кие дыма и выдувая его через трубу. - Лучше
нет хорошей затяжки, когда нервы на пределе.
     Котел  скоро  раскалился,  и  вот  уже  мадам Гортензия издала ликующее
"с-с-с-ш-ш-ш!".
     -  Превосходно!  -  с  восхищением проговорил Попугай. - Ты сегодня как
нельзя более в голосе, дорогая Гортензия.
     - Льстец! - отозвалась мадам Гортензия. - С-с-с-ш-ш-ш!
     -  Так, Питер, теперь немного отпусти тормоза, - скомандовал Попугай, -
а ты, Саймон, слегка прибавь мадам пару.
     Сначала  медленно-медленно, а затем все быстрее и быстрее колеса начали
крутиться.
     -  Больше...  чуф-чуф-чуф...  пару!  -  вскричала  мадам  Гортензия.  -
Сбросьте...  чуф-чуф-чуф,  чуф-чуф-чуф...  тормоза. Больше... чуф-чуф-чуффа,
чуф-чуф-чуффа...  пару. Alors, mes braves! Итак, мои храбрецы, мы тронулись.
Vive    la    France!    Да    здравствует    Франция!    Чуффа-чуффа-чуффа,
чуффа-чуффа-чуффа!
     - Великолепно! - закричал Саймон. - Vive мадам Гортензия!
     - Ура! Ура! - подхватил Попугай.
     -  Вы  приняли  таблетку? - взвизгнула Дульчибелла. - Вы же знаете, вас
всегда укачивает в поезде!
     Паровозик  набирал  скорость,  дребезжа,  звякая,  громыхая,  окутанный
облаками пара; топка светилась, как рубин; Питер и Саймон все подбрасывали в
нее поленья, а впереди, лилово-черная в лунном свете, лежала горная цепь.
     Путь  в  долину  оказался  захватывающим.  Узенькая  колея вилась между
высокими  утесами,  пробегала  над  глубокими  ущельями,  где в лунном свете
поблескивали  водопады.  Река  внизу, тесно сдавленная зазубренными камнями,
казалась  гигантскими сверкающими когтями неведомой птицы. У подножий утесов
мерцали  зеленые  огоньки  светляков,  а  сквозь  шум  множества водопадов и
пыхтение  и  лязганье  мадам  Гортензии  дети  иногда слышали заунывный крик
филинов, перекликавшихся в лесу.
     -  Мы  поды-ма-емся в гору, чуффа-чуффа-чуффа-чуффа, - пропыхтела мадам
Гортензия. - При-бавь-те пара.
     Питер  с  Саймоном  подбросили  еще  дров, пламя разгорелось еще жарче,
искры  летели  вовсю,  и  пыхтящий паровозик оставлял за собой хвост, словно
комета.
     -  Хо!  Хо!  -  захохотал  Попугай. - Клянусь Юпитером, моя радость, ты
молодчина. Я всегда любил ездить поездом, но с тобой - это божественно!
     -  Льстец,  -  пропыхтела  мадам  Гортензия  и пронзительно засвистела,
показывая, как она довольна.
     На  середине склона она вдруг замедлила ход и, шипя, пыхтя и задыхаясь,
выпустила облако пара.
     -  Sacres  freins!  Святые  тормоза!  -  вздохнула она, и пар окутал ее
серебряным облаком. - Отдохнем минутку. Вы можете принести мне попить.
     Питер  и  Саймон по очереди принесли ей воды из ближайшего водопада, и,
когда   котел   наполнился  до  отказа,  мадам  Гортензия  изъявила  желание
продолжать путь.
     -  Теперь уже недалеко, правда, Гортензия? - спросил Попугай, когда они
опять заняли свои места.
     -  Да,  осталось  совсем  чуть-чуть.  -  Мадам Гортензия опять начала с
пыхтением взбираться в гору.
