, когда ты принимаешься за первый бутерброд с огурцами...
     - Ничего  подобного,  дорогой.  Служба  погоды  предсказывает  затяжной
период высокого давления, - сказала мама. - Обещает завтра жаркую погоду.
     - Возможно,  у них там в Лондоне и впрямь жарко,  но ты уверена,  что у
нас тут будет такая же погода? - спросил Ларри.
     - Уверена, - энергично заявила мама.
     - Ладно,  я подумаю, - пообещал Ларри, отправляясь спать и беря с собой
остатки виски, чтобы было чем ночью отбиваться от микробов.
     Утро выдалось ясное и  безветренное,  солнце уже  в  семь часов заметно
пригревало.  Все сулило успех нашему предприятию.  Заботясь о  том,  чтобы у
Ларри было хорошее настроение, мама подала ему завтрак в постель. Даже Марго
в интересах мира и покоя избавила нас от обычных пыток, когда она по полчаса
пела в ванной последние хиты, не зная толком ни слов, ни музыки.
     В десять часов все припасы были погружены, и мы приготовились выезжать.
Джек еще раз проверил мотор,  внося какие-то  мелкие,  но важные коррективы,
мама в последний раз пересчитала свертки с едой, Марго трижды возвращалась в
дом за какими-то забытыми предметами. Наконец все мы были готовы и собрались
на дорожке в саду.
     - Вам  не  кажется,  что  по  случаю такой  хорошей погоды стоит убрать
парусиновую крышу? - предложил Джек.
     - Конечно,   конечно,   дорогой,   -   отозвалась  мама.   -   Грех  не
воспользоваться такой прекрасной погодой.
     Лесли и Джек совместными усилиями убрали крышу,  все заняли свои места,
и  вот  уже  мы  катим  под  звуки птичьего щебетания по  зеленой,  цветущей
английской сельской местности.  Каждая роща  на  волнистых Парбекских холмах
выделялась четким  рельефом на  фоне  голубого неба,  где  в  высоте застыли
неподвижно призрачные нити облаков. Воздух был напоен благоуханием, солнышко
приятно грело,  и наш автомобиль, жужжа, будто сонный шмель, плавно скользил
среди ветвей живой изгороди, переваливал через зеленые холмы, коршуном нырял
в долинки с кучками крытых соломой домов, которые явно нуждались в стрижке.
     - Да-а,  -  задумчиво произнес  Ларри.  -  Я  совсем  забыл,  насколько
английский  ландшафт  местами  напоминает  кукольные  селения  викторианской
эпохи.
     - Правда,  красиво,  дорогой?  -  сказала мама.  -  Я  знала,  что тебе
понравится.
     Только мы промчались через деревушку с белеными домами,  чьи соломенные
крыши  напоминали  огромные  вздыбленные  корочки  пирога,  как  сидящий  за
баранкой Джек вдруг весь подобрался.
     - Вот!  -  внезапно выпалил он.  -  Слышали! Легкий металлический стук,
потом скрежет.
     Мы притихли.
     - Мне казалось,  -  обратился Ларри к маме,  - в нашей семье и без того
довольно  душевных расстройств,  зачем  было  еще  добавлять помешательства,
сочетаясь священными узами брака.
     - Вот опять! Скрежет! Скрежет! Неужели вы не слышите? - вскричал Джек с
фанатическим блеском в глазах.
     - О, Господи! - с горечью произнесла Марго. - Почему мы не можем никуда
выехать без того, чтобы на тебя не напало желание разобрать машину на части?
     - Но  это  может  быть  что-то  серьезное,   -   сказал  Джек.  -  Этот
металлический стук... Возможно, сломалось магнето.
     - По-моему,  просто у тебя из-под колеса выскочил камешек,  -  возразил
Лесли.
     - Да нет же, - настаивал Джек. - От камня совсем другой звук. Без этого
тиканья.
