научное достижение уже не  могло  обеспечить  ни  одной  стороне  ощутимых
преимуществ.
     Вот тут и пришло Антону в голову ввести в игру некий  "фактор  Х".  И
натолкнул его на эту идею внезапно возникший  и  неожиданно  разрешившийся
конфликт между четверкой отчаянных земных парней и инопланетными агентами.
     Остальное было делом техники. Как в свое  время  выразился  Черчилль:
"Ситуацию надо не только уметь использовать, надо уметь ее создавать".  И,
надо признать, завет этот Антон выполнил блестяще.
     После серии  сложных  психологических  комбинаций  и  интриг  позиция
упростилась до предела. Выражаясь тем же шахматным языком, следующим ходом
черным ставился мат, неизбежный, как крушение капитализма.
     Сложность  была  лишь  одна.  В  распоряжении  Антона  и   всего   их
Галактического союза не было средств, чтобы  дистанционным  путем  пробить
межвременной  барьер.   Вернее,   пробить   его,   проломить   сверхмощным
энергетическим пучком было можно, но тогда мгновенно погибнет и станция со
всем своим гарнизоном, и, разумеется Новиков  с  Берестиным.  А  цель  все
равно достигнута не будет. Более того, столь грубое  и  неспровоцированное
нарушение "статус кво" повлечет немедленные ответные меры.
     А  вот  если  группа  специально   подготовленных   людей   отважится
проникнуть в район станции, то все решится  наилучшим  образом.  В  момент
"взрыва" информационно-энтропийной бомбы не только база, как  материальный
объект, но и сам факт ее существования будет стерт из прошлого, настоящего
и будущего данной реальности. Соответственно, исчезнет  и  зона  обратного
времени  на  Валгалле.  Исчезнет  окружающий  ее   барьер   Сформированный
аппаратурой Замка  внепространственный  канал,  ориентированный  по  точке
"взрыва", накроет своим раструбом бойцов  десантной  группы  и  капсулу  с
телами  Новикова  и  Берестина.  Все  произойдет  в  течение  какой-нибудь
наносекунды.
     При этом, что самое поразительное, аггры - и  здесь,  на  базе,  и  в
своей метрополии - тоже не заметят ничего. Они продолжат существование  во
вновь созданной реальности и будут абсолютно уверены, что успешно достигли
своих целей.  Лишь  несколько  позже  они  с  удивлением  узнают,  что  из
Вселенной исчезли их неразлучные враги - форзейли. Но вряд ли это открытие
их огорчит...
     Одним  словом,  выходило  так,  что  война   завершится   абсолютной,
окончательной  победой,  достигнутой,  кроме  того,   наиболее   гуманным,
"соломоновым" способом. Без единой жертвы с обеих сторон.


     ...Путь вниз занял почти два часа.  По  трубам,  по  крышам  галерей,
снова по трубам, но уже другим, пологой спиралью обвивающим  нижнюю  часть
станции.
     И на протяжении всего пути десантники не заметили  никаких  признаков
присутствия  хозяев.  Казалось,  станция  функционирует  в  автоматическом
режиме. За окнами галерей  в  призрачном  свете  видны  были  установки  и
устройства неизвестного назначения.  Между  прочим,  судя  по  размерам  и
формам   кресел,   пультов,   распределительных   щитов   -   все    здесь
предназначалось для существ вполне гуманоидных.  То  ли  персонал  станции
спит по ночам, как нормальные  люди,  то  ли  вообще  все  разъехались  по
служебным и личным надобностям.
     Индикатор Айера вполне определенно указывал  на  купол,  под  которым
находились тела друзей. Оставалось спрыгнуть да верхнюю  плоскость  самого
многогранника, который нависал над  пологим  пандусом,  ведущим  к  центру
зала.
     Но не зря Шульгин  до  последнего  не  верил  в  благополучный  исход
предприятия.
     Не потому не верил, что всерьез воспринял предчувствия Корнеева, хотя
и их имел в виду, а просто он всегда рассчитывал на худшее. Принципиально.
Если его расчеты не оправдывались, он воспринимал  это  как  нежданную,  а
потому особенно приятную удачу, а если они подтверждались, он с  печальным
удовлетворением  констатировал:  "А  я  что  говорил?"  -  и  после  этого
действовал по обстановке.
     Правда,  здесь  он,  поддавшись  общему   настроению,   тоже   слегка
расслабился и не заметил, как на переходном мостике по  ту  сторону  зала,
метрах в  пятидесяти  по  прямой  и  на  ярус  выше,  появилась  фигура  в
снежно-белом комбинезоне.
