нии.
     - Гаси свет, падаль, чего рассветился? - раздался из  темноты  сиплый
рык.
     - Пошел... - огрызнулся поручик и прошел мимо.
     Дважды спустившись и вновь  поднявшись  по  скрипящим  лестницам  без
перил,  сделав  чуть  ли  не  десяток  поворотов,   четверка   разведчиков
добралась, наконец, до цели. Толкнув облупленную, но на удивление  тяжелую
и крепкую дверь, они оказались в  большой,  метров  в  тридцать,  комнате,
разгороженной на две неравные части бархатным театральным занавесом.
     Здесь было намного чище и, главное, светлее, чем в подземных каморках
и коридорах. Горели сразу три шестилинейные лампы.
     За  облезлым  и  изрезанным  ножами,  но  некогда  дорогим   овальным
обеденным столом выпивала, закусывала и резалась в карты компания  человек
в десять.
     Для здешних мест компания  если  и  колоритная,  так  как  раз  своим
относительным человекоподобием.
     Пять-шесть из них напоминали марьинорощинскую шпану, как ее застал  и
запомнил с детства Новиков, все в возрасте  между  двадцатью  и  тридцатью
годами, один в матросском бушлате и бескозырке без ленточки, с  ним  рядом
молодой, при усиках а-ля Макс Линдер и в хорошем кремовом  пальто,  и  еще
трое облика неопределенного, не то мастеровые с темными грубыми лицами, не
то бывшие городовые.
     На столе белые калачи, громадная чугунная сковорода, миска с солеными
огурцами, пара литровых штофов и стаканы. В очко, впрочем, резалась только
молодежь, а противоположный  край,  там,  где  "матрос",  беседовал  почти
степенно и помаленьку выпивал.
     Рудников, небритый и мрачный, с кривоватым  носом  и  тяжелой  нижней
челюстью, козырек надвинут на глаза, руки в карманах, вразвалку направился
к столу, а Новиков с друзьями остались у стены, почти сливаясь с ней  и  с
пляшущими изломанными тенями.
     - Здорово, народ честной! - сипло провозгласил поручик. -  Пал  Савич
дома?
     Картежники его  как  бы  не  заметили,  остальные  ответили  недобрым
молчанием, только из полутьмы кто-то  спросил  высоким  -  или  баба,  или
скопец - голосом:
     - А ты-то кто будешь? И какого ... тебе надо?
     - Не видишь - человек. А раз пришел - дело  есть.  К  хозяину,  не  к
тебе. Покличь, что ли...
     - Хозяев теперя нет. Теперя все хозяева. А что  ты  за  человек,  щас
позырим...
     От стола отделились, бросив карты, безо всякой команды, двое  плотных
парней, одетых по-фронтовому, шагнули разом, потянулись руками: один  -  к
мешку Рудникова, второй - чтобы обхлопать карманы.
     Не слишком  даже  торопясь,  Рудников  извлек  из-под  бекеши  тускло
блеснувший маузер - атрибут серьезного "делового", не  чета  фраерам,  что
браунингами да  "бульдогами"  балуются,  снизу  вверх  без  замаха  ударил
правого рукояткой между глаз. А левого пнул юфтевым, подкованным  с  носка
сапогом. Захлебнувшись воем, блатной упал и скорчился. И тут же  рванулись
вперед ждавшие, куда повернется разговор, Шульгин, Новиков и Басманов.
     Драки  не  было,  такой,  какие  любят  снимать  наши  и  заграничные
режиссеры в фильмах из бандитской жизни.
     Успел вскочить и даже вскинуть табуретку "матрос"  -  Шульгин  свалил
его подсечкой и для верности добавил нунчакой по затылку.
     Взвизгнул что-то матерное, крест-накрест чиркая  перед  собой  финкой
прыщавый шкет - его очередным ударом  ноги  отбросил  с  дороги  Рудников.
Вывернул кому-то челюсть ребром ладони Басманов.
     Громыхнул вдруг выстрел - усатый  по-пижонски  пальнул  через  карман
пальто, и на нем возникла дыра с опаленными краями. Этого успокоил броском
десантного ножа Новиков.
     Непонятно  даже  -  как  это  опытные  битые   воры   отважились   на
неподготовленную драку с четырьмя незнакомыми, но  никак  не  похожими  на
"гнилых интеллигентов" мужиками?
     Впрочем, не все так просто оказалось.
     - Товарищи, товарищи, не стреляйте, тут свои... -  тем  самым  бабьим
голосом  вскрикнул  один  из  "мастеровых",   но   его   призыв   перекрыл
командирский рык забывшегося Басманова:
     - Живьем брать, поручик!
