ошел Долговязый Джон, он успел обследовать
прочие помещения.
     --  Три  спальни,--  доложил  он,--  почти  такие  же большие,  как эта
комната. Невероятно.
     -- А я обнаружил холодное пиво. Похоже, голодать не придется.
     Нас ожидала уйма дел и множество встреч. Надо было получить  разрешения
на  отлов  животных  и вывоз их из страны,  надо было  связаться  с  людьми,
которые  могли  помочь нам  в  работе.  Между  тем оба наши "лендровера",  и
большой, и маленький,  отнесли к разряду грузовых машин, а грузовикам проезд
через  центр  Фритауна  запрещен.  Но  эта  проблема  разрешилась  благодаря
любезности местных властей, предоставивших нам легковую машину с водителем.
     Далее, нужно было выбрать место  для  базового  лагеря.  Поразмыслив, я
решил  ориентироваться  на  Кенему,  расположенную  километрах  в  шестистах
пятидесяти от Фритауна, внутри страны.  Все-таки Кенема сравнительно большой
город,  легче  будет доставать продукты и  снаряжение.  к  тому  же там есть
контора "Алмазной корпорации", которая уже доказала свое расположение к нам,
глядишь --  и впредь  выручит. Еще на борту "Аккры" мы познакомились с Роном
Феннелом,   исполняющим    обязанности   правительственного   советника    в
Сьерра-Леоне, он-то и порекомендовал  мне Кенему. На  мой вопрос,  где лучше
всего устроить базовый лагерь, он ответил:
     -- Попробуйте хромовый рудник.
     Сперва  я  решил, что он  шутит: мне отнюдь  не  улыбалось поселиться в
штольне.  Но  Рон  Феннел объяснил,  что километрах  в десяти от  Кенемы  на
хромовом руднике стоят пустые дома, которые были выстроены для горняков и их
семей.  После того  как запасы  хрома  истощились, рудник забросили. Власти,
несомненно, разрешат мне занять там один или два  дома.  Его идея  мне тогда
очень понравилась; теперь я обратился к властям и тотчас получил разрешение.
     Вообще  я не люблю городов,  но Фритаун  меня пленил. Его улицы умиляют
своими  несуразными,  архибританскими  названиями  --  Сент-Джеймс,  Стрэнд,
Оксфорд-стрит...  Загоните  англичанина  в  трясину  на краю  света, и  он в
приступе  оригинальности  назовет  ее Пикадилли.  Очаровательные  лондонские
автобусы,  битком   набитые   африканцами,  тащились  между  белыми   ульями
небоскребов,  которые  высились над  живописными деревянными домами прежнего
Фритауна. Старая  архитектура пришлась  мне больше  по душе,  но она  вполне
уживалась с новой.
     Следующей задачей было  подобрать себе помощников.  и я  разыскал Саду,
рекомендованного  мне  одним   знакомым,  который  несколько  лет  провел  в
Сьерра-Леоне; по  его  словам, Саду был  отличный повар,  честный  человек и
работяга. И вот  передо мной  стоит щуплый коротышка  с озорной  улыбкой  на
морщинистой,  совсем обезьяньей  физиономии.  Мы  договорились о  жалованье,
после  чего  я попросил  Саду самого  подыскать в  городе "боя". В  Западной
Африке бой -- подсобный рабочий, он чистит картошку, стелет постели, словом,
делает всякую  черную  работу, от которой повар --  или  стюард, если вы  им
обзаведетесь,-- избавлен.
     Через некоторое время Саду привел робкого мальчугана лет  четырнадцати,
с обаятельной улыбкой, по имени Ламин; мы тотчас наняли его.
     И  вот  настал  долгожданный  день.  Все  подписи  и  печати  получены,
приготовления завершены, вещи  погружены  в  большой  "лендровер" (маленький
оставался в Фритауне для  киногруппы Би-би-си), Саду и Ламин сидят в кузове.
Мы с Джоном забрались в кабину и покатили в глубь страны.
     Первая  часть пути  была  великолепной. Плотно  утрамбованная  щебенка,
стеной стоят деревья  и кустарники, радуют  глаз красные, желтые, пурпурные,
белые цветы.  Внезапно на  девяносто третьей  миле щебенку сменил латерит...
Растения на  обочине  обсыпаны пылью --  скользкой,  как  тальк,  мельчайшей
пылью, которая  просачивается в любую щель,  проникает  в глаза, в легкие --
всюду! На выбоинах и ухабах от ветров и зимних дождей машину трясет так, что
через несколько километров вам кажется, будто  вы по меньшей мере лет триста
скачете верхом на пневматическом буре.  Чем дальше, тем гуще пыль, а  дороге
не видно конца.
