я... Правда, собеседников у меня давно не было,  тем
более - таких. Извини. Спать тебе пора...
     -  Нет,  не  беспокойся.  Двое-трое  суток  я  вполне  могу  без  сна
обходиться.  И  слушать  тебя  интересно.  Да  еще  после  кофе.   Сильный
стимулятор. Мы натуральный кофе, да еще такой крепкий, редко пьем...
     - Почему так?
     Альба пожала плечами. Действительно - почему? Как объяснить изменение
вкусов и пристрастий людей не за годы, за века? Тут и мода, и  медицинские
соображения, и социокультурные факторы.
     Но сейчас ее интересовало совсем  другое.  Психология  Андрея  и  его
друзей занимала ее куда  больше,  чем  гастрономические  склонности  своих
современников.
     - Объясни мне лучше, почему  вы  все  же  оказались  здесь,  на  этой
планете, почему сразу не обратились к человечеству, не сообщили о  встрече
с пришельцами? Я не понимаю... Это же событие всемирного  значения,  а  вы
все стали делать втроем... Разве так можно?
     Она подняла глаза и увидела, что Андрей смотрит  на  нее  со  сложным
выражением - с  усмешкой,  и  будто  бы  с  печалью,  и  с  непонятным  ей
сожалением. И она еще не была уверена, что определила все его чувства.
     Новиков встал, прошел несколько раз молча от стола до окна и обратно,
потом присел у камина и вновь стал разжигать свою трубку.
     - Ох, Альба...  -  он  вздохнул.  -  Это  же  еще  сколько  объяснять
придется, а я, честно признаюсь, уже на пределе. До ваших  возможностей  я
еще не дорос, и если  трое  суток  без  сна  и  выдержу,  то  без  всякого
удовольствия.  Даже  в  твоем  обществе.  Лучше  бы  завтра...  Помнишь  -
"наступило утро, и Шехерезада прекратила дозволенные речи".
     Но, очевидно, он прочитал в глазах гостьи такую заинтересованность  и
нетерпение, что тряхнул головой и развел руками.
     - Ну, хорошо. Чего  хочет  женщина  -  хочет  бог.  Уже  древние  так
считали... Только я, если можно, сегодня в подробности больше вдаваться не
буду. Так, вкратце обрисую. А все прочее потом. Время будет. Надеюсь...
     И опять Альба почувствовала а его словах невысказанную тревогу.
     Слишком много тревоги вокруг, подумала она. Может быть,  больше,  чем
за всю ее предыдущую жизнь.
     - Извини, я сейчас отлучусь на минутку, служба требует, а ты  отдохни
немного. И продолжим... - сказал Новиков и вышел. Альба осталась одна.
     И сразу на нее нахлынуло острое чувство тоски  и  одиночества.  Ночь,
чужая и опасная, подступила вплотную,  проникла  сквозь  стены  и  стекла,
сжимая вокруг нее узкий круг тепла  и  света.  Девушка  зябко  передернула
плечами от этого ощущения и повернула кресло так, чтобы не было за  спиной
черных проемов окон.
     До последнего момента она, увлеченная рассказом Андрея, как-то забыла
думать о  себе  самой,  а  сейчас  вдруг  пронзительно  ясно  поняла,  что
действительно случилось непоправимое, привычная жизнь кончилась, исчезла в
дали времен, и вместе с ней исчезли навсегда не только погибшие на корабле
друзья, а вообще все - друзья, подруги, родители,  братья,  словно  умерли
все разом, оставив ее совсем одну...
     Слишком много трагического и страшного обрушилось на девушку, хоть  и
прошедшую  необходимую  для  космонавтов  психологическую  подготовку,  но
совсем не закаленную  жизнью,  такой  жизнью,  что  выпадала  на  долю  ее
ровесницам  в  прошлые  века,  где  смерти  и  страдания  были  почти  что
обыденными...
     И вот теперь приходится учиться страдать и ей.
     За один только день ее жизнь делала уже четвертый зигзаг. Всего  лишь
прошлым   утром   она   была   безмятежно   и    неосознанно    счастливой
двадцатитрехлетней девушкой, такой же, как миллионы  своих  сверстниц,  не
лучше и не хуже, в привычной среде и при своем деле.
     Какой-то миг - и вот она уже потерпевшая кораблекрушение, избегнувшая
смерти на корабле,  чтобы  замерзнуть  на  снежной  равнине.  Если  бы  не
совершенно невероятное появление Новикова, ее уже не было бы,  окоченевшее
тело бесследно замело бы метелью, что воет  сейчас  за  окнами,  и  никто,
никогда не узнал бы, где и как прошли ее последние часы.
