вить мирами  и
народами,  ему  нравится  изображать  из  себя Гаруна-аль-Рашида,  причем не
настоящего,  исторического,  а сказочного, а если это ей кажется глупым,  то
пусть  она подумает, с  кем  бы вела подобные беседы, не будь у  него  такой
дурной привычки...
     Стараясь  не  зашуметь,  я  тихо  вернулся  в   свою  каюту,  попытался
сообразить,  какой  смысл   несут  эти   слова,   но  информации  было  явно
недостаточно,  да вдобавок  перед глазами стояло  "прекрасное  видение". Я в
конце концов заснул, а утром никак не мог понять, было это на самом деле или
все  же  приснилось.  Редкий, замечу, случай,  обычно  сон от  яви  отличить
нетрудно, а тут случилось именно  так. Может быть, оттого, что за ночь Ирина
снилась  мне  несколько раз,  в том  числе  в сюжетах  настолько  откровенно
эротических, что  уж они-то явью быть не могли ни в коем случае,  но в итоге
все запуталось окончательно. Да и дела с утра  сразу же завязались настолько
крутые, что не до теорий было.
     А теперь вот давний разговор великолепно лег в общую мозаику...
     ... Нет,  надо сначала привести всю имеющуюся информацию  в систему,  а
потом двигаться дальше. И сделать это прямо сейчас, чтобы утром, при встрече
с Новиковым  (если  она  вообще  состоится), быть во всеоружии. Так,  тут же
подумалось мне,  а откуда вот эта  идея  - "если  встреча  состоится".  Есть
основание предполагать иное?
     Я  привык  полностью  доверять своей  интуиции.  Она  меня  никогда  не
подводила, напротив, убегала от многих серьезных неприятностей. И в космосе,
и  на  Земле.  Да вот  хотя бы и последняя история с  Паниным и  пресловутым
"фактором Т".
     Но сейчас то? Самая простая, однажды  уже  отвергнутая,  но не забытая,
внешне крайне  абсурдная гипотеза  -  Новиков  все  же  сообщник Панина  или
кого-то  из  его  банды. Умный,  симпатичный,  умеющий  располагать  к  себе
авантюрист.  Они  увидели,  что  попытка  захватить  Аллу  вместе  со  всеми
материалами,  посвященными секрету  производства  препарата, обеспечивающего
(возможно)  неограниченную  продолжительность  жизни  с  гарантией  от любых
несчастных  случаев, провалилась,  вот  и спланировали  столь  хитроумную  и
нетривиальную операцию.
     Заманили нас  с Аллой на эту  таинственную базу на  краю света и теперь
имеют возможности и время,  чтобы  выманить (или выколотить из нас) тайну. А
все  остальное -тонкая  инсценировка,  включая  бой с  торпедными катерами и
изящные хронофилосовские построения Андрея.
     Так,  причуды  мастера, кружевная вязь  миттельшпиля  и эндшпиля,  хотя
партия выиграна еще в дебюте.
     Классная,  между   прочим,   завязка   детектива,   для  пущей  интриги
замаскированного под фантастический роман.
     Имея привычку не  отметать  с ходу любую гипотезу,  даже  самую  на вид
бредовую,  я  все же  решил  оставить эту на крайний случай, а пока поискать
нечто более реалистическое.
     Смешно, между прочим,  у меня получается. Я, значит, уже подсознательно
решил,  что  вариант   с   умным,  изобретательным   тайным   агентом  менее
правдоподобен,  чем идея о  существовании  параллельных  миров  и  свободных
перемещениях во времени в  любую сторону.  Полсотни лет все лучшие умы Земли
бьются над совершенствованием хроноквантовых  двигателей, довели их до такой
степени  сложности, что  путешествие  на  противоположный  спиральный  рукав
Галактики  занимает  максимум  полгода чистого  полетного  времени,  и  даже
теоретически не  подступились  к  возможности создания  "машины  времени"  в
буквальном, уэллсовском смысле.
     Хотя...  Вот из-за  этого  "хотя" я  и  поверил  Новикову,  а  не  всем
Академиям наук вместе взятым.
