в пищу -  фрукты, хлеб,
овощи -  и три дня подряд ел только спагетти. У меня было также пять обезьян
одного вида и  возраста с  самыми неожиданными идиосинкразиями.  Две безумно
любили  крутые  яйца,  три  остальные боялись  незнакомых белых  предметов и
отказывались к  ним прикоснуться,  даже визжали от  страха,  если им клали в
клетку страшное крутое яйцо.  Все пять обезьянок обожали апельсины,  но если
четыре  из  них,   осторожно  очистив  их,   выбрасывали  кожуру,  то  пятая
выбрасывала апельсин,  а кожуру поедала.  Когда на вашем попечении несколько
сот зверей с самыми различными причудами,  у вас порою голова идет кругом от
стараний угодить всем, чтобы животные были здоровы и счастливы.
     Но среди многочисленных задач, которые могут довести до отчаяния любого
зверолова,  безусловно,  самая трудная - выкармливание детенышей. Во-первых,
этих глупышей никак не  приучишь сосать,  а  сражаться со зверенышем в  море
теплого  молока  очень  неприятно.  Во-вторых,  их  нужно  держать в  тепле,
особенно ночью.  Поэтому (если вы,  не  видя иного выхода,  не  кладете их с
собой в  постель) приходится за  ночь вставать по нескольку раз и  менять им
грелку.  После  трудового дня  вовсе  не  сладко подниматься в  три  часа  с
постели,  чтобы наполнять грелки горячей водой.  Наконец,  у  всех детенышей
невероятно нежные желудки,  и надо глядеть в оба,  чтобы молоко не оказалось
слишком жирным или слишком жидким.  От жирного молока могут быть трудности с
пищеварением, вплоть до нефрита, и звереныш погибнет, а жидкое молоко грозит
истощением,  при  котором организм становится восприимчивым ко  всякого рода
губительным инфекциям.
     Вопреки  моим  мрачным  пророчествам черноухая белочка  Малютка Бери-ка
(для  знакомых и  друзей  -  просто  Малютка) держалась молодцом.  Днем  она
лежала,  подергиваясь,  на застеленной ватой грелке на дне глубокой жестяной
банки,  на  ночь  мы  ставили банку  рядом  с  нашими  кроватями,  под  лучи
инфракрасной лампы.  Малютка почти сразу показала,  что у нее есть характер.
Для такой вот крошки она была удивительно шумной,  из  нее вырывались резкие
звуки,  похожие на звон дешевого будильника. В первые же сутки она запомнила
часы кормления и,  если мы  опаздывали хотя бы  на  пять минут,  принималась
выводить свою трель,  пока ей не приносили еду. Настал день, когда у Малютки
открылись  глаза  и  она  смогла  обозреть  своих  родителей и  вообще  весь
окружающий мир.  Возникла новая проблема.  В  этот  день вышло так,  что  мы
немного запоздали с  кормлением.  Засиделись за столом,  увлеченные каким-то
спором,  и,  стыдно признаться, забыли про Малютку. Вдруг я услышал за своей
спиной какой-то шорох,  обернулся и  в  дверях на полу увидел Малютку.  Всем
своим  видом  она   выражала  крайнее  возмущение.   Заметив  нас,   пустила
"будильник",  бегом пересекла комнату,  пыхтя,  вскарабкалась на стул Джеки,
оттуда на плечо к  ней и  уселась,  дергая хвостом и сердито крича ей в ухо.
Нешуточный подвиг для такой крошки!  Ведь она, как я уже говорил, только что
прозрела.  И  все-таки  белка  сумела  вылезть  из  банки,  пересечь спальню
(заставленную киносъемочной аппаратурой и коробками с пленкой), пройти через
всю  веранду между рядами клеток,  занятых опасным зверьем,  и  отыскать нас
(видимо,   по  звуку)  в  столовой.   Итого  Малютка,  пренебрегая  тысячами
опасностей,  преодолела  семьдесят  ярдов  по  неведомой  территории,  чтобы
сообщить нам,  как  она  голодна.  Нужно ли  говорить,  что она получила всю
заслуженную ею похвалу и (для нее это, конечно, было важнее) свой завтрак.
     После того как  Малютка прозрела,  она  стала быстро расти.  Мне  редко
доводилось видеть такую милую белочку.  Оранжевая голова и  аккуратные уши с
черной каемкой красиво подчеркивали большие темные глаза, мех на толстеньком
туловище переливался болотно-зеленым оттенком,  а  два  ряда  белых пятен на
боках выделялись,  словно дорожные отражатели ночью.  Но  всего великолепнее
был хвост. Толстый, пушистый, сверху зеленый, снизу ярко-оранжевый - словом,
загляденье.  Она любила сидеть,  изогнув его так, что кончик висел у нее над
самым носом.  При этом она чуть подергивала хвостом, по нему бежали волны, и
весь он был как пламя свечи на сквозняке.
