ятеж на флоте устроить затевают? Не слишком реально...
    - Зачем же мятеж, Дмитрий Сергеевич, - вместо Шульгина ответил Кирсанов. -
Это куда больше похоже на начало операции по глубокому внедрению. Не на один
даже год рассчитанную. Кое-какой информацией и я располагаю.
    И не так все глупо придумано. Подразделения "Системы" свои планы строят,
ваши друзья-приятели свои. Раз кусок один на всех, то съест его тот, кто всем
прочим перцу задаст. Думаю, пока с господином Славским и герром фон Мюкке нам
сам Бог велел дружить. Поскольку интереснейшие перспективы здесь открываются.
Понятно, что и те и другие на турецких националистов главную ставку делают.
Сам-то генерал Кемаль-паша пока что наш преданный друг, поскольку деваться ему
некуда, и за освобождение Турции от оккупантов, за собственную власть он нам
нелицемерно благодарен. И считает, что и концессии наши, и русский контроль над
проливами - недорогая плата за власть. До поры до времени. А в силу войдет,
приобвыкнет в своей нынешней роли, непременно станет задумываться - а на кой ляд
ему такие друзья? Он и сам может Турцией править, а в дипломатических играх на
противоречиях великих держав всегда можно хороший куш срывать... Так уже было с
японцами, с китайцами в начале века, с братьями-болгарами...
    "Неглуп Павел Васильевич, ох как неглуп. Да было бы иначе, зачем его
куратором всей белой контрразведки ставить? - думал Шульгин. - Знал бы он,
насколько четко его прогнозы на весь XX век оправдывались. И именно в отношении
России и ее "союзников". Американцы в этом смысле куда более мудрую политику
вели. Нам еще учиться и учиться..."
    - И что же вы в такой ситуации делать предлагаете? - спросил он жандарма.
    - Пока - ничего, разумеется. Наоборот, всемерно способствовать вашим новым
друзьям в проведении их планов. В разработку, конечно, возьмем. И вам не следует
с ними контактов прерывать. Потихоньку-полегоньку будем материал накапливать,
всю сеть их попробуем отследить. Здесь, в Харькове, в Москве, за границей, само
собой. А уж когда-нибудь, в подходящее время... И за теми, другими, мы тоже
присматриваем. Здесь Яше Агранову огромное спасибо. Спешить ведь нам совершенно
некуда и незачем, согласитесь, Александр Иванович? Идея же про еврейское
государство, на мой взгляд, прямо гениальная. Мы в этом им обязательно
посодействуем. В рассуждении собственных интересов...
    Вообще это была интересная история - история взаимоотношений очень, казалось
бы, близких друг другу по духу людей. Родившиеся с огромным интервалом времени,
и не просто хронологическим, а и психологическим тоже - Кирсанов в 1886-м,
Шульгин в 1950-м, - они по всем законам были обречены на непонимание.
    Да и странно бы было, если иначе, - то, что для Шульгина было древней
историей, например - так называемая "1-я русская революция", для 19-летнего Паши
Кирсанова - самой что ни на есть омерзительной реальностью.
    Так и многое другое.
    Но одновременно они были очень близкими психологически и даже, наверное,
генетически людьми.
    Наверное, именно поэтому у них сразу установились странные, как у сюзерена
со строптивым вассалом, отношения. Царский жандарм, белогвардейский
контрразведчик, в числе первых завербованный Шульгиным в отряд рейнджеров
капитана Басманова, отлично воевавший с красными на Каховском плацдарме и вместе
с Шульгиным организовавший дерзкое похищение адмирала Колчака из Иркутской
тюрьмы за 6 тысяч верст от Белого Крыма - он тем не менее относился к нашим
героям с едва скрываемым подозрением и неприязнью.
    Шульгину и Новикову стоило больших трудов понять, в чем же тут дело.
    А загадка оказалась более чем простой.
    Павел Васильевич, в силу своей великолепной интуиции и высокого
профессионализма, сразу понял, что дела с его "работодателями" и героями,
спасшими белую Россию, увенчанными Врангелем 1-й степенью высшего ордена
возрожденной России - Святого Николая-Чудотворца, обстоят не так просто, как
согласился верить чуждый интриг капитан Басманов.