     - Лично я не слышал никакого тиканья, - заметил Лесли.
     - Так всегда,  никто кроме него не слышит тиканья, - жалобно произнесла
возмущенная Марго. - Меня уже тошнит!
     - Ну,  ну,  дорогие,  не ссорьтесь,  - вступила мама. - Как-никак, Джек
единственный в нашей семье разбирается в механике.
     - Если он  и  впрямь механик,  то меня удивляет современная техническая
терминология,  которую он усвоил,  - заметил Ларри. - Не помню, чтобы прежде
техники прилюдно толковали о каком-то тиканье.
     - Если,  по-твоему, Джек, это что-то серьезное, - сказала мама, - может
быть, нам лучше остановиться, чтобы ты мог проверить, в чем дело?
     Джек  не  мешкая  свернул на  обрамленную цветущими ивами  площадку для
временных стоянок,  выскочил из  машины,  поднял  капот  и  нырнул  в  чрево
"Эсмеральды",  как  умирающий от  жажды  человек  в  пустыне бросился бы  во
встреченный им водоем.  Сперва мы услышали тяжелые вздохи,  потом кряхтенье,
которое  сменилось звенящим  жужжанием,  словно  сердитая  оса  запуталась в
струнах цитры. То напевал наш зять.
     - Что  ж,  -  заговорил Ларри,  -  поскольку нашего форейтора,  похоже,
ударило молнией, как насчет глотка живительной влаги?
     - Не рановато ли, дорогой? - спросила мама.
     - Возможно,  рановато для англичан,  - отозвался Ларри, - но не забудь,
что  я  не  один  год  прожил среди  безнравственных чужеземцев,  которые не
связывают удовольствия с  каким-то  определенным часом  и  не  считают,  что
человек подвергает угрозе свою  бессмертную душу всякий раз,  когда выпивает
стаканчик, будь то днем или ночью.
     - Хорошо,  дорогой,  -  уступила мама.  -  Быть может, и впрямь неплохо
будет выпить по стаканчику.
     Лесли вторгся в багажное отделение и налил всем спиртного.
     - Раз уж нам пришлось остановиться,  следует признать, что здесь совсем
недурно,  -  снисходительно заметил Ларри, созерцая волнистые зеленые холмы,
расписанные клеточками  живых  изгородей  и  кудрявой  листвой  над  черными
стволами перелесков.
     - А солнце прямо-таки припекает,  -  добавила мама. - Необычная теплынь
для этого времени года.
     - Боюсь, зимой нас ждет расплата, - мрачно произнес Лесли. - Так всегда
бывает.
     В эту секунду из-под капота донесся оглушительный чих.  Ларри окаменел,
не донеся до рта стакан.
     - Что это было? - спросил он.
     - Джек, - ответил Лесли.
     - Этот звук! - воскликнул Ларри. - Его издал Джек?
     - Ага, - подтвердил Лесли. - Джек чихнул.
     - Господи! - вскричал Ларри. - Он везет с собой этих чертовых микробов.
Мама,  я  целую  неделю оборонялся от  инфекции всеми способами,  известными
Британской медицинской ассоциации,  и  все  это только для того,  чтобы меня
затащили в дебри,  где кругом на полтораста километров нет ни одного медика,
и мой собственный зять бомбардировал меня вирусами гриппа. Это уж слишком!
     - Ну,  ну, дорогой, - попыталась успокоить его мама, - будто не знаешь,
что люди и без простуды чихают.
     - Только не  в  Англии,  -  возразил Ларри.  -  В  Англии любой  чих  -
предвестник невзгод,  а  то и смерти.  Иногда мне кажется,  что для англичан
единственное развлечение - пестовать свои вирусы.
     - Ларри,  дорогой,  ты преувеличиваешь,  - сказала мама. - Он чихнул-то
всего один раз.
     Джек чихнул снова.
