ивать этих животных в добром здравии,
необходимо постоянно снабжать их этими деликатесами.  Но такими вещами,  как
саранча и кузнечики,  не торгуют даже на базарах Западной Африки. Выход один
- спешная  организация команды  отважных ловцов,  куда  вошли  десять  самых
быстроногих и остроглазых мальчишек.
     Я  выдал каждому сачок для ловли бабочек и  жестянку из-под папирос,  и
дважды в день моя команда выходила на промысел.  Оплата была, разумеется, не
повременная,  а сдельная и составляла один пенни за пять кузнечиков, так что
самые быстрые и ловкие зарабатывали по пятнадцать, а то и по двадцать пенсов
в день.
     На  местном  наречии  кузнечики назывались "пампало",  соответственно и
команда получила название "ловцы пампало". Если кто-то из животных заболевал
или какому-то пленнику нужно было скрасить первые дни пребывания в неволе, я
тут же скликал "ловцов пампало", и они отправлялись на охоту.
     Поскольку многие птицы были такие маленькие,  что не могли справиться с
крупными  и  колючими  кузнечиками,   приходилось  обеспечивать  их  мелкими
термитами,  или  белыми муравьями.  Для  этого существовала еще одна команда
мальчишек.  В  Западной Африке несколько видов белых муравьев,  но  наиболее
полезными,  с моей точки зрения, оказались так называемые "грибные" термиты.
На  прохладных лесных полянках среди могучих деревьев они сооружают из серой
грязи свои необычные жилища,  достигающие высоты в  два  фута,  напоминающие
гигантские поганки.  Внутри  термитники похожи  на  медовые соты,  с  узкими
проходами и  крохотными кельями,  где живут рабочие-термиты и новорожденные.
Команда  "охотников  за  термитами" выходила  на  промысел  рано  поутру,  а
возвращалась в  лагерь под  вечер.  Каждый мальчишка нес  на  своей курчавой
головке по три-четыре диковинные "поганки".
     Я  складывал добычу в темном прохладном месте,  а когда наставало время
кормить  птиц,  расстилал  на  земле  огромный  холст  и  аккуратно разрезал
термитники  огромным  мясницким  ножом.  Затем  я  встряхивал их,  и  оттуда
сыпались термиты -  большие и маленькие. Я тут же распихивал их по горшочкам
и спешно расставлял по птичьим клеткам,  пока они не расползлись. Птицы тоже
понимали,  что действовать нужно проворно,  и едва я захлопывал дверцу,  как
они тут же садились на край горшочка и поедали драгоценное лакомство.
     Кроме кормежки, существует еще проблема правильного размещения животных
в  клетках.   Каждому  виду  требуется  клетка  определенного  типа,   умело
спроектированная и  тщательно изготовленная.  В  тропиках в  ней должно быть
прохладно,  а на корабле на пути в Англию - тепло. В качестве дополнительной
защиты я сделал для каждой клетки холщовую занавеску, которую можно опускать
всякий раз, когда подует холодный ветер или пойдет дождь.
     Не менее важен и размер клеток. Иногда крошечному зверю для нормального
путешествия требуется очень большая клетка, а сравнительно крупного довезешь
в  добром здравии только в  маленькой.  Например,  галаго нужно много места,
чтобы они могли бегать и прыгать,  - ведь на воле они находятся в постоянном
движении,  а  вот  красивых  антилоп,  называемых водяными козликами,  можно
перевозить только в  длинных узких ящиках,  стенки которых должны быть обиты
войлоком.  Виной тому - чрезвычайная нервозность этих животных. Когда клетки
везут в тряском грузовике или грузят на корабль, а затем выгружают с корабля
на берег,  они очень пугаются.  Если площадь клетки позволяет,  они в испуге
начнут бегать по ней кругами,  пока не потеряют равновесие,  - так недолго и
поломать стройные,  хрупкие  ножки!  В  длинной  же  узкой  клетке  животные
защищены мягкими стенками, и за их ножки можно не опасаться. Кроме того, они
не обдерут кожу о дерево.
