о, прежде чем  мы смогли пустить его к
самкам,  он тоже  умер. Вскрытие дало такой же ответ, причем  результат  был
интересен тем, что этот кролик был поражен новым видом кокцидий.
     Тот факт,  что мы распознали  врага вулканических  кроликов и выяснили,
как  с  ним бороться, нас ни  капли  не утешал, поскольку  я не располагал в
Мексике надежным контактом, который  снабдил  бы  меня особями для повторной
попытки создать плодовитую  колонию. Все же я  не теряю надежды когда-нибудь
снова попасть в Мексику и приобрести еще тепоринго, чтобы мы могли разводить
в неволе этих чудесных, уникальных зверьков.
     Странно, что многие люди не учитывают одно существенное обстоятельство:
чтобы  охранять  и сохранять животное в  дикой природе, надо знать не только
его физические данные, но и характер его взаимоотношений с множеством других
видов. Попросту говоря, нет никакого смысла выделять под охранную  зону  для
львов 10 тысяч квадратных километров  саванны, если там не водятся антилопы.
Если вы не установили наблюдениями (в дикой природе или в неволе), что лев -
плотоядное  животное, ваши  охранные мероприятия обречены на провал. Всякому
очевидно, что для этого животных надо изучать в естественной среде обитания,
однако  столь же  очевидно, что  некоторые веши легче наблюдать  в неволе, а
иногда это и вовсе единственная возможность.
     Два  примера.  Начнем  с наших  карточек  о  размножении тенреков.  Эти
своеобразные зверьки, напоминающие ежей, обитают  на Мадагаскаре. К числу их
многочисленных милых  черт относится  такая: при  поимке зверек  собирает  в
складки  кожу на лбу, принимая  сердитый,  недовольный вид. Мы  благополучно
размножали  этих  маленьких  насекомоядных,  получили   пять   поколений,  и
потомство разослано по всему свету. Наши  записи содержат  бездну наблюдений
над поведением, числом  детенышей  в  помете, родами  и  так  далее; в дикой
природе  сбор такой информации потребовал  бы немало  времени  и средств,  а
кое-что и вовсе осталось бы неузнанным.
     Из того, что  зафиксировано у нас, многое  может пригодиться для охраны
других видов тенрековых. Всего описано двадцать пять видов (некоторые из них
чрезвычайно редки), и мы надеемся, что наш опыт работы  с двумя сравнительно
распространенными  видами  (ежовый  и малый  тенреки)  поможет нам в будущем
создать размножающиеся колонии исчезающих видов.
     В частности, мы  обнаружили, что можем изменением температуры влиять на
поведение ежового тенрека. Обычная температура для  содержания этих зверьков
27-29°; при  имитации  условий  спячки  21-  24°.  Регулируя  температуру  и
влажность, мы научились поддерживать ежовых тенреков  круглый год в активном
состоянии, способными  к размножению. Самки у нас  становились  способными к
зачатию  каждые два месяца; прежде считалось  правилом размножение на второй
сезон.  Таким  образом,  самка без особых затруднений  может приносить в год
два-три помета. Если такие  методы можно применить  к исчезающим видам,  это
сыграет  неоценимую роль в  создании  крупных  размножающихся  колоний  и  в
сохранении вида. Вот вам один пример того, какой материал может дать разумно
организованная коллекция животных и какое употребление он может найти.
     Второй  пример  полезных данных  возьму из  карточек по  нашей  колонии
африканских цивет.  Начав с одной пары,  мы к нынешнему дню вырастили  сорок
девять особей; двенадцать вывезены в четыре зоологические коллекции в разных
концах   света.   Наблюдения,   зафиксированные  на   карточках  в   разделе
"Размножение",  позволили   нам  установить  сроки  беременности,  примерную
продолжительность жизни, нормальное  число  детенышей в  выводке  и этапы их
развития,  в  частности  рост  и  прибавку  в  весе;  есть  также  данные  о
спаривании, родах и так далее. По  существу, мы располагаем полной  картиной
нормального брачного поведения африканской  циветы, и речь идет о материале,
который было  бы  трудно, а  то и вовсе невозможно собрать только  в полевых
условиях.
