свою
лодку "Бутл Толстогузый", чтобы он уплыл в Албанию? Не  говоря уже  о  риске
потерять свое драгоценное суденышко, я сомневался, чтобы  у  Адриана хватило
сил грести так  далеко. Нет, я  был вполне согласен с Кралевским, что Адриан
чересчур усердствует, но, зная капризный нрав своей сестры, предполагал, что
исчезновение сего  поклонника  скорее  обрадует,  чем  опечалит  ее. Главная
проблема Адриана  заключалась  в том, что он никак  не мог оставить  Марго в
покое. И я решил, что должен сам взяться за Адриана, если хочу, чтобы у него
была хоть какая-то надежда на успех.
     Первым делом ему  надлежало изобразить равнодушие и перестать ходить по
пятам  за Марго, как ягненок ходит за овцой, а потому  я  начал брать его  с
собой, отправляясь изучать окружающую  местность. Заманить его  в поход было
не очень сложно: спасаясь от  Адриана, Марго стала  подниматься  чуть свет и
исчезать  из  дома  еще до его появления, так что он  по большей  части  был
предоставлен  самому  себе. Мама  попыталась заинтересовать  его  кулинарным
делом, но после того,  как  Адриан  оставил  открытым  холодильник,  загубив
половину  хранившихся  там   продуктов,  подпалил  полную   жира  сковороду,
превратил  отличную баранью  ногу в нечто  неудобоваримое и уронил на  пол в
кухне полдюжины яиц, она была только рада поддержать  мое предложение, чтобы
он составил мне компанию.
     Для человека, выросшего в городе, Адриан оказался прекрасным спутником.
Он  никогда   не  жаловался,  терпеливо  и  точно  исполнял  мои  лаконичные
распоряжения,  вроде  "Держи!  "  или "Не  шевелись-укусит!  ",  и  проявлял
искренний интерес к тварям, на которых мы охотились.
     Как и предсказывал мистер  Кралевский, неожиданное исчезновение Адриана
заинтриговало  Марго.  Хотя она ни  во что  не ставила  его  знаки внимания,
отсутствие их почему-то ее уязвляло. Она пожелала узнать, чем мы  с Адрианом
занимаемся целыми днями. Я  ответил достаточно сухо, что Адриан помогает мне
в моих зоологических изысканиях. Он отлично преуспевает, добавил я; если так
пойдет дальше,  к концу лета я  со спокойной душой смогу  назвать его весьма
компетентным натуралистом.
     -  Не  представляю  себе,  как ты можешь водиться  с  таким пентюхом, -
заявила она. - Лично я не встречала более скучного типа.
     Я ответил, что это даже  к лучшему, так как  Адриан признался мне,  что
Марго ему тоже малость наскучила.
     - Что? - возмутилась Марго. - Да как он смеет говорить такие слова, как
он смеет!
     Что ж, рассудительно ответил я, она сама виновата. В самом деле, как не
посчитать скучным  человека, который никогда не пойдет с  тобой купаться или
погулять и к тому же вечно грубит.
     - Я не грублю, - сердито сказала  Марго. -  Просто  я  говорю правду. А
если он желает погулять, будет ему прогулка. Надо же-наскучила ему!
     Успех  моего замысла  так меня  обрадовал, что я  упустил из  виду одно
обстоятельство: Марго,  как и другие  члены моей семьи, могла  стать  весьма
серьезным  противником, если ее раздразнить.  Вечером  того  дня  она  вдруг
повела себя с Адрианом так учтиво, так мило,  что все, исключая саму жертву,
были удивлены и встревожены. Очень ловко Марго перевела разговор на прогулки
и заявила, что,  поскольку Адриану уже недолго осталось  гостить на острове,
ему необходимо  побольше увидеть.  И что  может быть  лучше  пешего  похода?
Да-да,  промямлил  Адриан,   это   и  впрямь  лучший  способ  знакомиться  с
местностью.
     -  Я  как раз  собиралась погулять послезавтра, -  небрежно  произнесла
Марго. - Такую приятную прогулку задумала, жаль, что вы с Джерри так заняты,
не то могли бы пойти со мной.
     -  О,  пусть это вас  не  беспокоит,  Джерри может  справиться  один, -
ответил Адриан  с  достойным  порицания  равнодушием  к моей персоне. - Я  с
удовольствием пойду!
     - Вот  хорошо! - пропела Марго. -  Уверена, тебе понравится,  я выбрала
один из самых чудесных маршрутов.
     - Это куда же? - осведомился Лесли.