     Вскоре  подъем  кончился,  дорога  пошла  ровнее.  По обе стороны колеи
лежали  глубокие  расселины, на дне которых зажатые камнями потоки пенились,
кипели  и мерцали при свете луны. Затем перед ними выросла каменная стена, в
которой   зияли   два   туннеля,   точно   два  черных  жерла.  Колея  здесь
раздваивалась, и два пути исчезали в глубине туннелей.
     Мадам Гортензия остановилась у стрелки.
     - Сойдите, пожалуйста, и нажимайте рычаг, - пропыхтела она. - Нам нужен
левый туннель.
     Питер  и  Саймон  слезли  и  вдвоем  -  так как рычаг поддавался туго -
перевели  стрелку.  Потом  снова  вскарабкались  на паровоз. Мадам Гортензия
медленно  тронулась  с  места, со скрежетом перевалила через стрелку и стала
опять набирать скорость.
     Туннель  приближался,  делаясь все больше и чернее, точно разинутый рот
великана,  и  Пенелопа  взяла  за  руки  Питера  и  Саймона. Она не то чтобы
испугалась,  а  просто  ей  показалось  уместным  взять  их  за  руки в этих
обстоятельствах.  Они  нырнули  в  туннель, и мадам Гортензия напугала всех,
издав два оглушительных свистка.
     - Эй! - крикнул Попугай. - Это зачем?
     -  Для  летучих  мышей,  -  пропыхтела мадам Гортензия. - Они висят под
сводом, бедняжки, и задохнутся, если не предупреждать их.
     В  туннеле было очень мрачно и жутко, так как единственный свет исходил
от  паровозной  топки.  Лишь  смутно  виднелся  свод  туннеля.  Оттуда,  как
наконечники копий, свисали сталактиты, и с них капала вода.
     Вдруг мадам Гортензия испустила еще один пронзительный свисток.
     - Включайте тормоза. Постепенно. Мы прибыли.
     Питер  и  Саймон  медленно  включили  тормоза,  и,  хрипло  отдуваясь и
переводя дух, маленький паровозик остановился.
     -   Конечная   остановка   -  Мифландия.  Все  сходят  в  Мифландии!  -
провозгласил Попугай, и эхо, отдаваясь в туннеле, повторило его возглас.
     -  Какая  мерзкая  сырость, - послышался голос Дульчибеллы. - Надо было
надеть плащ. Если простудитесь, пеняйте на себя.
     Они  сошли на полотно и выгрузили свои припасы, пожитки и клетку. Затем
сгрудились вокруг мадам Гортензии и принялись прощаться с ней.
     -  Вы  самый  замечательный  паровоз  в  мире,  -  сказала  Пенелопа. -
Путешествие было просто изумительным. Огромное вам спасибо!
     -  Пустое,  милочка,  -  откликнулась  мадам  Гортензия. - Впрочем, оно
показывает, на что мы, старики, способны.
     -  Мадам  Гортензия,  ехать  с  вами  была  для  нас  большая  честь, -
проговорил Питер.
     - Честь и привилегия, мадам, - добавил Саймон.
     -  Вы  водили  меня  очень  хорошо, - сказала мадам Гортензия, - просто
очень.
     -  Гортензия, - сказал Попугай, - я, мои друзья и вся Мифландия глубоко
тебе благодарны. Мы никогда тебя не забудем.
     -  Дорогой  Попугайчик,  - прощебетала мадам Гортензия, - ты же знаешь:
ради тебя я готова на все.
     - А ты сумеешь одна вернуться домой?
     -  Да,  mon  brave, мой храбрец, сумею. Обратно я буду... Как это у вас
говорят?  Буду  катиться  под  уклон.  А вы знаете, как идти дальше? Боковой
туннель налево, метров пятнадцать отсюда.
     -  Правильно,  - подтвердил Попугай. - Итак, мы двинулись. До свидания,
милая Гортензия, спасибо еще раз.
     -  До  свиданья,  Попугайчик,  bonne  chance,  желаю  успеха. - И мадам
Гортензия испустила чувствительный вздох, окутавшись при этом облаком пара.