     Недавно  по Европе  и Соединенным  Штатам прокатилась волна выступлений
против  зоопарков. Критики  из  научных  кругов  осуждают их  за  отсутствие
научных исследований. Упрек  этот,  увы,  вполне справедлив  по отношению ко
многим, слишком многим зоологическим коллекциям. В некоторых случаях, если и
делаются попытки регистрировать наблюдения, результаты настолько жалкие, что
ни один уважающий себя  биолог не может  принимать  их всерьез. Так, в нашей
картотеке  хранится  присланная  из хорошо  известного  зоопарка  карточка с
данными  о лечении жирафа. Что же в  ней сказано? А вот что: после того, как
ветеринар  извлек  из  чрева  самки   мертвого   детеныша,   ей   "впрыснули
антибиотики". И все.  Ни слова  о  том,  сколько и  какого  антибиотика было
впрыснуто, и сама запись сделана от руки, так что не всякий, кто обратится к
карточке  за информацией, разберет  почерк.  Из  другой  коллекции  получены
карточки,  по  которым  можно  узнать,  что  животное  поступило  и  что оно
скончалось, после  чего идет подробное  патологоанатомическое заключение.  О
поведении - ни слова; получается, что с момента поступления до своей кончины
животное  ровным счетом ничего не делало.  Не зоопарк, а прямо-таки приемная
патологоанатома...
     В 1968 году, через четыре года после того, как мы учредили  наш трест и
разработали   картотеку,  в   Сан-Диего   состоялась  обширная  конференция,
посвященная  роли зоопарков  в охране  дикой  фауны.  На мой  взгляд,  самым
прямолинейным,  умным  и  дельным  было  выступление   тогдашнего  редактора
"Международного  зоопарковского  ежегодника"  Каролайн  Джервис  (ныне  леди
Медуэй).   Касаясь  нависшей  над  множеством  видов  угрозы  уничтожения  и
сохранной роли зоопарков, она говорила:
     "В  этой ситуации  зоопарки призваны сыграть  чрезвычайно  важную роль,
хотя  они редко  отдают  себе  в  этом  отчет.  По  самым  последним  данным
"Международного  зоопарковского  ежегодника",  в   полутысяче  зоопарков   и
аквариумов содержится около полумиллиона  позвоночных, представляющих  дикую
фауну. За этой огромной цифрой кроется двоякий смысл: она  показывает, какое
количество диких животных охвачено зоопарками, а также  что зоопарки связаны
с  дикими  животными ближе,  чем любые  другие  учреждения. Здесь  и  спектр
животных  шире,  и   контакт  теснее.  Больше  возможностей   регистрировать
определенные   данные   и    познания,    чем   у    любого    университета,
исследовательского  института  или охотоведческого  управления.  Вот  почему
зоопарки  особенно важны  как для охранной работы, так и  для  зоологической
науки.   Охрана   нуждается   в  фактических   данных,  нуждается  в  них  и
зоологическая наука, а таких никем не  учтенных данных в зоопарках непочатый
край.  Природу  называют  сокровищницей  сведений,  и  зоопарки  - хранители
немалой части этой сокровищницы, да только слишком  часто они не отдают себе
отчета  в  ответственности  этой  роли,  а  то  и  вовсе  не  осознают  себя
хранителями".
     Касаясь  роли зоопарков в  тщательном  сборе  информации, мисс  Джервис
продолжила:
     "Помимо   просветительской  работы,   зоопарк  может  внести  еще   два
чрезвычайно ценных вклада в борьбу  за спасение  животного мира  от  гибели.
Во-первых, фиксировать данные о дикой фауне,  во-вторых, размножать в неволе
исчезающие  виды.  В  охране диких  животных одна  из главных  трудностей  -
недостаток  сведений  об  основных  нуждах тех  самых  существ,  которых  мы
пытаемся  защитить. Поразительно, как мало известно о  биологии и  поведении
большинства  видов дикой фауны, ведь  истинно  глубоких исследований,  вроде
получивших заслуженную  известность работ  Шаллера  о  горной горилле, очень
мало. Многие  необходимые  сведения  - взаимоотношения животного  со средой,
экология  района обитания, природный рацион  и разные  стороны  поведения  -
заведомо  можно изучать только в полевых условиях,  но  в то  же  время есть
множество данных,  которые  невозможно  или  чрезвычайно  трудно  собрать  в
экспедициях, зато их очень  просто  получить,  изучая животных в неволе.  До
самых недавних пор зоопарки явно не отдавали себе отчета, какая масса ценной
информации  им  доступна  и  как  важна  эта информация, если  тщательно  ее
фиксировать. Лишь в  очень  немногих  зоопарках  есть  надежная  многолетняя
документация, но и  там объем собранной  информации скуден  и  не всегда она
точна".