     - До  Лиапад, - беззаботным тоном сообщила  Марго. -  Я там сто лет  не
была.
     - До Лиапад? - повторил Лесли.  - Прогулка? Да ведь это в  другом конце
острова. Не один час идти.
     - Ну и что,  захватим  еду и проведем в  походе весь  день,  -  сказала
Марго. И добавила лукаво: - Если, конечно, Адриан не возражает.
     Было  совершенно ясно,  что  Адриан не стал  бы возражать, даже если бы
Марго предложила плыть под водой в скафандре до Италии и обратно. Я объявил,
что, пожалуй, пойду с ними, поскольку этот маршрут интересен с зоологической
точки зрения. Марго одарила меня недобрым взглядом.
     -  Ладно,  пойдешь,  только  веди  себя  прилично,  -  произнесла  она,
неизвестно на что намекая.
     Надо ли говорить, что Адриан бредил предстоящей прогулкой и превозносил
доброе  сердце пригласившей  его Марго. Однако  я не разделял его  восторга.
Объяснил  ему, что до Лиапад идти долго  и  будет  очень  жарко,  но  Адриан
заявил,  что это  его ничуть не  пугает. Зная незавидные  физические  данные
Адриана, я сильно сомневался, что  он выдержит, но не стал  говорить об этом
вслух, чтобы не уязвить его.
     В назначенный день мы в пять утра собрались на веранде. На Адриане были
добытые  где-то  огромные  ботинки,  подбитые  гвоздями,  длинные  брюки   и
фланелевая  рубашка. Когда я решился заметить, что такой  наряд  не очень-то
годится для перехода через остров  при температуре около сорока  градусов  в
тени.  Марго,   к  моему  удивлению,  возразила-дескать,  на  Адриане  самая
подходящая  походная  одежда,  она  лично  выбирала. При  этом ее  ничуть не
смущало, что сама  она была одета в прозрачный купальник и сандалии, а я был
в шортах и майке. На спине Марго висел внушительный рюкзак, видимо, с нашими
съестными   припасами,  в  руке  она  держала  толстую  палку.  Я   захватил
коллекционную сумку и сачок.
     Вот  с таким снаряжением  мы тронулись  в  путь,  причем  Марго с места
развила чрезмерный,  на мой взгляд, темп.  Очень  скоро Адриан весь  облился
потом, и лицо его порозовело. Марго, несмотря на мои возражения, вела нас по
открытой местности, сторонясь тенистых оливковых рощ.  Кончилось тем,  что я
отделился и шел под сенью деревьев  в нескольких  сотнях метров  от них,  не
отставая ни на шаг. Боясь, что  Марго назовет его хлюпиком, взмокший  Адриан
упорно топал за ней по пятам. На пятом часу похода  он с трудом волочил ноги
и сильно  хромал; его серая рубашка  почернела  от  пота, а  лицо  приобрело
тревожный багровый оттенок.
     - Как ты насчет того, чтобы передохнуть? - справилась Марго.
     - Разве что горло промочить, - прохрипел Адриан голосом дергача.
     Я  сказал,  что  это  прекрасная идея;  Марго остановилась  и  села  на
раскаленный камень на самом солнцепеке, где  можно было бы запросто изжарить
парочку быков.  Скрытно  порывшись в  рюкзаке,  она извлекла  три  бутылочки
весьма сладкого шипучего лимонада местного производства.
     - Вот, - сказала она, вручая нам по бутылочке. - Подкрепляйтесь.
     Шипучий и не в меру сладкий напиток оказался к тому же горячим, так что
он скорее усугубил, чем утолил нашу жажду. Около полудня  мы наконец увидели
берег  моря, и в  потускневших  глазах  Адриана затеплилась  искра  надежды.
Дойдем до воды, объявила Марго, можно будет отдохнуть и искупаться.
     Добравшись до береговых круч, мы спустились через нагромождение красных
и коричневых глыб, которые придавали берегу сходство с распаханным кладбищем
великанов.  Адриан бросился  на землю  в  тени огромного  камня, увенчанного
миртом и карликовой зонтичной  пинией, и скинул рубашку и обувь. Мы увидели,
что  его ступни приобрели  такой же тревожный багровый цвет,  как лицо, да к
тому же покрылись  волдырями. По совету Марго,  он для закалки окунул ноги в
лужицу среди  камней; тем временем  мы  с  сестрой искупались и,  освеженные
морской  водой,  сели в тени  под скалой. Я сказал, что теперь не мешало  бы
что-нибудь съесть и выпить.
     - А ничего нет, - сообщила Марго.
