одят и, главное, окажутся хорошими мамашами.
     Раз за  разом  отправляли  мы в лабораторию  мочу на анализ,  и наконец
пришел желанный ответ: обе беременны. Первой родила Ненди.  Это  были вообще
первые роды  у наших  горилл,  событие поистине  незабываемое  и  тем  более
важное, что  приплод от горилл в неволе стали получать только в шестидесятых
годах  и  лишь сорок семь новорожденных выращены благополучно. Мы надеялись,
что  у  Ненди  не  будет осложнений  с  первенцем.  Установленная в  спальне
телевизионная   аппаратура   позволяла   вести   круглосуточные  наблюдения;
благодаря этому однажды вечером, в восемь  часов, мы обнаружили, что у Ненди
начинаются схватки. Тотчас вступила в действие операция "Горилла".
     Пока  у  Ненди и  Н'Понго из  месяца  в  месяц  округлялись животы,  мы
тщательно  готовились, стараясь ничего не упустить. У нас не было  гарантии,
что  обе окажутся хорошими  мамашами, и никто  не мог  поручиться,  что роды
пройдут легко, без осложнений,  а потому  надо  было продумать и подготовить
все: от вероятности  кесарева сечения  до  необходимости забрать детенышей и
самим их выкармливать.
     Скорее  всего,  представлялось  нам,  придется  взять на себя заботу об
отпрыске  Ненди. Для  этого  одну  комнату в  главном здании заблаговременно
оборудовали под детскую. Здесь был встроенный вытяжной шкаф, умывальник, еще
шкафы;  стояли два бокса  с искусственным  микроклиматом и подачей кислорода
для новорожденных, а для подрастающих  детенышей - большие бельевые корзины,
играющие  роль  кроваток,  и детский  манеж. Комната обогревалась батареей с
термостатическим  прибором,  поддерживающим  температуру  в   рамках   21-24
градуса. Кроме того,  мы установили стиральную машину для пеленок и бельевую
сушилку.   Разумеется,   мы  припасли   также  разные  предметы   ухода,  от
вазелинового масла, детских  кремов и  пеленок до бутылочек,  термометров  и
пластиковых штанишек. Хотя на все это ушли немалые деньги, мы надеялись, что
детская комната не понадобится.
     Словом,  к  тому вечеру,  когда у  Ненди  начались  схватки, нами  было
сделано  все от нас  зависящее. Теперь дело было  за  ней,  мы могли  только
следить и быть наготове, чтобы оказать помощь, если понадобится.
     Нам  пришлось  основательно  понервничать.  С  восьми вечера, когда  мы
отметили первые схватки, до того момента, когда Ненди взяла в руки младенца,
прошло девять часов и двадцать  четыре минуты  - срок необычно долгий,  если
судить  по данным о родах в других зоопарках. Детеныш родился лицом  вниз, а
не  вверх; оттого-то роды  так и  затянулись.  Одно время  (когда  Ненди уже
побила  все известные  нам  рекорды  длительности  родов) мы  начали всерьез
подумывать о кесаревом сечении, но все же  воздержались, поскольку роженица,
хоть  ей  и было тяжело, находилась в хорошем физическом состоянии. Кесарево
сечение - операция, к которой  прибегают в самом крайнем случае, и мы решили
подождать   еще.  К  счастью,   малыш  появился  на  свет  раньше  крайнего,
назначенного нами срока.
     Каждое   движение  Ненди  от   начала  схваток  до   завершения   родов
регистрировалось, итого было сделано 260 наблюдений: мало кто  собирал столь
полные  научные  данные  о  родах горилл. Ненди  очень  аккуратно  вычистила
младенца, съела  послед  и  все  пленки.  Она  нежно  обнимала  дитя,  и  мы
рассчитывали, что  все будет в  порядке. Но тут возникла  уже  знакомая  нам
загвоздка. Ненди не приходило  в голову,  что  детеныша  надо кормить. Через
четыре часа после родов малыш  (он был мужского пола) сделал попытку сосать,
однако Ненди отодвинула его от соска.
