вроде   красавца,   изображенного  на   известной  картине  Лэнсье   "Олень,
отбивающийся от собак"...
     В  сопровождении мамы мы с Гортензией вошли  в  гараж, и я еще не успел
привязать свою  лань,  как  он проникся  сильнейшим  отвращением  к тачке  и
попытался  -  безуспешно  -  подбросить  ее  в  воздух.  Пришлось  Гортензии
довольствоваться  тем, что  он опрокинул  тачку  и  разбросал  по  земле  ее
содержимое. Я привязал  его  к стене и живо  убрал  из  гаража  все  садовые
принадлежности, какие только могли вызвать гнев лани.
     -  Надеюсь, милый,  он будет  вести  себя  не очень буйно,-  озабоченно
произнесла мама.- Ты ведь знаешь, Ларри не выносит никакого буйства.
     Я  слишком  хорошо  знал,  как  мой  старший  брат  относится  к  любым
представителям животного мира, будь  то буйные или смирные, и  возблагодарил
небо за то,  что  его, а также моего второго брата  и сестры нe  было  дома,
когда привезли Гортензию.
     - Ничего, освоится на новом месте, и все будет в порядке,-  ответил я.-
Просто он сейчас немного возбужден.
     В эту минуту Гортензия решил, что не желает оставаться один в гараже, и
принялся атаковать дверь. Все строение содрогнулось.
     -  Может  быть, он  проголодался?  -  предположила  мама,  отступая  по
дорожке.
     - Да, видно,  в этом все дело,- согласился я.- Ты не принесешь для него
моркови и галет?
     Мама поспешила за продуктами, необходимыми для  умиротворения лани, а я
вернулся  в  гараж,  готовый  схватиться  с  Гортензией.  При  виде меня  он
обрадовался  и наглядно  проявил свою  радость, ткнув  меня  рогами в живот.
Большинство ланей страшно любят, когда им чешут основание рогов; я убедился,
что Гортензия не составляет исключения, и быстро поверг его в полузабытье. К
этому  времени подоспела  большая  пачка  галет  и  с  килограмм  моркови, и
Гортензия принялся утолять вызванный путешествием голод.
     Пользуясь передышкой, я заказал по телефону солому, сено и овес.  Когда
Гортензия окончил  трапезу, я вывел его  погулять на ближайшую площадку  для
игры  в  гольф.  Он вел  себя  образцово  и  по возвращении  домой  с  явным
удовольствием устроился на соломенном ложе  в углу гаража,  получив  на ужин
сена и овса. Уходя, я  надежно запер дверь и лег спать с приятным сознанием,
что моя лань уже начала осваиваться на новом месте. Будет у меня на редкость
симпатичный домашний  зверь, да к тому же я приобрету столь необходимый опыт
работы с крупными животными.
     Около пяти часов утра  меня  разбудил странный звук. Казалось, кто-то с
правильными  промежутками  времени  сбрасывает мощные  бомбы на  наш сад  за
домом... Но ведь это невозможно. Я ломал голову: что бы это могло быть? Судя
по  хлопанью  дверей  и  глухим  проклятьям,  которые  раздавались  в  доме,
остальные члены семьи тоже недоумевали. Я высунулся в окно, окинул  взглядом
сад  и  при свете  утренней  зари  увидел, что гараж  раскачивается,  словно
корабль на штормовой волне. Гортензия  требовал завтрак,  и выражалось это в
том, что он бодал дверь гаража. Я скатился по лестнице вниз, прихватил сена,
овса и моркови и умиротворил буяна.
     - Что это у тебя  в  гараже? - осведомился  старший брат за  завтраком,
сверля меня далеко не приветливым взглядом.
     Не  успел  я ответить, что знать не  знаю ни о  каких гаражах, как мама
поспешила мне на выручку.
     -  Там просто очаровательная,  крохотная  лань, милый,-  нервно сказала
она.- Хочешь еще чая?
     - Крохотная, говоришь? - возразил Ларри.-  А  шуму  от нее, как от жены
мистера Рочестера.
     - Она совсем ручная,- продолжала мама,- и она любит Джерри.
     - Слава богу, хоть кто-то его любит,- заметил Ларри.- Одно только скажу
я вам - держите эту тварь подальше от меня. И без того жить несладко, а  тут
еще стадо карибу в саду.
     Всю эту неделю  я был не в  чести. Моя мармозетка попыталась рано утром
забраться  в постель к Ларри  и, получив  отпор,  укусила его за ухо; сороки
вырвали с корнем саженцы  помидоров, старательно высаженные  в грунт  другим
моим братом, Лесли; наконец, один из ужей совершил побег, и моя сестра Марго
обнаружила  его за диванной подушкой, о чем возвестила пронзительным визгом.