     Несколько секунд царила мертвая тишина.
     - Как  это,  ничего  нет?  - спросил наконец  Адриан. - А  что же там в
рюкзаке?
     - А, это мои купальные  принадлежности, - ответила Марго. - Я решила не
брать еду,  чтобы не  перегружаться  в  такую жару,  к  тому  же  мы  успеем
вернуться к ужину, если скоро тронемся в путь.
     - Как насчет чего-нибудь  попить?  - хрипло  осведомился Адриан. - Есть
хоть еще лимонад?
     - Конечно,  нет, - раздраженно сказала  Марго. - Я взяла три бутылочки,
по одной на каждого, правильно? Уж очень они тяжелые. И вообще я не понимаю,
с  чего это ты расшумелся. Ты слишком  много ешь, небольшой пост тебе только
на пользу. Тебе не мешает спустить жир.
     Никогда еще я не видел Адриана таким: казалось, он вот-вот вспылит.
     - Я не желаю спускать жир, как ты выражаешься, - холодно произнес он. -
А если бы и захотел, то не стал бы для этого шагать через весь остров.
     - В том-то и беда, что ты размазня, -  фыркнула  Марго. - Стоит немного
пройтись  с тобой, как  ты уже кричишь-дайте есть,  дайте  пить!  Привык все
время жить в роскоши.
     -  В такой день освежить горло-не роскошь, а необходимость,  - возразил
Адриан.
     Не  видя особого  смысла  в  их споре,  я  взял  пустые бутылки  из-под
лимонада и отправился к роднику, до которого было идти около километра вдоль
берега. Дойдя туда, я  увидел человека, расположившегося у  источника, чтобы
перекусить.  Его изборожденное морщинами, смуглое обветренное лицо  украшали
пышные черные усы.  Ноги  одеты в  толстые носки из овечьей шерсти, как было
заведено у местных крестьян, когда они работали в поле; на земле рядом с ним
лежала широкая тяпка.
     - Калимера, - приветствовал он меня без тени удивления и вежливо указал
рукой на источник, словно предлагая воспользоваться его собственностью.
     Я поздоровался, лег ничком на сотворенный влагой коврик зеленого  мха и
припал губами к светлой пульсирующей струе под  перышками венерина волоса. Я
пил долго и жадно; никогда еще  вода не  казалась мне такой  вкусной. Смочив
голову и шею, я сел с довольным вздохом.
     - Хорошая вода, - сказал крестьянин. - Сладкая, верно? Точно фрукты.
     Я  подтвердил,  что  вода  вкуснейшая,  затем  принялся  споласкивать и
наполнять бутылки.
     - Есть еще родник вон там, - он указал на крутой каменистый склон, - но
та вода совсем другая,  горькая, словно вдовий язык. А эта  сладкая, добрая.
Ты иностранец?
     Набрав воды, я  отвечал на вопросы, но мысли были заняты другим. Вблизи
лежали  остатки   трапезы  крестьянина-полкаравая  желтого,  как  первоцвет,
кукурузного хлеба, большие белые, лоснящиеся зубки чеснока и горсть крупных,
черных,  как  жуки,  морщинистых маслин.  От этого зрелища  у  меня  потекли
слюнки, и я остро ощутил, что с раннего утра у меня ничего не было во рту.
     Наконец  мой  собеседник  заметил,  как я смотрю на  его  припасы,  и с
типично крестьянской щедростью взялся за складной нож, чтобы поделиться.
     -  Хлеба?  -  спросил  он.  -  Ты  хочешь  хлеба?  Я  ответил,   что  с
удовольствием взял бы немного хлеба,  но дело в том,  что  нас, так сказать,
трое. Моя  сестра и ее муж, приврал  я,  тоже умирают от  голода  там, среди
скал. Крестьянин защелкнул нож, собрал остатки своего завтрака и подал мне.
     - Отнеси им, - сказал он, улыбаясь. - Я уже поел, а доброе имя Корфу не
допускает, чтобы иностранцы умирали с голоду.
     От души поблагодарив его, я завернул чеснок и маслины в носовой платок,
сунул под мышку хлеб и бутылки и зашагал обратно.
     -  Доброго  пути!  -  крикнул  он мне  вслед.  -  Держись  подальше  от
деревьев-гроза надвигается.
     Поглядев  на  ослепительно  голубое небо, я решил, что он ошибается, но
вслух ничего не сказал. Возвратившись к своим, я увидел,  что  Адриан угрюмо
купает ноги в луже, а Марго загорает  на  камне, мурлыкая себе под нос.  Вид
доставленных мной  припасов привел  их  в  восторг,  и  они  набросились  на
золотистый хлеб, маслины и чеснок, словно изголодавшиеся волки.