     Мисс Джервис особо остановилась на принципах документации:
     "Чтобы  регистрируемая зоопарками информация была  ценной,  она  должна
быть  куда  обширнее, куда  методичнее и далеко  не  такой случайной,  какой
является  теперь.   Здесь   существенны  два   момента:  хорошо   налаженная
документация и действенные приемы  определения  животного.  Документация  не
обязана  быть сложной, но тщательность и точность необходимы. Всем зоопаркам
надо бы регистрировать основной минимум данных о своих  представителях дикой
фауны,   лучше  всего  в  виде  картотеки,  с  перечнем  каждой  поддающейся
определению особи, с указанием даты поступления, примерного  возраста и веса
по  прибытии,  места  приобретения,  признаков,   по  которым  производилось
определение пола, даты спаривания или родов, дат  заболеваний и  даты смерти
или выбытия из зоопарка, а также причины смерти или выбытия".
     После  конференции  мисс  Джервис  написала  опубликованную  Лондонским
зоологическим обществом превосходную  статью "Руководство по изучению  диких
животных в  неволе". Судя по тому, что нам известно о принципах документации
в  большинстве  зоопарков,  та  бесценная публикация  не  получила  широкого
распространения, которого она заслуживает.
     И все же было отрадно сознавать, что через семь лет после  того, как мы
учредили  свою картотеку,  мисс Джервис рекомендовала другим зоопаркам те же
принципы. Мы с удовольствием отмечали, что нами были учтены все те пункты, о
которых шла речь в ее выступлении.
     Чтобы  остановить или  хотя  бы  ослабить  направленную  на  них  струю
критики,  зоопаркам  и  другим  коллекциям  диких  животных  надобно гораздо
ответственнее   воспринимать  свою   роль  научных  учреждений.  Нельзя  без
возмущения думать о том, что издавна тысячи животных держали - и по-прежнему
держат - в неволе исключительно для развлечения публики и  что мы ничему  не
научились - и не учимся - на этих узниках.
     Значение разумно и научно  (это не синонимы) организованных зоопарков с
годами  будет  не  убывать,  а возрастать.  Вероятно,  они станут  последним
убежищем для огромного числа  видов. А  потому чрезвычайно важно, чтобы  они
эффективно содержали, размножали и  изучали своих подопечных. Зоопарки можно
назвать  опекунами,  хранителями  видов,  которые  пытаются  наряду  с  нами
населять планету - в большинстве случаев без особого успеха.
     Не будем забывать, что исторически мы еще недавно  поклонялись животным
(в некоторых уголках мира это  поклонение сохранилось), что еще недавно люди
верили в единорога, верили, что у жабы в голове схоронен драгоценный камень,
что  ласточки зиму  проводят в иле на  дне прудов. В  своей блестящей  книге
"Фольклор  о птицах" Эдвард Армстронг  приводит  пример  совсем  недавних  в
масштабах нашей истории "научных исследований":
     "Во  второй половине восемнадцатого века Джон Обри  писал: "Сэр  Беннет
Хоскинс, баронет, рассказал  мне,  что лесничий  его  парка  в  Морхемптоне,
графство  Херефордшир,  в  виде  эксперимента забил  железный гвоздь поперек
входа в дупло с гнездом дятла, ибо  есть  поверье, что  птица сумеет открыть
вход при  помощи  некоего листа.  У  подножья  дерева  он  расстелил  чистое
полотно, и прошло  не более полусуток, как гвоздь выскочил, и лесничий нашел
его  лежащим на  полотне.  Спрашивается,  что это  за лист, какого  он вида?
Говорят, будто для этого годится лист  гроздовника. Описанный опыт без труда
можно повторить".