Не удивительно, что и  сам я был полон решимости держать Гортензию  подальше
от своих родных. Увы, моим чаяниям не суждено было сбыться.
     Выдался  один  из  редких  для английского лета по-настоящему солнечных
дней,  и мама  поддалась  соблазну  устроить  чаепитие  в  саду. Когда мы  с
Гортензией вернулись  с прогулки, нас ожидало  приятное зрелище - вся  семья
сидела в  шезлонгах  вокруг  стола  на колесиках, а на  столе  мирно  стояли
атрибуты для  приготовления чая, тарелки с  бутербродами,  кекс с коринкой и
большие чашки с малиной и сливками. Выйдя из-за угла, я  был озадачен  таким
сборищем. Зато Гортензия  не растерялся. Окинув взглядом мирную  картину, он
заключил, что путь  к  убежищу в гараже  преграждает  уродливый и, очевидно,
опасный враг на чехырех колесах - чайный столик. Оставалось только одно... С
хриплым  блеянием,  которое  должно  было   изображать   воинственный  клич.
Гортензия наклонил голову и  бросился в атаку. Поводок вырвался из моих рук,
и  лань  с  ходу поразила столик  так,  что еда и  посуда  полетели в разные
стороны.
     Мои родные оказались в западне, ведь даже в самую критическую минуту не
так-то  просто (если  вообще возможно)  живо  выбраться из шезлонга. В итоге
маму  ошпарило кипятком,  сестру облепили бутерброды  с огурцами, а  Ларри и
Лесли поровну разделили малину со сливками.
     -  Ну, это уже слишком! - бушевал Ларри, смахивая  с брюк  раздавленные
ягоды.- Вон отсюда с этой проклятой скотиной, слышишь?
     - Что за  выражения, милый,-  попыталась мама усмирить его.-  Это вышло
нечаянно. Бедное животное вовсе не хотело...
     -  Нечаянно? Нечаянно? - Побагровевший Ларри дрожащим пальцем указал на
Гортензию.
     Несколько  озабоченный произведенным  опустошением, тот  стоял  с видом
скромницы  под свадебной  фатой,  роль  которой  играла  повисшая  на  рогах
скатерть.
     -  На  твоих  глазах  он  с  разгона  бросился  на  столик,  и  ты  еще
утверждаешь, что он сделал это нечаянно?
     - Я  хотела сказать, милый,- взволнованно объяснила мама,- что он вовсе
не хотел опрокидывать на тебя малину.
     -  Мне  плевать,  что он  хотел! -  яростно произнес  Ларри.-  Меня  не
интересует, что он хотел.  Я знаю  только, что  Джерри должен  избавиться от
него. Я не потерплю, чтобы в доме бесчинствовала всякая скотина. В следующий
раз он,  чего доброго,  набросится  на кого-нибудь из  нас. За  кого ты меня
принимаешь, черт возьми? За Буффало Билла Коди?
     И  сколько я ни молил, Гортензию изгнали на близлежащую ферму, а вместе
с  ним  исчезла  и  моя единственная надежда  накопить  дома  опыт работы  с
крупными животными. Похоже  было, что остается только один выход - поступать
на работу в зоопарк.
     Приняв такое решение, я написал чрезвычайно скромное, как мне казалось,
письмо  в  Лондонское зоологическое  общество,  которое,  несмотря на войну,
могло   похвастаться   самой   большой   коллекцией   животных,   когда-либо
сосредоточенной в одном месте. Пребывая в блаженном неведении о непомерности
своих амбиций, я изложил в письме свои планы на будущее, намекнул, что я тот
самый человек, которого они всегда жаждали видеть в штате, и дал понять, что
жду ответа, когда мне можно приступать к исполнению своих обязанностей.
     Надлежащее место  для таких посланий  - корзина,  но мне  повезло,  мое
письмо попало в руки добрейшего и  культурнейшего человека, мистера  Джеффри
Веверса,   который  тогда   руководил  Лондонским  зоопарком.   Видно,   его
заинтриговала дерзость писавшего,  потому  что  он, к  моей великой радости,
ответил и  предложил  мне  приехать  в Лондон для переговоров. Я приехал  и,
поощряемый  обаянием  Джеффри  Веверса,  пустился  в  разглагольствования  о
животных, об отлове зверей и о своем намерении завести  собственный зоопарк.