     Поняв свою ошибку, "мастеровой" на  корточках  метнулся  к  занавесу,
шмыгнул под его  низкий,  украшенный  бахромой  и  кистями  край,  затопал
ботинками по досками, удаляясь.
     Рудников,  остановленный  было  криком  Басманова,  бросился  следом,
наугад стреляя из маузера.
     За  ним,  выпрастывая  из-под  обрезанной  шинели  автомат,  рванулся
Шульгин.
     После шестого или седьмого выстрела раздался грохот. Потом - тишина.
     Новиков, подавив желание бежать на  помощь  Шульгину,  стал  помогать
Басманову укладывать уцелевших бандитов на пол, руки за голову.
     Шульгин, светя мощным фонарем, догнал Рудникова в  длинном  коридоре.
Поручик хладнокровно перезаряжал пистолет, а беглец скорчился у  него  под
ногами с разнесенным пулей затылком.
     - Поспешил, поручик... - упрекнул его Шульгин.
     - Никак нет, едва успел. Смотрите-ка...
     Шульгин только сейчас, подняв фонарь, увидел, что  "мастеровой"  едва
не спасся. Бамбуковая этажерка, стоявшая у стены, была повалена,  на  полу
раскатились жестяные банки, похоже - с краской,  а  за  ней  черная  щель,
откуда тянуло сквозняком.
     Рудников толкнул потайную дверь.  Луч  осветил  уходящий  с  наклоном
узкий, обложенный кирпичом коридор.
     - Извольте. Я знал, что тут есть другие выходы, и даже не один...
     - Молодец, поручик, четко соображаете. А что он про своих кричал?
     - Да как бы не агент. Или все они тут... "товарищи". Я слыхал  еще  в
восемнадцатом, что есть у них такие, под налетчиков работают.
     Шульгин фыркнул.  Раньше  ему  приходилось  читать  совсем  обратное,
насчет бандитов, которые маскировались под чекистов, чтобы грабить буржуев
и разжигать ненависть к "органам". Но если верна прямая теорема, то так же
верна и обратная...
     - Тогда надо остальных поспрашивать. Сумеете?
     - Делов-то...
     Для допроса он отобрал  троих  -  "мастеровых"  и  "матроса",  прочие
сомнения  не  вызывали.  И  "раскололись"  они  быстро,  после  первых  же
профессиональных ударов по зубам воняющим дымом стволом.
     Настоящим агентом уголовного розыска был только один,  как  раз  тот,
убитый, внедрившийся на Хитровку еще в прошлом году и успевший стать здесь
видной фигурой, а эти  трое  -  так,  мелочь.  Матрос  -  из  кронштадских
анархистов, а двое других - бывшие приказчики,  соблазненные  возможностью
слегка заработать под надежной крышей.
     Они даже и не грабили сами, а со знанием дела распродавали  и  делили
выручку за имущество того самого Пал Савича, к которому и пришел Рудников.
Сам же хозяин недавно умер.
     - Все ясно, господа? - Шульгин сказал "господа", но смотрел только на
Рудникова, справедливо считая, что от Басманова в таких делах пользы мало.
     Поручик кивнул и указал маузером в сторону коридора.
     - Пошли. Поможешь, Михаил Федорович?
     Басманов без удовольствия, но понимая необходимость  акции,  встал  с
табуретки.
     Против  ожидания,  никаких  неприятных  сцен  с  мольбами  о  пощаде,
паданцем на колени и разматыванием соплей по щекам не произошло.
     Смертники молча, хоть и на подгибающихся ногах, поплелись в указанном
направлении. И вправду к концу гражданской войны жизнь человеческая сильно
подешевела.
     Выстрелы в подземелье прозвучали едва слышно.
     Все это время Новиков,  оставаясь  в  передней  комнате,  держал  под
прицелом лежащих на  полу  бандитов.  Для  них  была  приготовлена  другая
мизансцена.
     - Встать! Подойти к стене. Мордой, мордой... Руками  опереться,  ноги
подальше... Вот так...
     - Ну, шелупонь, у вас тут кто главный? - проверив карманы хитрованцев
на предмет оружия, спросил продолжающий играть роль "пахана" Рудников.  На
него теперь смотрели со страхом  и  почтением.  Быстрота  и  решительность
расправы произвела должное впечатление.
     Нынешнего, послереволюционного блатного языка он не знал и настоящего
вора разыгрывать  не  пытался,  да  и  необходимости  в  том  не  было,  к
уголовному миру прибилось столько случайного народа, от бывших офицеров  и
гимназистов до попов-расстриг и аптекарей, что все давно смешалось и  верх
брал тот, кто "круче", невзирая на происхождение и стаж. И здесь  либерте,
эгалите, фратерните...
