т  в будущем  отобрать приплод  и вновь расселить вид на  его
родине.  Это всегда  казалось  мне  главной  задачей  каждого  зоопарка,  но
большинство зоологических садов лишь недавно  осознало серьезность положения
и  приняло какие-то меры. Я хотел  сделать спасение исчезающих видов главной
задачей своего зоопарка". Учредить  трест оказалось сложнее, чем  я  ожидал.
Возникло множество проблем, начиная от размера взносов (завысишь -- люди  не
смогут вступать  в трест,  занизишь -- от взносов  не будет проку) и  кончая
такими деталями, как  подготовка и распространение брошюр, разъясняющих наши
цели и задачи. По мере выхода моих книг я получал немало писем, на каждое из
них  мы  отвечали, а копии  ответов  хранились  в архиве. Теперь всем  нашим
корреспондентам  мы разослали брошюры с  бланком вступительного заявления. К
моей великой  радости, подавляющее большинство тотчас вступило  в трест. Тут
подоспела  книга  "Поместье-зверинец",  в  которой   я  приглашал  читателей
вступать в трест. На счастье, она имела успех,  и нашлись желающие пополнить
наши ряды.  Число членов треста во  всех  концах света  возросло до  семисот
пятидесяти. Меня особенно воодушевляло,  что жители таких далеких стран, как
Австралия и США,  поддерживают начинание, плоды которого им,  быть может, не
приведется узреть.
     Хотя  судьба  зоопарка  по-прежнему висела  на  волоске,  на  горизонте
маячили  первые признаки  успеха, и мы трудились как  черти. Сказать, что  в
конце  рабочего  дня мы были совершенно  измотаны, значит ничего не сказать.
Именно  в это  время на  меня обрушилась лавина  телефонных звонков,  причем
раздавались  они  в самое  неподходящее время. Какая-то женщина  из Торки  в
графстве  Девоншир  позвонила  мне  в  разгар  ленча,  чтобы  выяснить,  как
поступить с яйцами,  которые  только  что  отложила ее  черепаха.  Владелице
травяного попугайчика понадобилось узнать, как подстричь когти ее любимцу...
Но окончательно доконал меня звонок, раздавшийся в одиннадцать часов вечера,
когда  я  дремал   у  камина.  Междугородная  сообщила,  что  меня  вызывает
Шотландия,   некий   лорд   Макдугал.  Наивно   заключив,  что  его  милость
вознамерился пожертвовать внушительную сумму тресту, я попросил телефонистку
соединить нас. И  с первых же слов моего собеседника понял, что он  чересчур
рьяно  припадает  к  источнику,  из  которого многие черпают  премудрость  и
красноречие.
     -- Эт-та Даррелл? -- осведомился он.
     -- Да,-- ответил я.
     --Яшно... Так вот, во вшей Англии  только вы можете мне помочь.  У меня
тут птица.
     Я подавил стон: еще один травяной попугайчик...
     -- Я владелец... шудовладелец...
     Чувствовалось, что своим языком его милость владеет плохо.
     -- И на один из моих пароходов залетела эт-та... эт-та птица, и капитан
шечаш доштавил ее мне. Так вот... Вы можете ей помочь?
     -- Ну, а что это за птица? -- спросил я.
     -- Маленькая такая пичужка...
     Не очень-то полная зоологическая характеристика.
     --Вы не можете описать ее -- размеры, окраска?
     -- Ну... она шовшем маленькая... б-буроватая,  да... ш б-белой грудкой.
Ножки   шовшем   крохотные...   малюшенькие...   Даже   удивительно,   какие
крохотные...
     -- Видимо,  это  качурка,--  предположил я.--  Они нередко  залетают на
палубы судов.
     --  Я шечаш же зафрахтую поезд и а-атправлю ее вам, ешли  вы  можете ее
шпашти,- разошелся сиятельный судовладелец.
     Я  принялся втолковывать ему, что это бесполезно. Качурки большую часть
жизни  проводят  над  морскими  просторами,  кормясь мелкими  организмами, и
содержать их  в неволе почти невозможно. И вообще, даже если он отправит мне
пичугу, она вряд ли перенесет путешествие.
     -- Рашходы меня не пугают,-- твердил его милость.
     В  эту минуту  кто-то  отнял у  него трубку,  и я  услышал  чрезвычайно
аристократический девичий голос:
     -- Мистер Даррелл?
     -Да.
     --  Я должна извиниться за  папу. Боюсь, он  немножко не в форме.  Ради
бога, не обижайтесь.
     Тут же ее перебил голос лорда.