Менее великодушный  человек охладил  бы мой  энтузиазм,  объяснив,  что  мои
замыслы заведомо неосуществимы, но Веверс выслушал  меня с великим терпением
и тактом, одобрил мои планы и обещал подумать, что можно для меня сделать. Я
ушел от него более, чем когда-либо, преисполненный энтузиазма.
     Через  некоторое время я получил  любезное  письмо,  в  котором  мистер
Веверс сообщал, что в  Лондонском зоопарке, к сожалению, нет  свободных мест
для младшего персонала, но  при желании я могу поступить учеником в Уипснейд
-  загородный  зоопарк  зоологического  общества.  Предложи  он   мне   пару
половозрелых  ирбисов, я и то не обрадовался бы  так,  как обрадовался этому
письму. ,
     С ликующей душой я через несколько дней отправился в  Бедфордшир, набив
один чемодан  старой одеждой, другой -  книгами по  истории естествознания и
множеством толстых тетрадей, в которых собирался фиксировать  все наблюдения
над  своими  подопечными  и  каждый  перл  мудрости,  слетающий  с  уст моих
товарищей по работе.
     В  середине прошлого века знаменитый  торговец дикими животными,  немец
Карл Гагенбек, основал зоопарк совершенно нового рода. Прежде зверей держали
за толстыми решетками, в тесных, грязных, дурно сконструированных клетках. И
посетителям  плохо видно,  и  животным  трудно  выжить в  ужасных  условиях,
напоминающих концлагерь. Гагенбек подошел к показу животных совсем по-иному.
Вместо  мрачных  темниц  и  железных  решеток  -  свет  и  простор,  большие
искусственные горки для лазания,  а от публики звери отделялись рвами - либо
сухими,  либо  наполненными водой.  Ученые мужи,  специалисты по  зоопаркам,
восприняли это как ересь.  Во-первых, заявляли они,  такой  порядок  опасен,
потому что никакие рвы не удержат зверей. А во-вторых, если даже  животные и
не полезут через ров, они  все околеют, ибо хорошо известно, что тропические
звери  способны  жить  лишь  в  душной,  изобилующей  бактериями  парниковой
атмосфере. На самом деле животные частенько чахли и погибали именно  в такой
атмосфере, но об этом  ученые мужи  забывали. К их величайшему  удивлению, у
Гагенбека  звери  благоденствовали, в вольерах  под  открытым небом  они  не
только  стали здоровее,  но  и  благополучно  размножались.  Когда  Гагенбек
доказал,  что в таких условиях  животные  чувствуют себя  намного  лучше,  и
смотрятся гораздо интереснее,  все зоопарки мира начали переходить на  новый
метод содержания и показа.
     Про Уипснейд  можно  сказать,  что  он  воплощал  попытку руководителей
Лондонского  зоопарка  превзойти  самого Гагенбека.  Зоологическое  общество
приобрело  обширное поместье на известняковых высотах  Данстейбл-Даунс  и не
пожалело  средств  на  распланировку. Было задумано  показывать  животных  в
условиях,  предельно  приближающихся   к   естественным  -  естественным   в
представлении публики, посещающей зоопарки. Рощи для львов, леса для волков,
волнистые  пастбища для антилоп  и других копытных. Как  я понимаю, Уипснейд
больше всего походил на нынешние  сафари-парки; ведь это происходило  еще до
того,  как  жестокие  налоги  превратили  английских  аристократов  в  кучку
содержателей зверинцев.
     Уипснейд оказался  совсем небольшим поселком - один трактир да  горстка
коттеджей, разбросанных среди заросших орешником ложбин.  Доложив в билетной
кассе о своем  прибытии, я оставил там чемоданы и направился в  дирекцию. По
зеленым лужайкам  волочили свои хвосты ослепительные павлины, а среди сосен,
окаймляющих главную аллею, висело огромное гнездо - этакий стог из прутиков,
вокруг которого щебетали и голосили попугаи.
     Меня проводили  в кабинет директора зоопарка, капитана  Била.  Он сидел
без  пиджака,  выставляя  напоказ  весьма  изящные  полосатые  подтяжки.  На
огромном столе перед ним громоздились  горы всевозможных  бумаг, большинство
которых производило страшно официальное и  ученое  впечатление; даже телефон
был завален бумагами.  Капитан  встал - настоящий великан, что ростом, что в
обхвате. Лысая голова, очки в металлической оправе, уголки губ оттянуты вниз
как  бы в презрительной усмешке. Тяжело ступая, он обогнул стол  и с громким
сопением остановился передо мной.