     В  редких африканских деревушках из  хижин  высыпали  дети и махали нам
розовыми  ладошками,  сверкая   черными  глазами  и  кипенно-белыми  зубами.
Несколько  раз  над  дорогой пролетали  птицы-носороги  с тяжелыми  длинными
клювами.  Они отчаянно хлопали крыльями, словно боясь, что  клюв перетянет и
они врежутся в землю.
     Через  несколько  часов  мы достигли селения  Бамбаву. Хромовый  рудник
расположен  в  невысоких  горах  за  селением,  но  прежде  всего  надо было
разыскать в Бамбаву смотрителя, у которого хранились ключи от всех построек.
Посадив  его  в машину, мы свернули влево, в  горы. Дорога шла на  подъем  и
становилась   все  хуже,  зато   растительность   здесь   была  куда   более
величественной.  Теперь  нас окружал настоящий  девственный лес; опираясь на
могучие контрфорсы корней, вздымались вверх исполинские деревья, облепленные
орхидеями  и другими  эпифитами,  древовидный  папоротник  разметал  зеленые
каскады.  И  чем гуще лес, тем непригляднее рисовалось  мне жилье, ожидающее
нас   на   руднике.  Еще  поворот   --  и  вот  рудник  перед  нами.  Полная
противоположность тому, что  я предполагал! Большое административное здание,
плавательный бассейн,  правда  пустой,  если  не считать  сухих  листьев, но
все-таки бассейн. Продолжая подниматься по склону, мы увидели среди деревьев
на  гребне  семь-восемь  коттеджей  с изумительным  видом  на  равнину,  где
раскинулось селение Бамбаву, и на сотни километров сплошного леса  до границ
Либерии.  Многие  постройки рудничного  поселка были сильно  запущены, но мы
присмотрели себе два отличных коттеджа, стоящих по соседству друг с другом.
     Пока  переносили в  дом  наши  вещи,  я  узнал  от  смотрителя,  что  в
административном  здании стоит генератор, снабжавший поселок электричеством.
Если   мы  раздобудем  топливо,  электрик   за  небольшое  вознаграждение  с
удовольствием подежурит на генераторе. Меня это вполне устраивало, заодно  я
договорился,  что два  крепыша  из селения  очистят  бассейн и  наполнят его
водой.
     Остаток дня мы  с  Долговязым Джоном  разбирали вещи и складывали  их в
разных  концах нашей просторной обители. А вечером  Саду  подал великолепный
ужин -- тушеное мясо с керри.
     -- По чести говоря, я этого больше всего опасался,--  сказал Долговязый
Джон,   с  удовольствием   потягивая  холодное  пиво.--  Соломенные  хижины,
скорпионы под потолком, пауки всякие, теплое пиво...
     -- Ешь да  помалкивай,-- ответил я.-- Нам жутко повезло. У меня в жизни
не  было  такого  роскошного  лагеря. Только  подумать  -- ванна,  настоящая
уборная! Это же верх роскоши!
     Скоро выяснилось, что сюрпризы рудника этим не исчерпываются. Например,
вода поступала из родников  в ближнем  лесу,  ее вполне можно было  пить, не
возясь с кипячением  и фильтрованием. Далее, начисто отсутствовали комары. И
наконец, благодаря свежему ветерку с гор в домах никогда не бывало душно.
     Начались  хлопотливые  дни.  Мы  побеседовали   со  старостой  Бамбаву,
объяснили  этому  добродушному старцу,  для чего  приехали, и  попросили его
подыскать   в   селении   желающих   ловить  для   нас   "говядину"   --   в
западноафриканском  пиджине этим словом  обозначаются  всякие  животные,  от
лягушки до слона.  Затем мы  наняли  плотника,  которому  поручили сколотить
ящики  для  клеток; готовые передние стенки мы привезли с собой из Англии. И
вот уже  в ряд выстроилось множество клеток --  увы, пустых. Тогда мы решили
посетить все  деревни  в радиусе тридцати  километров, чтобы  народ узнал  о
нашем прибытии и  наших  задачах. Всюду мы предупреждали, что через три  дня
приедем опять, проверим, удалось ли поймать что-нибудь для нас.
     Однажды   вечером,  вернувшись  из  очередной   агатпоездки  (выражение
Долговязого Джона), мы искупались, переоделись, молча, со вкусом поужинали и
уже  хотели  ложиться  спать, как  вдруг  снизу  донеслись  необычные звуки.