     Даже когда Малютка подросла,  она  продолжала спать в  банке возле моей
кровати.  Проснется рано утром, с громким криком прыгнет из банки на кровать
и забирается под простыню. Минут десять изучает наши разморенные тела, потом
соскакивает на  пол и  отправляется исследовать веранду.  Из этих экспедиций
она обычно возвращалась с ценной находкой (кусок гнилого банана, сухой лист,
цветок  бугенвиллеи),  которую клала  в  чью-нибудь  постель,  причем  очень
возмущалась,  если мы  выбрасывали ее  подношение на  пол.  Так продолжалось
несколько месяцев,  пока я не решил,  что пора Малютке, как и всем остальным
животным,  поселиться в  клетке.  В то утро я проснулся от мучительной боли.
Оказывается,  белка пыталась затолкать мне в ухо земляной орех.  Разыскав на
веранде это лакомство, она, видимо, решила, что постель - не совсем надежное
хранилище, а вот мое ухо - идеальный тайник.
     Другим детенышем,  о котором нам пришлось заботиться,  был Пучеглазый -
галаго, пойманный по пути из Эшоби. Правда, он уже не был сосунком, когда мы
его нашли.  Пучеглазый быстро привык к нам и стал одним из наших любимцев. У
него  были  огромные  для  такого  малыша  конечности  с  длинными,  тонкими
пальцами,  и он очень потешно танцевал в своей клетке на задних лапках, ловя
бабочку или мотылька.  Передние лапы -  словно воздетые в ужасе руки,  глаза
чуть не выскакивают из орбит... Поймав добычу, он крепко сжимал ее в розовой
лапке и  ошалело таращился на  нас,  словно потрясенный тем,  что у  него на
ладони вдруг очутилось такое существо.  Потом совал жертву в  рот,  и крылья
бабочки  превращались в  трепещущие усы,  над  которыми  сверкали удивленные
большущие глаза.
     Пучеглазый познакомил меня с интересной повадкой галаго, о которой я, к
моему стыду,  раньше не знал,  хотя держал несчетное количество лемуров. Это
было утром.  Он  выскочил из  своего гнездышка в  банке,  чтобы позавтракать
мучными червями,  умыться и  привести себя в порядок.  Я уже говорил,  что у
Пучеглазого были большие уши,  нежные,  как лепесток цветка,  тонкие,  почти
просвечивающие насквозь.  На воле лемуру приходится оберегать уши от царапин
и  ссадин,  а  он  прижимает их к  голове,  складывая,  будто паруса.  Сразу
бросалось  в  глаза,  что  слух  играл  для  Пучеглазого огромную  роль.  Он
улавливал даже самый слабый шум,  его  уши  поворачивались на  звук,  словно
радар.  Я  уже  давно  заметил,  что  зверек подолгу чистит и  протирает уши
лапками,  но  в  это утро впервые проследил весь процесс от начала до конца.
Увиденное меня поразило.  Сперва галаго, сидя на ветке и мечтательно глядя в
пространство,  аккуратно почистил свой хвост,  перебирая волоски и проверяя,
не  застряла ли  в  них  колючка или щепочка.  Совсем как маленькая девочка,
заплетающая косу.  Потом он опустил вниз игрушечную руку с непомерно широкой
кистью  и  выделил на  ладонь  капельку мочи.  Сосредоточенно потер  руки  и
принялся смазывать мочой уши такими же движениями,  какими мужчина втирает в
волосы  брильянтин.  Второй каплей мочи  галаго смазал подошвы задних лап  и
ладони передних. Я смотрел на Пучеглазого с изумлением.
     Три дня подряд наблюдал я эту процедуру,  хотел удостовериться, что мне
не померещилось. Еще никогда не видел я у животных такой странной повадки, и
вот как я  ее объясняю.  Если не увлажнять чрезвычайно тонкую и  нежную кожу
ушей,  она непременно пересохнет и даже потрескается,  а это может оказаться
роковым для животного,  которое так сильно зависит от  слуха.  На подошвах и
ладонях кожа такая же нежная, но тут моча играла еще одну роль. Подошвы всех
четырех ног галаго чуть вогнуты,  и,  когда животное прыгает с  сука на сук,
лапы его  уподобляются присоскам на  пальцах древесной лягушки.  Увлажненные
мочой,  присоски лемура вдвое  действеннее.  Позже  мы  добыли целый выводок
галаго  Демидова  (самые  маленькие представители этого  племени  не  больше
крупной мыши), и я наблюдал то же и у них.