     Дети зажгли фонарики и прошли по туннелю еще метров пять.
     - Вот он, - неожиданно остановил их Попугай. - Вход в Мифландию.
     Светя фонариками, ребята увидели щель в каменной стене шириной в метр и
высотой около двух метров, щель, похожую на узкую церковную дверку.
     -  Это пограничный пост, - объяснил Попугай. - Пять минут ходьбы - и мы
в Мифландии.
     Туннель  был узкий, идти пришлось гуськом. Первым шел Питер с фонариком
и   клеткой   в  руках.  За  ним  Пенелопа,  которая  несла  продовольствие,
медицинскую  аптечку  и  оружие;  на  плече  у нее восседал Попугай. Саймон,
тащивший лодку, замыкал шествие.
     -  Ступайте потише, - хриплым шепотом скомандовал Попугай. - Не уверен,
что  они  до  этого  додумались  - они слишком легкомысленные существа, - но
вдруг да они выставили караул на случай, если я вернусь.
     Они  свернули  за  угол,  и  тут  Питер  так  внезапно остановился, что
Пенелопа налетела на него, а Саймон налетел на Пенелопу.
     - Что случилось? - спросила Пенелопа.
     - Ш-ш-ш! - зашипел Питер. - Там впереди свет.
     -  Дайте-ка я погляжу. - И Попугай перескочил с плеча Пенелопы на плечо
Питеру.
     Все затаили дыхание, пока Попугай всматривался вперед.
     -  Все  в  порядке,  -  сказал  он наконец, - это не свет, это вход. Вы
видите зарю.
     -  Зарю?  -  повторил  Питер.  -  Ты уверен, Попугай? Для зари чересчур
поздно.
     -  Только не в Мифландии. Заря здесь длится круглый день, ее нет только
ночью.
     - Как это возможно? Что ты говоришь? - удивилась Пенелопа.
     Видишь  ли,  -  сказал  Попугай, - когда Ха-Ха учился на волшебника, он
привык  вставать  с зарей и очень скоро понял, что это лучшее время дня: все
вокруг  такое  свежее,  безмятежное,  краски  такие яркие после ночного сна.
Поэтому,  изобретая  Мифландию,  он  решил,  что в ней всегда будет заря, за
исключением восьми ночных часов. Сейчас увидите, что я имею в виду.
     Они  вышли из туннеля и, моргая, застыли перед открывшейся им картиной.
Небо  над  ними (или то, что казалось небом) было нежно-зеленого нефритового
цвета,  местами  переходящего  в голубоватый. По небу плыли армады маленьких
пухленьких  уютного  вида облаков лимонного, бледно-розового и белого цвета.
Солнце  (или  то,  что  казалось солнцем) прочно утвердилось над горизонтом,
набрасывая  на  все,  вокруг  восхитительно  тонкую золотистую паутину своих
лучей.  Неподалеку  маленький  ручеек  цвета  жидкого  чая  разветвлялся  на
множество  изящных  водопадиков,  падающих  с красноватых скал. А у подножия
каждого  водопада  в  глубоких  спокойных  омутах  лениво плескались голубые
рыбины с алыми плавниками и хвостами. Трава под ногами у ребят была лиловая,
как  вереск,  очень  мягкая  и  упругая.  Ее,  казалось, недавно косили. Она
пестрела  яркими  цветами,  лепестки  которых  казались стеклянными, а между
цветами  сидели группками грибы с лимонно-желтыми шляпками в черный горошек.
Дальше  шел  лес.  Стволы  у  деревьев были шоколадного цвета и выглядели на
таком  расстоянии  узловатыми  и  шишковатыми,  листья были крупные и синие.
Далеко  на  горизонте,  пробиваясь  сквозь утренний туман, что-то блестело и
играло,  словно  шампанское, и ребята догадались, что это большое внутреннее
море, о котором говорил им Попугай.
