чими  малоинтересными делами).  У  нас  есть  Гертон  (сей  представитель
Объединенной африканской компании  поставлял  африканцам бумажные  ткани,  а
белому населению -  пиво и  консервы).  Все вместе мы непременно справимся с
этой задачей.
     - Дорогой мой!  -  с  чувством воскликнул Мартин.  -  Я  ваш неоплатный
должник навеки. Какая блестящая идея!
     - Для начала надо взглянуть на ваш дом, - сказал я.
     - Голубчик,  да  вы же у  меня сто раз бывали!  -  удивленно воскликнул
Мартин. - Обедали не раз, а уж выпить заходили и того чаще.
     - Верно,  -  сказал я. - Но я ни одной комнаты не видел, кроме парадной
гостиной и веранды.
     - А,  я вас понял,  -  обрадовался Мартин.  - Конечно, конечно. Давайте
сейчас же пойдем и все посмотрим.
     - Я  беру с собой Пия,  потому что собираюсь уступить его вам на вечер.
Он  куда  сообразительнее вашего оболтуса и  сумеет обслужить гостя,  как  в
лучшем отеле.  А ваш слуга, того и гляди, вывернет тарелку с супом на колени
важному гостю.
     - О, господи! - горестно возопил Мартин. - Лучше и не поминайте о таких
ужасах.
     И  мы,  прихватив с собой Пия,  отправились в дом районного начальника,
расположенный на высокой скале над рекой.  Это был прекрасный дом с толстыми
стенами и просторными комнатами, построенный еще в те времена, когда Камерун
был  колонией (протекторатом) Германии.  Немцы умели строить дома  в  жарком
климате,  и  даже самый слабый ветерок продувал комнаты,  а  массивные стены
хранили прохладу,  насколько это вообще возможно в  таком месте,  как Мамфе.
Взбираясь вверх по склону, я объяснил Пию, в чем заключается наша задача.
     - Дело это очень важное,  понимаешь? И мы все должны по мере сил помочь
нашему районному начальнику.
     - Да,  cap,  -  отвечал Пий,  расплываясь в широченной улыбке. Он давно
чувствовал себя  немного ущемленным,  считая,  что  я  слишком много времени
трачу на  возню со  своими зверюшками и  никак не  даю ему проявить во  всем
блеске его организаторский талант.
     Войдя  в  дом,  я  дотошно  осмотрел гостиную и  веранду.  Комнаты были
большие,  вполне прилично обставленные,  насколько этого  можно требовать от
начальника района в дебрях Африки, и к тому же холостяка.
     - Надо бы снять со стенки вон тот календарь,  - сказал я Мартину. - Для
почина.
     - А в чем дело? - удивился Мартин. - По-моему, она настоящая красавица.
     - Мартин,  -  сказал ему я, - если окружной инспектор увидит, что у вас
вся гостиная увешана изображениями голых девиц, он может о вас бог знает что
подумать. Так что придется снять.
     Пий,   внимательно  следивший  за  нашим  разговором,  снял  со  стенки
календарь с девицей в столь соблазнительной позе, что, машинально отметив ее
несомненную принадлежность к млекопитающим, даже я и то чуть не смутился.
     - А теперь покажите, где его спальня, - сказал я.
     Спальня  тоже  была  обширная,  с  двуспальной кроватью под  пологом от
москитов.
     - Пий, - приказал я, - иди проверь кровать, чтобы не сломалась.
     Весело посмеиваясь,  Пий  пополз вокруг кровати на  карачках,  проверяя
каждый винтик, каждую гаечку.
     - А ну-ка, попрыгаем вдвоем на матрасе! - скомандовал я Мартину.
     Мы попрыгали - кровать выдержала.
     - Ладно,  тут,  похоже,  все в порядке,  - сказал я. - Тут ему ничто не
грозит. Кстати, а где вы собираетесь его кормить?
     - Кормить? - удивленно переспросил Мартин.
     - Ну да,  кормить,  -  ответил я  немного резко.  -  Вы что,  не хотите
кормить гостя? Где вы его будете кормить?
     - Пожалуй, на веранде, - помявшись, ответил Мартин.
     - Что, больше негде? - спросил я.
     - Нет, есть еще столовая.
     - А раз есть столовая,  то будьте любезны ею пользоваться! Вы же хотите
принять его как можно лучше, так? Показывайте, где тут у вас столовая.