Флейты, барабаны, поющие голоса... Потом между деревьями замелькали огоньки:
целая вереница людей с фонарями в руках поднималась вверх по дороге.
     --  Это еще что  за явление?  --  насторожился  Долговязый Джон; дорога
кончалась у наших домов.
     -- Не знаю,-- ответил я.-- Вероятно, какая-нибудь депутация из селения.
Может, староста велел своему оркестру поиграть для нас?
     Мы терпеливо ждали;  наконец гурьба поющих африканцев подошла  к нашему
дому и выстроилась в шеренгу перед верандой. Двое в середине шеренги держали
на плечах шест, на котором висела довольно большая клетка из толстых жердей.
     --  Ага!  --  сказал  я  Долговязому  Джону.-- Похоже, первая  говядина
прибыла. Только смотри, не очень восторгайся, что бы там ни оказалось, не то
цена сразу подскочит.
     -- Что вы, что вы! Постараюсь сделать вид, будто это такая гадость, что
мы ее даром не возьмем.
     --  Ну,  друзья,  что  же вы  принесли? -- обратился  я  к  собравшейся
компании.
     -- Говядину,  сэр, говядину!  --  последовал  дружный ответ,  и в свете
фонарей засверкали белые зубы.
     Гордо  улыбаясь,  ловцы  опустили  клетку  на  землю, и  мы  попытались
рассмотреть  содержимое сквозь  щели. Судя  по клетке, должно быть  довольно
крупное животное... Нет, ничего не видно. Тогда мы перетащили клетку на свет
и перерезали прутья, которыми была привязана крышка.
     --  Берегитесь, сэр!  --  сказал  один  из охотников, когда я осторожно
взялся за крышку.-- Эта говядина вас укусит.
     Приподняв  крышку,  я заглянул  внутрь,  и вдруг из  клетки  высунулась
прелестная рожица.  Она принадлежала  крохотному  мартышонку, который вполне
уместился  бы  в  чайной  чашке.  Зеленая  мордочка,  на  носу  белое  пятно
сердечком... Из темноты на  меня уставились  блестящие глазки, и мы услышали
пронзительный  писк,  который вскоре  стал привычной музыкой  для обитателей
базового лагеря. Я  откинул крышку и  извлек детеныша из ящика. У  него была
зеленоватая спинка, длинный  хвост и грустное личико. Вцепившись ручонками в
мои пальцы, он снова пискнул дрожащим голосом.
     --  Эта  говядина  не кусается,-- сказал я  охотнику.-- Это не взрослая
обезьяна, это детеныш.
     Знакомая  уловка:  почему-то  африканцы  убеждены,  что,  преувеличивая
свирепость пойманного животного, они больше за него получат.
     Долговязый Джон бережно принял мартышонка в свои  широкие ладони,  а  я
приступил к переговорам. Торговля затянулась, но  в конце концов мне удалось
сбить цену с пяти фунтов до двух. На самом деле малыш  не стоил таких денег,
но опыт научил  меня, что на первых порах лучше переплатить,  чтобы поощрить
охотников,  а потом можно и  сбавить  цену.  Очень довольные сделкой,  гости
докинули нас, громко  распевая под дробь маленького барабана. Они исчезли за
деревьями,  а мы с  Долговязым  Джоном поспешили раздобыть теплого молока  и
покормили изголодавшегося  малыша. Потом устроили  в  одной из клеток теплую
постель из сухих банановых листьев и уложили его спать.
     -- Ну, что ж,-- сказал я  Долговязому Джону, когда мы сами легли,-- вот
и первая добыча. Кстати, неплохая.  Довольно редкий вид.  Будем считать  это
доброй приметой.
     Как я и думал, весть о том, сколько мы заплатили за  обезьянку,  быстро
распространилась, и к нашему дому потянулась непрерывная цепочка охотников с
самыми   разнообразными  животными.  Тут   были  совята  и   летучие   мыши,
кистехвостые  дикобразы и мартышата, крысы величиной  с  котенка,  большие и
малые  мангусты. Агитпоездки по деревням тоже  принесли  плоды, из повторных
визитов мы редко возвращались с пустыми руками, пусть даже весь улов состоял
из черепахи или молодого питона. В клетках шуршала, пищала, визжала и гукала
всевозможная  живность;  будет  чем  встретить  группу из  Би-би-си.  Однако
главного, за чем мы ехали в Сьерра-Леоне -- гверец и леопардов,-- добыть еще
не удалось.  И  вдруг, буквально  накануне  приезда киногруппы,  мы  наконец
получили леопардов, причем совсем неожиданным путем.
