комнатах и других общественных местах.
     -  Я не  слишком  интересуюсь теоретическими  предпосылками сложившейся
обстановки.  Они  мне  неинтересны.  Верю  я  или  не  вер.  В  межвременные
перемещения  - тоже  неважно. Я думала, ты более  чуток. Моя  степень вины в
случившемся? Может быть,  и есть. Только вина ли это? Суди сам, если хочешь.
Однако... После всего, что уже произошло, я счастлива.  Особенно если ты мне
позволишь забыть прошлое...
     я, признаюсь, никогда еще Аллу такой не видел. Женщиной она всегда была
настолько уверенной в себе, агрессивно-победительной, что даже я, человек не
из последних в общем для нас с ней обществе, принимал меры и стиль поведения
без протеста.  Даже  тогда,  когда она  задевала  мои сокровенно-самолюбивые
чувства.
     Но  за последний месяц,  конечно,  ее гордость и  самоуважение получили
столь не щелчков даже, а тяжелейших ударов... и  еще мне показалось, что она
несколько превратно истолковала смысл моих слов. Или - их интонацию.
     - Я не хочу возвращаться обратно,  - продолжила Алла, прикуривая чужую,
здешнюю сигарету от горящей веточки.  - мне  там делать  нечего. Тебе-то все
равно,  может  быть,  а  меня  даже  перспектива  судебного  разбирательства
независимо  от  исхода повергает в дрожь. Строк,  в  случае неблагоприятного
исхода, может быть долгим.  Ты меня ждать  не  будешь, я уверена.  Если даже
такого не случится, мне, - она увидела мой протестующий жест, поправилась, -
пусть нам, придется постоянно остерегаться и ждать появления агентов Панина.
Андрей правильно сказал - никто не простит унижения, потери десяти миллионов
долларов и  надежды  на вечную жизнь. Поэтому  Там,  - Алла подчеркнула  это
слово, - мне нечего ловить. Никто меня там не ждет, кроме матери разве, да и
она  интересуется моими  делами не чаще двух  раз в год.  В  поздравительных
открытках с новым годом и с днем рождения. Все. Да и вдобавок нынешняя жизнь
сулит гораздо больше интереса и разнообразия...
     -  Те дамочки  что-то этакое порассказали? - догадался  я.  - Поделись,
если не слишком секретно. Или они тебя приняли в свой, особый, орден?
     Алла не поняла потаенного смысла моих слов.
     -  Какой еще  орден? Мы  чисто по-женски  поболтали  о  том о  сем... Я
убедилась, что жить здесь можно. И интересно  жить. А какой на  дворе  год -
так ли важно? Люди в свое время уезжали из Парижей и Лондонов в американские
леса и прерии и были там счастливы. У нас разве не такой же случай?
     В  этом  все  женщины, не только Алла. Трудно представить себе  мужика,
который  ради  любви  к туземной принцессе согласился  бы забыть  предыдущую
цивилизацию и  переселиться навсегда в  плетенную  из  хвороста, обмазанного
слоновьим навозом,  хижину.  А  среди женщин такие  переходы  из европейских
дворцов в верблюжьи шатры бедуинов  отнюдь не редкость. Однако Бог им судья.
Я сейчас не об этом.
     Я хотел выяснить, что интересного о нынешней и предстоящей жизни  могли
выболтать в непринужденном разговоре местные женщины, что  невзначай сказать
о своих  мужчинах, о  специфических особенностях  здешнего существования  и,
соответственно,  о  реалиях   обычного  их  "модуса  вивенди".  И  Алла  это
пересказать сумела.
     -  Они  все не  отсюда.  Я не меньше твоего наблюдала  за малозаметными
деталями. Они  проговаривались,  потому  что  не  чувствовали  необходимости
как-то  от   меня   маскироваться.   Или  просто   расслабились  в  обществе
собеседницы. Они как минимум из конца двадцатого века. Если и не ниша прямые
современницы,  то  в  живые  бабушки  еще  годятся.  Оригинальное  и  меткое
наблюдение. Я это понял еще на "Призраке".
     - Итак? Что конкретного тебе было сказано и предложено?
     - Ничего. Хочешь верь,  хочешь нет. Девушки расспрашивали меня  о модах
нашего  времени,  о  некоторых  подробностях  жизни,  слегка  - о  роде моих
профессиональных занятий...
     - Все об этом расспрашивали? - уточнил я.
