н капитан. Мы же с  вами  действительно
товарищи по оружию. С русскими мы играем в открытую.  Я  на  самом  деле
сотрудник центрального аппарата "Зихергейстдинст"   и честно прошу вашего разрешения на приватную,  в  чем-то  даже
конфиденциальную беседу, пока вы оказались вне контроля  моих  коллег  с
вашей стороны.
   - А что, для такой беседы есть основания?
   - В том-то и дело,  Вадим  Петрович,  в  том-то  и  дело.  Просто  вы
оказались в несколько необычной ситуации, и мы, зная кое-какие тонкости,
хотим вам помочь, посоветовать и так далее.
   "Вообще-то все вербовки так начинаются, что бы он там ни  говорил,  -
подумал Ляхов, - но отчего бы и не  поболтать?  Ума  хватит  сообразить,
когда начнется нечто нежелательное".
   - А кстати, с кем имею честь?
   - Майор Розенцвейг. Референт Восточного департамента.  Специалист  по
вопросам контртерроризма.
   - Странно, - сказал Ляхов. - С вашей внешностью и языком...  Логичнее
было бы заниматься Западом или Севером.
   Розенцвейг засмеялся и махнул рукой.
   - Не думаю, что в вашем Генштабе китайское направление ведут  китайцы
или калмыки.
   С ним нельзя было не согласиться. Хотя сомнения остались.
   - Итак, господин майор? А звать-то вас как? Вы меня знаете, я  вас  -
нет.
   - Можно - Григорий Львович. Вполне корректная транслитерация.
   - Ну, говорите. Мы с вами  в  одинаковых  чинах,  поэтому  можно  без
церемоний.
   Розенцвейг посерьезнел.
   - Я так понимаю, что ваше руководство пока еще  не  поставило  вас  в
известность о ситуации, в которой вы оказались.  Возможно,  у  них  есть
свои  резоны,  но  скорее  всего   это   обычная   безалаберность.   Или
наплевательское отношение к  всякого  рода  рискам.  "Авось,  небось  да
как-нибудь".
   - Что за  ситуация?  По-моему,  это  я  не  далее  как  вчера  ставил
руководство в известность о том, что случилось на  перевале.  И  доложил
вполне исчерпывающе. О чем еще можно говорить? Все  закончилось.  Теперь
лишь бы мой друг поскорее встал на ноги.
   - Если бы так. Что вы с  коллегой  отважные  офицеры  и  великолепные
стрелки - бесспорно. Большего не смог бы  сделать  никто.  Беда  в  том,
что...
   Израильский контрразведчик нервничал, теперь это стало ясно Ляхову.
   Например, огляделся он  как-то  слишком  напряженно,  будто  опасаясь
слежки. И немедленно это подтвердил словами:
   - Вообще-то и сидеть нам с вами здесь не так уж  безопасно.  Впрочем,
нас надежно прикрывают, да и времени прошло пока немного, день-другой  в
запасе, пожалуй, имеется. Но я бы на это не слишком рассчитывал.
   "Цену он себе, что ли, набивает? - подумал Вадим. - Кого здесь вообще
можно бояться, а главное - почему?"
   - Ни вы, ни даже вся  наша  служба  до  последнего  момента  тоже  не
понимали смысла происшедшего, - продолжил майор, тоже закуривая. - Вроде
бы тяжелая, но все  же  рядовая  стычка  пятидесятилетней  необъявленной
войны,  одной  из  тех,  что   десятками   идут   по   всему   периметру
цивилизованного мира. У нас покруче, конечно, но все  же...  Сколько  мы
таких караванов и разведгрупп уничтожаем чуть не  каждый  месяц.  Однако
сейчас не тот случай. Резонанс от него сразу возник немыслимый.
   Розенцвейг уставился в  переносицу  Ляхова  требовательно-вопрошающим
взглядом.
   - Вы там, кажется, подобрали какой-то сувенир?
   - Это вы о чем? - изобразил непонимание Вадим.
   - О сабле. Была там какая-нибудь сабля?
   - А-а... Теперь понял. А  в  чем  вопрос?  Подобрал.  Сама  на  глаза
попалась. Какой-то старый фанатик таскал с собой  по  горам  антикварную
вещицу. На счастье, наверное, - он попытался сострить, но  сразу  понял,
что выходит не то. - Ну, не бросать же. Не я, так другой взял бы. Те  же
летчики или  из  ваших  кто.  Нормальный  трофей.  Причем,  подобран  на
нейтральной территории. Ваше государство претензий иметь не может. Разве
только, наследники этого старика... Да  и  то  вряд  ли  хоть  один  суд
признает их права.