    Сам Кирсанов не верил ничему, не понимал происходящего и, соответственно, не
мог относиться к Шульгину со товарищи тем образом, что им хотелось бы.
    И лишь когда, после трех недель, проведенных в одном вагоне, до Шульгина
начал доходить смысл происходящего, он решил рассказать Кирсанову если и не всю
правду, но процентов шестьдесят ее.
    И все сразу стало на место. Факт, что странные люди пришли в 20-й год из
своего 84-го специально для того, чтобы не позволить большевикам победить,
вполне контрразведчика устроил. Технология межвременного перехода его
интересовала куда меньше, достаточно было прочитанной в первом классе гимназии
"Машины времени".
    И сразу Павел Васильевич стал вернейшим помощником. Вот теперь они на равных
и обсуждали предстоящие действия.
    - Хорошо бы, конечно, если бы вы, Александр Иванович, войдя с нашими
клиентами в окончательно доверительные отношения, подвели к ним двух-трех наших
человечков для тесного сотрудничества...
    - Это мы, безусловно, сделаем, Павел Васильевич, но, как говорил один весьма
умный человек, клиент должен созреть. Поэтому упаси вас бог предпринять что-то
необдуманное. Лучше вообще присматривайте за ними из очень-очень солидного
отдаления. А вот когда они по мне соскучатся, а я наконец появлюсь из Лондона,
да с убедительными доказательствами моей полной лояльности, тогда контакт
установится прочный. И заиграем мы в полную силу. Договорились? Да, кстати,
возьмите... - он протянул Кирсанову пачку фотографий, изображающих Славского и фон
Мюкке во всех ракурсах крупным планом. Не зря он так часто щелкал зажигалкой в
их присутствии. - Вот этот - главный партнер. По моим учетам проходит как Сидней
Рейли, английский разведчик номер два. Крупно засветился в Москве в
восемнадцатом году. Советую изучить его жизненный путь потщательнее...
    - Какие вопросы, господин генерал! Как скажете, так все и исполним.
    - Ну вот и ладненько. - Шульгин указал глазами на рюмки, что, мол, можно и
налить, после чего перешел к деловому разговору с Воронцовым.

                                 ГЛАВА 14

    Даже после всего лишь десятидневного отсутствия Шульгин возвратился на
"Валгаллу", соскучившись как по родному дому.
    Да так оно и было.
    Единственное место, где он чувствовал себя человеком из цивилизованных
времен. Это только со стороны может показаться, что при наличии хороших денег и
власти нет особой разницы, когда процветать, в XVII веке, начале XX или в его
конце. На самом деле разница есть.
    И огромная.
    Казалось бы, пустяк, но, когда в роскошном номере гостиницы нет ни
телевизора, ни даже радио, когда в синематографе можно посмотреть в лучшем
случае с детства знакомый немой фильм Чаплина или Макса Линдера, а в худшем -
нечто на уровне самодеятельности 5-го класса школы для детей с замедленным
развитием, от этого очень быстро впадаешь в депрессию.
    Интриги, военные действия, общение с известными из книг "сильными мира
сего", да - развлекает, доставляет, можно сказать, глубокое моральное
удовлетворение. Но не постоянно же.
    Ну двадцать, ну тридцать процентов от общего времени, а на самом деле даже
меньше. Вот и звереешь от тоски и интеллектуального одиночества. Подавляющая
масса населения вызывает в лучшем случае безразличие и скуку.
    К нынешним невеселым размышлениям Сашку подвигла, не иначе, вернувшаяся к
нему матрица личности Шульгина-38, в полную меру настрадавшаяся от всего
вышеназванного. Так это Сашка и оценил, поскольку подобных мыслей за собой до
этого не замечал.
    Он брился, голый, перед большим зеркалом, только что выйдя из сауны и приняв
душ. На диванчике было разложено свежайшее белье и приличный случаю костюм,
переносной магнитофон исполнял соответствующие настроению мелодии. Предстоял
ужин в достойной компании и дипломатическая беседа. А в качестве финала,
возможно, и кое-что еще.
