а для себя подумал, что танцевать в палатке он никогда
и не предполагал.
     Зато "гималайка", пусть  и  тесная,  имеет обивку из  гагачьего  пуха и
надувной пол. При минус сорока можно комфортно обогреться походным примусом.
А при нормальной температуре спать, не думая о камешках и сучьях внизу.
     Затем затеяли соревнование, кто в меньшее число ударов свалит топором и
разделает на дрова обгоревшую сосну толщиной и высотой с телеграфный столб.
     Как   ни  странно,   выиграл  Ляхов,  возможно,   потому  что  врачу  и
фехтовальщику   привычнее   тонкое   обращение   с   режущими   и   рубящими
инструментами.
     Дров заготовили как минимум на две ночи.
     Надувать лодку  и заниматься  рыбной ловлей уже никому не хотелось. Дай
Бог с шашлыком разобраться.
     - Так постреляем? - спросила Майя Татьяну, когда мужчины занялись мясом
и шампурами.
     - Давай.
     Из ляховского "адлера" Бельская на двадцати  шагах  разнесла  в  мелкие
дребезги четыре пустые бутылки из шести.
     В две оставшиеся Татьяна десятью выстрелами не попала ни  разу. Правда,
при  каждом  выстреле она  успевала  предварительно  вздрогнуть и  зажмурить
глаза.
     - Эй, барышни, хватит! - заорал на них Вадим. - У меня последняя обойма
осталась, а вдруг чего... Лучше пистолет почистите.
     - Сам  почистишь,  -  ответствовала Майя,  грамотно,  рукояткой вперед,
протягивая ему оружие.
     Солнце  скрылось за вершинами  сосен, ветер развел на  озере  небольшую
волну, а туман все продолжал наползать из темнеющего леса.
     Совсем сказочный антураж, знать бы только, из какой сказки.
     Включенный   приемник  в   машине   заиграл  вдруг   "Болеро"   Равеля.
Классическая  музыка, конечно, только уж больно монотонная. Однако  никто ее
не слушал.
     Говорили громко, шутили, смеялись. Ели шашлык, пили, кто сухое красное,
кто коньяк.
     Оказалось, что Татьяна умеет играть на гитаре и петь.
     -  Позавчера, совершенно случайно, зашла в магазин на Арбате, а там та-
акие  гитары... Одна - вообще удавиться и не жить! - сообщала она, все время
стараясь для убедительности  хлопнуть ладонью Майю по плечу. -  Семиструнка,
инкрустированная,   ручной  работы,  начала  прошлого  века.  Цыганская.  Не
удержалась! Я же свою из  дому не взяла.  Не подумала просто. И почти даром.
Пятьсот рублей.
     Тут она опасливо глянула в сторону Сергея, но тот был поглощен спором с
Ляховым.
     Да хоть бы и услышал, ему что пятьсот, что пять тысяч.
     - Зато звук!
     Татьяна принесла из машины на самом деле очень  красивую, даже  на  вид
старую гитару. И пожелтевшие вставки слоновой кости, и форма вырезов на деке
об этом говорили.
     - Послушай!
     Татьяна прикрыла глаза, взяла несколько аккордов.
     - Утро туманное, утро седое...
     Пела она на самом деле хорошо. Трогательно.
     Майя, чтобы не мешать певице, одной  рукой пожала ладонь Ляхова, другой
показала поднятый большой палец Тарханову.
     Сергей расцвел.
     Простодушный он был все-таки человек.
     Уже за полночь разошлись по палаткам.
     И у тех, и у других все было хорошо. Только по-разному.
     Майя изо всех  сил старалась,  чтобы Вадим  забыл о делах  и проблемах,
которые,  как  ей казалось,  мешали воспринимать ее  только  как  любящую  и
рассчитывающую на ответную любовь подругу.
     А по соседству все было строго наоборот.
     Там уже  Тарханов пытался  оправдаться  перед  Tатьяной за  вынужденное
невнимание и доказывал, что впредь постарается, и так далее...
     В итоге все заснули успокоенными и довольными началом уик-энда.

     Утром проснулись на самом раннем  рассвете, от пения многочисленных, но
неизвестных по названиям и видам птиц.
     От  автомобильного  компрессора  надули и спустили  на воду авиационный
спасательный "клипербот",  на котором и в  океане  вчетвером  несколько дней
продержаться можно. Поэтому  в тихом озере он стоял на воде несокрушимо, как
броненосец  классического типа, и удочки, и спиннинг с него забрасывать было
очень удобно.