     - Ну,  так, - бодро произнесла Марго, когда мы кончили есть, произнесла
с  таким видом,  точно это она раздобыла провиант. -  Это  было прекрасно. А
теперь, пожалуй, пора трогаться в обратный путь.
     Тотчас  возникло  одно  затруднение: ноги Адриана,  блаженствовавшие  в
прохладной воде,  так  отекли,  что потребовались наши с Марго  объединенные
усилия, чтобы обуть  его. Но  и после того, как мы втиснули ступни Адриана в
ботинки, он еле-еле передвигался, ковыляя, точно престарелая черепаха.
     -  Нельзя ли прибавить  шагу! - раздраженно крикнула  Марго  безнадежно
отставшему Адриану, когда мы прошли километра полтора.
     - Я не могу идти быстрее, ноги отваливаются, - жалобно отозвался он.
     Сколько мы ни твердили, что он сгорит,  Адриан снял рубашку и подставил
свою молочно-белую кожу солнцу и ветру. Чуть больше трех километров отделяло
нас  от дома, когда сбылось предсказание  крестьянина насчет  грозы.  Летние
грозы зарождались  в гнезде кучевых  облаков в горах Албании, откуда жгучий,
словно дыхание топки,  острый ветер стремительно нес их через море на Корфу.
Этот самый ветер и обрушился теперь на нас, кусая кожу и слепя глаза пылью и
клочьями  листьев.  Оливы  стали  из   зеленых  серебристыми,  точно   вдруг
повернулся боком рыбий косяк, и ветер рвался через миллионы листьев с гулом,
напоминающим исполинский  прибой. Голубой  небосвод  с невероятной быстротой
исчез   за   пеленой   свинцовых   туч,   кромсаемых   коленчатыми   копьями
бледно-лиловых молний. Неистовый  палящий  ветер усилился, и оливковые  рощи
зашуршали, качаясь, будто сотрясаемые могучим невидимым зверем. Затем хлынул
дождь, крупные  капли срывались с неба и  хлестали нас,  словно  пущенные из
рогатки. И надо всем царили  властные громовые  раскаты, гулкие,  рокочущие,
как  будто  там,  за  мятущимися  облаками   миллионы  звезд,   сталкиваясь,
разбивались на куски и рассыпались в пространстве лавиной обломков.
     Давно не было такой чудесной грозы, и  мы с Марго упивались животворным
действием ливня и грома после знойного безветрия. Адриан  не разделял нашего
восторга; он принадлежал  к числу несчастных людей, боящихся  грозы, ему она
представлялась чудовищным, устрашающим явлением природы. Мы пытались отвлечь
его песнями, но за раскатами грома он нас не слышал. Упорно шагая вперед, мы
наконец  сквозь   исполосованную  дождем  сумрачную   листву  олив   увидели
приветливые  огни  нашего дома. Когда мы пришли туда и  Адриан,  чуть живой,
ввалился в холл, нас встретила мама.
     - Где вы так долго пропадали, дети? Я уже начала волноваться, - сказала
она, увидела Адриана и ахнула: - Боже мой, дорогой Адриан, чем ты занимался?
     Вполне  естественный вопрос, если учесть, что опаленные солнцем участки
его кожи перемежались с  живописными синяками, он с трудом передвигал ноги и
стучал зубами  так, что не в силах был слова вымолвить. Мама сперва отчитала
его,  потом пожалела  и  уложила  в постель,  где он  и оставался  ближайшие
несколько дней с  легким тепловым ударом, сильнейшим насморком и  гноящимися
ступнями.
     - Честное слово. Марго,  ну как на тебя не сердиться! - сказала мама. -
Ты ведь знаешь, что у него слабое здоровье. Так можно и убить человека.
     - Поделом ему, - ответила жестокосердая Марго. - Не надо было говорить,
что со мной скучно. Как аукнется, так и откликнется.
     Но Адриан, сам того  не подозревая, сумел  отыграться: поправившись, он
нашел в городе лавку, где продавали граммофонные иголки.


        Радости дружбы

     Звук трубы,  свирели,  цитры,  цевницы,  гуслей  и  симфония,  и всяких
музыкальных орудий.
     Книга пророка Даниила, 3-5

     Уже под конец лета  мы устроили  вечер, получивший название Индийского.