    Свое лицо в зеркале ему очень нравилось. "Серьезный мужчина в самом расцвете
сил", - усмехнувшись, сказал он вслух.
    Как-нибудь поинтереснее, чем пресловутый сэр Ричард, хотя и он проявил себя
неплохо. Глядишь, и придется ему еще поблистать на международной арене.
    Но пока этим делом будет заниматься Александр Шульгин.
    Он поправил галстук и прическу, несколько раз аккуратно пшикнул на волосы и
усы сухим и терпким одеколоном и отправился на очередную встречу, подумав при
этом: "Черт его знает, совершенно невозможная жизнь пошла. Нет чтобы с ребятами
попросту выпить и потрепаться. Стареем, наверное, скоро вообще начнем друг друга
на "вы" называть..."

    Сильвия, что в общем было удивительно, явилась по приглашению Воронцова час
в час, не задавая лишних вопросов и не изображая из себя изнеженную даму,
которой требуется два дня на сборы и три дня на дорогу в первом классе
Восточного экспресса.
    Шульгин так и подумал, что ситуация другой Сильвией была обрисована точно.
    Его двойник, до того как воссоединиться, успел с ней в 38-м провести
несколько приватных консультаций, и теперь Сашка знал о будущем гораздо больше
кого-либо из здесь присутствующих.
    В том числе и о том, что после 41-го года, то есть после эксперимента аггров
с переброской Новикова и Берестина в личности Сталина и Маркова, соответственно,
в мире "Главной исторической последовательности", контролировавшейся агграми,
началось вдруг "свертывание будущего".
    И уже к моменту осознания Шульгиным своей сущности в теле наркома Шестакова
ни сама "Сильвия-38", ни верховный координатор аггров Дайяна понятия не имели о
том, как же будет развиваться история в Главной реальности дальше. Хотя всего
лишь за сутки до знакомства с письмом "Сильвии 84/21" все великолепно помнили.
    Сейчас выходило так, что Шульгин был гораздо более подготовлен к разговору и
рассчитывал извлечь из него для себя определенную пользу.
    Немного смущало его только одно - он никак не мог должным образом
настроиться, чтобы в каждый текущий момент отчетливо представлять, с какой
именно Сильвией он имеет дело, что она знает из будущего, а чего нет.
    Чтобы не проговориться случайно о чем не следует, не подставить под бой свой
козырь или "голый туз".
    Теперь заодно ему стал ясен и смысл заданного Сильвией при прошлом прощании
вопроса: не происходило ли с ним что-нибудь необычное.
    Естественно, раз она сама переправила ему записку с изложением способа
вернуться в собственную личность, значит, должна была ждать, что это может
случиться в любой момент.
    Ну, вот и случилось. Что она станет делать, исходя из этого факта?
    Левашов с Ларисой тоже прибыли, хотя по лицу Олега не было заметно, что он
так уж горел желанием вновь встретиться с друзьями, совсем недавно с ними
расставшись. Наверное, ему и в красной Москве было неплохо.
    Все-таки заметно, особенно внезапно посмотрев товарищу в глаза, как они
начали друг от друга отдаляться.
    Ладно Воронцов с Берестиным, они хоть и хорошие друзья, но все же новые.
    А с Олегом-то не пуд, а пожалуй, и побольше соли съели, вместе еще в
мальчишестве яхту "Призрак" придумывали и буриме о собственных кругосветных
путешествиях писали. Да и потом...
    Неужели все дело в том, что они с Новиковым на самом деле принадлежат к
какой-то иной человеческой генерации?
    "Кандидаты в Игроки", - как однажды выразился Антон.
    Но ведь тогда скорее всего это они с Андреем должны были бы демонстрировать
отчужденность и отстраненность от мелких человеческих забот и от близких людей в
том числе.
    А выходит все наоборот, они остаются как раз такими, как были с самого
начала, со всем их юношеским энтузиазмом, склонностью к авантюрам, ироническому,
но все же праздничному восприятию жизни.
    А вот Олег уже другой. Словно бы перешел в иную эмоционально-возрастную
категорию.
    А может быть, все наоборот?
    И Левашов, и Воронцов, и Берестин как раз ведут себя соответственно возрасту
и жизненному опыту, с поправкой на необычность предложенных обстоятельств, а они
с Андреем - другие.