     По  нашим  данным,  самый  большой  срок,  на  какой  детеныша  гориллы
оставляли  с матерью, прежде чем  забрать  его для искусственного кормления,
составлял  тридцать два  часа.  Но  наш малыш выглядел  крепышом и так жадно
искал соски,  что мы выждали  сорок  часов.  Увы, Ненди упорно не давала ему
сосать.  Пришлось обездвижить ее иглой  из специального  пистолета и  отнять
детеныша. Его отнесли в детскую (щедро украшенную изображениями  диснеевских
персонажей,  чтобы младенцу было на чем  фокусировать взгляд) и поместили  в
бокс с микроклиматом. Первые порции еды, которую он жадно поглотил, состояли
из разведенной  водой глюкозы; потом ему  предложили  декстрозу, и  он  стал
быстро  прибавлять  в  весе.  Окрестили  его  Ассумбо по названию  одной  из
областей  Камеруна -  самой западной  части  Африки,  где  водятся низменные
гориллы. Детеныш был просто чудесный.
     Через три месяца подошла очередь  Н'Понго. К сожалению, нам не  удалось
подметить никаких признаков,  говорящих о приближении счастливого события, а
так как насчет даты родов строились разные предположения, мы были застигнуты
врасплох, узнали о случившемся только после того, как наш заведующий отделом
млекопитающих  Квентин   Блокам,  заступив  в   восемь  утра  на  дежурство,
обнаружил, что Н'Понго  сидит на  полке,  не  обращая  никакого внимания  на
своего отпрыска, который лежал на полу и скулил, махая ручонками. Послед был
съеден, малыш  вычищен,  но Н'Понго решила,  что на  этом ее  обязанности по
продолжению рода горилл исчерпаны, и  предоставила  его самому  себе.  Когда
Квентин открыл  дверь, соединяющую спальню с наружным  отсеком,  Н'Понго, не
глядя, прошагала мимо плачущего детеныша. Она явно полагала, что остальное -
наша забота. Квентин  вынес  младенца и поместил в соседний с  Ассумбо бокс.
Этот детеныш тоже был мужского пола, и мы нарекли его Мамфе - так называется
селение в Камеруне, где находился мой  базовый  лагерь,  когда я приезжал за
животными в Западную Африку.
     Малыши росли не по дням, а по  часам; в положенный срок  они переходили
из  боксов  в  корзины  и  манеж,  а  затем  (когда   становились  очень  уж
непосредственными) в клетку в  доме млекопитающих. Здесь  благодаря солнцу и
свежему воздуху они росли еще быстрее, лупили свои игрушки и колотили себя в
грудь,  словцо  взрослые  гориллы,  демонстрируя нам силу и  свирепость.  Да
только какая там свирепость  у  очаровательных  мохнатых карапузов с веселой
искоркой в глазах!
     Не успели они освоиться  в новой обители, как в детской опять появились
жильцы: Ненди и  Н'Понго с  разрывом в несколько  недель  родили по  второму
разу. К сожалению,  нам снова пришлось  забрать у них малышей.  Ненди родила
дочку, чему мы  несказанно  обрадовались, ибо у  горилл  в  неволе рождаются
преимущественно  самцы. Самочку назвали Заирой,  а  второго отпрыска Н'Понго
нарекли  Тату - он вылитый отец  и.  пожалуй,  самый  красивый  из  малышей,
родившихся  пока в нашем зоопарке. Когда пишутся эти строки, Ненди беременна
в третий раз, и я не сомневаюсь,  что Н'Понго от нее не отстанет. Если они и
теперь благополучно разрешатся от бремени, это будет означать прирост  нашей
коллекции  за три года  на  шесть  горилл.  Не  так уж плохо,  учитывая, что
впервые приплод от горилл получен в 1956 году и в последующие семнадцать лет
зарегистрировано всего сорок  семь удачных  родов. Будем надеяться,  что нам
удастся сохранить хотя бы тройку из этих или последующих отпрысков и создать
плодовитую группу к тому  времени, когда Джамбо, Н'Понго и Ненди  выйдут  из
брачного   возраста.   Вся   суть   в   том,   чтобы   наша   группа   стала
самовоспроизводящейся, тогда не надо  будет  повторно  ловить горилл в дикой
природе, более того, мы сможем из нашего фонда снабжать другие зоопарки.

     Глава 5
     Фантазии, факты и формуляры

     У  этого зверя находится в глазу камень,  также именуемый Иена, и  есть
поверье, будто человек может предсказывать будущее, положив камень этот себе
под язык. Известно, что, если зверь Иена трижды обойдет вокруг какого-нибудь
животного, это животное теряет способность двигаться. Вот почему утверждают,
что он наделен некоей волшебной силой.  В некоторых частях Эфиопии зверь сей
сочетается с львицами, и  от этого рождается чудовище под названием Крототе.