     - Нет, Вадик, жизнь все ж таки приятная штука, независимо, единственная
она у нас или параллельная... - сообщил Тарханов, глядя на быстро розовеющее
небо, подернутые туманцем заводи, качающиеся поплавки.
     - Мы же договорились!
     -  Да  брось  ты.  Я  "Смирительную  рубашку"  по твоему  совету нашел,
прочитал.  У кавторанга Кедрова  дома  столько  книг, и Джека Лондона полное
собрание имеется, в двадцати пяти томах.  Интересно  написано. Хотя "Морской
волк" мне больше понравился.
     Ляхов смотрел на  товарища с искренним любопытством и недоумением. Надо
же   -  взрослый  человек,  на  четвертом   десятке,   полковник  с   высшим
образованием, и только что начал открывать для себя Джека Лондона!
     Сам-то  Вадим прочел его  в тринадцать-пятнадцать лет и с тех пор время
от  времени регулярно  перечитывал. В  зависимости от настроения,  то  "Смок
Белью", то "Сказки Южных морей".
     - Прочитал и еще раз убедился - все это ерунда, - продолжал Тарханов, -
я имею  в  виду смысл  переселения душ.  Другое дело, если  бы мы  сохраняли
отчетливую память о  прошлых воплощениях. А так, ну какая мне разница, кем я
был   и  кем   стану,  если  нынешняя  моя  жизнь  прекратится  полностью  и
окончательно?
     Поплавок косо ушел в сторону и исчез с поверхности воды.
     Сергей  подсек  и  выдернул бьющегося на  крючке леща  с  полкилограмма
весом. Ну, пусть в триста граммов, все равно здорово.
     Клев пошел, и ближайшие полчаса было не до разговоров.
     На дне лодки  трепыхались и  хлопали  хвостами по тугой  резине  больше
десятка  рыбин,  с  которыми  не  стыдно   было  явиться  перед  лицом  дам,
традиционно ждущих на берегу мужчин-добытчиков.
     Так же внезапно рыба перестала клевать.
     Наверное, потому, что над лесом плавно, как аэростат, поднялось  солнце
и  одновременно  в кронах деревьев зашумел  ветер. Высокобортный, совсем  не
водоизмещающий клипербот с нарастающим ускорением погнало к противоположному
берегу.
     Бесшумное  скольжение  по воде, мгновенно ставшей из серой  голубовато-
зеленой, завораживало.  Друзья откинулись  на тугие секции бортов, испытывая
удовлетворенность  и  атавистическую  радость  после  удачной охоты.  Добычи
достаточно, чтобы  прокормить  себя  и подруг  на ближайшее время,  далее же
завтрашнего дня, который даст новую пищу, заглядывать не след.
     По  глотку  из обтянутой кожей фляжки, папиросы с длинными мундштуками,
которые удобно брать мокрыми пальцами.
     - Тебе, Вадик, легко жилось,  -  возвратился к прежней теме Тарханов. -
Папаша-адмирал, дом полная чаша,  семейная библиотека, что еще  деды  начали
собирать.
     - Прадеды, - мельком заметил Ляхов.
     - Вот-вот. А  я в кадетском корпусе  с  двенадцати лет. Читал, конечно,
много,  но не то, что ты. Так,  может, действительно каждому свое?  Я  не  в
интеллигенты   метил,  в  ваньки-взводные,  с   последующим,  если  повезет,
продвижением.
     Кстати, у  нас  в  библиотеке  я  очень  любил брать выпуски "Рыболова-
спортсмена". Ты  только представь -  вечер,  ротное  помещение на сто  коек,
отношения между кадетами всякие.  Иногда  так  домой  захочется, аж слезы из
глаз. А слез показывать нельзя. Уйдешь  в учебный класс, там хоть и холодно,
и  полы  асфальтовые, а в углу печка, спрячусь за  нее и  сижу, читаю,  пока
дневальный не выгонит...
     Лицо Сергея приобрело мечтательное и одновременно грустное выражение.
     -  Как  сейчас  помню,  один писатель,  Солоухин,  кажется, про  зимнюю
рыбалку писал. Здорово.  У него там зима,  ночь и метель, и у меня  так  же.
Окна высокие, за ними площадь пустая, необъятная, огоньки центральной улицы,
Воронцовской, едва-едва за пургой виднеются...
     А, да  ладно  об этом. Я все к чему веду  - Чекменев хочет,  чтобы мы с
тобой снова  в тот мир,  что я краем увидел, сходили. Если  он вправду есть,
узнать, как его в военных целях использовать можно.