     -  Вон  лежит.  Хряк  его  звали...  -  указал  один  из  местных  на
неудачливого стрелка.
     - Хряк! - презрительно сплюнул поручик. - На подсвинка  не  тянет,  а
туда же... наклонился над убитым, перевернул на спину. На вид ему было лет
двадцать пять, лицо почти интеллигентное,  особенно  когда  с  него  сошло
томно-наглое выражение. Откуда вдруг такая  кличка?  В  руке  Хряк  сжимал
вороненый пистолетик калибра 6,35. Действительно фраер...
     - А  по  профессии  вы  кто  тут?  -  продолжал  допрос  Рудников.  -
Портяночники все?
     - Обижаешь, начальник, - прогудел диаконский бас из середины строя. -
Домушники мы, природные. А тех и не знали почти, просто так  вышло.  Хабар
толкнули, ну и обмыть...
     - Я тебе не начальник,  на  Лубянке  начальники,  -  и  повернулся  к
Новикову. - Покараульте их, а я еще осмотрюсь, мало ли чего...
     Вернулся он минут через десять,  обойдя  все  примыкающие  комнаты  и
чуланы.
     - Порядок, - сказал поручик, засовывая маузер под  ремень.  -  Однако
загадили они квартиру и распотрошили все. Пал Савич полвека добро наживал,
уважительный был... Куда старика подевали, падлы, дядьку моего?
     - Да точно помер он, говорю как на духу, - снова  ответил  диаконский
голос. - Месяц уж скоро. У Хряка с ним дела были, да у того, Копченого, он
вроде как и наследство принял. Ну а мы за компанию. Кое-что и пропили,  не
без того...
     - Заткнись! Разбазарился... Значит так, сявки. Теперь мы  здесь  жить
будем. Забирайте свою хурду - и брысь! Сами запомните и другим  передайте:
кто под дверью ошиваться будет - замочу. Вы меня в деле видели.  А  кто  в
уголовку стукнуть вздумает - утоплю в сортире...
     - Подожди, Мизгирь, я лучше придумал, - вмешался в  игру  Шульгин.  -
Вы, убогие, жить хотите? Хорошо жить, я имею... Тогда вот так  -  очищайте
себе хавиру поближе  к  нашей  и  живите.  У  нас  на  подхвате.  Поимеете
побольше, чем от Копченого. Что будет  надо  -  я  скажу.  Кликуха  моя  -
Пантелей. Не слыхали? Ничего, еще услышите, или у питерских  спросите,  те
знают... Я - Пантелей, он - Мизгирь, это  -  Князь,  это  -  Таракан...  -
Басманов, услышав, как назвал его Шульгин, поморщился. А тот,  разбрасывая
клички, не имел никакой задней мысли, говорил, что в голову  пришло,  лишь
бы без запинки.
     - Тут будет наша хата. Пока поручений никаких не  будет,  занимайтесь
своими делами, но двоих-троих - чтоб всегда на стреме оставлять и глядеть,
чтоб по нашему коридору всякая рвань не шлялась.
     Свистну вот так - на цырлах сюда. И ни в каком больше разе.  Кто  без
дела у дверей шляться будет - зашибу. Ясно? Тогда так  -  а  ты,  Мизгирь,
пригляди - всю  рвань  из  комнат  повыбрасывать,  полы  выдраить,  как  в
бутырках драют... А первым делом жмуриков отсюда долой. Оттащите подальше,
а лучше в реку. Потом позырь, где они разместятся,  и  дай  им  что-то  за
труды...
     Через полтора часа, когда домушники, обращенные в шестерок, закончили
уборку и удалились, тихие и вежливые,  прихватив  с  собой  массу  всякого
тряпья и прочей  дряни,  имеющей,  тем  не  менее,  определенную  рыночную
стоимость. Рудников устроил экскурсию по квартире.
     - Я ведь давно ее в виду имел, сам не знаю, для чего,  -  повествовал
он. - Пал Савич - еще с восьмидесятых годов  (прошлого  века,  разумеется)
съемщик этого корпуса и главный хитровский "каин", скупщик краденого. Я  у
него в четырнадцатом здесь был, как раз в начале августа, правда, только в
первой комнате, но и про остальное  мне  рассказывали.  Помер  он,  скорее
всего, действительно сам, хотя и крепок был, но уж за семьдесят. Про Хряка
с Копченым еще выясню, что да кто, однако  обратите  внимание  -  полы  не
взломаны, подоконники на месте. Значит, или знали, где старик  добро  свое
прятал, или, наоборот, знали, что искать нечего...