     Чуть позже Альба стала счастливо спасенной, получившей  вторую  жизнь
как подарок из рук родившегося три века назад человека. Поверила, что  все
страшное уже  позади,  начала  настраиваться  на  существование  в  чужом,
архаичном, непонятном, но все же привлекательном мире.
     И вот теперь, после долгой ночной беседы с так внезапно вошедшим в ее
жизнь человеком, все опять резко меняется, становится еще более сложным  и
непонятным... И  еще  эта  пронзительная,  безнадежная  таска  о  навсегда
утраченном...
     Но тут же сработал механизм психической самозащиты, не дающий  терять
надежду даже на эшафоте. "Почему же навсегда? -  подумала  Альба,  еще  не
успев вытереть навернувшиеся на глаза слезы. - Ведь ничего же  неизвестно.
И Андрей сам ничего не знает. А если  все  наоборот,  и  это  он  попал  с
друзьями в наше время?  Даже  по  теории  Эйнштейна  движение  по  времени
возможно только вперед. Мало ли что там написано у Новикова... А если так,
то достаточно собрать установку гиперсвязи и передать сигнал  бедствия.  И
нас найдут, за нами прилетят..."
     От  этой  мысли  Альба   сразу   успокоилась,   повеселела.   Вопросы
технической реализации ее не  интересовали.  Есть  кибернетик  Айер,  есть
здешний гениальный, по словам Андрея, инженер Левашов. Пусть они и решают.
     И Альба уже думала совсем о другом. О том, что с Новиковым, в котором
она бессознательным, но безошибочным женским чутьем  определила  человека,
на которого можно опереться в  новой  жизни,  получается  тоже  совсем  не
просто. Возникла со страниц его записок  Ирина-инопланетянка  и  встала  у
Альбы на пути.
     Но вот как раз здесь Альба со  здоровой  самоуверенностью  молодой  и
красивой девушки решила, что шансы у  нее  очень  неплохие,  судя  по  тем
взглядам Андрея, что она на себе ловила, и пс  тем  рассыпанным  в  тексте
повествования намекам, из которых следовало, что  вряд  ли  у  Новикова  с
Ириной возможно что-нибудь серьезное... Конечно, она понимала, что записки
Новикова  -  это  не  дневник,  скорее  -  художественное  произведение  с
определенной  дозой  вымысла,  но  как  раз   интересующие   ее   интимные
подробности вряд ли выдуманы...
     Одним словом, к моменту возвращения Андрея Альба успела пройти полный
цикл смены настроений - от  горя  и  депрессии  к  энергичному  оптимизму,
овладевшему ею при мысли о том, что кроме иных увлекательных  приключений,
перед ней открывается перспектива помериться силами с  женщиной,  судя  по
запискам  Новикова,  а  особенно   по   рассказу   Берестина,   наделенной
невероятной красотой и массой прочих необыкновенных качеств...
     Пока Андрея не  было,  Альба  подошла  к  бару  с  зеркальной  задней
стенкой, стала внимательно изучать свое  отражение,  одновременно  пытаясь
представить, как может выглядеть пресловутая Ирина.
     Она увидела, что дверь за ее спиной открывается, и сделала  вид,  что
рассматривает не себя,  а  стоящие  в  открытой  пирамиде  рядом  с  баром
винтовки. Поблескивающие воронением стволов и лаком прикладов,  любовно  и
тщательно отделанные орудия убийства...
     И  снова  с  удовлетворением  и  тайной  радостью  отметила  она  тот
неравнодушный взгляд, которым Новиков скользнул по ее фигуре. По молодости
лет и недостатку опыта она еще не знала, что подобные  взгляды  мужчин  не
всегда выражают то, о чем думала она...
     Очевидно, Андрей выходил во  двор  и  пробыл  там  достаточно  долго,
потому что голову его густо запорошил снег.
     - Так вот, - заговорил он, словно  и  не  прерывал  своего  рассказа,
садясь напротив Альбы и вытирая платком влажное от тающего снега  лицо,  -
ты спрашиваешь,  почему  мы  не  обратились  к  широкой  общественности  и
компетентным  органам.  Резонный  вопрос.  Причин,  можно  сказать,   три.
Объективных и субъективных...
