ных доказательств как бы и не требовалось.
     Нет  же, кому-то  потребовалось  так  аккуратно, так  изящно подставить
Руслана Гериева, в последние секунды жизни не забывшего сообщить, что своими
глазами видел именно их  или, в крайнем случае, офицеров, неразличимо на них
похожих, в бою на перевале.
     А  на  случай,  если  бы  умирающий  чеченец  не  успел  этого сказать,
подсунули страничку из русскоязычной газетки.  Именно  в тот журнал, который
прихватила  с  собой Татьяна,  именно ту  страницу, где они прямо названы по
фамилиям и званиям.
     Совпадение? Не многовато ли совпадений?
     Кстати, ход этот уже использовался в их новейшей истории.
     Совершенно так случилось, когда, гуляя по Буэнос-Айресу, Елена вдруг(!)
увидела  в  уличном  ларьке единственный  в  мире  (в  этом мире!) тунисский
журнал, который  опубликовал сообщение о схватке на перевале, с его, Ляхова,
фотографией на обложке.
     Где ты, теория вероятностей? И Смок Белью со своим  рассохшимся колесом
рулетки?
     Мысли эти заняли у Вадима едва ли больше нескольких секунд.
     Он аккуратно свернул газету, засунул ее в нагрудный карман куртки.
     - Никому ничего пока говорить  и  показывать  не будем.  Поехали, а  то
командир волноваться станет.
     Майя  не  поняла,  почему  Ляхов не хочет,  чтобы  об  этом потрясающем
совпадении узнал его друг. Интересно же как!
     -  Ничего  особенно интересного  не вижу. Только голову забивать.  Мы с
тобой  прочитали  -  и ладно.  Зачем  людям мозги  засорять? Сергей  человек
обстоятельный,  реалист  и рационалист. Начнет  задумываться,  в  меланхолию
впадет... Пользы ему  от подобной информации все равно никакой, а вред  быть
может.
     Пусть  даже и правда все это. Ты посуди сама.  Ну, жили в том мире наши
двойники, с теми же фамилиями, теми же званиями и профессиями, служили в том
же самом месте, ввязались в один и тот же бой. Потом пропали без вести. Я бы
согласен допустить даже, что это именно мы пропали там и появились здесь.
     Только возникает вопрос - что и где мы делали целый год? Были  похищены
инопланетянами,  проходили  курс  спецподготовки  и приспособления  к  новой
реальности?
     - А  что,  если наоборот,  если они эту  реальность  к  вашему  приходу
приспосабливали? - с замирающим от сладкого ужаса сердцем предположила Майя.
-   Представляешь,   как  здорово!   Ровно   год   им   потребовался,  чтобы
кропотливейшим образом создать ваши новые биографии, внедрить в память сотен
людей все необходимые  сведения о  встречах с вами,  все  задокументировать,
изготовить фотографии, письма...
     - Здорово, -  согласился Ляхов. - Только  зачем?  - При этом  сама идея
показалась ему достаточно безумной, чтобы претендовать на истинность.
     - Как это зачем? Чтобы с вашей помощью захватить власть над Землей!
     - Не сходится, - с сожалением вздохнул Вялим.
     Сама по себе игра ему нравилась. И  Майя как раз подходящий партнер для
интеллектуальных упражнений.
     -  Сложно очень и  бессмысленно.  Если они  в  состоянии таким  образом
замотивировать появление в мире двух новых персонажей, то с гораздо меньшими
затратами могли бы перепрограммировать  любое количество коренных жителей...
А если вот так  - мы с  Сергеем  на  самом  деле не более  чем  аналоги  тех
Тарханова  и Ляхова. Как уж это  объяснить, не суть сейчас  важно. Возможно,
там  и  твоя  копия  есть,  и  многих  других  тоже. И  в силу  невероятного
совпадения в какой-то момент они и мы оказались в одной  точке пространства.
Случилось нечто вроде короткого замыкания,  которое все остальные восприняли
как взрыв.  А может быть,  взрыв на  самом  деле был. Аннигиляция. Те ребята
испарились, а мы выжили.