     Мартин провел меня в гостиную, распахнул массивные двустворчатые двери,
и  мы вошли в  прекрасную столовую с громадным обеденным столом,  за который
можно было усадить не меньше десяти человек. Стол был дорогой, полированный,
но,  так как Мартин никогда этой столовой не пользовался, на столешнице и на
красивых тяжелых деревянных стульях лежал толстый слой пыли.  Над столом, во
всю его восьмифутовую длину,  простиралась свисающая с потолка "панка",  как
называют в  Индии  громадное опахало -  собственно говоря,  это  нечто вроде
гигантского веера.  Основой этого устройства служил стволик бамбука толщиной
четыре-пять дюймов,  а  с  него свисала длинная,  фута в четыре,  бахрома из
сухих пальмовых листьев.  Шнур, закрепленный посередине опахала, пробегал по
потолку через серию блоков и  был выведен через отверстие в  стене на кухню.
Чтобы привести в  действие это хитроумное приспособление,  не хватало только
шустрого мальчишки,  который бы  время от времени дергал за конец шнура так,
чтобы веер качался над столом и обвевал обедающих тепловатым ветерком.
     - Да это же полный блеск! - сказал я Мартину. - Гость будет в восторге.
     - Возможно,  -  сказал Мартин.  - Я об этом никогда не думал. Я-то этой
дурацкой штукой никогда не пользуюсь.  Видите ли, уж очень грустно и неуютно
сидеть тут в одиночестве.
     - Жениться вам надо, мой мальчик, - сказал я отеческим тоном.
     - Да  я  же  стараюсь как  могу,  -  сказал  Мартин.  -  Каждый  отпуск
знакомлюсь с какой-нибудь девушкой.  Но стоит им узнать, где я живу, они тут
же  мне  отказывают.  Я  даже нашел чудесную девушку -  ее  звали Молли,  мы
познакомились во время моего последнего отпуска,  - но, как назло, ее дядька
побывал когда-то в Мамфе,  и старый дурак,  черт бы его побрал, так расписал
ей это гиблое местечко, что все у нас разладилось.
     - Не сдавайтесь!  - сказал я. - Будьте настойчивы. Если уж она окажется
такой простушкой,  что  пойдет за  вас замуж,  то  уж  сюда вы  ее  запросто
привезете.
     Пий вместе с  нами произвел строжайшую проверку громадного стола и всех
стульев на прочность. Мы с Мартином плюхались с размаху на каждый стул, а на
столе даже станцевали бурное танго,  но  он остался устойчив и  непоколебим,
как скала.
     - Так вот,  -  сказал я.  - Я хотел бы поручить Пию распоряжаться всеми
вашими слугами, потому что все они никуда не годятся, а он свое дело знает.
     - Согласен на все,  что вам угодно,  дорогой друг,  на все что угодно -
только скажите! - воскликнул Мартин.
     - Пий! - позвал я.
     - Сар! - отозвался он.
     - На  подготовку у  нас  осталось  три  дня.  Все  эти  дни  ты  будешь
наполовину мой, а наполовину - слуга районного начальника. Понимаешь?
     - Я все понимаешь, cap, - сказал Пий.
     Мы вышли на веранду и уселись в кресла.
     - А теперь,  -  сказал я Пию,  -  иди скажи слуге районного начальника,
чтобы нес пиво. Кстати, Мартин, как зовут вашего слугу?
     - Амос, - был ответ.
     - Подходящее имечко -  он и вправду смахивает на библейского Амоса. Ну,
Пий, ступай скажи Амосу, чтобы нес пиво, а потом зови сюда повара, кухонного
слугу и мальчонку, мы с ними потолкуем.
     - Есть,  cap,  -  почти  по-военному  отчеканил Пий  и  строевым  шагом
протопал на кухню.
     - Я думаю, что составление меню можно со спокойной душой поручить Мэри,
- сказал  я.  -  Но  остальные тоже  могут  что-нибудь придумать.  Предлагаю
сегодня же вечером созвать военный совет.  Пошлите их пригласить,  соберемся
вечерком, все обсудим.
     - Вы мой спаситель, честное слово, - растроганно промолвил Мартин.
     - Ерунда,  -  сказал я.  - Я помогаю вам сориентироваться в обстановке,
вот и все. Хотя, честно признаться, для светской жизни вы не созданы.
     Явился Пий,  неся пиво на подносе,  а за ним - Амос, в своей коричневой
жилетке и  шортах  слегка  смахивавший на  славную,  но  замученную цирковую
обезьянку;   далее  -   мальчонка,  на  редкость  смышленый,  но  совершенно
неотесанный,  и если его учителем по-прежнему будет Амос,  он ничему в жизни
так и не научится,  а следом за ними, к моему удивлению, шествовал гигант из
народа хауса,  длиннющий и  худой,  как  жердь,  -  на  вид ему было лет сто
десять, не меньше - облаченный в белую куртку и высоченный поварской колпак,
на котором неровными стежками были вышиты буквы "П" и "Б".