     Артур.  Я с ним познакомился на три недели раньше, чем  с  Новиковым, и
этот  самый  Артур  со  товарищи,  в  число которых входила и  Алла,  сумели
осуществить  практическое  перемещение  во   времени  живого  биологического
об®екта. Просто они  ткнули наугад в  том направлении, куда никому до  них в
голову не приходило. Хотя ребята в той группе были наверняка гениальные, мир
их  праху, и на их фоне  прочие академики  выглядят на вроде тех  парней  из
анекдота:  "Что, машина  едет? - Не  едет. - А ты фары протел?  - протел.  -
Лобовое стекло  протер? - Протер. - Скаты попинал? - Попинал. - И не едет? -
Нет.  - Ну, тогда я не знаю". Так и с хроноквантовой теорией. А Новиков ведь
человек  вообще из параллельного  мира,  и  там давным-давно кто-нибудь  мог
сообразить открыть капот,  заправить  топливом  бак или  поправить клемму на
аккумуляторе.
     Значит, принимаем  гипотезу, что Новиков сообщил мне  чистую  правду  о
себе и своем мире.
     Тогда совершенно  в ином  свете представляет наша с ним ночная беседа в
кают-компании "Призрака".
     А  о чем мы тогда говорили, если вспомнить не только канву, но  и самые
незначительные на первый взгляд детали?


        Глава 4

Мы,  значит,  беседовали  о   труде  профессора  Фолсома  "Феноменальнология
альтернативной истории".
     В чем суть?  Людей испокон веку интересовали проблемы выбора  жизненных
путей,  сопоставления реализованных и нереализованных  вариантов собственных
поступков, удавшейся или неудавшейся вследствие этого судьбы. Кто-то, как бы
не Бернард  Шоу, однажды сказал: "Каждому из нас судьба  однажды  стучится в
двери, но чаще всего мы в это время сидим в ближайшем кабачке".
     То  же самое касается судеб целых стран, народов, всего в  конце концов
человечества.
     Первым,   если  я   не   ошибаюсь,   понятие   альтернативной   истории
сформулировал давным-давно историк Тойнби,  работавший,  кстати, именно в те
годы,  где  я сейчас  оказался. Фолсом же пошел  от  противного.  Читателям,
впрочем, это в основном и понравилось.
     Отдав   дань  запертой  сотнями  популяризаторов   теории  параллельных
реальностей,  автор  сделал  вывод  об  их  принципиальной  невозможности  в
нормальном материальном мире. Что, впрочем, следовало уже из названия книги,
ибо термин "феноменология" и предполагает разговор о чем-то существующем или
могущем существовать исключительно в  сфере чистого  разума, как бы эманация
мыслящего суб®екта. Тут, правда,  на мой взгляд, возникал парадокс,  который
автор обозначил, но предпочел почему-то не развивать
     Зато,  утверждая,   что   факт   существования  или   не  существования
подавляющего большинства жителей Земли абсолютно безразличен  так называемой
истории  (с  этим,  как  и  со  всякой банальностью,  мне  было очень  легко
согласиться), Фолсом идет дальше и пишет, что так же безразлично для истории
и присутствие личностей  "великих". Не  повторяя  впрямую марксистской точки
зрения, философ приходит к почти аналогичному выводу - мол, каждая "великая"
историческая  фигура  одновременно  является  не  только  катализатором,  но
ингибитором происходящих в обществе процессов, а в итоге выходит так, что, с
формальной  точки зрения, означенная личность как бы  вообще не существует в
качестве суб®екта истории.  Условно говоря, тот же Наполеон мог бы вообще не
родиться на свет,  все равно лет  через пятьдесят-  сто Франция  пришла бы к
неотличимому  аналогу Второй  республики, с тем же общественным устройством,
уровнем развития экономики  и  так  далее. Ну а что при этом в ней несколько
миллионов  конкретных личностей не  родилось бы  и  примерно  столько  же не
погибло в  сражениях  - значения не имеет. Разве что лично для них самих это
представляло бы какой-то интерес,  но не  зная о том, предопределенно  ли им
жить или нет, при другом повороте сюжета они не имеют  оснований  радоваться
или обижаться в любом из рассмотренных вариантов.
     Чем вся эта софистика отличается от обыкновенной теологии,  а еще более
упрощенно  -  от  существования рока, судьбы,  предопределения, Бога в конце
концов, я  не понял. А вывод,  ради  которого  старик  исписал полтысячи  не
лишенных  остроумия и  литературного блеска  страниц, прост  до  неприличия.
Альтернативные реальности невозможны, поскольку им просто  неоткуда взяться.