     И этим взрывом миры вновь разнесло в стороны. Не только в пространстве,
но и  во времени. Отсюда и  разница в целый  год... - он похлопал пальцем по
карману, где лежало единственное материальное подтверждение этой гипотезы.
     - Возможно, - кивнула Майя. - Только моя версия интереснее. И отчего, в
таком случае, ровно через  год, по  времени этого мира, не нашего,  вы снова
оказались  в  том  же  самом  месте?  На  целый  день  попали  в  предыдущую
реальность...
     Ответы возникали  в  голове  Вадима  практически  мгновенно.  Да  такие
убедительные, почти непротиворечивые.
     -  А эти миры, они - как  теннисные  мячики.  Ударился, отскочил, снова
вернулся в ту же  точку,  но уже с несколько меньшей энергией и  амплитудой.
Отсюда и некоторая разница, не точно в первое января мы попали,  а недели на
две позже...
     -  Значит, следующее столкновение  произойдет в будущем году, но уже  в
феврале, марте и так далее?
     -  Вот это - не  могу знать. Сюда б Максима или Маштакова, они бы в два
счета амплитуду  вычислили.  Но  главное  - не  размах амплитуды, главное  -
совсем другое, - продолжал  импровизировать  Ляхов. И  в какой-то момент ему
показалось, что  не шутливой  болтовней  с подругой он занимается, а  делает
нечто очень важное.
     Может быть, именно то, ради чего все и было затеяно неведомо кем.
     Какой-то  философ позапрошлого  века  писал:  "Человеческий  разум есть
инструмент,  с  помощью  которого  материя  познает  самое  себя".  Так  или
приблизительно так.
     -  Знаешь, Май, я  что подумал?  Инопланетяне,  конечно,  скорее всего,
ерунда. Но...
     Если мы, совершенно  неподготовленные люди,  так  здорово  вдруг начали
разбираться в  тайнах мироздания, буквально  за  несколько  дней, располагая
только обрывками фактов,  так  кто-то  же ведь  наверняка занимается  тем же
профессионально,  не один год и, может  быть, не  один век. В нашем мире,  в
другом  или  в   третьем.  Имея  теорию,   чертову  уйму  экспериментального
материала...
     - И сейчас он экспериментирует над нами? - догадалась девушка.
     -  Над нами или над судьбами  вселенных, а мы так, песчинки, попавшие в
часовой механизм, или...
     - Или дрожжевые грибки - в молоко!
     - Это зверски тонко, - похвалил  Ляхов Майю совершенно  искренне. Очень
четко придуманный ею образ ложился на общую картину случившегося.
     Случайно  они с Тархановым оказались втянуты  в историю или  некая сила
сознательно  избрала  их  для особой  миссии, но  вполне очевидно  -  с того
момента,  как  прозвучал   первый  выстрел  на  перевале,  "молоко"   начало
превращаться в какой-то другой продукт.
     До  самого  привала  с помощью  Майи Вадим  восстанавливал и выстраивал
заново всю  цепочку  событий  в свете  приоткрывшейся им истины.  Как  дети,
выкладывающие   мозаику,  они  веселились   и   радовались,  если  удавалось
приспособить  к  месту  вроде бы незначительный с виду факт, найти  аналогию
между событиями, якобы только что не имевшими между собой никакой связи.
     И попутно они  начали, тоже  вроде бы в шутку,  придумывать характер  и
облик того,  кто  руководил  их судьбами  и  событиями  мировой истории  все
последнее время.

     Глава девятнадцатая
     К походу за грань времен готовились долго и основательно.
     Правда, в  процессе этой подготовки  Максим Бубнов, неожиданно  ставший
подполковником (да  и  не так  уж  неожиданно,  если разобраться), не  очень
понимал, что от него хочет генерал: научного сопровождения проекта или чисто
армейской работы.
     Вначале Игорь Викторович лично убедился, что  доктор-механик  полностью
освоил изготовленную аппаратуру  и  может обращаться с ней,  как фельдфебель
учебной команды с пулеметом системы "ДШК"*.