     Как это ни  покажется странным,  но  еще одним созданием,  которому для
перевозки  требовалась  обитая  войлоком  клетка,  оказалась  фантастическая
лягушка,  так  называемая "волосатая".  У  этих  амфибий задняя часть тела -
шоколадного цвета,  а  толстые  бедра  покрыты густой  порослью,  похожей на
шерсть.  На самом деле это длинные волоски кожи.  У  всех лягушек кожа в той
или иной степени служит органом дыхания,  помогая легким, - она поглощает из
воды кислород.  Вот  почему необходимо содержать лягушек в  сырости,  иначе,
если кожа высохнет, они могут задохнуться. Волосатые лягушки живут в быстрых
горных потоках и  большую часть времени проводят под  водой.  Следовательно,
они в значительно меньшей мере, чем другие, используют для дыхания легкие, и
волоски служат для того, чтобы увеличить поверхность кожи.
     Над  тем,  как сохранить "волосатиков" при перевозке,  пришлось изрядно
поломать голову.  Большинство других  лягушек до  погрузки на  корабль можно
держать в  неглубоком ящике,  а  уже на борту пересадить каждую в муслиновый
мешок и  привязать мешки к большому ящику.  Сидят себе смирнехонько до самой
Англии,  много пищи в  пути не  требуют;  смачиваешь их водой два-три раза в
день, они и довольны. Волосатые же лягушки, кроме странного украшения задней
части тела,  имеют еще  одну особенность.  У  них  на  мясистых задних лапах
имеются длинные узкие когти,  похожие на кошачьи,  которые они, как и кошки,
могут выпускать и убирать.  Если посадить волосатую лягушку в обычный мешок,
она будет стараться выскочить: выпустит когти, вцепится ими в ткань да так и
повиснет причудливым комом.  Поэтому я  решил,  что  перевозить этих лягушек
нужно в ящике.
     Тогда возникла другая проблема.  Ящик  должен быть очень мелким,  иначе
лягушки, испугавшись, начнут прыгать и разобьют головы о проволочный верх. В
конце концов я  посадил всех волосатых лягушек в  неглубокий ящик с дырками,
примирившись с тем, что, когда я поливал их, вода вытекала наружу. И что же?
Лягушки,   лишенные  возможности  прыгать,   завели  новую  привычку:  когда
пугались, забивались в угол и старались "закопаться" в дерево. Уже на третий
день у них была содрана вся кожа с носа и верхних губ.  А это крайне опасно,
потому что у лягушек на таких участках быстро образуются язвы. Лечение любой
раны  затрудняется тем,  что  лягушку нужно постоянно поливать водой.  Таким
образом, мне приходилось одновременно конструировать новую клетку и думать о
том, как вылечить носы лягушкам, не причинив им при этом неудобства.
     Я  соорудил большой неглубокий ящик  и  обшил его  изнутри простыночной
тканью,  под которую напихал ваты. Получилось что-то вроде стеганого одеяла.
Теперь,  если лягушки начинали прыгать или  разыгрывалась качка,  они были в
полной безопасности.  При  этом  отпала необходимость увлажнять их  трижды в
день:  вата  хорошо держала влагу  и  после  одного раза  в  ящике  ее  было
достаточно,  но не слишком влажно.  В  пути язвы на носах у  лягушек отлично
затянулись, и они добрались до Англии целы и невредимы.


                               Глава восьмая,
                        В КОТОРОЙ НОВЫЙ НОЙ ВЫХОДИТ
                        В ПЛАВАНИЕ НА СВОЕМ КОВЧЕГЕ

     Тот,  кто собирает животных,  больше всего страшится момента, когда всю
эту ораву придется везти к побережью, а там грузить на корабль и пускаться в
долгий путь.  Во-первых,  необходимо удостовериться, что все клетки в полной
исправности и все дверцы надежны. Во-вторых, нужно похлопотать о достаточном
запасе провизии -  не  станешь же  ты рассчитывать на то,  что даже на самом
лучшем корабле кок будет возиться с  твоими животными,  у каждого из которых
свои причуды?!
     Кроме  мешков пшеницы,  картофеля,  ямса  и  всяких тропических овощей,
нужно запасти огромное количество фруктов, причем не только спелых, а то они
испортятся в  первую  же  неделю  пути,  и  кормить  животных  будет  нечем.
Следовательно,  нужны еще недозрелые и совсем незрелые.  Последние, вместе с
яйцами  и  мясом,  хранятся в  корабельном холодильнике.  Когда  понадобятся
фрукты,  достаточно вынуть их  из холодильника и  разложить на палубе -  они
отлично дозреют на солнце. К тому же нужно точно рассчитать количество. Если
возьмешь слишком  много  -  избыток испортится и  его  придется выбросить за
борт,  если  слишком  мало  -  придется тянуть  до  какой-нибудь  остановки,
например  в  Бискайском заливе,  где  можно  пополнить  свои  запасы.  Итак,
убедившись,   что  клетки  в  полном  порядке  и  количество  продовольствия
соответствует потребностям, можно хлопотать о найме грузовиков для перевозки
животных из  глубины страны в  порт.  На  этот раз  нам  предстояло проехать
двести миль.