     Самое увлекательное в  зоологической экспедиции заключается для  меня в
повседневном близком  общении  с  животными,  что  позволяет вам  наблюдать,
узнавать и  записывать.  В  нашей коллекции каждый день,  чуть ли  не каждую
минуту  происходило что-нибудь  новое  и  интересное.  Несколько выдержек из
дневника ярко свидетельствуют,  как насыщен день зверолова новыми задачами и
важными наблюдениями.

     14 февраля. Приобретены две красные мартышки; у обеих серьезно заражены
пальцы всех четырех лап яйцами песчаных блох.  Пришлось вооружиться ланцетом
и  извлечь яйца из-под кожи,  а  чтобы не  было заражения,  сделать инъекцию
пенициллина.  Детеныш  циветты  впервые  проявил  нрав  взрослого:  когда  я
неожиданно подошел к  клетке,  он взъерошил шерсть на спине и  несколько раз
фыркнул,  намного  резче  и  громче,  чем  обычно  фыркает,  обнюхивая пищу.
Принесли крупную рогатую лягушку с редким заболеванием. Что-то вроде большой
злокачественной опухоли позади глазного яблока.  Опухоль разрослась так, что
над  глазом прямо вздулся шар.  Хотя лягушка ослепла на  один глаз,  она как
будто не  страдает,  поэтому удалять опухоль не буду.  Вот и  говорите после
этого о счастливом и беспечном существовании животных на воле.

     20 февраля.  Наконец-то после многих неудачных попыток Боб открыл,  что
едят волосатые лягушки:  улиток.  Мы предлагали им мышат и крысят, птенцов и
яйца,  жуков  и  личинок,  саранчу -  все  тщетно.  Улиток волосатые лягушки
поедают с жадностью,  теперь есть надежда, что мы сможем доставить их живыми
в  Англию.  У  галаго Демидова вдруг началось что-то вроде нефрита.  Сегодня
утром два из них были с ног до головы в моче. Разбавил молоко, которым мы их
кормим (возможно,  оно слишком жирное),  и  позаботился,  чтобы они получали
побольше насекомых.  Пять  детенышей отлично усваивают молоко  "Комплан".  А
ведь оно очень жирное. Взрослые галаго плохо переваривают даже обычное сухое
молоко;  казалось  бы,  "Комплан" должен  быть  слишком  тяжелой  пищей  для
детенышей.

     16 марта. Принесли двух прелестных кобр, одна длиной около шести футов,
другая  -  около  двух.  Обе  сразу  приняли пищу.  Лучшая  добыча сегодня -
карликовая мангуста с  двумя детенышами.  Детеныши еще слепые и в отличие от
своей  темно-коричневой матери  очень  светло  окрашены.  Отделил детенышей,
чтобы выкармливать,  так как мать их,  наверно,  забросит или убьет, если их
поместить вместе с ней.

     17  марта.  Детеныши  карликовой мангусты  наотрез  отказались есть  из
бутылки и из наполнителя для самопишущей ручки. Оставалось только (все равно
вряд ли выживут) посадить их в  клетку к  самке.  К моему удивлению,  она их
приняла и  кормит  молоком как  положено.  Совсем необычный случай.  Сегодня
пришлось заниматься двумя переломами ног: у совы Вудфорда, которую поймали в
силок,  и у молодого сокола. Правда, у сокола только частичный перелом. Сова
вряд ли сможет двигать ногой,  потому что у  нее порваны все связки и  кость
раздроблена. Сокол еще молодой, он поправится. Обе птицы едят хорошо. Галаго
Демидова хрипло мяукают,  если их  потревожат ночью.  Это единственный звук,
который я слышал от этих галаго, если не считать писка (как у летучей мыши),
когда  они  дерутся.  Шпорцевые лягушки подают  голос  по  ночам:  негромкое
"пип-пип", словно кто-то легонько стучит ногтем по краю стакана.

     2 апреля. Сегодня принесли молодого самца шимпанзе, ему около двух лет.