     - Ну что!  - воскликнул Ларри. - Вот тебе и второй раз. Уверяю, с этого
начинаются эпидемии.  Почему  бы  нам  не  оставить  его  здесь,  кто-нибудь
подберет его и отвезет в Борнмут, а нашу машину поведет Лесли.
     - Не  говори глупости,  Ларри,  мы  не  можем бросить его на дороге,  -
сказала мама.
     - Почему это?  -  спросил Ларри.  -  У  эскимосов заведено сажать своих
стариков на льдины, чтобы их съели белые медведи.
     - Не вижу, почему Джек должен быть съеден белым медведем только потому,
что ты боишься какой-то дурацкой легкой простуды, - возмутилась Марго.
     - Это была метафора,  -  пояснил Ларри.  -  Что до здешних мест, то тут
его, вероятно, заклевали бы до смерти кукушки.
     - Все равно, я против того, чтобы бросать его, - сказала Марго.
     В  эту минуту выбрался из-под капота Джек.  И без того внушительный нос
его  увеличился чуть  не  вдвое и  приобрел окраску переспелой хурмы,  а  из
наполовину закрытых глаз текли обильные слезы.  Он подошел к нам,  продолжая
громко чихать.
     - Уходи!  -  закричал Ларри.  -  Убирайся подальше со  своими  мерзкими
микробами!
     - Это де бикробы, - выговорил Джек. - Это сенная дихорадка.
     - Мне нет дела до научных названий! - кипятился Ларри. - Уходи! За кого
ты  меня  принимаешь,  черт  возьми?  За  Луи  Пастера?  Разносишь тут  свои
проклятые микробы!
     - Это сенная дихорадка,  - повторил Джек, чихая. - Где-то тут расдуд то
ли какие-то прокдятые цветы, то ди еще что-то.
     Он злобно повел кругом слезящимися глазами и остановил взгляд на ивах.
     - Ага!  -  прорычал он,  перемежая слова чихом.  -  Вот они, черт бы их
побрал.
     - Ни черта не понимаю,  - сказал Ларри. - Эта простуда явно повлияла на
его рассудок.
     - Он говорит про сенную лихорадку, - объяснила Марго. - Это ивы вызвали
приступ.
     - Но ведь это еще хуже простуды,  -  встревожился Ларри.  -  Я вовсе не
хочу заразиться сенной лихорадкой.
     - Ты  не  можешь ею заразиться,  дорогой,  -  сказала мама.  -  Это вид
аллергии.
     - А хоть бы анаграмма,  - возразил Ларри. - Не желаю, чтобы он дышал на
меня.
     - Но она не заразна, - настаивала Марго.
     - Ты  уверена?  -  спросил Ларри.  -  Все когда-то  происходит впервые.
Полагаю, то же самое говорил своей жене первый человек, заболевший проказой,
и  не  успела она оглянуться,  как пришлось учредить колонию,  чьи обитатели
звонили своими колокольчиками и кричали "нечистый".
     - Не надо усложнять,  дорогой, - сказала мама. - Это самая обыкновенная
сенная лихорадка.
     - Наб бадо уехать от этих деревьев, - объявил Джек.
     После чего сел за руль и  с ходу развил такую скорость,  что мы едва не
врезались в  выехавшую из-за поворота телегу с  навозом,  которую тащили два
могучих битюга.
     - Не  помню,  чтобы  я  подписывал с  ним  уговор  вместе кончать жизнь
самоубийством! - прокричал Ларри, цепляясь за дверцу.
     - Не так быстро! - воззвала Марго. - Ты едешь слишком быстро.
     - Воздух!  -  прорычал Джек.  - Бде надо выехать на воздух, бодальше од
эдой быльцы.
     После  нескольких километров безумной  гонки,  сопровождаемой жалобными
криками  мамы  и  Марго  и  громогласными  укорами  Ларри,  Джек  достаточно
проветрил свои  ноздри,  чтобы ему  стало полегче,  и  мы  перешли на  более
умеренную скорость.