     Когда я покидал Западную Африку,  я взял с собой по три мешка картофеля
и  пшеницы,  по два -  ямса и кукурузы,  по пятьдесят штук ананасов и манго,
двести апельсинов и  сто пятьдесят больших гроздей бананов,  не говоря уже о
сухом молоке,  солоде,  рыбьем жире и  прочем.  Взял также четыре сотни яиц,
каждое из  которых было проверено в  миске с  водой на  свежесть,  тщательно
вымыто и  упаковано в  ящик с  соломой.  Мясной запас состоял из туши вола и
двадцати  живых  кур.  Для  перевозки  всего  перечисленного,  а  также  ста
пятидесяти клеток всех видов и  размеров и  оборудования пришлось нанять три
грузовика и один небольшой фургончик.
     Я  решил ехать ночью по ряду причин,  в  частности,  потому,  что в это
прохладное время  суток  животные чувствуют себя  лучше  всего.  Когда едешь
днем,  приходится выбирать из двух зол:  или накрывать клетки брезентом,  от
чего  животные  могут  задохнуться,  или  оставлять их  открытыми,  и  тогда
пассажиров занесет тучами красной дорожной пыли.
     Спать в таком путешествии приходится урывками: ночью трясешься в кабине
грузовика,  зная,  что, едва займется заря и караван остановится у обочины в
тени огромных деревьев, придется выгружать каждую клетку, чтобы вычистить ее
и накормить животных.  Только после этого можно завалиться спать. А вечером,
едва спустится прохлада,  грузить все снова -  и  в путь.  Дороги в Камеруне
столь плохи,  что ездить по  ним можно со  скоростью не  более двадцати пяти
миль в час,  поэтому на путешествие,  которое в Англии заняло бы день, у нас
ушло три.
     Прибыв в  порт,  я  узнал,  что погрузка корабля еще не закончена.  Это
значило,  что с животными придется пока подождать. Хлестал ливень, и я решил
не выгружать клетки из кузова. Только я об этом подумал, как небо очистилось
и солнце принялось палить так нещадно,  что волей-неволей пришлось выгрузить
все клетки и  перетащить их в  тень ближайших деревьев.  Как только все было
сделано,  снова  налетели  тучи,  и  через  несколько  минут  клетки,  запас
провианта и оборудование, не говоря уж о вашем покорном слуге, оказались под
ледяным дождем.  Когда мы  наконец попали на  судно,  я  обнаружил,  что все
животные по-прежнему дрожат мелкой дрожью. Ох и задал мне этот ливень работы
- каждую клетку пришлось заново вычистить,  насыпать туда  свежих опилок,  а
обезьян еще и самих посыпать опилками,  чтобы скорее высохли и не подхватили
насморк.  После этого я выдал всем по чашке горячего молока,  и, слава Богу,
никто не заболел.
     В  первый  же  день  морского путешествия у  обезьян так  разыгрывается
аппетит,  что  они готовы съесть в  четыре-пять раз больше обычного,  только
давай!  Видимо,  так благотворно влияет на  них морской воздух.  Это следует
учесть,   когда  запасаешься  провизией.   Конечно,  такие  деликатесы,  как
кузнечики и  термиты,  на  борт  не  возьмешь,  а  вот  тараканов для  самых
привередливых птиц и  животных сколько угодно:  спустись вечером в  машинное
отделение и лови.  Они обычно прячутся за трубами - теплое местечко! Правда,
вскоре и  матросам пришелся по  душе этот спорт,  и  нам  уже не  нужно было
ловить  тараканов самим:  их  в  огромном  количестве регулярно притаскивали
матросы, обслуживающие машины.