     Квартира и вправду была недурна. Специально ли ее  так  спланировали,
или   она   образовалась    в    процессе    многочисленных    перестроек?
Четырехкомнатная, с длиннейшим, в три  колена  изломанным  коридором,  все
комнаты на разных уровнях, соединенные то крутыми, то пологими, в  две-три
ступени  лестничками.  Обшарпанные,  конечно,  стены,  штукатурка  отстает
пузырями и масляная краска шелушится, но в целом  еще  вполне  ничего.  Из
кухни с закопченной печью и потолком, оттого  что  три  зимы  топили  черт
знает чем, в том числе и бумагой, железная  дверь  черного  хода  вела  на
задний двор, а та,  что  в  коридоре,  кирпичным  тоннелем  соединялась  с
подвалами соседнего корпуса. Даже ватерклозет действовал, хотя ржавая вода
еле-еле сочилась из склеротических труб.
     Правда, из имущества после уборки остались только стол,  стулья,  два
комода, никелированная кровать с шарами,  титанических  размеров  диван  и
резной буфет с остатками посуды.
     - Живем, господа! Вам, Сергей Степанович, особливая  благодарность  и
рукопожатие перед строем...
     - Да что же...  Рад  стараться,  если  пригодилось.  И  вы  молодцом,
Александр Иванович, в жилу мне подыграли. А  Пантелей  -  это  кто?  Я  не
слышал.
     - Говорят, что есть в Питере налетчик знаменитый. В полную  силу  еще
не вошел, но знающие люди считают - года через три королем станет. Если не
остановит кто...
     Новиков   вытряхнул   из   вещмешка   предусмотрительно   упакованные
баллончики мощного универсального дезинсекталя.
     - Давайте, братцы, санобработку проведем.  Каждый  аршин  протравить,
клопов да блох со вшами тут наверняка тьма. И будем устраиваться.
     Проверили надежность тяжелого,  в  руку  толщиной  засова  на  двери,
осмотрели решетки на окнах. Крепость, ничего на скажешь. Пал Савич, хоть и
был в большом авторитете, но  своим  клиентам  и  постояльцам  доверял  не
слишком.
     В  дальней  комнате,   выходящей   единственным   окном   в   сторону
примыкающего к Москве-реке пустыря, Шульгин бросил на пол свой и  Новикова
матрасы, надул их с помощью миниатюрного насоса, притащил сюда же  табурет
и два стула, растопил чугунную, заводской работы буржуйку, стал  разбирать
и раскладывать принесенное  с  собой  имущество.  Мешки  их  не  выглядели
слишком тугими, но поместилось в них немало,  да  еще  и  под  одеждой,  в
карманах и подсумках, кроме оружия и боеприпасов, удалось  спрятать  массу
полезных в здешней жизни предметов. На гвоздях  развесили  АКСУ,  сумки  с
запасными магазинами и гранатами, недельный продовольственный  НЗ  отнесли
на кухню. На крайний случай пригодится, а так за золото в  Москве  достать
можно, что хочешь, невзирая на "военный коммунизм".
     В чуланчике Басманов обнаружил две ведерных бутыли  довольно  чистого
самогона.
     - Пойдет гвардейцам нашим с дорожки да для согрева...
     - Я бы и сам не прочь, двенадцать часов на ногах, да барахла на  себе
пуда три... - Шульгин со стоном потянулся. - Что  там  у  нас  сегодня  на
ужин?
     Рудников, с которым они раньше и знакомы-то  были  не  очень  близко,
оказался человеком совершенно незаменимым.
     - Готово уже, минуток пять - и все... Калачи свежайшие,  в  сковороде
колбаска...
     Новиков  поднял  крышку.  Действительно,   колбаса   зажарена   прямо
полукольцами, но уже остыла.
     - Нет, я воздержусь, - он с сомнением покрутил носом. -  Она,  может,
собачья, если не хуже...
     - Да что вы, Андрей Дмитриевич! - Рудников  засунул  в  рот  покрытый
застывшим  жиром  кусок,  вдумчиво   разжевывал.   -   Чудесная   колбаса,
крестьянская, с чесночком... Стали  б  фартовые  собачатину  жрать!  Я  ее
только разогрею...
     Коньяк  во  фляжках  решили  пока  поберечь,  выпили  по   полстакана
самогона.  Вполне  ничего,  лучше  того,  что  приходилось  употреблять  в
студенчестве на сельхозработах. С опаской Новиков  попробовал  шкворчавшую
на сковородке и вкусно  пахнущую  колбасу.  Нет,  действительно,  отлично!