     - Слушайте!  -  сказал я  самым  строгим тоном.  -  К  нашему районному
начальнику через три дня прибудет окружной инспектор. Наш начальник приказал
моему слуге смотреть за вами, чтобы был полный порядок. Если не будет полный
порядок,   инспектор  сильно  рассердится  на  нашего  начальника,  а  мы  с
начальником так сильно рассердимся, что душу из вас вытряхнем.
     Несмотря на мою напускную суровость,  все они превесело ухмылялись. Они
знали,  какого важного гостя мы  ждем,  и  понимали,  что  мои угрозы вполне
реальны. Но я для доходчивости облек их в форму шутки.
     - Да, cap, - сказали они, вытягиваясь по стойке "смирно".
     - А тебя как звать? - спросил я мальчонку.
     - Иоанн, cap, - ответил он.
     Мартин с виноватым видом вмешался в мою перекличку:
     - Повара... видите ли... Повара окрестили Иисусом.
     - Ну,  милый мой,  вам просто повезло!  -  сказал я.  - С таким набором
святых угодников мы нипочем не собьемся с пути праведного.  Кстати,  что это
вышито на колпаке у повара?
     Мартин ужасно смутился:
     - Понимаете ли,  он как-то совершенно случайно приготовил вкусный обед,
а  у  меня  как  раз  лежал  лондонский  журнал  с  фотографией  знаменитого
шеф-повара из лондонского отеля.  Для поощрения я ему сказал, что привезу из
Лондона точно такую же шапку, какую носят только самые лучшие повара.
     - Очень мило с вашей стороны, - сказал я. - А буквы-то что значат?
     Мартину явно стало стыдно до слез.
     - Он  заставил свою  жену  вышить  эти  буквы  и  страшно гордится этим
отличием.
     - Но что они значат? - добивался я.
     Мартин смутился еще больше.
     - Просто "повар Бьюглера", - сказал он.
     - Всего-то?  Знаете, зваться Иисусом и носить какие-то загадочные буквы
на колпаке -  это может вызвать нежелательные кривотолки.  Сам-то он об этом
не задумывался?
     - Что вы,  я даже не пытался ему объяснять,  - воскликнул Мартин. - Как
бы это вовсе не сбило его с толку, а он и без того довольно бестолковый.
     Я  отхлебнул большой  глоток  тепловатого пива.  Наш  разговор принимал
слишком богословский характер -  можно было  подумать,  что  к  нам  едет не
окружной инспектор, а сам папа римский.
     - Слушай, Пий, иди и неси масло для мебели, понимаешь?
     - Я понимаешь, cap, - отвечал Пий.
     - И  смотри,  пусть хорошенько уберут столовую,  начисти до  блеска всю
мебель - и стол, и стулья, а то я из тебя душу вытряхну.
     - Есть, cap, - сказал он.
     - А  за один день до приезда окружного инспектора пусть вымоют все полы
и отполируют остальную мебель - ясно?
     - Да, cap, - ответил Пий.
     Лицо у него так и светилось гордостью в предвкушении приема, на котором
он    будет   не   только   распоряжаться,    но   и    командовать   своими
соотечественниками.
     - Все! - сказал я, словно был полным хозяином в доме Мартина.
     Слуги всем скопом вышли в кухню.
     - Ну,  знаете,  -  с  восхищением сказал Мартин.  -  Все  идет  как  по
писаному! Наверно, у вас большой опыт в таких делах, да?
     - Никогда этим не занимался,  -  сказал я. - Но тут не требуется особой
изобретательности.
     - Боюсь, что как раз этого мне и не хватает, - вздохнул Мартин.
     - Не  скажите!  Если у  человека хватило ума  привезти поварской колпак
своему повару, он не может быть начисто лишен воображения.
     Я  попробовал обдумать,  какие  еще  катаклизмы и  катастрофы могут нам
угрожать.
     - Уборная в порядке? - придирчиво спросил я.
     - В полном порядке!
     - Что ж, только ради всего святого проследите, чтобы мальчонка не кинул
туда плод папайи,  -  сказал я.  -  Повторение той истории,  которую вы  мне
поведали, нам совершенно ни к чему. Значит, вы всем разошлете приглашения, а
я приду сюда часам к шести, соберем военный совет.