     - Даррелл? - пророкотал капитан вопросительно. - Даррелл?
     У него был очень низкий голос, и  он не столько говорил, сколько рычал,
как  это  свойственно  некоторым  людям, много  лет  прожившим  на  западном
побережье Африки.
     - Да, сэр,- ответил я.
     - Очень приятно. Садитесь.
     Капитан пожал мне руку и снова занял место  за столом. Кресло  тревожно
скрипнуло  под тяжестью  его тела. Капитан Бил  подцепил  большими  пальцами
подтяжки  и,  созерцая  меня, выбил  на них  дробь.  Потянулось  томительное
молчание. Я смиренно  сидел на кончике  стула,  всем сердцем желая с  самого
начала произвести хорошее впечатление.
     - Думаете, вам здесь понравится? - спросил капитан Бил так неожиданно и
громко, что я подпрыгнул.
     - Э-э... конечно, сэр, я в этом не сомневаюсь.
     - Вам раньше не приходилось выполнять такую работу? - продолжал он.
     - Нет,  сэр,-  ответил я,- но вообще-то у меня  дома  перебывало  много
животных.
     - Ха! -  В его голосе прозвучало  презрение.-  Морские свинки, кролики,
золотые рыбки и прочее. Ну здесь-то вас ждет кое-что посерьезнее.
     Меня  подмывало  сказать  ему,  что  я держал куда  более  экзотических
животных, чем кролики, морские свинки и  золотые рыбки, но я чувствовал, что
с этим лучше повременить.
     -  Сейчас я передам  вас  Филу Бейтсу,- гремел  капитан, полируя лысину
ладонью.- Он у  нас старший служитель.  Он  вас устроит. Не знаю точно, куда
вас определят, но в какой-нибудь секции найдется местечко.
     - Большое спасибо,- сказал я.
     Поднявшись, Бил заковылял к двери,  и  я двинулся за  ним. Это было все
равно что следовать за мастодонтом.  Выйдя на  дорожку, на хрустящий гравий,
капитан остановился и посмотрел по сторонам, прислушиваясь.
     - Фил! - внезапно проревел он.- Фил! Ты где?
     Голос его был так могуч и свиреп, что красовавшийся  поблизости  павлин
испуганно поглядел на капитана, сложил хвост и пустился наутек.
     - Фил! - снова пророкотал капитан Бил.- Фил!
     Откуда-то издалека долетел мало мелодичный свист.
     Капитан наклонил голову набок.
     - Это он, окаянный! Что же он не идет?
     В эту самую минуту Фил Бейтс, продолжая насвистывать, не спеша  обогнул
угол  дирекции. Я  увидел  высокого, статного  человека  с загорелым  добрым
лицом.
     - Вы меня звали, капитан? - осведомился он.
     - Да, звал. Вот, познакомься с Дарреллом.
     - А-а,- улыбнулся мне Фил.- Добро пожаловать в Уипснейд.
     -  Ну, так  я вас оставлю, Даррелл,- сказал  капитан  Бил.- Фил  о  вас
позаботится. Э-э... походите, осмотритесь и так далее.
     Он щелкнул  подтяжками,  словно бичом,  кивнул  мне  широкой  блестящей
лысиной и затопал обратно в свой кабинет.
     Фил проводил спину капитана ласковой улыбкой и повернулся ко мне.
     - Ну что ж,- сказал он,- первым делом надо устроить вам берлогу. Я  тут
говорил с Чарлзом  Бейли,  он у нас  слонами  занимается... Похоже, для  вас
найдется местечко в его доме. Пошли, потолкуем с ним.
     Мы зашагали по широкой  главной аллее;  куда ни  погляди, всюду павлины
рисовались блестящими хвостами, а в кустарнике рдели  золотые фазаны, словно
вышедшие  из дешевой ювелирной лавчонки. Фил  весело и монотонно насвистывал
про  себя.  Эта его вечная  привычка  свистеть, не  заботясь о мелодичности,
позволяла, как я потом  убедился, легко определить, в какой части территории
он находится.
     Тем временем мы  подошли  к огромным  и безобразным цементным коробкам,
которые, как  выяснилось, составляли слоновник. За коробками стоял сарайчик,
а в нем сидели служители, занятые чаепитием.
     - Э-э... Чарли,- извиняющимся тоном позвал Фил,- можно тебя на минутку?
     Из сарайчика  вышел  коренастый лысый мужчина с задумчивыми  и  робкими
голубыми глазами.
     - Гм... Чарли, познакомься... э-э...  Как вас по имени? - повернулся ко
мне Фил.
     - Джерри,- ответил я.