   - Он замолчал, понял, что  словно  бы  оправдывается.  А  в  чем?  И,
главное, перед кем?
   Розенцвейг выставил вперед обе раскрытые ладони.
   - Разумеется. Никто и не собирается оспаривать ваших прав. Хотя лучше
бы вы оставили ее там,  где  увидели.  Тогда  одной  проблемой  было  бы
меньше.
   Для вас лично.
   Делая после каждой фразы солидный  глоток  пива  или  же  затягиваясь
сигаретным  дымом,  майор  поведал   изумленному,   а   теперь   уже   и
встревоженному  Ляхову  нечто,  более  уместное  в  сборнике   рассказов
Стивенсона или Конан Дойла, нежели в нормальной жизни.
   Пресловутая сабля, по словам Розенцвейга, была не просто  антикварным
изделием средневековых оружейников,  а  неким  талисманом,  одновременно
символом власти  и  святыней  одной  из  исмаилитских  сект,  восходящей
непосредственно   к   "скрытому   имаму",   легендарному    потомку    и
правопреемнику самого Магомета. И слух о ее исчезновении уже разнесся по
всем исмаилитским общинам Ближнего Востока, если не дальше.
   - Так быстро? - наивно удивился Ляхов. Майор  приоткрыл  в  ироничной
усмешке длинные желтоватые зубы.
   - Если бы вчера утром было утеряно знамя вашего полка...
   Вадим понял.
   Не понял он другого - чего ради  столь  ценную  реликвию  потащили  в
горы,  на  рядовую,  да  вдобавок  плохо  организованную  акцию.  Ей  бы
храниться под тремя замками в недоступной крепости.
   - Вот именно, - согласился с ним Розенцвейг. - Мы  тоже  обратили  на
это внимание. Но факт есть факт.  И  теперь  каждый  исмаилит,  а  также
многочисленные добровольцы других убеждений, желающие заработать,  будут
искать святотатца днем и ночью, здесь и до самого края света.
   "Веселенькая перспектива, однако",  -  подумал  Вадим,  пока  еще  не
осознавая полностью, чем это  ему  грозит.  Но  неприятный  холодок  уже
скользнул по спине.
   - Так, может, вернуть им ее с извинениями да и забыть об этом. Еще  и
вознаграждение получить, - бодрясь, хохотнул он.
   - Можно было бы. Однако это уже не поможет. Преступление  заключается
уже в том, что рука неверного коснулась святыни. И должна быть  отсечена
с соответствующими ритуалами. Да и за смерть шейха  кто-то  ведь  должен
ответить? Мало того...
   Майор  пригубил  вторую  кружку,  потом  решительно  отодвинул  ее  в
сторону.
   - Не хотелось бы вам  об  этом  говорить,  но  летчики,  которые  вас
вывезли, вчера вечером были похищены из своей казармы, а сегодня в  пять
утра их нашли. Увы, мертвыми. И со следами изощренных пыток.
   Ляхова передернуло. И снова  ему  показалось,  что  слова  майора  он
слышит уже во второй раз. Просто сразу он не сосредоточился, разморенный
погодой и пивом.
   - А по всей линии ваших постов  вдоль  границы,  которыми  командовал
капитан Тарханов, идут непрерывные стычки. Такое  впечатление,  что  они
или прощупывают нашу оборону, или любой ценой хотят  захватить  пленных.
Пока не удается. Сегодня в пять утра все свободные части  вашей  бригады
ушли им на помощь.
   - А ваши? - жестко спросил Ляхов. Может быть,  оттого  и  Ларионов  к
нему не зашел. А что там с Брайдером и оставленными у него трофеями?
   - Все-таки давайте продолжим  беседу  в  другом  месте,  -  предложил
Розенцвейг, вставая.
   - Боитесь? -  как  можно  небрежней  спросил  Ляхов.  -  Под  не  вам
назначенную пулю попасть боитесь?
   - Не о пуле речь, пуля - это слишком просто. И  быстро.  Кроме  того,
здесь и сейчас, - он  подчеркнул  последнее  слово,  -  непосредственная
опасность нам не грозит. Просто в другом месте беседовать будет удобнее.
Так пойдемте?
   Вадим подумал, что в данной ситуации вполне свободно можно  оказаться
в положении тех  несчастных  летчиков,  которым  он  обязан  жизнью,  но
выказать страх после вчерашнего как бы и недостойно.  Жаль  только,  что
даже табельного пистолета при нем нет.
   - Да ради Бога. Только покажите мне ваш документик, если  есть.  Так,
для порядка.