     --  Вше  что угодно,--  настаивал  он.--  Гоночная машина... шамолет...
только шкажите...
     -- Боюсь, даже  если вы  сумеете ее  доставить, я  все равно ничего  не
смогу сделать,-- сказал я.
     -- Передаю трубку моему капитану, он вше объяшнит.
     -- Добрый вечер, сэр,-- произнес суровый голос с шотландским акцентом.
     -- Добрый вечер.
     -- Так, по-вашему, это качурка? -- спросил капитан.
     --  Да,  скорее  всего. Так или  иначе, все, что  можно сделать,--  это
подержать птицу до утра  в  тепле, в  темной комнате, а  потом отправить  на
какой-нибудь  из  ваших пароходов.  Как только  пароход  отойдет  достаточно
далеко в море -- скажем, на две-три мили,-- птицу можно выпускать.
     -- Понятно. Вы уж извините, что мы  побеспокоили вас так поздно, но его
милость настаивал на этом.
     -- Ну, конечно, я... гм... я все понимаю.
     -- Дело в том,-- продолжал шотландец,--  что у его милости очень доброе
сердце и он очень любит птиц, но сегодня вечером он немножко не в форме.
     -- Я так и понял,-- ответил я.-- Завидую его состоянию.
     -- Гм... так точно... Ну... что ж, сэр, пожелаю вам спокойной ночи.
     -- Спокойной ночи,-- ответил я и положил трубку.
     -- Что там такое приключилось? -- нетерпеливо спросила Джеки.
     -- Какой-то пьяный лорд звонил, хотел прислать мне качурку,--  объяснил
я, опускаясь в кресло.
     -- Ну, знаешь!  -- возмутилась  она.--  Все,  хватит, пусть  нам  дадут
секретный номер.
     Мы получили секретный номер,  и с  тех пор лавина бестолковых  звонков,
слава богу, схлынула.
     На  другое  утро я рассказал  о случившемся Кэт; она  выслушала меня  с
сочувственной улыбкой и спросила:
     -- А ты слышал про Джереми и крота?
     -- Нет, а что?
     Вот что рассказала Кэт.
     Джереми вез на  грузовике мусор после уборки  в Доме  млекопитающих. На
его пути были две высокие арки,  и перед второй аркой он увидел ползущего по
дорожке  крота.  Джереми  круто  затормозил,  вылез  из  грузовика  и   стал
подкрадываться  к  кроту,  чтобы поймать его и отнести  в  поле, подальше от
грозящих опасностей. Подойдя вплотную, он увидел, во-первых, что крот  мертв
и, во-вторых, что к нему привязана бечевка, которую кто-то потихоньку тянет.
Следуя за бечевкой,  Джереми обнаружил на другом конце весь  персонал отдела
пернатых в лице Шепа Мэлита.
     Надо  сказать,  что  Шеп  уже давно не  устраивал розыгрышей, и в  этом
случае  я  усмотрел хороший признак, свидетельство  того,  что  подавленное,
мрачное  настроение,  которое  я  застал  в  зоопарке,   когда  вернулся  из
экспедиции, сменилось надеждой и воодушевлением.
     Однако,  как ни нуждались мы тогда в надежде и воодушевлении, без денег
от  них было мало проку.  Наши клетки служили  уже пять  лет,  и требовались
наличные, чтобы капитально отремонтировать их, причем  не  как-нибудь,  а по
генеральному плану.  Мы чуть не каждый день ставили  подпорки, хотя на самом
деле пришла  пора ломать старые клетки и заменять их новыми.  Птицы и мелкие
млекопитающие еще могли подождать, но для  более крупных  и опасных животных
надо было принимать экстренные меры.  Хоуп  и  Джимми  помогли  мне  создать
трест, однако мы  по-прежнему остро ощущали  нехватку в деньгах, особенно на
клетки для тех животных, которые, вырвавшись  на волю,  могли бы представить
смертельную угрозу для окружающих.
     Уповая  на  доброту  посетителей, мы повесили копилку и лист  бумаги  с
коротеньким   рассказом  о  целях  и  задачах  треста  в   том   конце  Дома
млекопитающих, где размещались гориллы. И  надо сказать,  копилка постепенно
наполнялась.   Однажды,  когда  служащие  разошлись  на  второй  завтрак,  я
направился в Дом млекопитающих,  чтобы проведать мартышку, которая, по нашим
предположениям, ожидала потомства,  и  с  ужасом обнаружил, что дверь клетки
орангутанов распахнута и еле держится на петлях. Я ринулся туда:  к счастью,
оба  орангутана оказались на месте. Судя  по  всему, старший из них,  Оскар,
подобрал какое-то орудие,  взломал  им дверь и обследовал Дом млекопитающих.