     - Неужто можно? - удивился Ляхов.
     - Князь думает, что да.
     И пересказал Вадиму то, что услышал от Чекменева.,
     - Интересно, - привычно усмехнулся Ляхов. - Начальство у нас хорошее, с
фантазией. Что ж сделаешь, придется попробовать. Мне,  кстати, и самому туда
заглянуть интересно было бы. Так, все же, - вернулся он к предыдущей теме, -
как  нам  быть с тем,  что мы где-то там  имеем своих двойников  или  вообще
только там и живем, а здесь - ну, я даже и не знаю!
     Вадим  на самом деле не  знал, трогает ли его означенный факт, точнее -
гипотеза. В принципе, интересно, но и не более.
     До тех пор, пока ты еще в силах ощущать себя собой.
     Когда перестанешь,  искренне уверуешь  в  нечто  другое,  это уже будет
шизофрения.
     Примерно так он и сказал. Успокаивая товарища и себя, наверное.
     - Смотри, Серега, как ты свое детство хорошо помнишь. Я тоже, пусть оно
у меня и потеплее было. А можно вообразить, чтобы в какой-то иной жизни мы с
тобой тоже  параллельно сосуществовали и  волей  Маштакова ли, других высших
сил здесь оказались  в  аналогичных ролях и  качестве. Невозможно ведь такое
представить?
     Тарханов  согласился,   что   да,  пусть   не  невозможно,  но   крайне
маловероятно.
     - Значит, погребли обратно. Девушки ждут. И костер, смотри, как здорово
распалили...

     Вернувшись, поставили варить уху над костром в чугунном казане.
     И даже успели ее сварить и начать  есть, дуя на ложки и вдыхая чудесный
аромат.
     Тут и загудел вызов рации дальнего действия в машине.
     Достал-таки их  Чекменев.  На данный момент -  действительно достал.  В
обоих смыслах.
     Вадим  с  интересом наблюдал,  как Тарханов,  впитавший  субординацию с
первыми  ложками корпусного  борща, говорил с генералом,  с  огромным трудом
удерживаясь в рамках.
     Нет, ну на самом деле, в кои веки выбрался за город с девушкой, которой
буквально только что сделал предложение, и на тебе!
     Ляхов подмигнул одновременно Татьяне и Майе, слушая, как Сергей говорит
в гарнитуру звенящим голосом:
     - Но мы ведь договорились! Я же в отпуске, в конце концов. Я от вас  за
двести километров, и вообще еще  Александр Третий  говорил, что Европа может
подождать, пока русский царь ловит рыбу!..
     Тарханов, наверное, чтобы иметь возможность оправдаться перед Татьяной,
перекинул  тумблер с наушников на громкую  трансляцию.  И все услышали голос
Чекменева.
     Тот словно даже извинялся.
     -  Сергей,  не нервничай так  уж.  Я  не настаиваю. Но  ты же все равно
сегодня собирался возвращаться. Вот и  приедешь. Ну, ты не спеши, отдыхай, а
я  буду на базе. В домике  Бубнова. Поверь, твои  права я уважаю.  Доктор  с
тобой?  Вот оба  и  заскочите, когда  вернетесь. Дел-то всего на  полчасика.
Просто поговорить надо. Да, на ту самую тему.
     По  тому, как, прервав связь, Сергей бросил на сиденье  наушники, Ляхов
уловил степень его раздражения. Но подслащивать пилюлю не захотел.
     - Ага, как я и  говорил, на минуточку, на  полчасика, - злорадно сказал
он. - Я бы его точно  послал. Если не война и не всеобщая мобилизация, видал
я их, господ командиров!
     У Тарханова так не получалось. Разница между врачом, пусть и военным, и
военным-профессионалом.   Тем   более,  сейчас  -   заместителем  начальника
управления.
     Хотя Ляхов демонстративно  не торопясь варил уху,  разливал по тарелкам
ее и по стаканам - сопутствующие напитки, как мог затягивал мероприятие, все
равно, отдых был испорчен. Не позвони Чекменев, они, может быть, и раньше бы
собрались, но - добровольно.
     А тут ешь, пьешь, разговариваешь с девушками, а у тебя словно за спиной
стоят и понукают.
     Доели, но почти уже не пили, помыли посуду, поехали.
     По дороге Ляхов, поддержанный Майей, настоял - заезжаем к Чекменеву все
вместе, пусть видит, что мы заняты.