   Розенцвейг показал.  Фотография  и  какая-то  печать  наличествовали,
номер подразделения службы национальной безопасности ни о чем Ляхову  не
говорил.
   Уходя, он машинально бросил взгляд  на  застывшие  на  рейде  русские
крейсера. "Неплохо бы, - подумал Вадим, - оказаться сейчас не  здесь,  а
там,  под  защитой  оливково-серой  брони.  Туда  никакие  исмаилиты  не
проберутся. А также джинны, иблисы и ифриты.
   Черт знает что, мистический триллер в духе "Тысячи и одной  ночи"  на
заре третьего тысячелетия".
   - Вы уверены, что гибель летчиков впрямую связана с  нашей  историей?
Нет ли тут другого повода и другой причины?
   - Не был бы уверен, не говорил  бы.  Агентура  у  нас  работает.  Все
именно в этой связи. Если  бы  вы  приземлились  на  военном  аэродроме,
ребята прожили бы немного дольше. А так...
   Среди персонала аэропорта у террористов агентов полно. Выяснили,  что
только этот вертолет садился на поле боя. Именно эти летчики  -  первые,
кто с вами контактировал. Они же вас и привезли. На  глазах  у  десятков
людей. К сожалению, мы пока не знаем, что именно они сказали под пыткой.
   - А что они могли вообще сказать? Прилетели, подобрали,  высадили  на
аэродроме. И отправились водку пить, как у летунов  заведено.  Зачем  их
было убивать? Они за стаканом без всякого принуждения рассказали бы все,
что знали, и многое сверх того.
   - Вы руководствуетесь логикой европейца, - усмехнулся майор. -  Мы  -
люди восточные... - наткнулся на иронический взгляд Ляхова. - Да-да, это
так,  невзирая...  В  Европе  наши  предки  жили  три-четыре  века,   но
тысячелетиями-то - здесь. И с арабами двоюродные братья. Мстить и они, и
мы умеем. Так что, летчикам, скорее, мстили, чем требовали информации. Я
это лучше вас понимаю. Если надо, мы руководствуемся теми  же  эмоциями.
Просто у  нас  организация  лучше.  Когда  погибли  наши  спортсмены  на
Олимпиаде, мы потратили чуть не десять лет, чтобы выявить всех виновных,
разыскать их и уничтожить. Последним - главаря  банды.  Он  скрывался  в
Южной Америке. Не помогло. Ему оторвало голову,  когда  он  снял  трубку
телефона в каракасском отеле.  Настройтесь  на  нечто  аналогичное.  Вас
будут искать и преследовать до конца. Желательно, конечно, до их  конца,
не до нашего с вами.
   Вадиму стало не по себе, однако ответил твердо:
   - Ничего, как-нибудь. Волков бояться...
   - Смотрите сами. Мы вам, конечно, поможем, насколько в наших силах.

***

   ... Идти было недалеко. Два квартала вниз  по  круто  спускающейся  в
сторону моря узкой  зеленой  улице,  до  крыльца  изящного  двухэтажного
особняка за  чугунной  оградой,  почти  скрытого  густыми  кипарисами  и
неизвестными, терпко пахнущими вечнозелеными кустарниками.
   Никакой вывески около дверей не  было,  однако  наличие  в  вестибюле
вооруженного пистолетом-пулеметом "галил" охранника говорило о том,  что
здание это официальное.
   Охранник  отдал  честь  майору  в  штатском  и  равнодушно  скользнул
взглядом по русскому офицеру в форме.
   -  Ваши  люди  плохо  воспитаны,  -  намеренно  громко  сказал  Ляхов
по-немецки.
   - Что с них взять, это штатские люди, хотя  и  при  оружии.  Воинские
уставы для них мало что значат.
   В просторном кабинете на втором этаже, несмотря на открытую балконную
дверь, держался стойкий запах табачного перегара. Курили здесь постоянно
и свирепо.
   -  Присаживайтесь,  Вадим  Петрович.  Еще  пива?  Увы,  здесь  только
консервированное.
   - Тогда не надо. Я вас слушаю.
   - Перед тем,  как  посвятить  вас  в  суть  происшедшего  и  обсудить
ситуацию, в которой все  мы  оказались,  я  попросил  бы  вас  подробно,
буквально по минутам рассказать мне все, что случилось  вчера.  С  точки
зрения вас и вашего товарища.
   - Сто раз я уже это своим начальникам рассказывал, да и пилоты  ваших
"Алуэттов" все своими глазами видели. Надоело, знаете ли.