Или,  что  почти то  же самое по  результатам,  все  возможные  альтернативы
реализуются в пределах одной и той же реальности сполна,  только мы этого не
осознаем.
     Я столь подробно постарался воспроизвести суть этой  книги, потому, что
вполне невинное обсуждение некоторых об®явленных Фолсомом постулатов вызвало
со стороны Новикова  резкое,  даже  саркастическое неприятие. Причем отрицал
Андрей  не  столько  теоретические  построения, как  использованные  для  их
доказательства примеры из реальной истории XIX и XX веков. Не далее.
     Я обратил  на  это  внимание  и привел несколько  фактов из истории XXI
века,  в том  числе  и тех,  в которых принимал участие  сам, на  Земле и  в
космосе. На это он рассмеялся т сказал, что как раз поэтому. Слишком наш мир
нелогичен, чтобы быть  единственно  возможным.  А  я  ему ответил,  тоже  со
смехом,  что  не  он  первый  это  заметил.  Так  говорили  еще  французские
просветители. И что бы он хотел взамен имеющегося?
     - Как  раз  я  бы ничего лучшего  не хотел. Антр ну...  - Андрей  пожал
плечами. - Да вот энтропия...
     - Причем тут энтропия?
     - При  том,  - с некоторой  даже печалью усмехнулся Новиков, - что если
карточный  домик  построить в  натуральную величину, то  судьба его будет уж
очень предсказуема...
     Что-то  в  его интонации  меня насторожило.  А  беседовали  мы, еще раз
подчеркну,  вскоре   после   боя  с  торпедными  катерами  не  установленной
принадлежности.   Ирина  все  еще  не  оправилась  после  тяжелого  ранения,
тоненькая свежая  кожа, затянувшая мои  порезы тоже пока зудела  и чесалась.
Андрей  только-только, с  наступлением  темноты, успокоился, убедившись, что
загадочный противник нас не преследует, собрав  для этого более значительные
силы.
     По всем этим причинам теоретическая дискуссия-беседа имела особо тонкий
привкус.
     -  А вот интересно, как ты считаешь, соотносится сегодняшний инцидент с
теорией  Фолсома  или же..? –  спросил я,  сделав  вид, что знаю  и  понимаю
больше, чем  на  самом деле. – Может, мы  как раз и  пребываем сейчас внутри
одной из  параллельно  существующих в нашей реальности альтернатив?  Древние
катера,  не  то пираты, не то  рейдера,  внезапная смена  погоды,  пропавшая
связь, а? Ты не это имел в виду, предлагая подумать про карточный домик?
     - И это тоже, - кивнул Андрей, задумчиво разжевывая ломтик  ананаса.  –
Ты у нас, Игорь, парень вроде как мыслящий. (Ничего себе комплимент?) Только
при   чем  же   здесь   Фолсом?   Вполне   банально  рассуждающий  старичок.
Суб®ективный,   как  раньше  принято  было  говорить,  идеалист.  Да  и  еще
туповатый. Нагреб Эверест  фактов  и ни хрена в  них  не понял. Как  Маркс в
теории добавочной стоимости. К реальной жизни, увы, его построения  никакого
отношения не имеют...
     И  я,  должен  признать, вновь  почувствовал  себя  так, как это бывало
приобщении  с  моим первым командиром, ныне  начальником Службы безопасности
космофлота.  То есть все как бы нормально, но  в  какой-то момент  я начинал
ощущать, что ему со мной неинтересно. Как взрослому с ребенком-дошкольником.
То есть никакой неприязни, доброжелательность,  пожалуй, искренняя симпатия,
если не больше, но сколько такое общение может продолжаться?
     - Что значит – реальной жизни? Как будто ты предполагаешь, что подобные
теоретизирования  могут  иметь  какой-то  физический  смысл?  На  то  они  и
альтернативы, то есть предположения, как  могло случиться, если бы... Или ты
хочешь сказать, что его теория должна иметь практическое применение, скажем,
для расчетов оптимального будущего?
     - Ну, это тоже было. Утописты-коммунисты  и так далее. Я  как раз нечто
другое  хотел выразить. Он ведь  напрочь отрицает  как раз  саму возможность
именно   физического   существования   параллельных  реальностей.  И  доводы
приводит,  пардон,  совершенно дурацкие. Что,  мол,  по  причине  бесконечно
совершаемых  ежемоментно миллиардами  людей выборов  того или иного поступка
количество альтернативных миров тоже должно быть бесконечным, а для этого во
Вселенной просто не хватит материального субстрата... Полная ерунда.