     Первая - психологическая. Мы, честно сказать, до последнего как бы  и
не верили в реальность всего происходящего. Вроде как человек не  верит  в
собственную смерть. Знает, что обязательно будет, но не верит. Вот  и  тут
так. Не хватало внутренней убежденности. Где-то в  подсознании  все  время
казалось, что это не всерьез. А для того, чтобы в наших  условиях  идти  в
официальные организации, убеждать, доказывать такую  вещь,  как  вторжение
пришельцев на Землю, нужна убежденность на грани маниакальности. Чтобы  не
задумываться о последствиях для себя лично...
     - А какие для вас могли быть последствия? - не поняла Альба.
     Новиков иронически хмыкнул.
     - Самые разнообразные. Учти, что  в  наше  время  сложилась  довольно
парадоксальная ситуация. С одной стороны, идею о существовании братьев  по
разуму никто не отрицал. Все признавали.  Велись  даже  работы  по  поиску
внеземных цивилизаций, собирались соответствующие  конгрессы,  специальные
радиотелескопы строили... А с другой - эта идея обросла таким  количеством
спекуляций и домыслов, на ней  специализировалось  столько  сумасшедших  и
шарлатанов, не говоря уже о тысячах романов, рассказов,  фильмов  на  тему
контакта, что  взять  и  вслух  заявить,  что  названный  контакт  наконец
состоялся... Вообрази - я  прихожу  в  Академию  наук,  не  говоря  уже  о
каких-то других серьезных организациях, причем прихожу  к  самому  мелкому
чиновнику или референту, и заявляю: здравствуйте, моя  любовница  -  агент
инопланетян...
     Новиков  снова  замолчал,  будто  проигрывая  в  уме  эту   сцену   в
подробностях. И даже фыркнул, не сдержав эмоций.
     - Не знаю, как у вас, а я в Москве конца ХХ века не могу  представить
себе должностное лицо, которое смогло бы и  захотело  отнестись  к  такому
заявлению серьезно и конструктивно. Может, и есть такие люди, но там, куда
пришлось бы идти, я их не представляю... Но даже если бы и нашлись  -  что
дальше?  При  нашей  бюрократической  манере  до  каких-либо  практических
решений прошли бы месяцы, и приятными они бы не были...  А  скорее  всего,
меня или послали бы куда подальше, или, любезно-опасливо улыбаясь, вызвали
скорую  помощь.  В  том  и  проблема,  что  те,  кто   мог   бы   поверить
безоговорочно, не могут ничего решать. А поставленные решать -  в  глубине
души не очень верят даже в то, что Земля круглая...
     - Ты правду говоришь? - с недоумением спросила Альба.  -  Но  это  же
ужасно...
     - Ничего, живем. - Новиков  как-то  странно  скривил  губы  и  махнул
рукой. - Я вот тут, кстати, подумал, как оно будет, если  вы  вернетесь  с
нами на Землю и придется официально оформлять ваше право на существование.
Тоже проблема. Если хочешь знать, хоть и стыдно мне о  таком  говорить,  я
ведь и испугался самым банальным образом, когда впервые  задумался  насчет
необходимости объявить о пришельцах, да и об  изобретении  Левашова  тоже.
Подумал: узнают об  этом  -  и  все.  Привычной  жизни  конец.  Сразу  все
изменится -  психология,  межгосударственные  отношения,  самые  вроде  бы
вечные принципы и нормы. Понимаю, что не прав, а все равно страшно... Пока
все только меня лично касается - это одно, а вот когда все  вокруг  станет
совсем другим...
     И тут же резко себя оборвал. Помолчал, отвернувшись.
     - Впрочем, пока это только лирика. Еще не вечер... А  если  серьезно,
так  у  нас  просто  времени  не  было.  Ведь  когда  настоящие  пришельцы
появились, на все про все - и на размышления и на действия - меньше  суток
дано нам было. Какие уж тут обращения в компетентные органы...
     Он снова замолчал. Подошел к окну, прислушиваясь. Посмотрел на часы.
     - Кажется, едет кто-то. Давай выйдем, посмотрим.
     На крыльце в лицо Альбы ударил сухой  и  жесткий  снег.  Вначале  она
ничего не услышала, кроме завывания ветра в кронах близко  подступающих  к
дому сосен. Пурга совсем  рассвирепела,  и  вновь  девушка  с  содроганием
представила, что сейчас с нею было бы, не выйди вовремя Новиков из дому.
     - Слушай, - сказал Андрей и указал рукой направление.