Среди  заинтересовавших его предметов только один удалось легко отделить  от
стены и унести  с  собой как сувенир -- это была копилка Джерсийского треста
охраны диких  животных.  Внутри копилки  что-то гремело, и Оскар принялся ее
трясти, но из щели ничего не высыпалось. Тогда он расковырял замок маленькой
дверцы сзади. И когда  я  прибыл  на  место происшествия,  Оскар восседал на
груде монет  разного  достоинства.  Он был  крайне возмущен, когда я вошел в
клетку, забрал у него копилку и принялся собирать монеты. Моя задача отчасти
осложнялась  тем, что  я не знал, сколько  денег  было в копилке.  Во всяком
случае,  не  мешает  хорошенько порыться  в  соломенной  подстилке...  Тут я
поглядел на  пухлую рожицу  Оскара и  заметил,  что его  щеки оттопыриваются
сильнее, чем обычно.
     -- Оскар,-- строго  произнес  я,--  у тебя во рту что-то  есть.  Ну-ка,
отдай.
     Я протянул  руку, и  орангутан  с величайшей  неохотой выплюнул мне  на
ладонь пять полукрон и четыре шестипенсовика.
     -- Это все? -- спросил я.
     Миндалевидные глазки  ничего не выражали.  Я положил  деньги обратно  в
копилку, выбрался из клетки, кое-как приладил дверь и направился к  слесарю,
чтобы попросить  его заняться ремонтом. И тут изо рта Оскара в меня полетело
еще одно пенни -- дескать, на, подавись!
     Но решающим событием, после которого мы поняли, что необходимо возможно
скорее приобрести новые клетки  для человекообразных  обезьян, явился  побег
шимпанзе. Дело  было на рождество,  мы пригласили к себе на праздничный обед
Кэт и ее мужа,  Сэма. Рождество -- единственный день в  году,  когда зоопарк
закрыт для посетителей, и  нам очень повезло, что  сотрудники еще находились
на территории и не разъехались по гостям.
     ...Индейка поджарена как раз в меру, каштаны распространяют упоительный
запах, зелень приготовлена -- вдруг без четверти час распахивается дверь и в
комнату врывается один из служащих:
     -- Мистер Д, мистер Д, шимпанзе сбежали!
     Я  приобрел Чолмондли,  или  Чамли, как мы обычно его называли,  совсем
младенцем,  но уже тогда был  случай, когда моя мать попыталась помешать ему
безобразничать  и  он укусил  ее  за  руку,  да так,  что  пришлось наложить
семнадцать швов. Теперь Чамли ростом  и весом почти догнал меня, и мне вовсе
не улыбалось схватиться с ним или с его супругой Шееной, которая не уступала
ему габаритами.
     -- Где они? -- спросил я.
     -- Сейчас войдут во двор.
     Я  бросился к  окну гостиной.  Правда,  вот идет Чамли в  сопровождении
Шеены, она нежно положила ему руку на плечо -- ни дать ни взять пожилая пара
во время моциона по  берегу морского курорта. В ту же минуту во двор въехала
машина и остановилась у крыльца; это прибыли Кэт и Сэм. При виде незнакомого
существа  Шеена  явно  насторожилась, зато Чамли приветствовал его радостным
гиканьем. Автомобиль для него не был  новостью,  в детстве Чамли  много  раз
ездил  со  мной  и любовался  в  окошко домами и встречными  машинами. Вот и
теперь он подошел и принялся  колотить по стеклам в надежде, что Кэт откроет
дверцу и подвезет его, однако она не вняла его призыву.
     Крикнув Джеки, чтобы она заперла квартиру, я  ринулся вниз по лестнице,
закрыл дверь своего кабинета,  отпер канцелярию  и распахнул входную  дверь.
При виде  меня Чамли приветственно заухал  и направился трусцой  к  дому.  Я
пронесся через  канцелярию и открыл дверь в коридор,  из которого можно было
попасть  в  большую  кухню,  обслуживающую  кафе,  и  на  второй  этаж,  где
помещались комнаты персонала.  Только бы удалось заманить шимпанзе на кухню,
а уж там как-нибудь сумеем их изловить!
     Затем  я  вышел из  дома, обогнул его,  снова вошел  через черный ход и
укрылся в засаде за дверью, ведущей в канцелярию.