     Ты  с ним  говори, а девушки в машине будут ждать немым укором. Быстрее
отпустит,  поскольку ничего серьезного у него нет, уверен. И спокойно поедем
продолжать ко мне...
     -  Нет, ко мне,  - возразила Майя.  -  У меня  и просторнее, и готовить
ничего не придется, все есть.
     На том и сошлись.

     Глава тринадцатая
     Чекменев ждал их не там, где рассчитывали Ляхов с Тархановым, а в одном
из последних домиков в ряду офицерских коттеджей,  стоявшем почти вплотную с
окружающей территорию базы оградой.
     Над трехметровым бетонным забором с колючей проволокой поверху нависали
громадные,  уходящие  в небо ели с почти черной  от старости хвоей. Их  лапы
кое-где  заходили  внутрь  охраняемой территории, и Вадим  удивился,  отчего
вдруг такая беспечность.
     Враг ведь  может, используя деревья,  почти беспрепятственно проникнуть
на базу или с вершины любой ели взять под обстрел  чуть ли  не каждый дом  и
любую дорожку.
     Так он и спросил Тарханова, на что тот ответил примерно в том смысле:
     -  Не считай простых людей глупее  себя. Мы не все еще книжки  на свете
прочитали, а вот сделать по ту сторону елок запретку и еще одно  заграждение
из проволоки в три кола сообразили.
     "Выходит,  Сергей все ж таки  обиделся, - посетовал Ляхов. -- А с чего?
Ну, не удержал я удивления, что не всего Джека Лондона он в  детстве прочел,
так и что? Я  тоже устав гарнизонной и караульной службы наизусть не знаю, и
знать не хочу, но ведь не комплексую же..."
     От ближайшего  соседнего  дома  коттедж  отделяла  рощица  молоденьких,
нежно-  зеленых  сосенок.  Почти  прозрачная, но  от  случайных  посторонних
взглядов все же защищавшая. Хотя откуда здесь возьмутся посторонние взгляды?
     Подъехали, поставили машину рядом с беседкой.
     - Не скучайте, девчата. Постараемся сократить  визит до минимума, - еще
раз пообещал Ляхов Майе.
     - За нас не беспокойтесь, найдем, чем заняться.
     В этом Вадим не сомневался.
     Недавно  познакомившиеся  женщины, да  еще  оказавшиеся  в  роли подруг
близких друзей, всегда найдут, о  чем поболтать.  Как бы и останавливать  не
пришлось.
     В  просторной  гостиной  первого  этажа,  примыкавшей   к  застекленной
веранде,  Тарханов с  Ляховым  увидели не только  генерала Чекменева,  но  и
Розенцвейга.
     Майор был хорош.
     Будто  на  одесскую  свадьбу  собрался.  В  апельсинового  цвета летнем
костюме, таких же мокасинах, на шее шелковый пестрый платок вместо галстука,
изящно подстриженные волосы, и даже тонкие усики у него вдруг появились.
     "Какую  же  теперь   он  собрался   играть  роль?"  -  подумал  Сергей,
простившийся с израильтянином две недели назад. Тогда он выглядел куда более
пристойно и сообразно своему возрасту и  положению.  Но удивляться не  стал.
Просто кивнул.
     А  в  уголке скромно  пристроился  на  диванчике  вдобавок  и  господин
Маштаков, которому вроде  бы  полагалось находиться  в почетном заключении в
Кремле.
     Не так много времени прошло  после  их с  Тархановым первой и последней
встречи, а он  как-то посвежел, вроде бы даже располнел,  и  вид имел вполне
уверенный в себе.
     "Что значит - страх исчез, зато чувство приближенности к высокой власти
появилось",  -  усмехнулся  про себя Сергей. Однако  его  здесь  присутствие
заведомо говорило о том, что Чекменев их обманул.
     Понятно,  по  радио  всего  не  скажешь,  тем  более  -  в  предвоенный
фактически период, когда  враги  следят  друг за  другом,  как  ковбои,  уже
расставившие ладони над торчащими из кобур рукоятками кольтов.
     Но тем не менее...
     На  обеденном  столе,  выдвинутом  на  середину  комнаты,  громоздились
приборы,  отдаленно  похожие  на  те,  что  Тарханов  видел  у  Маштакова  в
Пятигорске.
     Поздоровались.  Сергей  спокойно,  а Вадим  с  двусмысленной улыбочкой.
Обращенной к Чекменеву.
     С Розенцвейгом  он  не  виделся еще с Хайфы,  оснований предъявлять ему
претензии не имел, пожал руку совершенно искренне.