     Альба,  прислушавшись,  действительно  сумела  выделить  из  сумятицы
звуков низкий прерывистый гул, а потом и рассмотреть в  черной  крутящейся
мгле яркие блики света.
     - Похоже, это как раз Берестин. На полных газах идет, ни  машины,  ни
головы не жалеет. Минут через двадцать здесь будет...
     Они вернулись  в  дом,  к  уютному  и  успокаивающему  теплу  камина,
вспыхивающего веселыми языками пламени.
     - В общем, чтобы уж закончить наш разговор... Справились  мы  с  теми
пришельцами, порадовались по этому поводу, а наутро оказалось, что  ничего
не закончилось. Совсем даже наоборот. История приобрела совсем неожиданное
продолжение,  такие  в  нее  включились   персонажи,   такие   силы,   что
единственный способ уцелеть, который впопыхах нашли - воспользоваться  тем
же самым каналом и скрыться сюда, на Валгаллу. Отсидеться, в надежде,  что
уж здесь-то не найдут... Чести мало, конечно. А куда денешься?
     Новиков вздохнул сокрушенно и вновь употребил  совершенно  непонятный
Альбе оборот. Идиому, очевидно: "Тяжело в деревне без нагана".
     - Правда, отступили организованно, без потерь, с оружием и знаменами.
Высадились, стали окрестности исследовать, дом этот построили...
     Андрей говорил, делая упор в  основном  на  бытовые,  часто  забавные
подробности, и выходило так, что будто рассказывает  он  об  увлекательной
туристской поездке. Но в то  же  время,  слушая  его  голос  с  небрежными
интонациями, она улавливала, что говорит он не о самом  главном,  опускает
многие, возможно, самые существенные подробности. И все же она поняла, что
и здесь ничего не закончилось,  скорее  напротив,  и  Новиков  с  друзьями
занимались на планете отнюдь не спокойным времяпрепровождением,  охотой  и
гастрономическими утехами, как могло показаться и  поначалу  действительно
показалось Альбе, а гораздо более серьезными делами.
     - Во-первых, сами пришельцы куда-то исчезли. Машину мы  нашли,  а  их
самих - нет. Проблема. И еще. В одном из походов Левашов нашел  на  берегу
реки, километров на четыреста южнее,  следы  самого  настоящего  сражения.
Правда,   довольно   давнего.   Обгорелые   коробки,   похожие   на   наши
бронетранспортеры, много совершенно человеческих костей.  Словно  пехотная
дивизия полного состава там полегла. Вот тебе и тихий уголок  с  курортным
климатом. И, наконец, Берестин недавно заметил в бинокль  пролетающий  над
горизонтом дирижабль или штуку, очень на него похожую. Так  что  есть  над
чем думать... Этим мы сейчас и занимаемся.
     Новиков  снова  улыбнулся,  тряхнул  головой,   словно   окончательно
отбрасывая все, связанное со своим рассказом.
     -  Нет,  Альба,  все.  Хватит.  Время  наше  вышло.  Берестин  сейчас
подъедет. Да и не хочу лишать тебя увлекательного чтения... Помню, в  свое
время   достанешь   какую-нибудь   увлекательную   книжку,   растрепанную,
натурально, - Буссенара там или "Наследника  из  Калькутты",  прочтешь,  а
потом отдаешь следующему по очереди  и  завидуешь,  что  у  него  еще  все
удовольствие впереди.
     Альбе показалось, что в голосе его прозвучала  откровенная  насмешка,
только над кем, не поняла она: над ней или над самим собой?
     Новиков, согнув тетрадь, пустил из-под пальца листы веером.
     -   Одни   заголовки   чего   стоят...   "Сольная    партия    Иуды",
"Дипломатическое  интермеццо",  "Критерии  отбора",  "Пир  на   Валгалле",
"Толстовец с пулеметом"... Ей-богу, сам бы такую книжку с руками оторвал.
     Он  хотел  сказать  что-то  еще,  но  отдаленный  гул   вдруг   резко
приблизился, мощный дизель взревел  на  последнем  подъеме  перед  фортом,
послышался лязг гусениц и гнусаво взвыла сирена у ворот.
     - Пойду встречать...
     За окном заскрипели створки, стукнул откинутый засев. Свет фар ударил
через  замерзшие  стекла,  на  минуту   осветив   холл   непривычным   уже
электрическим светом. Залаяли собаки, последний раз рявкнув, смолк дизель.