     - Я так и знал -  не надо было мне возвращаться в Англию, - пожаловался
Ларри.  - Сперва гриппозный вирус, потом эта сенная лихорадка, потом опасные
для жизни скачки. В моем возрасте такое может привести к инфаркту.
     Пора  было  выбирать место для  ленча,  а  мы  запутались во  множестве
дорожек  на  мысах  и  пригорках.   В  попытках  обнаружить  Лэлворт-Коу  мы
окончательно заблудились и  в  конце концов выбрали дорогу,  которая привела
нас на берег обрамленной крутыми скалами бухты. Озаренные солнцем синие воды
навевали безмятежное настроение,  и мы решили остановиться здесь.  Кроме нас
на всем берегу была только одна пожилая пара, прогуливающая свою собаку.
     - Как удачно,  - заметила мама. - Мы здесь почти одни. Я опасалась, что
в такую хорошую погоду все захотят позагорать.
     - Пройдем немного вдоль берега,  -  предложил Лесли.  -  Вон  туда идти
недалеко, и вид будет хороший.
     Мы  согласились,  вышли из "роллса" и  побрели по гальке,  сгибаясь под
тяжестью съестного и ковриков для сидения.
     - Мне нужно сесть так,  чтобы было к чему прислониться,  - предупредила
мама. - Иначе вся спина станет разламываться.
     - Конечно,  тебе необходимо сидеть в цивилизованной позе,  - согласился
Ларри,  -  чтобы твои внутренности не завязались узлом.  От этого могут быть
язвы  и  прочие пакости.  Твои  кишки сгниют,  и  пища  будет проскакивать в
брюшную полость.
     - Ларри,  дорогой,  ты  не мог бы воздержаться от таких замечаний перед
едой, - взмолилась мама.
     - Как насчет того, чтобы прислониться к скале? - предложила Марго.
     - Отличная идея,  -  согласилась мама.  -  Вон там,  например,  я  вижу
укромный уголок.
     Только  она  направилась в  ту  сторону,  как  сверху сорвался изрядный
обломок скалы и с грохотом упал на гальку,  сопровождаемый струями шуршащего
песка.
     - Спасибо,  -  сказал Ларри. - Хочешь сидеть там - без меня. Я вовсе не
жажду быть погребенным заживо.
     - Глядите,  там  на  берегу -  большой черный камень,  -  показал рукой
Лесли. - Лучшей спинки не придумаешь.
     Он поспешил к камню, сбросил свой груз, накрыл камень ковриком, обложил
подушками и  приготовил удобное  сиденье  для  мамы,  которая  тем  временем
добрела до него по гальке.  Ларри сел рядом с  ней,  мы разложили тут же еще
коврики и уселись, разбирая обильные припасы.
     - Какой-то здесь странный запах,  -  посетовал Ларри,  уписывая слоеный
пирожок.
     - Это водоросли, - объяснил Лесли. - От них всегда попахивает.
     - Говорят,  это  полезно  для  здоровья,  -  заметила  Марго.  -  Запах
водорослей полезен для легких.
     - Никогда  не  подумала бы,  что  этот  запах  полезен  для  легких,  -
пожаловалась мама. - Он... как бы это сказать... чересчур острый, что ли.
     - Похоже, ветер приносит его волнами, - заметил Ларри.
     - Да-да,  я слышу его.  -  Марго зажмурилась,  делая глубокие вдохи.  -
Прямо чувствую, как мои легкие оживают.
     - Ну, моим легким от него ничуть не лучше! - воскликнул Ларри.
     - Погоди,  ветер  меняется,  через  минуту подует в  другую сторону,  -
весело произнес Лесли, отрезая себе большой кусок пирога с мясом.
     - Хоть бы  и  впрямь переменился,  -  сказала мама.  -  Очень уж  запах
сильный.