     Первым увидел ее Корнеев и от неожиданности замегр. Шульгин  окликнул
Бориса: "Ты что?" - и тоже увидел пришельца.
     А они все четверо оказались как раз под ярко-сиреневым  плафоном,  на
желтой поверхности, в пронзительно-черных скафандрах, и не  разглядеть  их
мог только слепой. Счет пошел на секунды. Что сделает пришелец в следующий
миг?
     Решение Шульгина было вполне инстинктивным,  по-земному  традиционным
и, пожалуй, единственно правильным.
     Длинной, на полмагазина, очередью от бедра он хлестнул на ладонь выше
головы аггра, так что гулко заныл не то металл, не то  пластик.  Брызнули,
разлетаясь, абстрактные витражи галереи, а  сам  гуманоид,  будто  недавно
пройдя  курс  молодого  бойца,  проворно  упал  ничком,  прикрывая  руками
затылок.
     -  Борис!  Вперед,  к  куполу!  Взрывай!  -  сквозь  гром   автомата,
удесятеренный обрушивающимся со всех  сторон  эхом,  закричал  Шульгин.  -
Олег! Гера! Беглый огонь! По фонарям! Перебежками! Вы прикрывайте  Бориса,
а я вас!
     Пригодились автоматы, которые Шульгин почти силой заставил  взять  на
операцию.
     Шульгин не собирался кого-нибудь убивать,  смысла  в  этом  не  было,
сейчас, по крайней мере, главное -  побольше  шума,  паники,  бестолкового
сплетения трасс, визга и воя рикошетных  пуль.  Выиграть  время  -  секунд
пятнадцать-двадцать, всего-то.
     Корнеев спрыгнул с четырехметровой высоты, удачно приземлился, устоял
на ногах, несмотря  на  тяжелый  контейнер  за  плечами  (вот  что  значит
космонавт!), исчез из поля зрения Шульгина.
     Сашка  крутнулся  на  каблуках,  охватив  взглядом  всю  внутренность
станции. Откуда-то, словно муравьи из ходов подожженного случайным окурком
муравейника, вдруг начали возникать пришельцы.
     Одних Шульгин видел отчетливо, присутствие других только ощущал -  по
мельканию теней, по толчкам в  спину  и  грудь  чужих,  сосредоточенных  и
ненавидящих  взглядов.  Очертил  себя,  словно  меловым  кругом,   длинной
прерывистой очередью.
     Снизу отозвались автоматы Левашова и Айера.
     Только бы  не  успели,  подумал  Шульгин  про  пришельцев,  запустить
какую-нибудь пакость, вроде  гравитации...  Тогда  нам  конец.  Не  должны
успеть, вряд ли они готовились к уличным боям на своей территории.
     Подсознательно  он  еще  и  считал,  оказывается,  количество   своих
выстрелов: последняя  гильза  не  вылетела  из  патронника,  а  Сашка  уже
отщелкнул  пустой  магазин,  воткнул  в  приемник  новый.  Получилось   на
удивление четко, будто всю жизнь практиковался.
     Шульгин шагнул назад и сорвался. Выстрелы считал, а про то, что рядом
край, забыл напрочь Да  и  поверхность  под  ногами  вдруг  стала  слишком
скользкой.
     Упал он плохо, на спину, боль отдалась сразу и в голову, и  в  живет,
секунду или две невозможно было ни вздохнуть, ни пошевелиться.
     Но видел он нормально. Сверху наискось сверкнула белая молния, в  том
месте, где он только что стоял, вспух пузырь,  похожий  на  гриб-дождевик,
замер на миг, чуть пульсируя, сжался в тугую сверкающую каплю  и  рванулся
обратно, в темноту верхних галерей.
     Вот, очухались, наконец! - пришла на  удивление  спокойная  мысль,  а
руки, вновь обретшие способность двигаться, уже вскинули автомат.
     Все тридцать пуль он вколотил точно  в  то  место,  откуда  прилетало
неведомое, но омерзительное, как хвостовой крючок  скорпиона,  устройство.
Или явление, бог знает.
     Наверное, попал, потому что вверху треснуло, заискрило,  вспыхнуло  и
погасло что-то бледно-лиловое.
     В огромном объеме станции стало  почти  совсем  темно.  Он  попытался
перевернуться на живет и попробовать встать.
     - Живой? - услышал Сашка голос Левашова рядом.