Альба услышала  громкие,  но  неразборчивые  голоса,  стук  шагов  и  звон
брошенного на пол железа, потом дверь открылась.
     Вошел Новиков в сопровождении высокого, одного роста с Альбой мужчины
в черной замасленной куртке с меховым воротником, от которого сильно пахло
нефтью и продуктами ее перегонки. Голова мужчины была  непокрыта,  светлые
волосы растрепаны, а лоб и правая бровь  заклеены  грязноватым  пластырем,
через который проступала свежая кровь. Очевидно, Новиков за  те  несколько
минут, что они были  вдвоем,  успел  сказать  что-то  о  ней,  потому  что
вошедший смотрел на девушку без удивления, скорее просто с интересом,  как
на любую другую, достаточно миловидную особу.
     - Знакомьтесь. Это Альба Нильсен, а это Алексей Берестин,  десантник,
художник и землепроходец... - представил их друг другу Андрей.
     - Точнее - землепроходимец... - хмуро поправил его Берестин.
     Альба протянула ему руку, и он, предварительно с  сомнением  взглянув
на свою грязную ладонь, слегка ее пожал.
     - Видишь, я как  знал  -  головы  не  жалеет,  -  указал  Новиков  на
Берестина. - Влетел в яму, ремни не  пристегнуты,  само  собой  -  лбом  в
броню... Ты посиди пока, мы быстро...
     Вернулись мужчины почти  сразу  же,  хотя  Альба  и  приготовилась  к
долгому ожиданию, Берестин лишь сбросил куртку, умылся и причесал  волосы.
Новиков перевязал ему голову, и полоса бинта резко выделялась  на  дочерна
загорелом и обветренном лице. На  тот  образ  художника,  рафинированного,
обостренно-эмоционального, что сложился у Альбы по его запискам,  Берестин
походил очень мало. Скорее он выглядел как персонаж  древних  американских
фильмов. Сходство подчеркивалось черными  блестящими  сапогами  и  тяжелой
кобурой пистолета на поясе.
     Она рассматривала его в упор и заметила, что Берестин, как и  Новиков
поначалу, стесняется ее взгляда. Это было странно в таких на  вид  суровых
мужчинах.
     -  Извините,  Альба,  мою   невоспитанность,   -   сказал   Берестин,
подсаживаясь к столику, - но я не могу отказать себе в потребности  съесть
и выпить все, что здесь осталось. Если вы не возражаете, конечно.  Знаете,
десять часов за рычагами -  это  достаточно  утомительно.  Особенно  когда
перед глазами только снег...
     Через пять минут  на  столе  не  осталось  ничего  съедобного,  кроме
лимонных долек на блюдце.
     - Ну вот, укрепил слабеющие силы, -  сказал  Берестин,  отодвигая  от
себя столик. - А теперь я должен без всякого  удовольствия  сообщить,  что
наконец вступил в очередной контакт с братьями по разуму. Тоже очередными.
Не по моей вине. И не знаю, на счастье или на беду, но без потерь с  обеих
сторон. Так что не теряйте мужества, худшее впереди.
     - Что за братья по разуму? - спросила Альба. - Те, что на Земле были?
     - Вряд ли... - протянул Берестин. - Эти порядков на пять примитивнее,
я считаю. - И посмотрел на Новикова. Похоже - с неудовольствием.
     Тот кивнул.
     - Все нормально, продолжай.
     Берестин сделал скептическую мину.
     - Все торопишься, Андрей. Как всегда, торопишься. Сам же пел: "Ямщик,
не гони лошадей...". А вообще-то все равно. Хуже уже ничего не  будет.  Вы
умеете стрелять, Альба? - вдруг повернулся он  к  девушке.  -  Я  дам  вам
парабеллум... - и отрывисто рассмеялся.
     Альба, не понимая, посмотрела на Новикова.
     - Ничего. Это он цитирует.
     От такого ответа ясности  не  прибавилось,  но  продолжать  расспросы
Альба не стала. Она перевела взгляд на Берестина и только сейчас заметила,
что у него глаза не подходят к лицу.  Лицо  суровое  и  жесткое,  а  глаза
мечтательные.
     - Не дергайся, Леша, - сказал Новиков. - Альба знает все, что можно и
нужно. Деваться нам некуда,  а  тут  три  таких  гостя.  Высокоразвитые  и
мудрые. Глядишь, чем и помогут. Устроим завтра консилиум...
     - И тему сформулируем очень изящно. Например, так: "Куды бечь?"
     - Ну, так или  не  так