     - Отчего же нет? Я тоже, честно говоря, не  представляю, как может быть
иначе. При  каждом почти шаге любой  человек делает какой-то выбор. Ну пусть
даже раз в год этот выбор  окажется таким, что сможет  изменить  ход хотя бы
его личной жизни,  и лишь один человек из миллиона раз  в жизни сделает шаг,
способный повлиять на ход истории, ведь все равно... И значит...
     -  Да ничего не значит! – Перебил он меня. – Есть люди, которые давно в
этом  псевдопарадоксе  разобрались.  Антиномия,  говоришь,  сиречь логически
неразрешимое  противоречие,  как нас в университетах учили. А у меня имеется
приятель, который только тем и занимается, что оные антиномии, как я вот эти
фисташки щелкает. Ну,  такого  типа: "В селе есть  цирюльник, который  бреет
только тех, кто не бреется сам. Вопрос, кто бреет цирюльника?"
     - Ну и кто? – заинтересовался я.
     - А черт его знает! Может он специально не бреется вообще. Из принципа.
А  я о другом. Установлено, для того чтобы полноценная реальность вызрела  и
образовалась  де-факто,  требуется сочетание настолько  многих  условий, что
число  их  достаточно конечно. Как кристаллов  в минералогии. В каждом  веке
есть  возможность для двух-трех, ну  четырех развилок. Да и  то они зачастую
потом  вновь сливаются. Ну как об®езд на дороге.  Или тропинка,  чтобы  угол
срезать.  А  что  касается  наличия  потребной для этого  материи,  так  это
вообще... – он махнул рукой. –  Знаешь,  как по одному проводу сотни потоков
информации  сразу передают? По-разному их модулируют. Амплитудно,  частотно,
еще как-то, уж и не помню... Дело-то, братец, совсем в другом. Еще выпьешь?
     - Пока не хочу, - отказался я.
     - Хозяин  –  барин. А я  позволю себе... –  теперь вместо конька Андрей
смешал "Чинзано" с джином.
     - А еще реальности друг  с другом могут пересекаться. Тогда бывают чудо
какие пародоксики.
     Он  хитро и смутно улыбался, мне показалось, что Новиков  уже порядочно
пьян.  Да и неудивительно, после такого боя, Ирину  едва-едва  до смерти  не
убило.  Пусть жизнь  ее  и  вне опасности, но  случись такое с Аллой, я и не
знаю, что  бы делал. Впрочем,  отчего же не  знаю? Примерно то, что делал на
острове и в Сан-Франциско.
     -  Слушай,  непонятно,  отчего   же  все-таки   лишь  две-три  развилки
образуется?  Я   тебе  навскидку   в   одном   только  десятилетии  полсотни
доброкачественных  поводов   для   возникновения  альтернативной  реальности
назову...
     - Это, милый мой, заблуждение, демагогия и, как бы потоньше выразиться,
- волюнтаризм.  В учебнике  написано, что кинетическая энергия равна  массе,
умноженной  на  квадрат скорости  и  деленной на два,  так вроде? И  хоть ты
убейся,  требуя от учителя об®яснить, почему деленной, а не умноженной, и на
два, а не на  шестнадцать, умный учитель  ответит  просто и веско: "Потому!"
Вот и я тебе точно так отвечу.
     При  такой  постановке возразить было  действительно нечего.  А  Андрей
продолжал:
     -  Так вот,  давай  вообразим, из  чисто спортивного интереса, что мы с
тобой пребываем сейчас в химерической реальности,  к  каковому предположению
подвигнул меня именно Фолсом обилием приведенных в книге примеров.
     - Что значит химерической? – спросил я.
     - Да только то, что существует она вопреки законам вероятности. Имеется
в прошлом  вычисленная  точка, где по  стечению  неведомых нам обстоятельств
наложились друг на  друга несколько событий, каждое из  которых само по себе
та-кая случайность... И вместо того,  чтобы  взаимно  погаситься, как обычно
бывает, они сработали в одном направлении. Кстати, этому  даже  современники
тогда  удивлялись, настолько  все наглядно  происходило,  но по естественным
причинам  понять того, что проскочили стрелку и понесло их черт знает  куда,
конечно не смогли...
     - И что же это за точка, если не секрет?