     - Ой, какая красота! - ахнула Пенелопа. - Я и представить себе не могла
ничего подобного.
     -  Поглядите,  какие  краски!  -  проговорил Саймон. - Сразу видно, что
сказочные!
     - А небо! - подхватил Питер. - Облака как будто специально рассажены.
     -  Так  и  есть,  - подтвердил Попугай, - их переставляют по пять раз в
день, чтобы они нам не надоели. У нас четыре заката, по одному, так сказать,
по  углам, так что те, кому нравятся красные закаты, смотрят в одну сторону,
а  те,  кто  предпочитает  оранжевые, или желтые, или зеленые, выбирают себе
другие стороны. Очень удобно.
     -  Как  красиво!  -  воскликнула  Пенелопа.  -  Неудивительно,  что  вы
гордитесь своей страной.
     -  Как  вам  сказать...  -  Попугай смутился. - Видите ли, я живу здесь
давно,  как-то  привязался  к  месту.  Потому  я  и  не  желаю, чтобы власть
захватили эти жуткие василиски.
     -  Ты  прав,  -  сказал  Питер,  - и чем скорее мы примемся за них, тем
лучше. Что мы будем делать дальше, Попугай?
     - Так, - принялся рассуждать вслух Попугай, - если пойти вдоль ручья до
того  места,  где  он впадает в главную реку, дальше мы сможем плыть лодкой.
Затем,  если память мне не изменяет - а меня убить мало за то, что я не взял
с собой карту, - мы спускаемся по главной реке мимо Долины фениксов, пока не
достигаем  Луннотельцовых  холмов  и  Единорожьих  лугов.  Таким образом, мы
оказываемся  прямо  под  Кристальными  пещерами,  оттуда  вверх до них рукой
подать.  Однако  должен  вас предупредить: в Долине фениксов нас ожидают две
весьма  коварные  быстрины  и  нам  их,  пожалуй,  не  избежать. Надеюсь, вы
справитесь со своей лодкой?
     - Справимся, - беззаботно отозвался Питер.
     -  Будем  надеяться,  что  справимся, - поправил его Саймон. - Мы будем
грести оба, - может, и проскочим.
     -  Тогда  вперед,  -  скомандовал Попугай. - Держимся как можно ближе к
деревьям  на  тот  случай,  если  где-нибудь  тут  подкарауливают василиски.
Помните: они выдыхают пламя на расстояние в три метра.
     - Три метра! - воскликнул Питер. - Прямо огнеметы какие-то.
     -  Именно,  - подтвердил Попугай. - В прежние времена они еще и убивали
взглядом,   но   Ха-Ха   положил  этому  конец,  когда  создавал  Мифландию.
Хорошенького,  как он сказал, понемножку. И так они сжигают все подряд из-за
неаккуратного  обращения  с огнем - дышат куда попало. Не хватало еще, чтобы
они убивали наповал взглядом всех, на кого ни посмотрят.
     -  Не  понимаю,  почему  вы  вообще  разрешили  им  жить в Мифландии, -
возмутилась Пенелопа. - К чему вам такие чудовища?
     -  Э, нет, - возразил Попугай. - Выбирать не приходится. Мифландия была
создана  для  всех  мифических  животных,  и  мы  не  имеем  права  отдавать
предпочтение  одним  за.  счет других. Единственно, что в наших силах, - это
держать  их  под  контролем  и селить там, где они могут причинить как можно
меньше  вреда. И надо же, чтобы василиски вдруг отбились от рук. Ну, ничего,
авось с вашей помощью мы прекратим это безобразие.
     Разговаривая,  они  прошли всю долину мимо водопадов и ручейка и теперь
добрались  до  первых  отдельных  деревьев,  росших  на опушке густого леса.
Ребята разглядывали их с изумлением.