Он был в ужасном состоянии.  Его поймали в проволочную ловушку, какие обычно
ставят на  антилоп,  и  сильно повредили ему левую руку.  Ладонь и  запястье
распороты,  началось заражение крови.  Животное очень ослабло, не могло даже
сидеть;  кожа  приобрела странный желтовато-серый  оттенок.  Перевязал рану,
сделал инъекцию пенициллина.  Обеспокоенный цветом кожи и летаргией, которую
не  могли  одолеть даже  стимулирующие средства,  отвез шимпанзе в  Беменду,
чтобы показать ветеринару Отдела земледелия. Ветеринар сделал анализ крови и
определил сонную болезнь.  Приняли все меры,  но животное слабеет на глазах.
Как  трогательно оно проявляет свою благодарность за  все,  что мы  для него
делаем.

     3  апреля.  Шимпанзе умер.  Хотя здесь,  да и в других частях Камеруна,
шимпанзе охраняются законом,  их частенько убивают и  едят.  Крупная рогатая
гадюка в  первый раз приняла пищу,  небольшую крысу.  У одной зеленой лесной
белки на спине появилась пролысина.  Видимо,  недостаток витаминов. Увеличил
дозу  "Абидек".  Теперь нас  каждый день хорошо снабжают яйцами ткачиков,  и
белки получают их сверх своего обычного пайка. Кистехвостые дикобразы, когда
их  потревожат ночью,  выбивают  задними  лапами  частую  дробь  (как  дикий
кролик),  потом поворачиваются спиной к  врагу и  трясут пучком игл на конце
хвоста. Получается звук, почти как у гремучей змеи.

     5 апреля. Открыл простой и быстрый способ определять пол потто. Сегодня
принесли прелестного молодого самца.  На  первый  взгляд внешние гениталии у
обоих полов очень похожи,  но  оказалось,  что самое простое -  понюхать их.
Когда возьмешь на руки самца, его железки источают слабый сладковатый запах,
напоминающий грушевую эссенцию.
     Не только мы интересовались животными. Многие местные жители находили в
нашей коллекции совсем не знакомых для себя зверей, поэтому от посетителей у
нас   не   было   отбоя.   Однажды  директор  местной  миссионерской  школы,
ответственный за воспитание двухсот с  лишним учеников,  попросил разрешения
прийти со всеми своими питомцами.  Я  с радостью согласился.  По-моему,  это
очень  ценно,  если  вы,  показывая живых зверей,  можете пробудить в  людях
интерес к  местной фауне и  ее  сохранению.  В  условленный день  на  дороге
появились мальчишки.  Они шагали в  две колонны,  опекаемые пятью учителями.
Перед рестхаузом их  разделили на  группы по двадцать человек,  и  группа за
группой они заходили на веранду под присмотром учителей.  Джеки, Софи, Боб и
я  стояли в  разных точках "зверинца" и  отвечали на вопросы.  Мальчики вели
себя образцово,  никто не шалил, не толкался, не безобразничал. С увлечением
они  переходили от  клетки  к  клетке,  издавая восхищенное "ва!"  при  виде
очередного чуда  и  щелкая  пальцами от  восторга.  Когда  прошла  последняя
группа, директор собрал всех ребят у крыльца и, улыбаясь, повернулся ко мне.
     - Сэр,   мы   очень  благодарны  вам   за   разрешение  осмотреть  ваши
зоологические коллекции,  -  сказал он.  -  Можно попросить вас  оказать нам
любезность ответить на некоторые вопросы мальчиков?
     - Конечно,  с  удовольствием,  -  сказал я,  обозревая толпу сверху,  с
крыльца.
     - Мальчики,  -  крикнул директор,  -  мистер Даррелл любезно согласился
ответить на вопросы. Кто хочет что-нибудь спросить?
     Море  черных лиц  внизу  сосредоточенно нахмурилось,  высунулись языки,
пальцы ног ворошили пыль.  И вот сперва медленно, затем все быстрее, по мере
того как проходило смущение,  на меня стали сыпаться вопросы,  очень умные и
дельные.  Я  приметил одного маленького мальчика в  первом ряду,  который не
сводил с  меня пристального взгляда.  Его лоб собрался в  складки,  и сам он
словно окаменел.  Наконец,  когда  поток вопросов стал  иссякать,  он  вдруг
решился и поднял руку.
     - Что ты  хотел спросить,  Уано?  -  сказал директор,  ласково улыбаясь
мальчугану.
     Тот сделал глубокий вдох и выпалил свой вопрос:
     - Прошу вас,  сэр,  не  может ли мистер Даррелл сказать нам,  почему он
сделал столько снимков жен Фона?
     Улыбка исчезла с лица директора, он сокрушенно поглядел на меня.
     - Это не зоологический вопрос, Уано, - строго произнес он.