     - Знакомься - это Джерри.
     - Здравствуйте, Джерри,- сказал Чарли,  улыбаясь так, словно  всю жизнь
искал случая познакомиться со мной.
     - Ну как, найдется для него местечко в твоем коттедже? - спросил Фил.
     Чарли продолжал приветливо улыбаться.
     -  Конечно, найдется. Я  уже  говорил  с миссис  Бейли, она вроде бы не
против. Может быть, Джерри сразу же пойдет и познакомится с ней?
     - Что ж, неплохая мысль,- сказал Фил.
     - Тогда до скорого, дружище,- подытожил Чарли.
     Фил вывел меня через главные ворота на большой пустырь.
     -  Вот,-  показал  он рукой,-  идите по  этой тропе до первого коттеджа
слева. Заблудиться невозможно.
     Я зашагал  через  пустырь; в пестрящих свежими почками  кустах утесника
мелькали  украшенные  красными  и  желтыми  пятнышками  пить-пили-питькающие
щеглы.  На  бугре стоял коттедж. Я  отворил  калитку, прошел через  цветущий
садик и постучался в парадную дверь. Кругом царили мир  и покой; над цветами
дремотно жужжали пчелы; где-то удовлетворенно ворковал вяхирь; вдалеке лаяла
собака.
     Дверь отворилась, и  я  увидел миссис  Бейли -  очень милую  ясноглазую
женщину с аккуратной прической, в чистейшем переднике. Своей подтянутостью и
чистотой она напоминала больничную сестру-хозяйку.
     - Что вам угодно? - осторожно осведомилась она.
     - Доброе утро,-поздоровался я.-Вы-миссис Бейли?
     - Да, это я.
     - Понимаете, Чарли  направил меня к вам. Меня зовут  Джерри Даррелл.  Я
здесь новенький.
     -  Ах,  да-да.-  Она  поправила  прическу  и разгладила  передник.-  Ну
конечно, конечно. Входите.
     Миссис Бейли  провела меня  через  маленький холл в комнату, где стояли
большая плита, тщательно вымытый стол и видавшие виды удобные кресла.
     - Садитесь, пожалуйста, - сказала она.- Хотите чашечку чая?
     - Большое спасибо, если это не очень хлопотно,- сказал я.
     -  Какие там  хлопоты,-  горячо возразила миссис Бейли.-  А как  насчет
кекса или лепешек? У меня есть лепешки. Или, может быть, хотите бутербродов?
Я могу сделать бутерброды.
     - Да, но я... я вовсе  не хочу причинять  вам столько хлопот,- произнес
я, несколько озадаченный такой неожиданной щедростью.
     - Какие там хлопоты,- повторила она.- Знаю я вас, молодых,- всегда есть
хотите. И сейчас  как раз время  вечернего чая. Я на  минутку, только чайник
поставлю.
     Она проворно вышла, очевидно, на кухню, и я услышал звон посуды. Вскоре
миссис  Бейли вернулась и принялась накрывать на стол. Середину стола заняли
огромный кекс, гора лепешек, буханка серого хлеба, кружок ярко-желтого масла
и горшочек с клубничным джемом.
     -  Джем  домашний,-  объяснила  хозяйка, садясь  напротив меня.-  Через
минуту будет чай. Чайник сию секунду вскипит. А вы пока приступайте к еде.
     Миссис  Бейли  одобрительно  смотрела,  как я  мажу  себе  бутерброд  с
солидной порцией джема.
     -  Вот и правильно,-  сказала она.- Ну, так по какому делу  вы  ко  мне
пришли?
     - А разве Чарли не объяснил? - спросил я.
     - Объяснил? - Она наклонила голову набок.- Что объяснил?
     - Видите  ли, он  сказал, что  у  вас,  быть  может,  найдется для меня
комната.
     - Но я полагала, что все уже решено,- ответила миссис Бейли.
     - Как решено? - удивился я.
     - Ну конечно. Я сказала Чарли -а я на  него вполне полагаюсь,- так вот,
сказала я ему, ты, говорю, посмотри на парня, и,  если он  тебе приглянется,
пусть приходит.
     - Так я вам очень благодарен,- сказал я.- Чарли мне об этом не говорил.
     - Надо же! - воскликнула она.- Надо же! Боюсь, как бы в один прекрасный
день  он  не забыл собственной головы.  Я ведь  сказала  ему, что ничуть  не
против, лишь бы был почтенный человек.
     -   Я...  не   знаю,  можно  ли  назвать   меня  почтенным  человеком,-
нерешительно произнес