потому, что с этого
места им  не  была  видна вода  и  они  не  знали,  в  какую сторону бежать.
Секунду-другую они  вращались на  месте,  словно волчки,  а  затем понеслись
прямо  на  камеру,  проскочив между  ногами треножника.  Снова  и  снова  мы
пытались  заставить их  бежать  к  озеру,  но  они  с  истинно  ослиным  или
черепашьим упрямством бежали на камеры.  В  отчаянии мы переместили их туда,
откуда они  одним  глазком могли увидеть блестящую озерную гладь;  мгновенно
переменив направление,  они припустились к  воде,  исчезнув в  ней с  той же
быстротой, что и первые три.
     Глаза  Джонатана  метали  молнии.  Мы  попробовали  еще  одну  из  двух
оставшихся черепах,  и  она  предложила новый  вариант  игры  -  забралась в
панцирь и  затихла.  Казалось,  ничто  не  могло заставить ее  пошевелиться.
Затем,  когда мы  все собрались на экстренное совещание по поводу того,  что
делать  дальше,  черепаха  неожиданно  "проснулась"  и  устремилась  к  воде
навстречу своей свободе,  пока никто не успел ей помешать.  Теперь,  когда у
нас осталась всего одна черепаха,  положение становилось отчаянным. Джонатан
решил больше не  рисковать,  поэтому мы  сняли всю сцену задом-наперед -  то
есть  в  первом кадре Ли  вытаскивала из  воды  сеть  с  запутавшейся в  ней
черепахой и  снимала с  нее водоросли,  как будто она только что ее поймала;
потом мы выпустили черепаху на мелководье и засняли,  как она уплывает,  а в
заключительных кадрах  мы  с  Ли  бегали  по  берегу  и  ловили воображаемую
черепаху.   Уже   позднее,   когда  все   кадры  были   тщательно  отобраны,
отредактированы и  смонтированы,  выстроилась весьма правдоподобная картина;
но  при  съемках такой сцены,  пока  не  увидишь отснятый материал,  никогда
нельзя знать заранее,  что получится.  В этот последний день мы выпустили на
волю всех животных, помогавших нам в съемках серии, и, сложив оборудование и
распрощавшись с  маленьким,  тихим озером среди оливковых рощ,  усталые,  но
довольные возвратились в город.
     Наконец-то в ванне не было черепах.
     С  наслаждением приняв ванну,  мы с Ли целый вечер бродили по старинным
узеньким улочкам  Корфу,  заходя  в  гости  к  моим  многочисленным друзьям,
совершая  неумеренные возлияния,  распевая  песни  и  поглощая горы  печеной
баранины и  жареных креветок.  Мы знали,  что впереди нас ждут долгие недели
работы в  душных монтажных и  студиях звукозаписи в Торонто,  просмотр сотен
ярдов пленки,  сочинение текста и его запись - скучная, утомительная работа,
которую предстоит сделать перед тем, как фильм будет полностью готов. Но все
это было впереди, а этот вечер принадлежал нам.
     Было уже очень поздно,  когда берегом моря мы вернулись в отель. В небе
стояла высокая и  ясная луна;  темными пятнами на  ее поверхности,  придавая
некоторую переливчатость,  наподобие перламутра, проступали кратеры и сопки.
Лунный свет серебрил темную,  бархатную гладь моря.  Где-то высоко в ветвях,
словно звонили в крошечные колокольчики, перекликались две сплюшки, а теплый
густой  воздух  был  насыщен  морскими испарениями,  смешанными с  ароматами
цветов и деревьев.