     Морское путешествие длительностью в  две-три  недели может  быть  очень
приятным,  если  ты  не  везешь  вместо багажа целую  ораву  вечно  голодных
животных. В этом случае нагрузка у тебя куда больше, чем у любого матроса. Я
просил будить меня  в  полшестого,  чтобы перед завтраком успевать вычистить
клетки.  Позавтракав,  я принимался кормить животных.  И так весь день -  то
одно, то другое; я не мог уделить себе ни мгновения, пока в обезьянью клетку
не будет поставлена последняя чашка вечернего молока.  По мере приближения к
Англии   становилось   все   холоднее   и   холоднее;   требовалось  принять
дополнительные меры,  чтобы мои  звери не  подхватили простуду.  Я  взял  за
правило выдавать им  на  ночь  горячее молоко  и  тщательно укутывать клетки
одеялами  и  брезентом.   Если  штормило,  я  проверял,  надежно  ли  клетки
прикручены к поручням, дабы не случилось неприятностей, как однажды, когда я
тоже возвращался из Западной Африки.  Поздно вечером,  во время последнего в
тот день кормления детенышей обезьян из бутылочки,  я  заметил,  что корабль
что-то  уж  чересчур  резво  скачет  по  волнам.  Взглянув  на  ряд  клеток,
выстроившихся вдоль  поручней,  я  решил,  что,  как  только кончу  кормить,
прикручу их накрепко.  Не успел я подумать об этом, как налетел девятый вал;
судно дало страшный крен, и все полсотни клеток вверх тормашками полетели на
палубу.   Я  бросился  к  ним,   принялся  ставить  на  место  и  наконец-то
прикручивать к  поручням;  к  моему счастью,  никто из  зверей не пострадал,
только обезьяны были крайне раздражены и еще долго на своем обезьяньем языке
обсуждали происшедшее.
     Во время морских перевозок нередко случаются разные конфузы и  курьезы.
Как-то  довелось нам  с  другом везти  зверей из  Западной Африки на  судне,
капитан  которого,  как  нам  сообщили,  не  принадлежал к  числу  страстных
любителей животных.  Узнав об  этом,  мы  решили вести себя тише воды,  ниже
травы.  Минимум возни, минимум беспокойства! Ведь только дай такому капитану
повод,  и  он  сделает жизнь на борту невыносимой и  для тебя,  и  для твоих
питомцев. Но, как ни старайся, всегда что-нибудь да стрясется.
     В  первое же утро мой друг пошел вытряхивать за борт корзину с грязными
опилками,  которые мы только что вычистили из клеток.  А куда ветер дует, не
учел.  Едва он вытряхнул содержимое,  порыв ветра подхватил тучу опилок -  и
прямо на капитана,  стоявшего на своем мостике.  Хорошенькое начало,  нечего
сказать!  А  мы  еще надеялись снискать его расположение...  За завтраком он
довольно прохладно поприветствовал нас,  но быстро оттаял и  уже к  середине
трапезы держался вполне  дружелюбно.  Я  сидел  за  столом напротив него,  а
позади него была череда иллюминаторов,  выходивших как раз на ту палубу, где
стояли наши клетки.
     - Бог с вами,  делайте что хотите,  -  сказал мне капитан,  - только не
дайте ни одной из ваших тварей улизнуть.
     - Как  можно!  -  воскликнул  я  и  тут  же  заметил,  что  в  открытом
иллюминаторе за  его  спиной кто-то  сидит.  К  моему ужасу,  это  оказалась
крупная белка.  Очень довольная собой,  она осматривала кают-компанию. Затем
принялась умывать усы. Между тем капитан продолжал свой завтрак, ни о чем не
подозревая.
     Окончив  туалет,  белка,  очевидно,  решила,  что  неплохо  бы  получше
исследовать это место,  где на столах столько вкусных вещей, и даже наметила
самый удобный путь - на плечо капитану, а оттуда прямо на стол.
     Пробормотав  "извините",  я  встал  и  с  бесстрастным лицом  вышел  из
кают-компании, но, оказавшись вне поля зрения капитана, со всех ног помчался
на  палубу и  подбежал к  иллюминатору в  тот самый момент,  когда белка уже
изготовилась к  прыжку.  Слава Богу,  мне  удалось схватить ее  за  огромный
пушистый хвост.  Ругаясь про  себя,  я  водворил ее  в  клетку и  лишь тогда
вздохнул с облегчением.  После этого я вернулся в кают-компанию.  К счастью,
капитан ничего не заметил и даже не подозревал,  что его плечо едва не стало
трамплином для  огромной белки,  вознамерившейся полакомиться его яичницей с
беконом.