     Эти великолепные кошки становятся все большей редкостью из-за спроса на
их шкуры, и сколько я ни допытывался у охотников, нельзя ли добыть несколько
экземпляров, они только качали головой  и твердили, что поймать леопарда "ну
просто  невозможно". Я  уже начал привыкать  к  мысли, что мы  останемся без
леопардов. Но вот в один прекрасный день на  дороге показался сильно помятый
"лендровер". Возле нашего дома он остановятся, и  из  кабины  вышел поджарый
молодой американец с пышными кудрями. Он представился: Джо Шарп,  работает в
Кенеме, слышал,  будто  мы  собираем  животных.  Случайно  леопарды  нас  не
интересуют?
     -- Конечно, интересуют! А что? Вы знаете, где их можно найти?
     -- Понимаете,-- ответил Шарп,-- у меня есть  два леопарда, один охотник
уступил.  Я сам  их выкормил, им  около  шести  месяцев... Вот я  и подумал,
может, вы заинтересуетесь.
     -- Еще как! -- горячо подтвердил я.-- А где они?
     -- Тут,-- сказал он и показал на свой "лендровер".
     Американец  подошел  к  машине,  открыл  дверцу  сзади,  и  из   кузова
выпрыгнула пара самых великолепных леопардов, каких я когда-либо видел. Рост
--  с  хорошего  лабрадора,  прекрасная   расцветка,  сильные  ноги,  шерсть
переливается  на  солнце. Громко мурлыкая,  они  терлись  о ноги Джо  Шарпа.
Хозяин пристегнул  к  ошейникам поводки,  мы подвели  леопардов  к  веранде,
привязали их и сели, упиваясь чудесным зрелищем.
     -- Зовут их Герда и Локаи,--  объяснил Джо, удобно устроившись в кресле
и  приняв предложенную мной  кружку пива.-- Мне кажется,  это брат и сестра,
потому что  охотник принес их вместе и они были примерно одного роста,  хотя
Герда, как вы видите, постройнее Локаи.
     Локаи положил на стол передние лапы, подозрительно  обнюхал мою кружку,
потом внимательно поглядел на меня и лизнул мне руку шершавым языком.
     --  Так вот, берите их, если хотите,-- продолжал  Джо.-- Честное слово,
жаль с ними  расставаться, привязался, но мне скоро  возвращаться в Штаты, а
везти их с собой нельзя.
     -- Конечно,  хотим,-- сказал я.-- Я еще никогда не видел такой красивой
окраски. А доверять им можно?
     Мой вопрос был вызван тем, что как раз в эту минуту Локаи убрал лапы со
стола и нежно обхватил ими мою ногу. А когти-то острые...
     -- Вопрос по существу,-- заметил Джо.-- Со мной  они дружат и с другими
нашими ребятами тоже  ладят, правда  не со  всеми. А кого недолюбливают, тем
лучше  быть начеку. Локаи,  например, способен  прыгнуть на  вас  сверху,  с
двери, а весит он немало, так что если застигнет врасплох...
     --  Если  застигнет  врасплох,  может  вам  шею сломать,-- заключил  я,
отдирая лапы Локаи с моей ноги.
     -- Да нет, я думаю, они быстро освоятся. Они очень добродушные, честное
слово.
     --Где,--осведомился Долговязый Джон,--где мы будем их держать?
     Вот  именно! Я совсем упустил это  из виду. Плотник сегодня выходной, и
негде взять  достаточно большую клетку,  надо мастерить особо, за материалом
придется ехать  в Кенему. На все  это  требуется время,  а  завтра приезжают
ребята из  Би-би-си. Задача! И  тут я вспомнил,  что  как  раз  между  нашим
коттеджем и  маленьким  домиком  ниже  по склону,  предназначенным нами  для
киногруппы, стоит будочка  площадью два на  три  метра, высотой  около  трех
метров, которая, судя по  всему,  некогда служила общественной уборной. Если
ее хорошенько почистить, леопарды вполне могут пожить там,  пока для них  не
приготовят клетку.
     Мы тут же спустились к будке и  убедились, что ока  вполне подходит для
леопардов.  Правда, меня смущал  просвет шириной  около двадцати сантиметров
между крышей и  верхней кромкой стены, но Джо уверял, что  они в эту щель не
протиснутся.
     После уборки  мы отвели Герду  и  Локаи на новую  квартиру и  поставили
перед ними по миске любимого ими блюда -- консервированного собачьего корма,
на котором их вырастил Джо. А сами возвратились на веранду, чтобы выпить еще
по кружке пива.