   - Понимаю. Тогда, если не затруднит, - только самое  начало.  Как  вы
попали на перевал, как уничтожили передовую заставу и что  вас  подвигло
не убраться оттуда побыстрее, а принять бой в не  слишком  выгодных  для
вас условиях.
   - Условия как раз были самые выгодные.  Даже  две  сотни  человек  мы
держали... - Он хотел сказать,  четыре  часа,  и  тут  же  вспомнил  про
удивительный временной сбой. - Некоторое время. А  если  бы  их  было  в
пределах трех-четырех десятков,  как  вначале  предположил  Тарханов,  -
вообще делать нечего.
   - Резонно. Но все же - ответьте на вопрос. - Майор водрузил  на  стол
портативный  магнитофон  последней  модели,  пишущий  не  на  нихромовую
проволоку, а на коричневую пластиковую ленту.  Поставил  между  собой  и
Вадимом грушевидный микрофон на гибкой ножке.
   Стараясь быть точным в существенных деталях, но  избегая  всего,  что
касалось их с Тархановым  личных  взаимоотношений  и  разговоров.  Ляхов
восстановил события, начиная с момента, когда он услышал первые выстрелы
и увидел съехавший в кювет вездеход  Сергея.  До  того,  как  на  дорогу
вытянулась гибкая змея колонны и заварушка началась.
   - Вот и все.
   - Благодарю вас. Вам не кажется странным,  отчего  дозор  террористов
первым открыл огонь?
   - С самого  начала  показалось.  Если  они  прикрывали  проход  столь
мощного отряда, да еще и возглавляемого шейхом, или имамом, как там его,
чего проще было  пропустить  одинокий  вездеход.  Или  совсем  неопытных
парней в дозор послали, или им показалось, что русские их заметили.
   - Вы не допускаете, что они знали, кто едет в машине,  и  решили  его
уничтожить  сознательно?  Капитан  Тарханов  в  этих  краях  -   человек
известный,   смерть   командира   самого   боеспособного   на    участке
подразделения многим на руку.
   - Могло и так быть. Я в нравах и обычаях бандитов  мало  компетентен.
Но склонен, все же, думать, что увидели легкую добычу, вот и не удержали
пальцев на спусках. А возможно, и о том, что машина  с  крестами  позади
ползет, знали, решили медикаментами  себя  обеспечить.  Вряд  ли  у  них
снабжение так уж хорошо поставлено.
   - Аналитик вы прирожденный, Вадим Петрович. И  все  равно  что-то  не
сходится. Ладно, не ваша это забота. А теперь скажите, кроме  сабли,  вы
там ничего интересного не заметили?
   Ляхов сразу понял, о чем спрашивает Розенцвейг. Но это уже не  просто
личный трофей, тут дела другого плана.
   - Оружия много валялось. Ослы мертвые  с  вьюками...  Я,  вы  знаете,
тогда контужен был, и вообще несколько  обалдевши.  Сабля  именно  своей
необычностью в глаза бросилась.
   Вадиму показалось, что майор разочарован. Явно ждал другого ответа.
   - А кстати, Вадим Петрович, оружие у вас есть? - спросил майор.
   - Разумеется. - Ляхов  машинально  коснулся  рукой  того  места,  где
должна была находиться кобура с наганом. Но там было пусто.
   - Опрометчиво без пистолета на улицу выходить. Теперь - тем более. Не
откажите - примите в подарок...
   Розенцвейг извлек из ящика стола фиолетово-синий  массивный  пистолет
непривычных очертаний.
   - Возьмите. Марка "дезерт адлер". Производство  ИВВ  (Израиль  Ваффен
Верке),  калибр  11.43,  магазин  на  16  патронов,  конструкция   очень
надежная. И вот еще...
   Ляхов посмотрел на желтоватую ребристую рукоятку пистолета (не  иначе
как  слоновая  кость).  На  ней  -  серебряная  пластинка  с  интересной
гравировкой.
   Он долго всматривался, пока его осенило, в чем дело.  Русские  буквы,
стилизованные  под  еврейский  квадратный  шрифт,  причем  расположенные
справа налево. Но читается, если сообразил, свободно. "Нашему другу".
   - Шутники вы здесь, - скривил губы Ляхов. - Но за подарок спасибо.
   Он отщелкнул магазин, доверху набитый толстыми золотистыми патронами,
привычно проверил,  не  остался  ли  один  в  патроннике,  только  потом
прикинул, как пистолет лежит в руке и насколько удобно ходит спуск.
   - Еще раз спасибо. Люблю хорошее оружие.