    И считают себя прежними - по недоразумению. Из сохранившихся стереотипов.
    А со стороны друзьям, знающим их как облупленных, видно, что они уже не
совсем те, кем были еще год назад...
    Расстроенный этими мыслями, пришедшими ему в голову на шлюпочной палубе, по
которой он решил добежать до места сбора, чтобы не путаться во внутренних
переходах "Валгаллы", Шульгин задержался у ограждения "променад-дека", постоял,
глядя в черную воду далеко внизу и на россыпь огней поднимающегося от моря
террасами города.
    "Что за ерунда, в конце-то концов! Такая же ерунда и бессмыслица, как если
бы в свое время мы с Андреем начали комплексовать по тому поводу, что Олег умеет
придумывать штуки, которые никому на свете и не снились. И сейчас у меня все эти
мысли исключительно от переутомления".
    В чем-то, разумеется, он был прав. И одновременно не прав в той же мере.
Просто все они были разные, и поскольку обстановка все более и более менялась
для каждого из них, применительно к личным взглядам, вкусам и способностям, то
некоторого отдаления не могло не произойти.
    Шульгин, что удивительно, невзирая на свои профессиональные качества
психолога и психиатра, упускал из внимания существеннейший фактор.
    Все его друзья к этому времени наконец-то, с большим опозданием, кстати,
обзавелись женщинами, фактически - женами, поскольку венчаные они там,
невенчаные, но других женщин у них здесь быть просто не могло, по определению.
Случайные связи не в счет, но по-прежнему ощущать себя людьми своего времени они
могли только в обществе женщин того же круга.
    А Сашка и здесь выбивался из общей колеи.
    Во-первых, он раньше всех женился в той жизни и вынес из своего брака
исключительно негативный опыт, а во-вторых, новую жену он взял именно из этого
мира, со всеми ее достоинствами и вытекающими оттуда же недостатками Как
испанский вице-король, женившийся на племяннице Монтесумы. Поэтому и здесь он не
мог считать себя равным своим друзьям.
    Но это отдельная история.
    ...Сильвия несколько удивила его своим новым обликом.
    Шульгину было весело - сейчас он понимал людей еще лучше, чем когда бы то ни
было.
    Вот и ее.
    В данной реальности здешняя Сильвия исчезла, а эта - заняла ее место. И,
конечно, сразу же попала в затруднительную ситуацию. Поскольку должна была вести
себя с людьми, которых видела последний раз шестьдесят лет назад, так, будто
рассталась с ними вчера.
    Впрочем, в Англии, тем более - начала века, адаптироваться природной
аристократке было легче.
    Люди с причудами там всегда были в цене и авторитете. Лорда Галифакса,
который заявил, что нынешняя жизнь ему отвратительна, уединился в своем поместье
и велел подавать себе утром любимую газету, но изданную ровно за пятьдесят лет
до этого дня, никто не посчитал идиотом. Наоборот, говорили в свете о нем с
уважением. Человек, мол, твердых принципов.
    Очевидно, такую же позицию избрала и леди Спенсер. Зная о неизбежных ошибках
и пробоях в поведении, она сознательно "заострила позицию".
    Начала изображать женщину нового времени, примкнула, по словам Гертруды
Стайн, к "потерянному поколению", вышедшему из мировой войны с деформированной
психикой.
    Коротко остриглась, навела новомодный макияж, как в кинофильмах Мэри
Пикфорд, стала носить длинные жакеты в стиле армейского френча и юбки выше
колен. Заговорила на жаргоне вошедших в моду Джойса, Хемингуэя и Фицджеральда.
Также и вести себя стала соответственно манерам героев "Фиесты".
    Шульгину все это было понятно.
    Если кто не знает - отношения у них были даже более чем специфические.
    Она - всесильная и всемогущая глава инопланетной резидентуры на Земле, для
нее и главы государств и правительств были так - пыль под ногами, поскольку жила
она на этом свете полторы сотни лет, пребывая в неизменной молодости и красоте,
успела побывать любимой наперсницей королевы Виктории, а достославного Черчилля,
юного красавчика во френче цвета хаки, она, пожалуй что, первая пригласила на
мазурку в Виндзорском дворце, когда он, увенчанный славою после побега из
бурского плена, появился в свете. Герцог Мальборо, а отправился на войну простым
корреспондентом "Тайме".