     Чамли  уже  входил  в  парадную, решив  проведать меня  и поздравить  с
рождеством; Шеена не отставала  от него. Единственный свободный  путь  вел в
канцелярию, туда  они  и  проследовали. Закрыть  за ними  дверь  было  делом
секунды. Теперь хоть бы  поскорее прошли из канцелярии  в  коридор -- не то,
как  доберутся  до  наших папок, будет беда! Слава богу,  не застав никого в
канцелярии,  Чамли не  стал  задерживаться. Но,  очутившись  в  коридоре, он
оказался перед выбором: то ли пройти на  кухню, то  ли подняться  на  второй
этаж.  Чамли был  хорошо  знаком с  лестницами, ведь  его  детство  прошло в
многоэтажном доме, где мы  тогда жили. Заключив, что лестница может привести
его ко  мне, он  затопал вверх по ступенькам; Шеена  нерешительно шагала  за
ним.  К счастью, все комнаты были закрыты. Все, кроме одной, и, конечно  же,
именно туда направились шимпанзе.
     Мы сопровождали их на почтительном расстоянии и, как только они вошли в
комнату,  захлопнули дверь и  повернули  ключ,  после чего поспешили наружу,
отыскали  приставные лестницы  и  поднялись к окнам, чтобы  посмотреть,  чем
занимаются гости. Чамли был очень доволен, он обнаружил в комнате раковину и
кусок мыла, отвернул до отказа оба крана и принялся мыть руки -- это занятие
ему с детства очень нравилось. А Шеена упоенно прыгала  на кровати, прижимая
к животу подушку. Вдруг  она открыла  замечательный  эффект:  если  зацепить
подушку ногтями и хорошенько дернуть,  в воздух взлетают  тучи перьев! Шеена
тотчас  расправилась с  обеими  подушками,  и комната приобрела  такой  вид,
словно в ней бушевала вьюга. Изрядное количество перьев попало  в раковину и
плотно закупорило сток. Вскоре вода хлынула через край, потому что Чамли уже
потерял интерес к  раковине.  Вместе  с Шееной он усердно разбирал  постель.
Дойдя до матраца, они  обнаружили, что его тоже можно разорвать и разбросать
по  комнате  содержимое. И к  перьям  прибавились куски  пенопласта, конский
волос и прочие материалы.
     Я  провел  короткое совещание с  Джереми. Есть  подходящая  клетка  для
шимпанзе,  достаточно  большая и крепкая,  но она  стальная,  потребуется не
меньше шести человек,  чтобы ее поднять...  вряд ли мы сумеем втащить  ее по
лестнице на второй этаж.
     --  Единственный выход,-- заключил  Джереми,--  попытаться  заманить их
вниз, в самый  конец коридора,  где тамбур.  Запрем  между двумя  дверьми  и
подтащим клетку.
     Мы снова поднялись по приставным лестницам и заглянули в комнату. Чамли
размахивал вешалками и уже умудрился разбить ими зеркало.  Шеена  продолжала
деловито потрошить  матрац, вид у  нее был сосредоточенный, как у  именитого
хирурга, производящего пересадку сердца.
     -- Надо, чтобы  кто-нибудь  открыл дверь,-- сказал  Джереми.-- Потом он
закроется в ванной, а шимпанзе, глядишь, сами спустятся вниз.
     -- Что ж, попробуем,-- неуверенно согласился я.
     Один из  служащих поднялся на второй этаж, распахнул дверь комнаты, где
резвились шимпанзе, отскочил назад и заперся в ванной напротив. Увы, как я и
предполагал, шимпанзе отлично чувствовали себя в спальне и отнюдь не спешили
ее покидать. Едва взглянув на распахнувшуюся дверь,  они тут же  возобновили
свои забавы. Чамли собирал в охапку перья и подбрасывал их в воздух, а Шеена
опять приступила к хирургической операции, и  было  похоже, что матрац ее не
переживет.
     -- По-моему, остается только одно средство,-- сказал Джереми.-- Шланг с
водой.
     Да, представьте себе: пить  воду и играть  с ней шимпанзе очень любили,
но  терпеть  не могли,  когда их обливали. Бывало,  вечером они отказывались
идти  в  свою  спальню,  но  стоило  пригрозить  им  шлангом,  и  они  сразу
покорялись.  Быть  может,  и  сейчас  испытанный  способ  поможет?  Принесли
огромный шланг,  присоединили  его к  крану в кормокухне,  разбили  стекло в
окне,  просунули  внутрь  наконечник  и  пустили воду  на  полную  мощность.
Шимпанзе на миг  опешили  от  такого  вероломного  выпада,  потом  с  воплем
бросились вниз по лестнице. В коридоре их подстерегали двое служащих, и, как
только  беглецы очутились  в  тамбуре,  обе  двери захлопнулись.  Наконец-то
проказники были надежно заточены в таком месте, где не могли безобразничать.