     * ДШК - Дегтярева-Шпагина крупнокалиберный (12.7 мм).
     Затем  они  отработали  схему  первого эксперимента, с выходом  в  иное
время,  кратковременное там  пребывание  и возврат.  Одновременно  следовало
изучить  возможность и  степень воздействия  "хрононавтов"  на  материальные
объекты этого мира. Причем так,  чтобы и результат получить,  и  не  создать
необратимых парадоксов.
     По словам  Чекменева, то есть по задаваемым им вопросам и высказываемым
гипотезам, Бубнов  сделал вывод, что  у  того имеется еще  какой-то источник
информации. Да и странно было бы...
     Не тот  человек генерал Чекменев. Наверняка нашел  по  своим каналам, в
дебрях  академических институтов  или  среди  вольно  практикующих  физиков,
фигуру  если и  не равновеликую Маштакову по степени  таланта и безумия,  то
близко к ней стоящую.
     Ну   и  тем  лучше,  не   придется,   в  случае  чего,   принимать  всю
ответственность на себя.
     Разумеется, последние три дня Максим выхода за пределы базы  не  имел и
ни  с  кем  не контактировал,  кроме Чекменева,  инженера  Генриха,  фамилия
которого  оставалась для него так же  неизвестна,  как  его  собственная  до
определенного времени  - Ляхову, и выделенного в  помощь  техника-оператора.
Только ли  в  помощь  или для  дополнительного  надзора -  Бубнов вникать не
собирался.
     Стиль  заведения,  знаете  ли.  Ни  одного лишнего  бита информации  на
сторону, за исключением абсолютного необходимого минимума.
     На той же самой учебной базе Чекменев проводил последний инструктаж.
     - Ну-с, Виктор Вениаминович, изобразите окончательный канал перехода, -
холодным командирским голосом сказал генерал. - В рабочем варианте.
     Максим и еще шестеро офицеров, отобранных для операции, были  снаряжены
отнюдь не  как научная группа.  Куда больше  они напоминали  отряд спецназа,
отправляющийся для  десантной  выброски  в район, откуда  скоро возврата  не
ожидается.
     Осенние  камуфляжные костюмы, перетянутые ремнями, на которых с  трудом
помещались  пистолетные  кобуры, подсумки с  патронами  и  гранатами,  ножи,
фляжки,  за  спинами  ранцы  со  скатками  плащ-палаток  поверх, двое  имели
вдобавок полевые радиостанции, и все - новейшие штурмовые автоматы.
     Одному  Бубнову, по непонятной  причине,  выдали  "ППД",  зато с  тремя
круглыми дисками.
     Может быть, и правильно.  Если вдруг придется  стрелять,  во что Максим
совершенно не верил, диска на дольше хватит. Все же семьдесят два патрона, а
не тридцать.
     Только  инженер Генрих, которому поручено было  контролировать  процесс
"изнутри", был  одет  в синий рабочий халат,  из карманов  которого  торчали
всякие  пробники и  тестеры. Максим на мгновение ему позавидовал. И  тут  же
прогнал это недостойное чувство.
     Совсем  немного,  и  он  увидит  то,  что  недавно  и  представить было
невозможно.  Куда  там  поход на  Южный полюс или  к верховьям  Амазонки,  о
которых   маленький   Максим  мечтал   в  детстве,  начитавшись  книжек   из
тридцатитомной серии "Путешествия, открытия, исследования"!
     - Пожалуйста. Сейчас сбоя не будет. Мамой клянусь! - Прожив полжизни на
Кавказе, профессор в минуты волнения иногда срывался на принятый там стиль.
     Маштаков в  последний раз подкрутил верньеры, убедился,  что  известные
стрелки циферблатов пришли в нужное положение, нажал стартовую кнопку.
     -  Вуаля!  -  провозгласил он, отчего-то  по-французски.  Наверное, для
пущего эффекта.