    А Сашке Шульгину проиграла сражение и морально, и физически. В тот момент,
когда поняла, что и из тела древнеассирийского инвалида-нищего он сумел
выскочить, и охрану ее виллы в Кордильерах обезвредил, а потом положил ее на пол
автоматной очередью возле виска и заставил испытать смертельный, абсолютно
человеческий страх.
    После этого все: леди Спенсер сломалась, смирилась с судьбой и, как пленная
патрицианка, почти добровольно разделила ложе с готским или лангобардским
вождем.
    Причем - не без удовольствия. Что тоже тысячекратно повторялось в истории.
    И вот они снова встретились, и снова, когда мировая константа
забалансировала над пропастью, толкаемая туда очередной, как бы внезапно
возникшей угрозой.
    Встретились как лучшие друзья.
    Взяв леди Сильвию под локоток, Шульгин отвел ее в уютное помещение,
примыкающее к малому адмиральскому салону, по другую сторону от бронированной
шахты элеватора десятидюймовых орудий.
    Мало кому известный укромный уголок.
    Но и здесь, кстати, имелся велюровый диван и откидной столик, куда стюард
сразу же принес бутылку многолетней выдержки хереса, бокалы и жаренные с солью
орехи кешью.
    Как это бывает у давно расставшихся любовников, они расчувствовались, пили
золотистое терпкое вино лучших урожаев еще не перемолотых снарядами тяжелых
мортир виноградников довоенной Франции. Одними только взглядами сообщали друг
другу, что не забыли тех недолгих дней, когда униженная, все на свете
проигравшая Сильвия вдруг встретила понимание и даже своеобразную нежность
своего самого непримиримого вроде бы противника.
    Но буквально через минуту Шульгин, положив поверх руки Сильвии свою ладонь,
вдруг произнес ту самую, изложенную в ее записке формулу возможного освобождения
его копии из мозга Шестакова.
    - Что, леди Си, оттуда мне можно было выскочить только чисто механически, с
предварительным переносом собственных тел на Валгаллу? А потом что? Как ты себе
все это представляла? Какую еще игру собиралась затеять с нами двумя и наркомом?
    Впечатление он произвел сильное. Леди Спенсер даже слегка изменилась в лице.
    Но именно слегка. Через секунду она вновь выглядела спокойной и абсолютно
уверенной в себе. Что значит школа.
    - А ты, выходит, нашел другой способ? Великолепно. Остается только
поаплодировать твоим способностям. - И она действительно дважды свела ладони, но
практически беззвучно. - Я, признаться, иного не представляла и не представляю
сейчас. Все ж таки процесс наложения и снятия матрицы - операция чисто
техническая. Электропотенциалы там и все такое. Аппаратура соответствующая
нужна. Я и рассчитывала, что, когда тебе удастся добраться до Таорэры, мы
проведем сеанс с использованием тамошней лаборатории...
    - Так ведь никакой лаборатории там уже нет. А если бы и была - разве тебе
разрешили бы ею воспользоваться в личных, так сказать, целях?
    - В этом и прелесть ситуации, Саша, что после того, что произошло, база
осталась в целости и сохранности, и мы с Андреем на ней побывали. Ты об этом
должен помнить своей первой памятью. А вот моих коллег, судя по всему, там уже
нет. Исчезли так же, как из нынешней реальности устранились и аггры, и форзейли.
    На этот раз столь неприятное ей раньше обозначение ее соотечественников,
введенное в оборот Антоном, она произнесла без запинки.
    - Я ведь все неоднократно обдумала, еще когда мы с Новиковым с Дайяной
воевали.
    Да, действительно, Шульгин помнил, что ему говорила та, другая Сильвия,
когда в очередной раз встретилась с Шестаковым и они обсуждали условия и способы
его возвращения "домой". О свертывании времени, о горящем с двух концов
бикфордовом шнуре и о том, что может случиться, когда он все же догорит.
    -