     - Все равно, сэр, пожалуйста, скажите почему? - упрямо твердил ребенок.
     Директор грозно нахмурился.
     - Это не зоологический вопрос,  - прогремел он. - Мистер Даррелл обещал
отвечать только  на  зоологические вопросы.  Жены  Фона  не  имеют  никакого
отношения к зоологии.
     - Постойте,  мистер директор,  этот вопрос,  если толковать его широко,
можно ведь назвать биологическим, верно? - пришел я на выручку мальчугану.
     - Но,  сэр,  они  не  должны  задавать вам  таких  вопросов,  -  сказал
директор, вытирая лицо.
     - Ничего,  я  могу ответить.  Дело в том,  что в моей стране всем очень
интересно знать,  как живут люди в  других частях света,  какие они на  вид.
Конечно,  можно рассказать об  этом,  но это не то же самое,  что увидеть на
фотографии. По фотографии они точно себе представят, как тут все выглядит.
     - Ну вот...  -  директор оттянул пальцем воротничок.  -  Ну вот, мистер
Даррелл ответил на твой вопрос.  А теперь, так как он очень занятой человек,
у него больше нет времени отвечать на вопросы. Прошу построиться.
     Мальчики  выстроились в  две  шеренги,  а  директор пожал  мне  руку  и
торжественно заверил меня,  что  они  все очень благодарны.  Затем он  опять
повернулся к детям.
     - А  теперь  я  предлагаю приветствовать мистера  Даррелла  троекратным
"ура", чтобы показать ему, как мы ценим его любезность.
     Двести юных глоток с жаром прокричали "ура".  После этого возглавляющие
строй мальчуганы достали из  своих сумок бамбуковые флейты и  два  маленьких
барабана.  Директор взмахнул рукой,  и под звуки бодрого уэльского марша все
зашагали вниз  к  дороге.  Директор шел  следом,  вытирая  лицо,  и  мрачные
взгляды,  которые он  метал  в  спину  юного  Уано,  не  сулили тому  ничего
хорошего, когда все снова войдут в классную комнату...
     Вечером Фон пришел к нам,  чтобы распить бутылочку.  Я показал ему, чем
пополнилась наша коллекция, потом мы сели в кресла на веранде, и я рассказал
про  зоологический вопрос Уано.  Фон  долго от  души  смеялся,  особенно его
позабавило замешательство директора.
     - Почему ты ему не сказал,  -  промолвил он, вытирая глаза, - почему не
сказал,  что снимал моих жен, чтобы показать всем европейцам в своей стране,
как красивы бафутские женщины?
     - Этот парень еще ребенок, - важно заметил я. - Мне кажется, он слишком
мал, чтобы разбираться в таких делах.
     - Это верно,  это верно,  -  ответил Фон сквозь смех,  -  он  мал.  Ему
хорошо, у него нет женщин, которые морочили бы ему голову.
     - Мне передали,  мой друг,  -  начал я, предпочитая не развивать тему о
плюсах  и  минусах  супружеской  жизни,   -  мне  передали,  что  ты  завтра
собираешься в Н'доп. Это верно?
     - Да,  верно,  -  подтвердил Фон. - Поеду на два дня на заседание суда.
Через два дня вернусь.
     - Ну, тогда, - я поднял свой стакан, - желаю тебе хорошего путешествия,
мой друг.
     На  следующее утро  одетый  в  великолепную желтую  с  черным  мантию и
удивительную, расшитую узорами шляпу с длинными, болтающимися наушниками Фон
занял место на переднем сиденье своего нового лендровера.  На заднем сиденье
было  собрано  то,  без  чего  он  не  мог  обойтись  в  пути:  три  бутылки
шотландского виски,  любимая жена и  три советника.  Фон энергично махал нам
рукой,  пока машина не  пропала за  поворотом.  Вечером,  закончив последние
дела, я вышел на веранду подышать свежим воздухом. На просторном дворе внизу
я  увидел гурьбу детей Фона и  с  любопытством стал наблюдать за  ними.  Они
выстроились в широкий круг, потом после долгого, горячего спора начали петь,
ритмично   хлопая   в   ладоши.   Семилетний  мальчуган  в   середине  круга
аккомпанировал на  барабане.  Юные голоса исполняли одну из самых красивых и
чарующих песен Бафута.  Я  чувствовал,  что  они  собрались неспроста,  а  с
определенной целью.  Но что они праздновали?  Разве что отъезд отца? Я долго
смотрел на них, пока вдруг не заметил, что рядом со мной стоит наш бой Джон.