     -  Ага,  -  заметил Попугай, - обратили внимание? Я так и думал, что вы
удивитесь.  Это  пробочные  деревья.  Как  известно,  в  обычном мире способ
добывания  пробки  остался, так сказать, довольно доисторическим, - если мне
позволят  высказаться  критически. Сперва кору срезают с дерева, а потом уже
делают  из  нее  пробки.  Процедура  крайне  трудоемкая.  Поэтому,  когда мы
поселились  здесь,  Ха-Ха  решил создать пробочные деревья, чтобы сэкономить
время  и  энергию.  Тут,  как видите, пробки растут прямо из коры деревьев и
сразу разных размеров.
     Попугай говорил правду: на стволах и ветках каждого дерева росли разной
величины и формы пробки - крошечные для пузырьков с лекарствами; большие для
шампанского  и  винных бутылок; широкие плоские, какими закупоривают банки с
консервированными фруктами и вареньем или, скажем, медом.
     -  Экономит массу времени, уверяю вас, - повторил Попугай. - Как только
вы  сварили  варенье  или  что-нибудь еще, вы тут же идете в лес и нарезаете
себе пробок нужной формы и размера. Они почти сразу отрастают опять, так что
урожай бесперебойный. Так же обстоит дело с травой: она отрастает сразу, как
только   ее   объедят   единороги  или  лунные  тельцы,  и  всегда  остается
определенной  высоты  -  как  раз  такой,  чтобы  не намокать и не опутывать
лодыжки.  То же самое с цветами. Необычайно изобретательный волшебник Ха-Ха.
Вот попробуйте сорвать цветок - и вы поймете, что я имею в виду.
     Пенелопа нагнулась и нарвала небольшой букет красивейших ярких цветов.
     - Понюхай, - приказал Попугай.
     Пенелопа  поднесла  их  к носу, и ей показалось, что никогда еще она не
вдыхала такого восхитительного нежного аромата.
     -  Они  вечные, - пояснил Попугай. - Поставь их на туалетный столик - и
они  будут стоять всю жизнь, и благоухать тоже будут всегда. А если они тебе
надоедят, возьми и выброси их. Попробуй брось их куда попало.
     Пенелопа  бросила  цветы  на  лиловую  траву, и они тут же выпрямились,
пустили  тоненькие  корешки, которые сразу зарылись в землю, и - нате вам! -
где только что валялись сорванные цветки, возникла целая цветущая клумба.
     - Бережливый нужды не знает, - сказал, подмигивая, Попугай. - То же и с
деревьями. Если вам понадобилось развести костер, отломите несколько веток с
любого  ближайшего  дерева, и на нем сразу отрастут новые. Благодаря этому у
здешних  деревьев не бывает такого куцего вида, как в вашем мире. Потому все
вокруг и выглядит новеньким и свежим.
     Очень скоро ручей привел их к берегам главной реки. Она была широкая, с
медленным  течением; золотистого цвета вода была так прозрачна, что, стоя на
берегу  и  глядя  вниз, дети видели передвигающихся по дну фарфорово-белых и
зеленых  крабов и полосатых ало-черно-желтых водяных жуков, сновавших взад и
вперед с деловым видом.
     - Отсюда мы начнем наше путешествие на лодке? - спросил Питер.
     - Да, - ответил Попугай. - Отсюда до Долины фениксов около трех миль, а
оттуда до Холмов Лунных Тельцов еще пять.
     Саймон  разложил  лодку на земле, и они с Питером и Пенелопой принялись
поочередно  накачивать  ее.  Надув,  они спустили ее на воду, погрузили туда
клетку и все припасы, уселись в нее сами и оттолкнулись от берега.
     Из  всего,  что  запомнилось Пенелопе в Мифландии, вероятно, ярче всего
запечатлелось в ее памяти именно начало путешествия по реке, когда они плыли
в Долину фениксов. Берега, покрытые лиловой травой, в которой пестрели яркие
цветы;  странные  пробочные  деревья,  у  которых  с  верхних ветвей свисали
длинные  хвосты серовато-зеленого светящегося мха и пышные кроны состояли из
чего-то  вроде  орхидей  кораллового и зеленого цвета; тихое плескание воды;
длинные  шлейфы  желтых  водорослей, тянущихся за лодкой; крабы и озабоченно
снующие жуки. Волшебное, ни с чем не сравнимое зрелище!