     Таковы были представления деревенских джентльменов  каких-нибудь двести
лет назад.  Эти просвещенные  мужи были пытливы и охотно экспериментировали,
однако к  методике подходили недостаточно  строго, а к результатам - излишне
доверчиво. Джон Рэй замечает без обиняков:
     "Несомненно,  перед  нами  небылица,  однако же сей  видный  натуралист
приписывал  смерть своей  дочери от желтухи  тому, что ее лечили новомодными
учеными  снадобьями  вместо  старого  средства:  пива,  сдобренного  конским
навозом".
     Разумеется,  с  той  поры  накоплены  громадные  познания  о  поведении
животных и экологии  нашей планеты, но  вот  что  следует помнить:  при всей
обширности  наших знаний  они ничтожны перед тем, что еще предстоит  узнать.
Если мы поймали сачком одну из звезд ночного неба, это отнюдь не значит, что
нами постигнута вся вселенная.
     И,  наконец,   скажу  следующее:   достоинства   документации   всецело
определяются  уровнем  ее  творцов, и те, в  чьи  руки  она  попала, обязаны
пестовать ее, развивать,  перестраивать и  пополнять, а коли  понадобится  -
уничтожить  и   начать  все  сначала.  Наша  система  тем  хороша,  что  все
сотрудники, квалифицированные и неквалифицированные, вносят свои наблюдения;
это относится и к служителям,  которые работают повседневно с животными, что
придает их  наблюдениям особую ценность. Само собой, в такой  коллекции мало
проку от кабинетного ученого-белоручки, который видит животных раз в месяц и
почти во всем полагается на  наблюдения  других. Вместе с тем нельзя уповать
на то, что люди, поставляющие фактические данные, всеведущи. Всезнание - это
прекрасно, однако его не дают  ни опыт,  ни религиозное воспитание, ни  даже
университетское образование.
     Нам остается лишь исходить из  принципа, что в стране слепых даже самая
тонкая трость позволяет нащупать путь к познанию.

     Глава 6
     Пилюли, примочки и полумеры

     О  ласках говорят, будто они  так  искусны во врачевании,  что если  их
детеныши почему-то погибают, родители  могут  их оживить,  при условии,  что
будут с ними соединены.

     "Т. Г. Уайт. Книга о зверях"
      Вайолет  заботливо  связала  некоторым  рыбкам  шерстяное платьице,  а
Слингсби дал им опийные капли; благодаря такой отзывчивости они  согрелись и
крепко уснули.

     "Эдвард Лир"

     Герба сакра, "божественная трава", вербена  аптечная, по словам древних
римлян,  исцеляла  от укусов  любых бешеных животных, останавливала действие
яда, излечивала  от  чумы, обезвреживала  колдовство и злые  чары,  укрощала
врагов и так далее.

     "Крюэр. Словарь выражении и небылиц"

     Обнаружить, определить и затем  лечить заболевание у  животных - задача
настолько  трудная,  что перед  ней дрогнуло  бы даже  бравое сердце Флоренс
Найтингейл< Флоренс Найтингейл (1820-1910) - английская сестра милосердия
и  общественный  деятель.  - Примеч. пер.>.  Представьте  себе  пациента,
который  не  только не может  сказать вам, где  у  него  болит, но во многих
случаях всячески старается скрыть симптомы; пациента, который, решив, что вы
задумали его отравить, наотрез  отказывается  принимать  лекарства,  как  бы
тщательно их ни прятали в мясе,  бананах  или  в шоколаде; пациента, который
(так как вы не можете объяснить ему смысл  ваших действий) воспринимает все,
от  рентгена  до  уколов, как преднамеренное покушение  на  его  жизнь,  или
достоинство, или то  и  другое вместе. Человек, собирающийся  лечить больное
животное, должен обладать  терпением Иова, настойчивостью Сизифа, двоедушием
Иуды, силой Самсона, врачебным тактом Соломона и дьявольским везением.
     В зоологической экспедиции (где  вы одновременно и плотник, и диетолог,
и уборщик, и повар, и ветеринар)  вам представляется хороший случай  кое-что
узнать о  лечении животных. Когда на вашем попечении несколько сот особей, а
вы находитесь в  двухстах километрах от ближайшего  селения (которое, скорее
всего, не может похвастаться врачом, не говоря уже о ветеринаре), приходится
разрабатывать собственные приемы. Причем  они настолько далеки от утонченных
манер  лондонских  эскулапов,  что,   попадись  вы  на  глаза  деятелям   из
Британского медицинского общества, вас задушили бы запретами.