   -  Мы  догадываемся.  Надеюсь,   если   придется   пользоваться,   вы
распорядитесь  им  правильно.  Кроме  того,  в  определенных   ситуациях
дарственная табличка может служить... - Розенцвейг задумался  в  поисках
слова.  -   Ах,   да,   пайцзой,   так   это   называлось   во   времена
татаро-монгольского ига. Увидите нашего человека, покажите  ему.  Многие
проблемы тут же будут сняты.
   - Какому - вашему?
   - Ну, любому официальному представителю Израиля в России, от посла до
советника по торговле, офицеру званием выше капитана.
   - Даже так?
   - Именно так.
   Ляхову стало несколько даже и не по себе. Почувствовалось  в  словах,
манере поведения израильского контрразведчика нечто  совсем  чуждое  при
всей его европейскости и безупречном русском языке, нечто намекающее  на
принадлежность  к  другой  цивилизации,  пусть   и   дружественной,   но
непривычной.
   - Возьмите и это,  -  майор  протянул  ему  аккуратную,  несмотря  на
размер,   кобуру   отлично   выделанной   бледно-шоколадной   кожи.    В
продолговатом кармане, пришитом не так, как обычно,  а  на  переднем  ее
торце, лежала запасная обойма.
   Вадим прицепил кобуру к ремню, вложил пистолет на место.
   - Выпить ничего не хотите?
   - Да вроде нет. Мне вообще-то идти надо. Я ж на службе.  Если  других
команд не поступит, нужно возвращаться в  часть.  И  больные  у  меня  в
лазарете, и вообще.
   - Никуда вам теперь не нужно возвращаться. Скоро должен подъехать ваш
сослуживец, он объяснит, что следует.
   И неожиданно отвлекся от темы.
   - Интересный все же русский язык. "Да вроде нет". На  другом  так  не
скажешь. И с русского на другой дословно не переведешь. В этом мы с вами
похожи.  Наверное,  две  самые  парадоксальные  нации  на  земле.  Но  -
по-разному.
   Однако лингвистические и этнографические изыскания Розенцвейга Вадима
сейчас не интересовали.
   - Что за сослуживец?
   - Увидите. Мой коллега и партнер. Договорились, что сначала я с  вами
познакомлюсь, а он какие-то свои дела сделает и присоединится.  Так  что
вполне можно по рюмочке выпить и слегка расслабиться.
   Ляхову пришлось согласиться.
   За разбавленным  зельтерской  водой  виски  разговор  коснулся  более
насущной для Вадима темы.
   -  Вообще,  на  мой  взгляд,  какое-то  время  вам  имело  бы   смысл
задержаться в Израиле. У  нас  великолепно  отработана  методика  защиты
ценных для нас людей. И уж здесь-то вас,  сменившего  имя  и  внешность,
искать будут в последнюю очередь.
   - Да о чем вы? Какой из меня еврей? И страна уж больно маленькая.
   Может, я лучше вон на флот переведусь? На Тихоокеанский. Саблю повешу
на ковер в каюте крейсера или авианосца.  Небось,  там  не  достанут,  -
Вадим вроде как шутил, но сама по себе мысль о том, что злобные фанатики
действительно будут годами  искать  его  по  всему  миру,  чтобы  убить,
предварительно подвергнув  мучительным  пыткам,  запала  ему  в  душу  и
оптимизма не прибавляла.
   - Вам виднее. Думаю, мы все это  обсудим.  В  любом  случае  на  нашу
неограниченную помощь можете рассчитывать.
   Затем коснулись и гораздо более общих вопросов.  Майор  сообщил,  что
еврейские аналитики (не только израильские, а вообще) давно задумываются
о судьбах мира,  о  грядущем  изменении  расклада  сил  и  исторического
процесса.  В  частности,  они  предполагают,  что  в  недалеком  будущем
возможен, пожалуй, даже неизбежен конфликт между Россией и ее  западными
союзниками. Поскольку даже восьмидесятилетний мир и  тесные  "дружеские"
отношения не отменяют геополитики.
   Англия втайне все равно мечтает вытеснить Россию с Ближнего Востока и
проливов, Германия не забывает о  Прибалтике  и  русской  части  Польши,
Америка и Япония недовольны русской морской активностью на Тихом океане.
И это - невзирая на то, что все представители "европейской  цивилизации"
как бы находятся в одной лодке.
   И чем дольше длится противоестественный мир, тем опаснее будет срыв.
   Достаточно  двух  причин   -   или   серьезного   межцивилизационного
конфликта,  или,  наоборот,  приведения  к  покорности  всех  врагов  на
границах Периметра.