После второго полустакана Басманов вдруг спросил:
     - Скажите-ка, Андрей Дмитриевич, что за нужда была вам с  нами  идти?
Рисковать зачем? Неужели б мы сами не справились? А вы уж потом?
     - Ну, Михаил Федорович, - ответил Новиков, хрустя огурцами, - я же не
спрашиваю,  на  кой  ляд  вам  потребовалось  во  всероссийскую   кутерьму
ввязываться? От Петрограда до  Гельсингфорса  совсем  близко,  служили  бы
сейчас, как Маннергейм... Вы нас до сих пор за патрициев каких-то держите?
Дружина пусть воюет, а мы на веранде чаи гоняем...
     - Оно, конечно, кому как, а я так, развлечься намереваюсь.  Заскучал,
можно сказать. После Африки совсем ничего интересного в жизни не было... -
Шульгин посмотрел на часы. - Однако, пора...
     В своей комнате он выставил в  форточку  антенну  портативной  рации,
передал короткий условный сигнал, дождался ответов от  старших  групп:  "Я
третий, нахожусь возле Курского вокзала, уточните место"... "Я  пятый,  на
Рогожском кладбище"... "Одиннадцатый, иду по Ордынке"...
     Ни одна группа пока не потерялась. Шульгин включил непрерывную подачу
пеленга. Рудникова с фонарем послал ждать на улицу.
     Через полчаса вдали коротко замигал фонарь. Первая  серия  вспышек  -
пароль, вторая - номер группы.
     К началу третьего прибыли все. Зря  большевики  пугали  комендантским
часом и бдительностью своих  патрулей.  Сорок  вооруженных  бойцов  прошли
город насквозь по всем направлениям и обошлись не то что без  стрельбы,  а
даже и без ножей.
     Отдав все необходимые  распоряжения.  Новиков  с  Шульгиным  остались
одни. В  стекло  барабанил  всерьез  разошедшийся  дождь.  Гудел  огонь  в
буржуйке.
     - Ну вот и снова мы дома, Андрюх, самая малость  осталась,  -  сказал
элегически  Сашка,  сбросив  тяжелые  сапоги,  стянул  шерстяные  носки  и
блаженно шевелил пальцами у огня. - Только уж больно дом-то...
     - Какой ни есть, а наш. Другого  теперь  не  будет.  С  утра  пойдем,
налегке прогуляемся.  Только  одеться  иначе,  под  комиссара  какого,  по
конторам разным походить, местность изучить, как раньше знали...
     -  Ага.  И  автомобиль  раздобыть  надо...  -  Шульгин  задул  лампу,
предварительно раскурив у верхнего обреза стекла сигару.  Густыми  клубами
наполнил комнату, чтобы перебить запах дезинфекции  и  прежних  хозяев.  В
плотной гуталиновой темноте,  которую  не  рассеивали  багровые  блики  из
поддувала, огонек сигары полыхал, как сигнальный фальшфейер.
     - Включи приемник, пока не лег, попробуй Берестина поймать.  Что  там
на фронтах новенького случилось?..




                            Василий ЗВЯГИНЦЕВ

                         ОДИССЕЙ ПОКИДАЕТ ИТАКУ

                              КНИГА ПЕРВАЯ




                        ПРОЛОГ. НА ДАЛЕКОМ БЕРЕГУ

     В пространстве все происходит беззвучно. Соприкасаются ли кристаллики
льда в хвосте кометы или взрывается звезда. Вполне возможно, что и в  этом
выражается рациональность природы,  ее  нежелание  тратиться  на  ненужные
эффекты там,  где  их  некому  оценить.  И  действительно  -  кто  мог  бы
наблюдать, как в одном из секторов Дальнего Космоса, бог знает в  скольких
сотнях  или  тысячах  парсек  от   обжитых   и   освоенных   мест,   вдруг
материализовался подпространственный звездный крейсер типа "Кондотьер-VII"
-  огромный,  зеркально-блестящий,   полыхающий   фиолетовыми   импульсами
генераторов,  -  появился  в  реальном  пространстве,  гася  околосветовую
скорость  до  планетарной,  и  начал  вдруг  изгибаться  по   всем   осям,
деформироваться и искажаться, как искажаются очертания дальних предметов в
жарком мареве пустыни.
     Затем - через миг непредставимо короткий (или настолько же длинный  -
на границе подпространственных туннелей время теряет размерность  и  знак)
крейсер  ис