     - Почти, - выдохнул он, чувствуя, что  сейчас  окончательно  потеряет
сознание.
     Левашов взвалил Шульгина  на  спину  и  боком,  как  краб,  чтобы  не
покатиться кубарем по крутому спуску пандуса, побежал-заскользил вниз.  На
полпути к куполу, где ждал их Корнеев, из темноты выскочил Айер, попытался
помочь, подхватив волочащиеся по полу ноги Шульгина.
     - Брось,  я  сам,  прикрывай  сзади...  -  Левашов  тоже  всей  кожей
воспринимал наведенные со всех  сторон  прицелы  неведомого  инопланетного
оружия, трижды ему удавалось выскользнуть из-под удара, но страх, пусть  и
тщательно скрываемый, остался.
     Олег, будто в сонном кошмаре, спешил  изо  всех  сил,  а  расстояние,
совсем никакое по нормальным меркам,  метров,  может  быть,  тридцать,  не
сокращалось, словно бежал он не по твердому полу, а вверх  по  эскалатору,
идущему вниз.
     Он не понимал, что цело просто в до предела обострившемся  восприятии
времени.
     Но все же и бесконечные пять или шесть секунд кончились.
     Левашов упал на колени,  ткнулся  лбом  в  тугое  и  теплое  покрытие
купола. Шульгин кулем сполз с его спины, откинулся набок, разбросав  руки.
Левая намертво сжала цевье автомата.
     Корнеев сидел на полу, его пальцы вздрагивали на  рифленой  спусковой
кнопке бомбы.
     - Давай, рви! - со всхлипом крикнул Левашов.
     - Герард далеко, не в фокусе...
     До Айера действительно было далековато,  больше,  чем  положенные  по
инструкции пятнадцать метров - радиус выходной воронки тоннеля.
     И он словно не спешил, неужели у него такая  тевтонская  выдержка,  -
подумал Левашов, - или просто оцепенел от стрессов?
     На самом деле Айер, точно выполнял команду  Олега,  прикрывал  отход,
медленно  пятясь  и  вытянув  перед  собой  вздрагивающий  и   рассыпающий
золотистые блестки гильз автомат. Он явно никуда  не  целился,  а  яростно
водил  стволом,  как  пожарный  брандспойтом.  Наконец  патроны   у   него
кончились, он отшвырнул оружие и в два прыжка оказался рядом с куполом.
     Корнеев нажал кнопку.
     Последнее,  что  увидел  Левашов  -  протянувшиеся  к  ним  сразу   с
нескольких сторон дымные ярко-зеленые лучи.
     "Не успели?" - подумал Левашов, и сам не понял, о ком это он. О  себе
или о пришельцах.
     В следующее мгновение наступила абсолютная и ледяная тьма.



                        ИЗ ЗАПИСОК АНДРЕЯ НОВИКОВА

     ...Жизнь, оказывается, гораздо более приятная штука, чем я считал  до
последнего времени. Чтобы  это  понять,  потребовалось  всего-то  провести
четыре месяца в сталинском обличье.
     Может быть, когда-нибудь я сумею описать  все,  что  я  там  понял  и
прочувствовал. Но не сейчас. Слишком все близко и неясно. Тут нужен совсем
другой уровень психологизма. Через год, или через пять, когда удастся  все
переосмыслить, отстраниться от слишком личных и субъективных  впечатлений.
Да и то... Мне бы талант Достоевского, пусть даже Кафки...  Не  вря  ведь,
когда я пытался что-то объяснить  Алексею,  у  меня  ничего  не  выходило.
Факты, они ведь могут толковаться и так, и этак. И  нужно  учитывать,  что
фактами в подлинном смысле я ведь не располагаю.
     Иосиф Виссарионович, он ведь в доступной мне  части  своего  сознания
отнюдь не держал объективную картину своей  деятельности.  Даше  напротив.
Каждый поступок, каждое преступление (а по сути, вся его жизнь -  сплошная
цепь преступлений против чего угодно, против чести, совести, человечности,
истории, научного социализма) он так мотивировал и трактовал, что выходило
совсем наоборот. Удивляюсь, как я вообще  сохранял  здравый  рассудок  под
постоянным давлением его личности и психики. Одно это с моей  стороны  уже
подвиг, выражаясь без ложной скромности.
     И еще вот деталь. Сейчас, когда я пишу, мне  очень  трудно  заставить
себя верить, что все было на самом деле. А если даже  и  было,  то  именно
так, как вспоминается.