     - Ирина, конечно, нет. Она  и так  все знает. Леди Сильвия тоже  больше
молчала,  сдержанно  усмехалась,  понемножку  потягивала   розовый  джин,  а
основную активность проявляла Лариса. Можно понять,  она моложе всех и чужих
мирах скорее всего еще не бывала...
     Хорошо, это укладывалось в продуманную мною схему.
     -  А что-то  конкретное все-таки было? Ты  не  почувствовала,  что тебя
прощупывают, пытаются навести на нечто специфическое? Предложения, намеки?
     - Да  ничего не было. Что у тебя за мания преследования? Если случилось
с нами непредвиденное  в  отдельно  взятой сфере жизни, так  зачем  же сразу
делать  глобальные  обобщения?  Ну, говорили,  если  мы  захотим  поехать  в
Харьков,  в  Севастополь, в  Европу,  то  узнаем,  как чувствовали себя граф
Монте-Кристо со  своей верной Гайде.  Лариса еще  пошутила, прищурив глазки,
что  любовников я себе  смогу  найти  таких, что сейчас вообразить  и  не  в
силах...
     Ну нет, так  нет, подумал я про себя. Возможно Алла как раз права, а  я
дурак,  дующий  на воду.  Хорошо  если  так. Отчего  и  не  пожить  годик  в
совершенно  новом  и  неизвестном  мире,  набраться  новых  впечатлений?  Уж
наверняка их здесь  будет  больше, чем на  скучной  космической станции  под
изолирующим куполом.
     -  Достаточно.  Не будем  забивать  себе голову вопросами,  ответов  на
которые невозможно получить до того, как... Будем отдыхать и веселиться. - я
подбросил сучьев в хорошо  разгоревшийся  костер. До углей,  приличествующих
нашим целя, то есть поджариванию мяса на  вертеле, было еще далеко. А солнце
успело сесть, океан из темно-синего постепенно превратился в тускло-серый, а
потом и совсем растворился в равномерном лунном свете, стершем границу между
водой и небом. Чувствовалось, что за пределами согреваемого желто-алым огнем
круга быстро холодало. Тем лучше. Гранитная стена за спиной, костер впереди,
гулко плещущий океан справа внизу, густо покрывшие небосвод  звезды  с Южным
крестом над горизонтом...  Абсолютно дико  вообразить, что  всего  несколько
недель назад я  был где-то там, среди этих звезд. Носился между ними, словно
яхта  Новикова  от  острова  к  острову.  Примерно  с той  же  относительной
скоростью... Есть вещи, которые свободно  понимаешь умом, но воспринимать их
эмоционально не хватает воображения. Или чего-то еще, более важного.
     Я хотел было спросить Аллу, что она думает по  поводу предложенного мне
членства  в  "Братстве",  но  тут  же понял, что это  - лишнее.  Не  следует
перекладывать на близких решение проблем, которые все равно кроме тебя никто
не в состоянии решить.
     А на  самом-то деле?  Что  за  проблемы? Я  жив,  вполне  благополучен,
нахожусь  на островах своей юношеской  мечты, рядом  со мной женщина,  лучше
которой я пока  не встречал,  так что же мен  еще? глуп тот, кто утверждает,
будто есть  в мире вещи, чем-то более важные,  чем твоя собственная душа.  А
чего эта душа хочет именно сейчас? Правильно. Только сначала нужно поставить
палатку, поджарить мясо и с®есть его, запивая сухим и терпким красным вином,
а уж тогда...
     Так мы и сделали все.
     Вот одна из  сторон нашей безудержной космической экспансии,  о которой
отчего-то не принято  говорить  публично. Чтобы не  создавать среди экипажей
кораблей  и  обитателей  инопланетных  станций  ненужных  коллизий,  все  их
участники,   и    мужчины,    и    женщины,   проходят    специальный   курс
кондиционирования.  Абсолютно снимающий все сексуальные  проблемы. Зато  они
возникают после  возвращения.  Подавленное и загнанное в подсознание  либидо
вырывается  на поверхность,  и на два-три месяца космопроходцы  обоих  полов
превращаются в донжуанов, казанов и клеопатр.
     Ничего особенно плохого в этом  вроде  бы нет, подходящих партнеров  на
Земле в избытке, но лично меня это раздражает. Не совсем приятно чувствовать
себя жалкой игрушкой буйства гормонов и подкорки.
     Хорошо, если  рядом Алла, а если нет? Приходится выбирать: или  держать
себя в жесткой узде постоянным усилием воли, или пускаться во все тяжкие...