     Вскоре,  однако,  пробочный лес поредел, а затем и вовсе прекратился, и
началась  местность  совсем  иного  характера:  голые красноватые скалы, еще
раньше  замеченные  ребятами,  где  в  ямках и расщелинах гнездились кактусы
причудливой формы и расцветки.
     -  Еще немного, - сказал Попугай, - и мы будем в Долине фениксов. Жаль,
что у нас нет никакой покрышки.
     - Покрышки? - удивилась Пенелопа. - Зачем нам она?
     - Видишь ли, сами фениксы вполне безобидны, - пояснил Попугай, - но там
летает столько горячего пепла.
     - Пепла? - переспросил Питер. - Неужели еще кто-нибудь кроме василисков
изрыгает пламя?
     - Нет, нет, - ответил Попугай, - ничего похожего Дело в самих фениксах,
бедняжках.  Как  вам  известно,  феникс  живет  около  пятисот лет. Потом он
сжигает  себя  вместе  с  гнездом. Сжигает дотла, а из пепла рождается новый
феникс. Поскольку они таким образом благоразумно сами себя регулируют, Ха-Ха
рассудил,  что  проще  всего - во избежание лесных пожаров - предоставить им
для  этого  специальную  долину.  Через  нее-то мы и должны сейчас проплыть.
Зрелище  будет  весьма  эффектное,  не  скрою,  но,  повторяю, в воздухе там
носится масса золы и пепла, и нам придется глядеть в оба.
     Река  вилась  все  дальше  и дальше, Питер и Саймон гребли медленно, но
ровно,  и  по  мере  того  как  они  продвигались  вперед,  скалистые берега
становились все выше, а течение все быстрее. И вдруг, когда они меньше всего
этого ожидали, река резко сузилась и сделалась бурной.
     - Впереди пороги! - закричал Попугай.
     И  верно,  впереди из золотистой воды, которая, бурля и пенясь, омывала
их  стремительным потоком, как клыки торчали красные скалы. Питеру и Саймону
огромных  трудов  стоило  провести  лодку так, чтобы ее не прокололо. Но они
справились  с  этим,  лодка  опять  очутилась  на спокойном течении, и опять
высокие утесы расступились.
     - Уф! - Питер вытер лоб. - Я уж думал, мы не проскочим.
     - Слава богу, все позади, - сказал Саймон.
     - Позади? - протянул Попугай. - Это только первая быстрина. Дальше, при
выходе из долины, будет еще одна.
     Река  опять  сделала  поворот,  и  лодку вынесло в долину. И тут глазам
путешественников  предстало  столь  невероятное  зрелище, что Саймон и Питер
бросили весла и все трое, раскрыв рты, уставились на невиданную картину.
     По всей долине, по обоим берегам реки, сидели фениксы, словно огромные,
многоцветные  и  сверкающие  орлы.  Они сидели, распустив крылья, как делают
бакланы,  когда  сохнут  на  скалах.  Под  каждой птицей в гнезде мелькало и
трепетало пламя. И вдруг одно из гнезд вспыхнуло и извергнулось, как вулкан.
Длинные  оранжево-красные, голубые и желтые языки взметнулись вверх, окутали
сидевшую  в  гнезде  птицу  и  мгновенно  обратили  ее в пепел. Она осталась
сидеть,  как  гигантская  копия  самой  себя из серовато-белого пепла. Огонь
утих,  феникс  стал  постепенно рассыпаться: по перышку, по перышку, потом и
вся птица с тихим шуршанием, похожим на глубокий долгий вздох, опала обратно
в  огненное  гнездо.  Спустя  мгновение опять показа