     Как мы  ни  старались вести себя тихо,  а  может быть,  именно поэтому,
судьба вечно посылала нам неприятности.  Через несколько дней после случая с
белкой из ящика улизнули три огромные ящерицы и спрятались в огромных мотках
каната,  лежащих на  палубе.  Чтобы сдвинуть их  с  места,  потребовалась бы
помощь чуть не всего экипажа, и мы решили ловить беглянок поодиночке - пусть
только высунутся!  После  трех  дней  охоты  нам  удалось отловить всех,  но
нервотрепка была страшная - я был убежден, что рано или поздно они доберутся
до капитанского мостика и непременно попадутся на глаза капитану.
     Только мы водворили рептилий на место,  как сбежала мартышка.  Это было
совсем ручное существо, позови - и она придет. Но соблазн исследовать судно,
видимо,  был столь велик,  что она совсем распоясалась и лишь изредка, когда
мы  пытались заманить ее  в  клетку  большой гроздью золотых бананов,  перед
которыми она  обычно  не  могла  устоять,  бросала  на  нас  снисходительные
взгляды.  В тот день судно здорово качало, и это нас спасло: на пассажирской
палубе,  куда обезьянка влезла по трапу,  никого не было.  Я хриплым шепотом
позвал ее.  Каждый раз,  когда судно подбрасывало,  она теряла равновесие, а
так  как  я  лучше владел ситуацией,  мне  удавалось приблизиться к  ней  на
несколько футов. Тем не менее она добралась до трапа, ведущего в капитанскую
каюту, и, поколебавшись с минуту, ринулась вверх к полуоткрытой двери. Почти
не надеясь на успех,  я бросился за ней, приготовившись к самому худшему - я
уже видел,  как она с  шумом приземляется посреди кровати,  на которой мирно
отдыхает капитан... К счастью, когда она достигла верхней ступеньки, корабль
качнуло,  и  беглянка свалилась на три ступеньки вниз,  а мне только этого и
надо  было.  Я  цапнул ее  за  длинный пушистый хвост,  пару раз  крутанул в
воздухе и  со  всех ног помчался на  грузовую палубу,  опасаясь,  как бы  ее
яростные  крики  не  разбудили  капитана  и  он  не  вышел  посмотреть,  что
происходит...
     В общем, поездка измотала нас вконец, и лишь когда в хмурое, промозглое
утро корабль подошел к причалу Ливерпуля,  мы почувствовали облегчение. Там,
на  набережной,  нас  уже  поджидали фургоны.  Разгрузка животных прошла без
сучка без задоринки,  я  сдал их  с  рук на  руки директорам зоопарков и  со
смешанным чувством наблюдал,  как  сквозь дождь мои  питомцы разъезжались по
разным уголкам Англии.


                                Часть вторая
                            КАК Я ЛОВИЛ ЖИВОТНЫХ
                            В БРИТАНСКОЙ ГВИАНЕ


                               Глава девятая,
                        В КОТОРОЙ МУРАВЬЕД ПО ИМЕНИ
                       ЭЙМОС ПРИГЛАШАЕТ НАС НА ТАНЕЦ

     Британская Гвиана* лежит в  северной части Южной Америки и  по  площади
почти равняется Ирландии.  Она находится на  краю огромного лесного массива,
простирающегося вдоль Амазонки по  территории Бразилии.  Название "Гвиана" -
индейского происхождения и  означает  "земля,  изобилующая водой".  В  самом
деле,  более точное определение дать трудно.  По ней из конца в  конец текут
три  большие реки,  сообщающиеся друг  с  другом огромным количеством мелких
речек  и  притоков.  В  сезон  дождей реки  выходят из  берегов и  затопляют
огромную территорию на несколько недель. Благодаря этому почти все животные,
населяющие Британскую Гвиану,  либо отличные пловцы, либо искусны в лазаний.
Животные,  которые в других странах живут большей частью на земле, вытеснены
здесь сходными созданиями, почти постоянно обитающими на деревьях. Например,
в  Британском Камеруне водится наш  знакомый кистехвостый дикобраз,  который
устраивает себе жилища среди скал либо в  пещерах и  с  трудом взбирается на
дерево.  В  Гвиане  же  обитают  цепкохвостые  дикобразы,  чьи  лапы  хорошо
приспособлены для  лазания  по  деревьям,  а  длинные,  лишенные  волосяного
покрова хвосты, как у южноамериканских мартышек, обвиваются вокруг ветвей.
     ______________
     * В настоящее время