     Вот и сейчас. Пресытившись любовью, Алла уснула, задернув до подбородка
медную застежку пухового мешка,  а я выбрался из палатки наружу, с особенным
удовольствием  выпил  еще стаканчик терпкого  и  крепкого  вина,  наконец-то
разрешил  себе  закурить  (две-три  сигареты  или пара  сигар в  день  - моя
предельная   норма,   чтобы   вдыхание   дыма  не  превратилось  из  тонкого
удовольствия в дурную привычку), пошевелил палочкой затухающие угли, и по их
дымчато-алой  поверхности  вновь  забегали суетливые  язычки  пламени. Не из
страха  перед опасностью, а  исключительно  ради  удовольствия ощущать  себя
первопроходцем неведомых стран,  я подвинул  поближе "винчестер"  со  снятым
предохранителем и  погрузился  в  подобающие  времени  и  месту размышления.
Что-то  тянет меня  на них последнее время.  Обычно,  возвращаясь с небес, я
валялся на  пляжах, ловил рыбу в  лесных озерах, любил  Аллу  и ни о чем  не
думал принципиально.  Обходился  инстинктами  и  рефлексами. А  теперь  вот,
увы...
     Но  уж  если не  удается  избавиться от мыслей вообще,  лучше  думать о
чем-нибудь приятном. Лучше  всего - о собственном прошлом, которое для  всех
окружающих  меня   сейчас   людей  является  неопределенным  будущим,  и   о
собственном,  достаточно  успешном в  нем пребывании. Есть  откуда извлекать
обнадеживающие положительные примеры.
     Вот,  например,  история нашего  знакомства  с  Аллой таковым  примером
является.


        Глава 8

...  Личная  моя  жизнь  к  тому  теплому,  ясному,  удивительно   какому-то
спокойному  сентябрю энного года складывалось  более  чем неудачно.  Не хочу
вдаваться в детали, но...
     Не случись тогда наша встреча, уж моя-то биография выглядела бы сегодня
совершенно иначе...
     Я встал с нагретого жаром костра  плоского камня, обошел с  карабином в
руке  по  внешней   дуге   нашу   естественную  фортецию.  Просто  так,  для
самоощущения, поскольку, как уже  было сказано,  остерегаться  в этих  краях
было нечего. Те, кто имел возможность  причинить мне физический вред,  могли
это сделать в любой момент и  в  любом месте, посторонних же  двуногих, а уж
тем более четвероногих хищников  в  этих краях  не  водилось  отроду.  Хотя,
конечно, марийцы...
     Судя  по  Жюль  Верну,  они были  умелыми и  беспощадными  воинами, но,
во-первых, жили, кажется,  намного  севернее  этих  мест,  а во-вторых, даже
попавшего к ним в плен  Паганеля  они всего-навсего татуировали с головы  до
ног...
     Однако, будь со мной  хорошая  большая собака, чувствовал бы  себя куда
спокойнее.   Генетическая  черта  человека   -  опасаться   обширных  пустых
пространств вокруг. Тем более  -  ночью. Тем  более - у  костра, когда ты не
видишь никого за пределами круга света, тебя же видно издалека...
     Поэтому я расположился так, чтобы выступы  скалы прикрывали меня с трех
сторон, подбросил в начинающий гаснуть костер еще несколько поленьев.
     В  2053  году,  сразу  после  возвращения с планетной  системы Крюгера,
приятели  пригласили меня для  восстановления душевного равновесия  провести
недельку-другую на Балатоне, в приличной интернациональной компании...
     Балатонфюред,  курортный  охраняемый   кемпинг,  десяток  бунгало,  5-6
девушек, почти  столько же  мужчин. Все  молодые, свободные, в той или  иной
мере друг другу  интересные. Купание,  виндсерфинг,  шашлыки  и  коктейли по
вечерам. Сосватали мне там вполне миленькую девушку в подружки, но душевного
контакта у нас с ней не отчего-то не возникло.
     И вдруг появилась Она. С первого взгляда я был готов сразу и наповал.
     Такого со мной не случалось с ранней юности.
     Вроде  бы  ничего  невероятного  в этой  в Алле не  было. Ну,  красивая
девушка  лет  двадцати  трех  или  чуть больше, с  пышной  волной  постоянно
распущенных  светло-каштановых  волос чуть  ли  не  до  пояса.  Длинноногая,
большеглазая, судя по тем разговорам, в которых она участвовала, - умная.