     - Чудно!  -  сказал Мартин,  слегка обнимая меня за плечи.  - Просто не
знаю,  что бы  я  делал без вас.  Даже Стендиш не сумел бы так блестяще всем
распорядиться.
     Стендиш работал в  Мамфе  помощником районного начальника и  в  те  дни
бродил по северным нагорьям, производя обход самых отдаленных деревушек.
     Я  побежал обратно под  свой навес,  где  уже надрывалось от  крика мое
многоголосое семейство.  Занимаясь делами Мартина,  я  опоздал с  кормежкой,
поэтому младенцы шимпанзе вопили  во  весь  голос,  дикобразы яростно грызли
прутья клеток,  а лемуры смотрели на меня возмущенно громадными, как плошки,
глазами,  не  обнаружив в  своих клетках после дневного сна мисочек с  мелко
нарубленными фруктами.
     В  шесть часов я  явился в  резиденцию начальника и  увидел,  что  Мэри
Стендиш -  жена помощника Мартина -  пришла раньше меня. Это была прелестная
молодая  женщина,  немного  склонная к  полноте  и  удивительно спокойная по
натуре.  Стендиш оторвал ее  от  привычной жизни в  каком-то  провинциальном
городке и бросил в Мамфе, как кутенка в воду. Она жила здесь уже полгода, но
характер у нее был настолько безмятежный и милый и относилась она ко всему с
таким мягким и  непоколебимым добродушием,  что  мне казалось -  даже если у
человека голова раскалывается от  боли,  стоит ей только положить ему на лоб
свою  маленькую  мягкую  ручку,   как  боль  моментально  пройдет,   как  от
прохладного, душистого компресса.
     - Джерри! - пропела она. - Ужасно увлекательно, правда?
     - Вам-то,  может,  и увлекательно,  а вот Мартину, бедняге, все это как
нож острый, можете мне поверить.
     - Но ведь к нам едет окружной инспектор!  -  сказала она. - Может быть,
Мартин получит повышение по службе, а может быть, и мой Алек тоже...
     - Если все сойдет как надо,  -  заметил я. - Я для того вас и созвал на
военный совет, чтобы все обошлось без происшествий. Вы же знаете, на бедного
Мартина вечно все  шишки валятся.  Как бы  чего не  вышло...  как в  прошлый
раз...
     Мартин,  вообразив, что я сейчас начну рассказывать ту страшную историю
с купаньем окружного инспектора в выгребной яме, в ужасе замахал руками, как
ветряная мельница, и, конечно, одним махом сшиб на пол свой стакан с пивом.
     - Виноват, cap, - сказал Амос.
     У жителей Камеруна есть трогательная привычка всегда говорить "Виноват,
cap",  какая бы неприятность с  вами ни стряслась,  как будто это целиком их
вина.  Если вы,  скажем, пробираясь следом за цепочкой носильщиков по лесной
тропе,  зацепились за  корень и  ободрали колено,  вы услышите,  как громкое
"Виноват,  cap!",  "Виноват,  cap!",  "Виноват,  cap!", "Виноват, cap!" эхом
проносится по всей цепочке носильщиков, постепенно затихая вдали.
     - Понимаете,  о чем я говорю?  -  сказал я Мэри,  дождавшись, пока Амос
убрал осколки и принес Мартину новый стакан с пивом.
     - Да, теперь понимаю, - ответила она.
     - Но об этом мы больше говорить не будем,  - сказал я. - Подождем, пока
подойдут  остальные.   Мы  молчали  и   слушали  рев,   фырканье  и  сопение
гиппопотамов в реке, футов на триста ниже веранды, где мы сидели.
     Наконец  появился  Макгрейд.   Это   был  очень  импозантный  ирландец,
огромного роста,  огненно-рыжие  волосы его  полыхали,  глаза ярко-синие,  а
говорил он с обаятельным ирландским акцентом,  будто густые сливки льются из
глиняного кувшинчика.  Он  плюхнулся в  кресло,  взял из-под носа у  Мартина
стакан пива, одним духом осушил почти весь стакан и спросил:
     - Вам выпала честь - визит королевской особы? А?
     - Почти что,  -  ответил Мартин.  - И будьте добры, отдайте обратно мое
пиво. Оно мне самому крайне необходимо.
     - Он  прибывает  по  большой  дороге?  -  с  беспокойством  осведомился
Макгрейд.
     - По-моему, да, - ответил Мартин. - А в чем дело?
     - Старый мост уж  больно ненадежен,  -  сказал Макгрейд.  -  Как бы  не
пришлось нам его хоронить, если он сунется на этот мост.