     Придется серьезно поработать с архивами и существующей литературой  -
не у нас, конечно, существующей, чтобы хоть как-то добраться до истины.  И
написать. Правда, не знаю, кому  моя  писанина  пригодится.  Даже  в  виде
фантастического романа такого  не  издашь.  В  обозримом,  сопоставимом  с
временем моей жизни будущем.
     Но зато каким восхитительным было чувство  возвращения  к  нормальной
жизни! Легкость в теле  и  в  мыслях  необычайная!  И  свобода.  Вернее  -
освобожденность. Не знаю, какому  нормальному  человеку  может  доставлять
удовольствие хоть малейшая власть.
     Власть - это протез  для  духовных  инвалидов.  И  пусть  мне  теперь
говорят что угодно другое - уж я-то знаю!
     Самое же главное - я вновь ощутил свой  рост.  Сто  восемьдесят  пять
после  сталинских  полутора  метров   -   непередаваемо!   Будто   отросли
ампутированные по колено ноги.
     Однако речь сейчас пойдет не об этом.
     Мы наконец собрались вместе, живые и здоровые,  что  после  пережитых
приключений по меньшей мере удивительно. Сашку тоже вылечили в  одночасье,
да у него всего-то и оказался перелом позвоночника и разрыв почки -  сущий
пустяк для форзейлевской медицины.
     Забавным оказалось то, что  собравшись  вместе,  мы  никак  не  могли
разобраться, кто сколько прожил локального времени. Пришлось обратиться за
помощью к Антону. Он рассчитал и каждому выдал карточки,  вроде  тех,  что
используются для учета суммарных доз радиации.
     Воронцов в шутку  стал  требовать,  чтоб  ему  обязательно  засчитали
фронтовой день за три. Справедливость - так уж чтоб полная.
     Вообще первые дни после победы протекали  во  взвинченно-эйфорической
атмосфере. Как и следует быть. На то и победа.
     Даже погоду  нам  Антон  обеспечил  штучную.  А  может,  и  само  так
получилось. Я по рассказам Воронцова воображал, что тут все время туман  и
дожди, но к нашему возвращению наступила настоящая карминно-золотая осень.
Мягкая сигнева моря и неба, густая зелень  можжевельника,  красные  листья
канадских кленов, все оттенки  желтого  цвета  дубовых  рощ  и  вересковых
полей... Сказка.
     Мы с Ириной впервые вышли за ограду Замка на второй день после  моего
с Алексеем возвращения, медленно пошли к ближним холмам.
     Наконец-то она стала по-настоящему спокойна. Я же помнил ее  такой  с
самого семьдесят пятого - года нашего знакомства. Все наконец решилось, ей
нечего и некого больше бояться, исчезла мучительная раздвоенность,  теперь
она только землянка, никаких пришельцев больше нет, да и вообще не было  в
нынешней реальности. Живи и радуйся.
     Она даже помолодела, так мне показалось.
     Но уже через полчаса  я  ощутил  в  ее  отношении  ко  мне  тщательно
скрываемый холодок. И не стал делать вид, что этого не замечаю.
     - Что, Игрок, начинаем пятый круг?
     - Ты о чем? - вроде бы удивилась она.
     - Разве неясно? Четыре  варианта  отношений  мы  пережили.  Семьдесят
пятый - семьдесят шестой, потом лето восьмидесятого, прошлые зима-лето, от
пропажи Берестина до ухода на Валгаллу, сама  Валгалла,  и  вот  теперь...
Помнишь, что ты мне пообещала?
     - Я помню, а ты? Ты хорошо все помнишь?
     - Безусловно. Супостата мы одолели, главное условие выполнено.  Я  от
своего предложения не отказываюсь. Кольца и шампанское за  мной.  Осталось
решить насчет платья и фаты...
     Она остановилась, прислонилась спиной к раздвоенному стволу  молодого
клена.
     - Мне бы радоваться сейчас, на шею тебе броситься... А  вместо  этого
плакать хочется. Нет, ты не думай, я счастлива. Сколько мечтала...  Только
я боюсь... За нас обоих боюсь. Ты думаешь, ты не изменился?
     - С чего бы вдруг? - спросил я, но сам  понимал,  что  она  и  сейчас
права.
     - Ты знаешь. Разве сможешь ты жить теперь, как все  нормальные  люди?
Иметь свой дом, семью? Работать, детей воспитывать?
     Я вздохнул. Уж это точно. Отравлены мы навсегда. Оно и  раньше  плохо
получалось - делать вид, что все вокруг  нормально  и  "все  действительно
разумно", а уж теперь... Чего я и кидался  в  любую  подходящую  авантюру,
будь то поездка в "горячие точки" или война с пришельцами.