     Вечером, проводив Джо, мы с Долговязым Джоном не без трепета  понесли в
будку ужин. Заслышав  наши шаги, леопарды  завыли,  замурлыкали  и принялись
царапать дверь, да так энергично, что мы беспокойно переглянулись.
     -- По-моему,-- сказал я,-- не худо бы и вооружиться для такой операции.
     Мы срезали себе по крепкой палке. На всякий случай.
     --  А теперь,--  продолжал я,--  если осторожно  открыть дверь и сунуть
туда миску с едой, может, это их отвлечет,  тогда мы поставим вторую миску и
заберем грязную посуду.
     -- Пожалуй,-- неуверенно произнес Долговязый Джон.
     Медленно,  осторожно  мы потянули дверь  к  себе;  тотчас  оба леопарда
бросились  на  нее  с  другой  стороны,  приветствуя  запах  пищи  радостным
ворчанием. Мы сунули миску внутрь и подтолкнули так, что она поехала по полу
в дальний угол. Леопарды ринулись за ней, мы живо юркнули в будку,  схватили
грязную посуду, поставили на пол вторую  миску с кормом, выскочили из будки,
захлопнули дверь и заперли ее на засов.
     -- Ух! -- вздохнул Долговязый Джон.-- Доставят  они нам хлопот.  Скорее
бы посадить их в клетку.
     --  Завтра прямо  с  утра  возьмемся за  дело,--  сказал я.-- Поезжай в
Кенему за досками, а  я попробую уговорить плотника  поработать сверхурочно.
Глядишь, к вечеру клетки будут готовы. Не такое уж хитрое сооружение.
     --  Идет,-- согласился  Долговязый  Джон.-- Только не представляю себе,
как  мы будем кормить  их утром. Кончится  тем, что  некому  будет  ехать  в
Кенему...
     -- А кто же еще их покормит? Придется нам, никуда не денешься.
     -- Ладно,-- сказал Джон,-- если погибну, то геройской смертью.
     Мы отправились спать в довольно мрачном настроении.
     На другое утро мы покормили леопардов тем  же мудреным  способом, потом
приоткрыли  дверь и поглядели на них в  щелочку.  Они лежали, облизываясь  и
удовлетворенно мурлыкая. Кажется, еда подействовала умиротворяюще...  Что ж,
рано или поздно надо  налаживать  дружбу, так стоит  ли  откладывать! И мы с
Джоном закрылись в 6удке с леопардами. Заговорили с ними, стали их гладить и
обнаружили, что  Герда больше  симпатизирует Долговязому  Джону, а  Локаи --
мне. Если, конечно, считать знаком симпатии, когда на ваше колено ставят две
толстые лапы и,  потягиваясь и позевывая, впиваются когтями в кожу. Излияние
чувств длилось  около получаса, потом мы  привязали  к ошейникам  достаточно
длинные веревки и вывели леопардов на прогулку. Они вели себя очень смирно и
великолепно выглядели на солнце. Правда,  когда  настало  время  заводить их
обратно в будку, они заартачились, но мы опять пустили в ход миски с кормом,
и обошлось без кровопролития.
     Долговязый  Джон отправился в Кенему за досками  и прочими  нужными нам
вещами,  а  я   закончил   уборку  клеток,  накормил  остальных  животных  и
приготовился  встречать  киногруппу.  Бригада  Би-би-си  приехала  вместе  с
Джоном. Они встретились в Кенеме, и Джон явно наговорил им всяких ужасов про
наше жилье -- судя  по изумлению, которое было написано на лице Криса, когда
он вышел из "лендровера".
     --  Черт везучий,-- улыбнулся  он,  идя ко  мне.--  И тут на все четыре
приземлился.
     - Да, не жалуемся.  Скромненько  живем,  конечно, но  все  совр. уд.  и
прочее. А  что до лесной глуши, так  за домом ее предостаточно, найдется что
поснимать.
     - Черт везучий! -- повторил он.
     Криса  высоким не  назовешь,  зато  природа снабдила  его  внушительным
носом,  кончик  которого словно  стесан топором. В минуту  задумчивости  он,
будто коршун,  зашторивает  тяжелыми веками  свои  зеленые  глаза,  а  когда
что-нибудь не ладится, смахивает на замкнувшегося в себе верблюда.
     Он  представил  мне своих  товарищей.  Говард  -- низенький, коренастый
брюнет с  волнистыми  волосами, в  огромных роговых очках, котор