     В  самом деле, кто из сих почтенных медиков  стал бы  засовывать голову
яростно  отбивающегося пациента (в  данном случае мангуста) в  старый тапок,
чтобы сподручнее  было  поставить  ему клизму с применением  купленного  (за
неимением лучшего) на  местном  рынке  пульверизатора?  Кто  из  благородных
эскулапов  стал  бы  разоблачаться  на  глазах  у  сотни-другой  восхищенных
африканцев и колоть себя шприцем, чтобы убедить крайне подозрительного (и на
редкость мускулистого) бабуина, что это самое увлекательное и модное занятие
на свете?  Кто из этих чистоплюев лег бы  по зову профессии в одну постель с
юным  шимпанзе (страдающим  бронхитом),  который  всю  ночь норовит  затеять
возню,  тычет  вам пальцем  в  глаза  и каждые полчаса  с  упоением  обильно
поливает вас мочой? Кто  из прилизанных, холеных ординаторов  наших лечебных
учреждений должен  считаться с  опасностью, что во время обработки сломанной
руки  пациент  клюнет его в  левую  ноздрю?  Так случилось со мной,  когда я
вправлял  крыло выпи. Боль была адская, я перемазался в крови, и меня ничуть
не утешало то, что птица промахнулась: ведь она метила в глаз.
     Только  не  подумайте,  что я неприязненно  отношусь к медикам  вообще,
просто  их  практика -  цветочки  перед  тем,  с чем  сталкивается  человек,
работающий  с  животными.  Дайте  мне  любого практикующего терапевта,  и  я
посмотрю - останется ли он верен клятве Гиппократа перед лицом тридцати семи
обезьян  с  острым  поносом,  который  вызван тем,  что африканец-смотритель
скормил им слабительное  вместо сухих дрожжей,  и все это за десять минут до
погрузки на судно, чей капитан заведомо не  выносит животных. Правда, как ни
тяжело дается такого  рода опыт, он  служит хорошей подготовкой к  тому, что
вас  ожидает впоследствии.  И,  добившись затем успеха в  уходе  за  больным
животным, вы, как правило, испытываете удивление и радость.
     Методика  лечения животных  в  каком-нибудь медвежьем углу  и в  хорошо
оборудованном зоопарке  сходна, но не тождественна. Много лет в наших кругах
оживленно  обсуждается  вопрос о  желательности  лечебниц для  животных. Тут
можно  назвать  две   точки  зрения.  Одни  считают,  что  больное  животное
необходимо отделять, чтобы оно не заражало других, чтоб могло  оправиться от
недуга  в  гигиенической  обстановке  и  чтобы лечащий ветеринар мог создать
наиболее благоприятные, на его взгляд, условия. Вторая точка зрения сводится
к  тому,  что   лечебница,  может  быть,  и  нужна,  поскольку  обеспечивает
гигиеничные  условия  для операции,  вообще  же  психологическая травма  для
животного, которое из привычной  обстановки попадает в малоприятное, странно
пахнущее  помещение  и  вместо  знакомых  людей   оказывается  на  попечении
совершенно  чужого  человека,  куда  пагубнее,  чем  быстрое  возвращение  в
негигиеничную, зато свою, надежную обитель. Мне  ближе  вторая точка зрения.
Серьезное заболевание само по себе травмирует психологию животного. Добавьте
неизбежные  страхи от  приема  лекарства  или  хирургического вмешательства,
приложите ко всему  этому отрыв от привычной, обжитой территории и привычных
людей, и вероятность гибели животного от страха или от депрессии многократно
возрастет.
     Когда трест только  еще  зародился, спорный вопрос  -  заводить или  не
заводить лечебницу  -  для нас носил  чисто  теоретический  характер. У  нас
попросту не  было денег на такое учреждение, поэтому мы избрали третий путь,
не учтенный  двумя  упомянутыми  выше точками  зрения. Поскольку средства на
лечебницу отсутствовали, оставалось, елико возможно,  исключить надобность в
таковой. Мы делали  упор, так сказать, именно на  профилактику,  стараясь  в
п