     -  Какой там  секрет! Твой  Фолсом  ее тоже описал, а провиденциального
смысла не просек. – Словечки у него время от времени вылетали не хуже, чем у
моего друга Панина! – Попробуй угадать, ты же проницательный парень, историю
знаешь лучше многих. Ну?
     Я честно  задумался,  перебирая  в  памяти наиболее  знаменитые события
последнего века. Мне показалось, что нашел.
     -  Ноябрьская революция  1918  года в Германии? После  нее капитуляция,
распад Тройственного союза, революция в России...
     - Молодец!  – Новиков даже хлопнул три раза негромко в ладоши. –  Почти
накрытие с  первого залпа. Совсем  маленький недолет. Продолжай  пристрелку.
Правило простой артиллерийской вилки знаешь?
     Я знал.  И эта игра мне понравилась. Для разнообразия. Только вот какое
историческое событие,  более  удаленное,  чем  18  год,  могло иметь сугубое
значение?  Чуть  подумав, я щелкнуло  в воздухе пальцами,  как бы  изображая
выстрел: революция Мейдзи в Японии, 1867 год.
     - Отлично! –  восхитился Новиков. – Перелет. Но  по направлению  точно.
Дели вилку – огонь!
     Я  вспомнил, что артвилка  всегда делится  ровно пополам. Но  здесь  не
получалось.  1892 год  –  абсолютно  ничем  не  знаменит.  По  крайней  мере
событиями, которые  нашли  какое-то  отражение  в  исторических хрониках.  Я
перебирал в  памяти  и  ближайшие годы  российской и  мировой истории. Можно
допустить, что факт был сам по себе мало заметен,  но имел  последствия. Так
ведь  нет,  Андрей специально  отметил,  что события  были  очевидны  и  для
современников,  имели значительный  резонанс. Тогда  что же он имеет в виду?
Студентами мы тоже забавлялись подобными загадками, и я бывал не последним в
их решении. А сейчас пасую. Но, может быть, нельзя так  строго привязываться
к единственной  дате? Что вокруг?  Хотя  бы в пределах десятилетия? Убийство
Александра  II  и  испано-американская война.  Еще  англо-бурская.  Но войны
слишком  локальны,  и  судьбоносных  последствий  для  мира,  как  я  читал,
практически не имели и иметь не могли. И я назвал 1881 год.
     -  Нет,  Игорь, ты  молодец.  Соображаешь четко, и названная тобой дата
могла бы иметь то самое значение, если бы... Ну, не  знаю что, однако  и сам
отношусь к этому году трепетно. И все  же  не  то. На двадцать три  года  ты
промазал.
     Я выразил недоумение гримасой. Дата эта мне как-то ничего особенного не
сказала.
     Андрей понял.
     - 1904-й. Начало русско-японской войны.
     - А что в ней особенного?  Довольно рядовой конфликт на дальней окраине
империи,   всего  лишь  подтвердивший  реальный  расклад  сил  и  ничего   в
естественном  процессе передела мира не изменивший. –  Я  еще напряг память.
Читал я  о  той незнаменитой войне  давно и  лишь в  пределах факультетского
курса. -  Кажется...  Кажется,  она  вошла  в историю  тем, что там  впервые
состоялся  ряд  эскадренных  сражений  паровых  броненосцев...  –  не  люблю
экзаменов, а сейчас вдруг Андрей заставил меня почувствовать себя студентом,
очень нетвердо знающим программу. Он это тоже заметил. Улыбнулся ободряюще и
даже сделал жест, будто собрался похлопать меня по плечу.
     -  Ей- Богу, Игорь,  я еще не встречал вокруг себя "нормальных"  людей,
которые  с ходу,  без  подготовки могли бы  сказать  столь много о  событиях
полуторастолетней давности. Специалистов конечно не берем. Уважаю. Но тем не
менее...  Именно  эта  "мелкая"  война  перевернула  ВАШУ  историю,  создала
химерическую реальность, судьба которой внушает мне серьезные опасения...
     - Да отчего же?
     - А вот  послушай  небольшую лекцию  знатока и  специалиста. Я когда-то
писал дипломную работу как раз по японской войне. А последнее время полистал
еще ряд ранее мне неизвестных трудов  ВАШИХ историков. И беллетристов  тоже.
Вот  например,  попался  мне  труд  некоего  капитана  1  ранга  российского
императорского