     - А хоть бы и так, Ириша? Все равно же мы будем вместе.  Пусть  здесь
или на планете у Антона - он ведь приглашал,  или  с  ребятами  отправимся
двадцать третий век искать...
     - Вот именно. С ребятами... Нас одиннадцать человек здесь. И  как  ты
все дальнейшее представляешь, если нам придется до смерти друг возле друга
держаться? Олег с Ларисой, Дмитрий с Наташей, у них проще.  А  с  Алексеем
как быть? И еще есть Альба, она с тебя глаз не сводит, уверена,  что  рано
или поздно тебя отобьет... - Покачала головой, улыбнулась грустно.
     - У нее пройдет, молодая... - только и нашел я, что ответить.
     - Я тоже была молодая, однако не прошло.
     - Слушай! - вдруг сорвался я.  -  Так  что,  всю  жизнь  и  будем  по
сторонам озираться, как бы невзначай не обидеть кого? С Алексеем это  твоя
проблема, нужно ли было ему что-то обещать...
     - Видишь, как плохо, еще ничего не решили, а ты уже готов в нем  чуть
не врага видеть. Давай подождем... немного. Ведь больше ждали.
     Она протянула руку, чтобы погладить меня по щеке,  как  часто  делала
раньше. Я чуть было не отстранился, но вовремя  опомнился.  Она-то  в  чем
виновата? И не я ли читал ей симоновскую "Хозяйку дома",  учил,  как  себя
вести в нашей боевой команде? Вот и научил...
     Но этот чисто  личный  эпизод  как-то  разрядил  обстановку.  Видимо,
подобную же  беседу  она  провела  и  с  Берестиным,  на  ближайшее  время
обеспечив мир и спокойствие.
     Да и Антон, как радушный хозяин, делал все, чтобы мы чувствовали себя
в его владениях, как на фешенебельном курорте, тем более, что  возможности
у него для этого имелись.
     Каждого из нас такое положение вполне  устраивало,  ведь  даже  между
собой мы инстинктивно избегали разговоров о будущем.
     Только Борис с Герардом  проявляли  нетерпение.  Но  их  понять  было
можно.
     И день, по-моему, на седьмой,  когда  собравшись  вечером  в  большом
холле,  предназначенном  для  рыцарских  пиров,  мы  смотрели   трехмерный
видеофильм о родной планете Антона, чересчур, на  мой  взгляд,  рекламный,
Борис  поставил  вопрос  ребром.   В   том   смысле,   что   бессмысленное
времяпрепровождение им надоело и не пора  ли  уже  Антону  выполнять  свои
обещания. Я заметил, как при этих словах Альба вздрогнула.
     - Ну, раз так, давайте поговорим, -  согласился  Антон.  -  Для  меня
лично технической проблемы тут  нет.  Прямо  сейчас  я  могу  организовать
переход в любую точку Земли  в  2228  год.  Вы  в  этом  году  стартовали?
Проблема возникает у вас. Первое  -  вы  готовы  разумно  объяснить  своим
современникам и соотечественникам, как получилось, что вы вернулись втроем
и без корабля?
     - Объясним так, как есть на самом деле, - сгоряча  выкрикнул  Герард,
но Борис его не поддержал, а  напротив,  помрачнел.  Я  понял,  о  чем  он
задумался.
     - Допустим, - согласился Антон. - Хотя не думаю, что это будет так уж
просто сделать. Однако против факта вашего возвращения  никто  спорить  не
сможет и все как-нибудь устроится. Беда в другом. Вашего мира,  в  котором
вы шили, в данный момент физически не существует. Это понятно? Он не более
чем  одна  из  вероятностей.   Если   вы   туда   вернетесь,   вероятность
зафиксируется. Именно в том виде, как вы  ее  помните.  Но  в  вашем  мире
отсутствовала информация о тех событиях, что происходят на  Земле  сейчас.
Значит, их быть не должно. И тогда вашим товарищам, - Антон широким жестом
показал на всех нас, - возвращаться будет некуда. Они смогут после  вашего
ухода попасть  лишь  в  ту  единственную  реальность,  которая  определяет
необходимость и возможность вашего существования в  вашем  варианте  ХХIII
века... А она сильно отличается от привычной для  них...  Как  вы  на  это
смотрите?
     Удар получился сокрушительный. Однако Борис сохранил самообладание
     - А если наоборот? - сп