А оно  способно издавать человеческие голоса.  Рассказывают,  будто  оно  не
может  оглянуться  назад  из-за  слишком  жесткого  позвоночника,  а  должно
повернуться кругом, если хочет что-нибудь  увидеть.  И во рту у него  совсем
нет  десен, а только  сплошная  твердая  зубная кость, которая захлопывается
наподобие коробочки, предохраняясь от стирания,

     "Т.Г.Уайт. Книга о зверях"

     Во   многих  исследованиях  дикие   животные  поставляют  материал  для
зоологической науки, вот почему  так важно их  дальнейшее существование. Нам
еще предстоит  много  узнать о нашей собственной эволюции, нашем  поведении,
болезнях  и,  главное, наших  взаимоотношениях с природной  средой.  Человек
обладает возможностью до известной степени управлять природой, но он в то же
время частица природы,  и, чтобы  вполне познать себя самого, ему необходимо
учитывать весь контекст, включающий природу и диких животных.
     Каролайн Джарвис.
     Роль зоопарков для науки и охраны природы

     Пифагор говорит: "Змеи сотворены из спинного мозга трупов"... Если так,
это вполне логично: коль  скоро  первым  виновником смертности Человека была
Змея, то и явление на свет змеи должно быть следствием смерти человека.

     "Т.Г.Уайт. Книга о зверях"

     Совершенно  очевидно,   что   род  человеческий  все  еще  пребывает  в
прискорбном  неведении по поводу того, как работает  мир. Во  многих  частях
планеты  мы  занимаемся  уничтожением  в столь  безжалостном темпе,  что  не
поспеваем даже поименовать или  дать научное описание того,  что уничтожаем,
не говоря уже о том, чтобы  оценить биологическое значение уничтожаемого. Не
стоит  забывать: истребляя тот  или  иной вид,  мы одновременно  ставим  под
угрозу или губим бездну зависимых от него  существ. Вы срубили дерево  - при
этом   погибло  не  только   оно,   вы   погубили   нечто  вроде   огромного
густонаселенного  города,  ведь  дерево  давало  жизнь  множеству  различных
организмов.  У  всего, что мы делаем, могут быть далеко идущие  последствия,
пусть незаметные на  первый взгляд, но могущие пагубно отразиться на судьбах
человечества. Люди утешаются старой поговоркой: гони природу вилами в дверь,
она влезет в окно. Обращаю ваше внимание на  слово "вилами". Когда вилы были
самым совершенным оружием человека против природы, эта  поговорка,  конечно,
годилась;  теперь  же   вы   гоните   природу   пестицидами,   бульдозерами,
электропилами,  загрязнением и наводнениями, в которых сами  повинны, гоните
безжалостно, основательно и прытко, чтобы не могла вернуться.
     Честное  слово,  я устаю  отвечать  людям, которые допытываются,  какая
польза  от  спасаемых  мной  животных. Какая польза от  какого-то  ничем  не
примечательного зверя тропического пояса жителю  Сиднея, Чикаго, Волгограда,
Пекина?
     Ответ будет состоять из двух пунктов. Во-первых, у нас нет ни малейшего
морального основания истреблять вид,  на эволюцию которого ушли миллионы лет
и у которого столько же прав  жить  на этой планете, сколько и у  нас.  Да у
него теперь даже больше прав на существование, ведь он  не пытался выйти  за
пределы  отведенного ему места  в природе и,  значит,  в большинстве случаев
приносит  пользу  среде  обитания.  Чего  нельзя  сказать  о так  называемом
цивилизованном  человечестве, как  бы  положительно  мы ни смотрели на  свой
собственный вид. Во-вторых, если, становясь в надменную  позу,  приравнивать
себя к Богу и допускать существование только того,  что полезно человеку (во
многом тут  повинна известная  глава Книги  Бытия), то  ответить  на  вопрос
"Какая   от   них  польза?"  проще  простого:  мы  пока  даже  отдаленно  не
представляем себе, что именно служит благу человечества, а что нет.