Я облегченно вздохнул -- и не только я, надо думать.  Шимпанзе -- истеричные
экстраверты, чуть что -- перевозбуждаются и вполне могут на вас наброситься.
     А  в  том,  что  Шеена  и  Чамли  к  этому  времени  были  основательно
возбуждены, сомневаться не приходилось.
     Теперь предстояло вытащить стальную клетку из мастерской и отнести ее к
тамбуру. На это ушло немало времени, так как клеткой давно не пользовались и
она была завалена дощечками и прочим хламом. После долгих трудов мы извлекли
ее  на свет  божий, и шесть  человек установили  клетку в нужном  положении.
Подняв  дверцу,  мы  осторожно  открыли  дверь в  тамбур.  Вот  они,  сидят,
мокрые-премокрые,  но вид  воинственный, хоть  куда.  Битый час  пытались мы
заманить шимпанзе  в  клетку, каких только лакомств не предлагали  -- ничто,
даже редкий в это время года виноград, их не соблазняло.
     -- Как  насчет  змеи? -- сказал я, памятуя, что  Чамли панически боится
змей.
     --Вряд ли,--ответил Джереми.--Для Чамли, может, еще и сойдет,  но Шеену
змеей не испугаешь.
     -- Что  ж,-- мрачно заключил я,--  придется опять обратиться к  шлангу.
Все равно уже натекло бог знает сколько.
     Мы присоединили шланг  к  крану большой кухни,  зашли с другой  стороны
тамбура, открыли дверь и направили тугую струю на обезьян. Беглецы стремглав
бросились в клетку, дверца скользнула  вниз,  и  шимпанзе  снова очутились в
заточении.
     Вместе  с Бертом,  слесарем, мы  пошли посмотреть, как  же они все-таки
ухитрились  вырваться  на  волю. Толстая проволочная  сетка была  достаточно
прочной, однако Чамли  обнаружил незакрепленный конец, а стоит  найти  такой
конец, и сетку так же легко распустить, как и  вязанье. Что и доказал Чамли.
Пришлось Берту --  его тоже  оторвали  от  рождественского обеда -- заняться
ремонтом. Через час  с небольшим  он закончил работу. Было уже около четырех
часов  дня, когда  шимпанзе водворили на старую квартиру, а мы  разошлись по
домам.
     Джеки,  Кэт,  Сэма и меня ожидала  обугленная индейка; зелень выглядела
так, словно по ней прошелся слон-исполин.  Не беда, у нас еще было холодное,
со льда, вино.


        Глава вторая. ЭТО Я, ДЖЕРЕМИ



     Уважаемый мистер Даррелл!

     Мне  десять  лет, и  я  считаю  вас первейшим  зоологом  на  Британских
островах (после Питера Скотта). Можно попросить вас прислать мне автограф?
     На следующий год дела пошли  намного лучше, появились зримые результаты
проделанной работы. Кэт трудилась как пчела: вела бухгалтерские книги треста
и зоопарка,  как могла, старалась уменьшить расходы и держать  меня в  узде,
ибо я не всегда обдуманно трачу деньги.
     -- Вот бы фламинго завести, красавцы! -- восторженно изрекал я.
     -- Хороши, ничего не скажешь,-- соглашалась Кэт.-- А сколько они стоят?
     - Не  так уж и дорого,-- отвечал я.-- Каких-нибудь сто двадцать  фунтов
за штуку.
     Радостная  улыбка  исчезала  с  лица  Кэт,  в  зеленых глазах появлялся
стальной отлив.
     --  Мистер  Даррелл.--  говорила  она  вкрадчиво,--  Известно  ли  вам,
насколько превышен ваш кредит?
     -- Ну конечно,-- поспешно отвечал я.-- Я ведь просто к слову сказал.
     И все же, несмотря на прижимистость Кэт. мы продвигались вперед.
     С помощью Джереми  и  Джона Мэлита работа зоопарка была перестроена. Мы
завели картотеку, на  каждое  животное по  три  карточки: розовая, голубая и
белая. Белая карточка -- "анкета", на ней записано,  где приобретен образец,
в  каком  состоянии поступил  в  зоопарк и так  далее.  Розовая  карточка --
история  болезни,  в  ней  содержатся  все  сведения о  здоровье  и  лечении
животного.  Голубая  карточка --  данные  о поведении.  Пожалуй,  она  самая
важная,  ведь  на  ней  --  записи