     -  Какими судьбами, Григорий Львович! Вот уж не рассчитывал в ближайшее
время...
     - Судьба, Вадим Петрович, только судьба. Однако - по-прежнему рад!
     - Ну, тут все старые знакомые, только вот вы еще с одним нашим коллегой
не  встречались.  А  он  тоже  отношение   имеет...  -  Чекменев  представил
профессора и Ляхова друг  другу. Без чинов и должностей, только  по  именам-
отчествам.
     -  Имеет? Интересно.  Может  быть,  и  его  тоже  миг  будет  позволено
просканировать? Заодно с  господином Неверовым... - Маштаков взглядом указал
на Тарханова, и  стало  понятно, что определенный разговор тут  велся  до их
приезда и ради этого разговора все и было затеяно.
     Сергей уже сообразил, в чем дело, а Ляхов пока что нет.
     - Сканировать? Меня? Чего это вдруг? - Вадим уже успел  привыкнуть, что
эксперименты над окружающими проводит он.
     Противоположное попытался проделать только доктор Максим, да и то это у
него не слишком получилось.
     -  Вадим Петрович, - почти просительным тоном сказал Чекменев. -  Тут у
нас проблема одна возникла. Господин  Маштаков  заявил, что  после случая  в
ущелье   с  Арсением  произошли   некоторые  странные   изменения  личности.
Повышенная  у  него  появилась  чувствительность к изменениям  напряженности
хронополя. Вам этот термин понятен?
     Ляхов вдруг испытал нередко у него  возникавшее последнее время чувство
обостренной интуиции, а также и внутреннего протеста.
     - Об этом я уже слышал. Но, извините, Игорь  Викторович, я не ошибаюсь,
вы со мной что-то тоном допроса заговорили?
     "Вам этот термин понятен, вам ваши права разъяснили, и  вообще назовите
свои установочные данные... Добровольно!"
     - Нет,  что вы, Вадим  Петрович, может, я вправду чуть не  тем  образом
выразился.  Просто не хотелось,  чтобы  неясности  возникли.  Какой  допрос?
Ответьте попросту, про хронополе слышали?
     -  Тональность.  Тональность у вас не та, Игорь Викторович. Я по  своей
первой специальности очень к этим вещам чувствительный, - продолжал вроде бы
шутить,  а  на  самом деле - ставить на место вообразившего о себе  генерала
Ляхов.
     Он  увидел  какой-то странный,  не  то  возмущенный, не то просительный
взгляд Тарханова.
     Мол, зачем ты так, он хоть и был когда-то равен нам, но сейчас-то...
     Вадим тут же подкорректировал поведение.
     Действительно,  зачем  обострять?  Ему по-прежнему  плевать  на игры  в
субординацию, он в любой момент  готов забыть и про чины, и про  награды, на
Академию наплевать,  отец хоть  на какой пароход врачом устроиться  поможет,
невзирая на мнение властей, а Сергею-то служить надо...
     - Впрочем,  извините. Это я на рыбалке, наверное,  лишнего выпил. Вот и
занесло  меня.  Очень  вредно,  когда  приходится  с  одного  на  другое без
демпфера* переключаться.
     *  Демпфер  -  устройство  для  предотвращения  или  смягчения  вредных
колебаний  в  электрических, механических  и  других  машинах  или  системах
(нем.).
     Про хронос,  время то есть, слышал. Хронополе, очевидно, производное от
этого. Повышенная чувствительность? Раз бывает повышенная чувствительность к
напряжению электрических  и  геомагнитных полей, возможно,  и к  этому  тоже
бывает. Не имею оснований сомневаться...
     Чекменев не  понимал  смысла  внезапной агрессивности Ляхова и счел  ее
действительно  вызванной  опьянением, сопряженным  с  неожиданно  прерванным
пикником.
     Может, правда, у него  были свои, совершенно определенные  планы, а тут
вдруг поломались.  Прокурорская дочка, болтавшая сейчас за окном  с подругой
Тарханова, - сильный раздражитель, кто спорит.
     Только вот пьяным и даже просто находящимся подшофе Ляхов совершенно не
выглядел.
     -  Нет,  ну правда, Вадим, Арсений,  вы присядьте хотя бы.  Тут  вопрос
серьезный.
     Господин Маштаков высказал мысль,  что вы,  попав  под  луч прибора, по
старой памяти  именуемого  "Гневом  Аллаха", приобрели  некоторые  необычные
качества. В частности,  вам, полковник Неверов, случилось  побывать, пусть и
недолго,  в  некотором   странном  мире...  Что  это  был   за