     Можно  привести  тысячи  примеров,  убедительно свидетельствующих,  что
прежде  всего  мы  должны  уяснить  себе, как  работает  мир,  а  потом  уже
воздействовать на него в своих целях, при этом избегая что-либо разрушать, и
тысячи  примеров показывают, что самые невзрачные и, казалось  бы, ничтожные
существа могут быть чрезвычайно полезными для нас. Приведу только три.
     В Англии  графство  Суссекс славилось  своим  белым клевером,  и,  надо
сказать,  от него  зависело  существование множества  людей. Внезапно урожаи
клевера  невесть  почему  стали  падать,  и  никакие  старания  фермеров  не
помогали. В отчаянии они как последнее средство сделали то, с чего следовало
начинать: призвали  на  помощь  биолога.  Случаю  было  угодно,  чтобы  этим
биологом  оказался  некий  Чарлз Дарвин.  Изучив  проблему,  Дарвин  сообщил
встревоженным фермерам, что им надлежит развести побольше кошек, после  чего
дюжие сыны природы решили, что старина слегка помешался.
     А дело  было в  том,  что  только один  вид  шмелей обладал  достаточно
длинным хоботком, чтобы опылять  довольно сложные цветки клевера. Этот шмель
устраивал  свои гнезда в земле  вдоль  живых изгородей. Здесь же обитал один
вид полевок: эти сластены выкапывали  гнезда шмелей и поедали мед и  молодь.
Выяснилось,   что   у  полевок   произошел  популяционный   взрыв,  а  число
естественных врагов не прибавилось  в достаточном количестве,  чтобы умерить
их численность.  Грызуны  так  нещадно истребляли  шмелиные гнезда, что  это
отразилось на урожаях клевера.
     В Бразилии  было решено, что нелепо  мириться с такими порядками, когда
столь важное и полезное дерево, как бразильский  орех, бессистемно растет  в
лесах по прихоти природы. Куда разумнее выращивать  его  стройными рядами на
плантациях,   подобно  другим  сельскохозяйственным   культурам.  Сказано  -
сделано. Деревья отменно  принялись и  цвели, вот только орехов почему-то не
было. Запоздалое исследование выявило ситуацию вроде той, какую мы наблюдали
в случае с клевером и шмелями.  Очевидно, цветок бразильского  ореха устроен
так, что может опыляться лишь  одним видом  пчел, достаточно  сильных, чтобы
приподнять  своего рода  дверцу  и проникнуть внутрь. Но  в  перерывах между
цветением  орехового дерева пчела  не находила  на  плантациях  нектара;  не
удивительно, что она игнорировала искусственные посадки,  предпочитая  леса,
где круглый год была вполне обеспечена питанием.
     И  наконец, возьмем  случай  скромного  броненосца,  весьма невзрачного
зверя, от которого людям вроде бы  никакого  проку,  разве что  мясо в  пищу
годится  да шкуры  (в Парагвае) идут на гитары.  Так вот - похоже,  что  это
смирное  четвероногое  способно   принести  огромную  пользу   человечеству.
Эксперименты  доказали,  что  броненосец  может  содействовать   искоренению
проказы. Это единственный  представитель  фауны, в тканях которого благодаря
чрезвычайно низкой температуре тела бацилла лепры размножается в достаточном
количестве для разработки противопроказной вакцины. К тому же специалисты по
раку  считают, что  изучение больных  проказой  позволит  установить, почему
организм раковых больных не отторгает опухоли.
     Думается, приведенные примеры ярко  говорят, насколько важно  не мешкая
уяснить себе, как функционирует наш мир.
     Спросите  рядового  человека,  для  чего,  на  его  взгляд,  существуют
зоопарки. Большинство ответят - "для  развлечения", и мало кто скажет - "для
изучения  животных".  Зоопарки  приобрели  славу  развлекательных учреждений
вроде  игорных домов  или ипподромов, и  только  по  своей собственной вине:
слишком большой  упор делался на балаган  и  слишком  мало времени уделялось
изучению животных и систематизации наблюдений. Право же, обращайся музеи так
же  безответственно и  расточительно  с  доверенным им  материалом, как  это
делали зоопарки, они закрылись бы давным-давно.