     Мост,  о  котором  шла  речь,  -  подвесная железная конструкция -  был
перекинут через  реку  еще  в  начале  нашего века.  Я  сам  неоднократно им
пользовался и  знал,  что он  еле держится,  но  это был единственный путь в
глубину леса,  поэтому я просто приказывал своим носильщикам перебираться на
противоположную сторону поодиночке.  Кстати, предсказание Макгрейда сбылось:
горных жителей с  мешками риса  на  головах -  они  двинулись по  мосту всем
скопом - мост, разумеется, не выдержал, и все они посыпались вниз, в ущелье,
с  высоты не  меньше ста  футов.  Но  африканцев можно  сравнить с  древними
греками. Подобные напасти они принимают как нечто само собой разумеющееся, и
поэтому ни  один из них не пострадал,  а  больше всего они досадовали на то,
что погибли все мешки с рисом.
     - Но  ему-то  зачем идти  через мост?  -  спросил обеспокоенный Мартин,
тревожно заглядывая всем нам в  глаза.  -  Разве что он  пойдет с  караваном
носильщиков?
     Макгрейд наклонился и с серьезным видом погладил Мартина по голове.
     - Да пошутил я,  пошутил, - сказал он. - Все дороги и мосты, по которым
он  проедет,  в  отменном состоянии.  Хотите,  чтобы работа была  сделана на
славу, - зовите ирландца!
     - В нашей компании недоставало только католика,  - сказал я. - Мало нам
Пия и Иисуса.
     - А вы,  -  обратился ко мне Макгрейд, нежно глядя на меня и ероша свою
огненную шевелюру,  -  вы  просто нечестивый язычник,  дикий  ловец  бедных,
беззащитных зверюшек!
     - А  вы  торчите всю  жизнь в  исповедальнях,  вместо того чтобы чинить
здешние чертовы мосты и адские дороги!
     В  эту  минуту вошел Робин Гертон.  Это был невысокий смуглый человек с
орлиным носом  и  большими карими  глазами,  всегда подернутыми мечтательной
дымкой, отчего собеседнику казалось, что он витает где-то в облаках и вообще
не от мира сего. Но на самом деле он был, как и прочие служащие Объединенной
африканской компании,  на  редкость практичным человеком.  Как  правило,  ни
одного слова  он  не  говорил без  крайней необходимости и  сидел,  словно в
трансе.  Но совершенно неожиданно тихим голосом с  едва заметным шотландским
акцентом он в  нескольких словах настолько исчерпывающе и умно подводил итог
любому разговору,  что сразу же кончались все споры,  длившиеся битый час, а
то и полтора.
     Робин элегантно раскинулся в  кресле,  поблагодарил за  поданное пиво и
обвел глазами всех нас.
     - Правда,  ужасно интересно?  -  захлебываясь от восторга,  прощебетала
Мэри.
     Робин глотнул пива и сумрачно кивнул головой.
     - Насколько я  понимаю,  нас  созвали сюда,  чтобы мы,  как  это у  нас
заведено, сделали всю работу за Мартина, - произнес он.
     - Замолчите, как не стыдно! - возмущенно воскликнула Мэри.
     - Если вы так настроены, то могли бы не приходить, - сказал Мартин. - Я
предпочитаю, чтобы вы ушли.
     - А мы и уйдем, когда выпьем все ваше пиво, - вставил Макгрейд.
     - Почему это  вы  решили,  что делаете всю работу за  меня?  -  спросил
Мартин.
     - Потому что я  приношу гораздо больше пользы народу,  продавая бобовые
консервы и  километры веселенького ситца  в  горошек,  чем  вы:  носитесь по
району,  как  угорелый,  творя суд  и  расправу,  вешаете несчастных жителей
пачками за то,  что они убили свою бабушку,  которая,  между прочим, судя по
всему, того стоила.
     - Я ни одного человека еще не повесил! - возопил Мартин.
     - Не верю своим ушам,  -  отпарировал Робин.  - Вы так всех распустили,
что  меня  нисколько бы  не  удивило,  если бы  тут  еженедельно кого-нибудь
вздергивали.
     Послушав их разговор,  можно было подумать,  что они - злейшие враги, а
на  самом  деле  они  были  неразлучными друзьями.  В  такой тесной компании
европейцев   приходилось   приспосабливаться   к   своим   соплеменникам   и
устанавливать  какое-то  взаимопонимание.   И   дело  вовсе  не  в   расовых
предрассудках.  Просто  в  те  времена