     Привлекло  меня  в  ней  другое  - характер  и  манеры. По  лагерю  она
прогуливалась,  как  римская  патрицианка в свой латифундии среди  колонов и
клиентов. Ее буквально окружало силовое поле высокомерия  и надменности. Она
даже не ходила,  а шествовала, с  прямой, как у балерины, спиной, отчего  не
слишком  большая  грудь выглядела  подчеркнуто вызывающе,  а  очаровательные
ножки ставила на  землю так...  Ну я  даже не мог  сказать,  что именно меня
взволновало, однако трудно было отвести взгляд, когда она проходила мимо.
     И  вдобавок ее постоянно  сопровождал тогдашняя "звезда"  ментафильмов,
секс-символ  сезона,  чересчур,  на  мой  вкус,  слащавый  и  манерный  Карл
Гоффенштауфен.  Такой   измученный  собственной   славой  парень  совершенно
неуважаемого  мной  типа.  Не  потому,  что  он  числился   ее  "другом",  а
изначально.  По  определению. Девушка совершенно с  ним не  состыковывалась.
Если  б  рядом с  ней  нормальный  парень  оказался,  я бы,  наверное, и  не
дернулся. То есть не стал бы предпринимать никаких активных шагов. Но тут...
Меня  просто забрало. Ребята, заметив мой обостренный интерес, сообщили, что
по  материнской линии она происходит из рода  графов Варашди,  по  отцу же -
русская, с нормальной фамилией  Одинцова (я еще сострил в ее присутствии, не
от Бога ли  Одина  ведет  она  родословную), и что испытывать томление духа,
также необоснованные надежды не стоит. И  не таких она  отсекала в предельно
резкой форме...
     По  поводу  "и не  таких"  я  в  душе возмутился.  И  подумал,  что еще
посмотрим. В былые времена,  еще  в  студенчестве, я славился  тем,  что мог
увести с любой вечеринки "королеву бала", с кем бы она туда не пришла.
     -   А  это   чем  уж  так   заслужил?   -  для   поддержания  разговора
поинтересовался я.
     - Да вот уж так... - получил я на свой вопрос  исчерпывающий ответ,  на
чем временно и закрыл тему.
     Хотя, конечно, подкорка задание получила, и там эта проблема потихоньку
отрабатывалась.
     До ее графского титула мне особого дела не  было. На Кавказе до сих пор
каждый третий считает себя князем, и ничего.
     В  общем,  мы  с ней,  как  и бывает в  достаточно  большой, но все  же
ограниченной по месту и связанной общим времяпровождением компании, пару раз
перекинулись словами, потанцевали, более-менее тесно  касаясь друг друга, но
как бы  и не более. Особой активности я не проявлял и даже  избегал говорить
комплименты,  поскольку   не  хотел  нарываться  на  то,  о   чем  меня  уже
предупредили. Однако и "отсекать" она меня не стала. Скорее, я бы сказал, мы
издали друг другу "показали флаг" и разошлись на контргалсах до поры.
     Но  все  же  видно  было, что дело пошло.  Как  и задумано. Алла  начал
поглядывать на меня слишком внимательно в ходе застольных разговоров, хоть я
к ней  лично и не  обращался, иногда отвечала резче, чем нужно, на  невинные
шутки опять же общего характера.
     Наступил момент, когда стоило сделать более решительный  шаг. Например,
пригласить ее для приватной беседы в кофейню или бар. Ноя не успел.
     Ее   Карл   серьезным   противником  мне  не   казался,   хотя   те  же
"доброжелатели",  о   чем-то  догадываясь,  намекнули.  Что   связываться  с
означенным  красавчиком не стоит. И  об®яснили почему. Но я к тому  времени,
кроме космоса, побывал военкором  на четырех или  пяти войнах, где  никто не
вспоминал о цивилизованных нормах их ведения, потому европейцев, кем  бы они
ни были, не опасался в принципе.
     Он, очевидно, этого не знал.
     - Подождите, молодой человек, - услышал  я голос из-за угла бильярдной,
когда возвращался с пляжа.
     - Да?..
     Мне навстречу  вышел одетый в совершенно  бессмысленный здесь  и сейчас
костюм Карл в сопровождении еще одного молодого человека, которого  в  нашем
лагере я раньше не видел.
     Вблизи   глаза  и  лицо   Гоффенштауфена   показались  мне   еще  более
неприятными, чем за табльдотом.