     Содержание любой коллекции диких животных в неволе  должно преследовать
три   цели:   во-первых,  проводить  возможно   более  полные  биологические
исследования  каждого вида, особенно тех сторон, которые чересчур трудно или
дорого  изучать  в дикой природе и которые  могут  способствовать сохранению
вида в его естественной  среде обитания; во-вторых, поддерживать  вымирающие
виды, создавая в идеальных условиях надежно  охраняемые плодовитые колонии с
прицелом  на  реинтродукцию,  чтобы обеспечить  выживание  вида;  в-третьих,
показывать и  объяснять  смысл этой работы  широкой  публике,  чтобы убедить
людей, как важны неотложные меры по всесторонней охране природы.
     Названное  первым  тщательное  и  широкое  изучение  коллекции животных
позволит  собрать  ценнейшие  данные  для  охраны фауны, включая и программы
размножения, и охрану в дикой  природе;  оно  даст также множество сведений,
нужных  для  биологической  науки и для  просветительских целей.  Вот почему
всестороннее научное изучение  своих  подопечных  должно быть первоочередной
задачей  каждого  зоопарка и любой другой коллекции диких животных. При этом
важно,  чтобы данные охватывали  самый широкий спектр  и были возможно более
подробными;  далее  их  необходимо  обрабатывать,  оценивать  и   результаты
публиковать, чтобы  и  другие  организации  могли  извлечь пользу  из  ваших
наблюдений и выводов. Только так можно оправдать содержание  коллекции диких
животных;  если  же  зоопарк не  придерживается названных выше принципов, он
остается всего лишь жалким, бесполезным архаичным  заведением типа зверинцев
прошлого века или ярмарочных балаганов.
     Казалось  бы, речь идет  о не  нуждающихся в  разъяснении  элементарных
истинах,  но ведь никуда не денешься от того,  что в прошлом слишком  многие
зоопарки пренебрегали (да и сейчас  пренебрегают) тем, что должно составлять
смысл их существования. Слишком часто учет наблюдений либо вовсе не ведется,
либо примечателен лишь скудостью и примитивностью  информации.  А ведь яснее
ясного: от ярмарки,  цирка или  другого  зоологического аттракциона никто не
ожидает научных результатов, но какой-то минимум науки обязан присутствовать
в работе всякого уважающего себя зоопарка, в любой коллекции диких животных,
которая не равняет себя с балаганом.
     Надо   ли   подчеркивать,  что  в   разумно   организованном   зоопарке
биологические исследования дадут больше, чем в самом лучшем музее,  хотя  бы
потому,  что живые звери обеспечивают куда более  широкое поле деятельности,
чем мертвые останки  тех же животных. Тем  не менее налицо прискорбный факт,
что   только  горстка   зоопарков   по-настоящему   включилась   в   научное
исследование.
     В 1963 году, когда возник трест, я твердо решил, что мы с самого начала
будем создавать  научную картотеку, и  рассчитывал, что ее  объем и значение
будут  расти   по  мере  расширения  деятельности  треста.  Не  один  год  я
переписывался  с  зоопарками  во  всех  концах  света,  собирая  сведения  о
картотеках, подчас лично  знакомился с ними. Как правило, эти  картотеки  (в
тех редких случаях, когда они вообще существовали)  никуда не  годились. Так
что нам пришлось начинать,  можно  сказать, на голом месте, и, пожалуй,  это
даже к лучшему.
     Когда замышляешь  такого  рода  картотеку,  сразу  же  сталкиваешься  с
трудностями. То, что  на  первый  взгляд  представляется  совсем  простым  и
бесхитростным,  внезапно  оборачивается  гордиевым  узлом,  который  завязал
пьяный  осьминог.  Все же  мы в  конце  концов, пройдя  путь,  отмеченный  и
колкостями,  и  колебаниями,  разработали  принципиальную  схему.   Над  ней
основательно  потрудились и поломали  голову как руководящие,  так и рядовые
сотрудники  зоопарка, коим, собственно,  как раз  и  предстояло  создавать и
пополнять картотеку. Стремясь  избежать волчьих ям излишнего упрощения, мы в
то же время старались обойти пучины чрезмерного усложнения. Чересчур сложная
и  громоздкая   картотека  бесполезна,  какие  бы  жемчужины  информации  ни
хранились  в  ее лабиринтах.  Картотека  должна  быть  общедоступным орудием
труда.
     Мы  пытались  также  предусмотреть   рост   наших   потребностей.  Одна
всеобъемлющая   картотека   казалась   нам  предпочтительнее,  че