     Некоторое время мы  ели молча,  потом Ларри несколько раз втянул воздух
носом.
     - Кажется, в самом деле запах становится сильнее.
     - Да нет, все зависит от направления ветра, - отозвался Лесли.
     Ларри встал, осмотрелся.
     - Что-то я не вижу поблизости водорослей,  -  сообщил он.  - Только вон
там, у самой воды.
     Он подошел к нам, еще раз понюхал.
     - Неудивительно,  что вы не жалуетесь, - произнес он с горечью. - У вас
тут почти не пахнет. Похоже, запах сосредоточен там, где сидим мы с мамой.
     Он вернулся к маме,  которая ела корнуоллский пирог, запивая его вином,
и  принялся рыскать вокруг нее.  Внезапно он издал такой вопль,  исполненный
муки и  ярости,  что мы  все подскочили,  а  мама уронила на колени стакан с
вином.
     - Силы небесные,  вы только поглядите!  -  взревел Ларри. - Посмотрите,
куда  нас  привел этот  чертов тупица Лесли!  Ничего удивительного,  что  мы
задыхаемся от вони, мы еще все умрем от брюшного тифа!
     - Ларри,  дорогой,  зачем же так кричать,  - пожаловалась мама, вытирая
колени носовым платком. - Неужели нельзя говорить спокойно.
     - Нельзя!  -  выпалил Ларри.  -  Невозможно сохранять спокойствие перед
лицом такого... такого обонятельного безобразия!
     - Какого безобразия? - спросила мама.
     - Знаешь,  обо что ты опираешься спиной? Знаешь, что представляет собой
опора, выбранная для тебя твоим сыном?
     - А что? - Мама тревожно оглянулась через плечо. - Это камень, дорогой.
     - Никакой это не  камень,  -  произнес Ларри со зловещим спокойствием в
голосе. - И не куча песка, и не валун, и не окаменелый таз динозавра. Ничего
похожего на  геологию.  Знаешь,  к  чему мы  с  тобой прислонялись последние
полчаса?
     - К чему? - испуганно спросила мама.
     - К  лошади,  -  ответил  Ларри.  -  К  бренным останкам большой гнедой
лошади.
     - Вздор! - недоверчиво сказал Лесли. - Это камень.
     - Где  ты  видел у  камня зубы?  -  саркастически осведомился Ларри.  -
Остатки ушей и  гривы?  Учтите -  то  ли  по  злому умыслу,  то  ли по вашей
глупости вашу мать и  меня,  скорее всего,  поразит какая-нибудь смертельная
болезнь.
     Лесли встал,  чтобы проверить слова Ларри,  я  присоединился к нему.  В
самом  деле,  из-под  коврика  в  одном  месте  торчала голова,  некогда без
сомнения принадлежавшая лошади.  Вся шерсть слезла,  а  кожа от пребывания в
морской воде потемнела и задубела. Рыбы и чайки вычистили глазницы, высохшие
губы обнажили мертвый оскал пожелтевших зубов.
     - Надо же, черт возьми, - вымолвил Лесли. - Я готов был поклясться, что
это камень.
     - Ты  избавил бы  всех нас от  многих неприятностей,  если бы обзавелся
очками, - достаточно жестко отметил Ларри.
     - Но откуда я мог знать? - сердито вопросил Лесли. - Кто мог ждать, что
на  пляже  будет  валяться  проклятая здоровенная дохлая  лошадь,  скажи  на
милость?
     - К счастью, я не большой знаток лошадиных привычек, - ответил Ларри. -
Может быть,  у нее произошел разрыв сердца во время купания. Однако это ни в
коей мере не оправдывает допущенную тобой совершеннейшую глупость,  когда ты
обратил эту падаль в шезлонг для нас с мамой.
     - Чушь!  -  воскликнул Лесли.  -  Эта дрянь выглядела точно