     - Я бы не мог  попросить вас покинуть  наше место  отдыха немедленно  и
навсегда? - голос Карла был вежлив и отвратителен.
     - Отчего же? - спросил я не менее вежливо.
     - Да просто мне кажется, что ваше присутствие здесь нежелательно...
     Я прикинул, чем в случае чего, я смогу оборониться. Потому что лицо его
приятеля наводило именно на  такие мысли. Хотя вообще-то странно,  ради чего
весь  конфликт? Неужели  этот  кумир девушек половины  Европы и обеих Америк
испугался  моего  соперничества, и если да, то  неужели не  смог найти более
убедительную  и  цивилизованную  форму  выяснения отношений?  Об  этом  я  и
спросил, вложив в слова максимум иронии.
     - Здесь я решаю,  кто какой  формы и тона заслуживает. И два раза своих
предупреждений не делаю.
     Ну что ж, тогда и я свободен от норм вежливости.
     -  А  хочешь, дружок,  я тебе сейчас  расшибу морду так,  что  ни  один
микрохирург ее больше толком не соберет? После чего котов беседовать с тобой
и   твоим  приятелем  о  чем  угодно.  Поскольку  своей   мордой  не  дорожу
совершенно...  И вообще не понимаю,  чего ты от меня  своими  глупостями  не
беспокой...
     Кулаки, которые я невзначай поднял на уровень пояса, а главное  - давно
отработанная мерзкая усмешка подействовала на красавчика правильно.
     Вот если сейчас появится на белый свет оружие...
     Но я надеялся,  что люди его типа великолепно понимают  подобные вещи и
чувствуют печенкой, когда пора давать задний ход.
     -  Хорошо,  господин  Ростокин,  считаем, что  беседа  прошла к  общему
удовольствию. Но я вас предупредил.
     - Окей, мейне кюхельхен. Мы договорились.
     Я  и в самом деле не знал тогда, чем вызван данный демарш. Повода я ему
не давал.  И напарник его  не  испытывал желания проложить  разборку. Мне он
показался более разумным человеком, чем сам Карл.
     На   всякий    случай,   за   неимением   другого   оружия,    раздобыл
полутораметровый кусок тонкой стальной цепочки. В  умелых руках штука весьма
эффективная.
     Днем  позже, под вечер, я взял спиннинг, лодку и  отправился к середине
этого довольно  скучного  озера забросить блесну на предмет отлова водящихся
здесь щук.
     Навстречу  мне  промчался  глиссер, у  руля стояла  она,  Алла, а  этот
отвратный  Карл  в огненных плавках  стоял рядом,  хамски положив руку ей на
плечо. На секунду я встретился с ним глазами, и мне показалось, что губы его
скривились торжествующе-презрительно.
     Одну  рыбину я  поймал, еще  две  сорвались.  Вернулся в лагерь  уже  в
темноте.
     Посидел с приятелями у  костра, пока  в котелке булькало  подобие  ухи.
Потом вдруг ощутил сильное желание выпить рюмку-другую чего-нибудь покрепче,
нежели  успевший  надоесть "Токай". В лодке я  промочил ноги и  основательно
продрог, к полуночи с озера  потянул сыроватый и холодный  ветер, сухое вино
не согревало совершенно.
     Короче  - на  душе  было  погано и  зверски хотелось  напиться. Девушка
Кристина  сидела рядом, но обниматься с ней и даже заговорить мне  абсолютно
не хотелось.
     По оперативным данным, на веранде ближнего бунгало должна была  уцелеть
черешневая палинка.  Любители  экзотического  напитка привезли  с  ближайшей
фермы две большие кожаные баклаги, однако сил своих не рассчитали.
     Я отправился на поиски. Ночь была темна, но в узеньком  окошке дома под
остроконечной соломенной крышей светился слабый желтоватый огонек, который и
вывел меня к цели.
     На   веранде  действительно  обнаружился   дощатый   стол  со   следами
беспорядочного ужина. Я разглядел на лавке пузатую посудину и перед тем, как
унести ее с собой, сделал прямо из горлышка два крупных глотка.  Продукт был
натуральный, без обмана, невероятной крепости,  с  густым  фруктово-сивушным
запахом. Пошарил в блюде с какими-то закусками. Попалась тарелка с икрой.
     Внутри  сразу  потеплело,  прекратилась зыбкая  дрожь.  После  третьего
глотка  мне  захотелось  еще  и  закурить