Наши вечера, будь то тщательно  планированные или родившиеся  вдруг на голом
месте,  всегда были увлекательными, ибо редко все складывалось так, как было
задумано. В те дни, живя в сельской  местности  без сомнительных благ в виде
радио   и  телевидения,  мы  поневоле  обходились  такими  нехитрыми  видами
развлечений,   как   книги,   пререкания,  вечера,  смех  друзей,  а  посему
естественно,  что  вечера  -  особенно  наиболее  шумные  -  были  настоящим
праздником,  коему  предшествовали нескончаемые приготовления. И даже  после
благополучного завершения очередной вечеринки они еще  долго давали пищу для
восхитительно желчных споров по поводу упущенных возможностей.
     В нашей жизни выдалась  полоса относительного покоя, мама больше месяца
отдыхала от вечеринок и  гостей и  пребывала в благодушном настроении.  План
нового праздника родился однажды утром,  когда мы сидели на веранде и читали
свежую почту. Мама  получила,  в  частности,  огромную  поваренную книгу под
названием "Миллион аппетитных восточных  рецептов",  щедро  иллюстрированную
такими яркими глянцевыми  изображениями, что прямо хоть  вырывай страницу  и
ешь. Плененная этой книгой, мама читала нам вслух один рецепт за другим.
     - "Мадрасское  диво"! -  восхищенно  провозгласила она. -  О, это такая
прелесть.  Помню  это  блюдо, ваш отец  очень  любил  его, когда мы  жили  в
Дарджилинге. А вот еще! "Консармерская  услада"! Я уже который год ищу  этот
рецепт. Вкуснейшая вещь, только очень жирная.
     - Если они  и  впрямь такие,  как на  картинке,  - заметил Ларри, - то,
отведав их, потом двадцать лет придется жить на одной соде.
     -    Не   говори   глупостей,   милый.   Все    ингредиенты   абсолютно
натуральные-четыре фунта  масла, шестнадцать яиц, восемь  пинт сливок,  ядро
десяти молодых кокосовых орехов...
     - Бесподобно! - отозвался Ларри. -  Отличный завтрак для  страсбургских
гусей.
     - Я уверена, что они тебе понравятся. Отец их просто обожал.
     - Но  я-то,  кажется,  сижу  на диете,  -  вмешалась Марго.  - Зачем же
принуждать меня есть такие вещи.
     - Никто тебя не принуждает, милая, - возразила мама. - Ты всегда можешь
отказаться.
     - Ты ведь знаешь, что  я не  в  состоянии  отказаться, вот и получается
принуждение.
     - Ешь отдельно, в  другой комнате,  - предложил Лесли, листая  каталог,
рекламирующий  огнестрельное  оружие,  -  если у тебя не  хватает  силы воли
отказаться.
     - С силой воли у меня все в порядке, - возмутилась Марго. - Только я не
могу отказываться, когда мама угощает.
     -  Джиджи шлет  приветы, - сообщил Ларри,  отрываясь от письма, которое
читал в эту минуту. - Пишет, что приедет к нам ко дню своего рождения.
     - День рождения! - воскликнула Марго. -  Это замечательно! Я  так рада,
что он не забыл.
     - Такой славный юноша, - сказала мама. - И когда он приедет?
     - Как только выйдет из больницы, - ответил Ларри.
     - Из больницы? Он хворает?
     - Нет, просто ему не повезло с левитацией, сломал ногу. Пишет, что день
рождения шестнадцатого числа, и он постарается быть здесь пятнадцатого.
     - Как я рада, - сказала мама. - Я очень его полюбила в уверена, что ему
понравится эта книга.
     -  Знаете  что, давайте как  следует отпразднуем его день  рождения,  -
возбужденно предложила Марго. - Устроим настоящий, роскошный праздник, а?
     -  Хорошая  мысль, -  отозвался Лесли. - Мы  уже сто лет не  устраивали
стоящих вечеров.
     - И я могла бы приготовить что-нибудь по  этим рецептам, - с увлечением
подхватила мама.
     - Восточный праздник! - воскликнул Ларри. - Скажем всем, пусть приходят
в чалмах и с драгоценным камнем на пупе.
     - Нет, по-моему, это  слишком,  -  возразила  мама. - Лучше  небольшой,
скромный, приятный...
     - Как же ты можешь устраивать для Джиджи  небольшой, скромный, приятный
вечер, - заметил  Лесли, -  после того, что рассказывала ему  про караваны в
четыреста слонов. Он рассчитывает на что-нибудь выдающееся.
     - Откуда  ты взял четыреста  слонов,  милый? Я  говорила только, что мы
отправлялись в  джунгли на слонах. Всегд