     Своим генератором профессор  сейчас  повторил  то, что велел сделать  в
конце  XVIII  века художник  Венецианов, первый  русский  реалист. Живописуя
трудовой процесс, происходящий внутри крестьянского гумна*,  он распорядился
спилить его торцовую бревенчатую стену,  чтобы не мешала видеть все так, как
есть  на  самом  деле,  в  режиме  реального времени, в  должной пропорции и
перспективе.
     * Гумно - крытый ток, место для сушки и молотьбы хлебных снопов.
     Порядочный кусок стены дома  исчез и  здесь, но  возникшая  за  проемом
панорама ничуть не отличалась от той, что была видна за широким окном слегка
правее.
     Те же ели, то  же голубое  небо, на которое с запада наплывали  сулящие
дождь облака. С одним отличием - справа  пейзаж:  отделялся от  наблюдателей
оконными  стеклами,  слева  же пространство сливалось с  интерьером  комнаты
непосредственно.
     - Ну и?.. - скептически наклонил голову Чекменев.
     - Можно входить. Это точно здесь.
     - Здесь - это где?
     - Да  здесь, здесь, прямо на вашей даче, но  одновременно  и там. Пусть
ребята войдут,  сразу же  установят станцию,  пока  мы их видим,  и начинают
искать товарищей...
     Как  только вот эта  лампочка  загорится, значит,  двухсторонняя  связь
окончательная и  постоянная.  Как  линия  метро.  Отсюда мы  ее  закроем, по
некоторым причинам, но оттуда в любой момент можно открыть.
     - Вот и покажи.
     Чекменев  отдал приказ  своим штурмгвардейцам  малоприметным  движением
бровей, но этого было достаточно.
     Один шагнул за границу прохода, отбежал метров на десять, занял позицию
для стрельбы с колена. Двое помогли оператору  вынести туда аппарат, похожий
на дивизионную радиостанцию большой мощности, и другой, поменьше, собственно
маяк, пятый показал стволом автомата - "на выход" - Маштакову.
     Максим восхитился, насколько четко генерал выстраивает мизансцены.
     -  Никаких  вопросов. Только вот это -  уберите.  - Профессор отодвинул
автомат брезгливым жестом.
     Решительно  перешел на ту сторону,  присел возле  своей машины, включил
что надо.
     Левый вырез в стене исчез. Осталось лишь окно.
     Настоящее. Лужайка сквозь него виднелась та же самая,  но ни Маштакова,
ни бойцов, ни аппаратуры на ней не было.
     Инженер  Генрих  смотрел  на круглый  зеленоватый  экран,  где  красные
синусоиды слабо подрагивали  между  жирными синими  осями абсцисс и ординат.
Такой вот цветовой контраст, для пущей наглядности.
     - Они уже там. Пока процесс идет нормально.
     Второй проем снова возник сам собой, на том же месте. Маштаков, стоя по
колено  в высокой  траве, улыбаясь  во весь рот, развел руками, демонстрируя
эффект  и полную  надежность  системы управления, после чего неспешным, даже
подчеркнуто ленивым шагом вернулся в комнату.
     - Я же говорил, господин генерал. Можете и вы прогуляться.
     - А что  я там увижу? - желчно  спросил Чекменев. - Если  все  так, как
задумано,  ребята  и без меня разберутся.  А почему,  кстати,  проход нельзя
держать открытым постоянно? Было бы гораздо удобнее...
     Маштаков усмехнулся снисходительно. Как на вопрос трехлетнего ребенка.
     - Игорь Викторович, неужели неясно - пока проход открыт, той реальности
не  существует. Вернее, она существует,  но только в  радиусе  двенадцати  с
половиной метров вокруг генератора.  А  дальше  нечувствительно сливается  с
исходной. По принципу кольца Мебиуса. Куда пойдешь, оттуда и придешь.
     Насчет кольца Мебиуса Чекменев слышал. И даже сам на уроке математики в
гимназии склеивал. Но куда при этом девается вторая сторона,  не понимал как
тогда, так и сейчас.
     Но, блюдя достоинство чина и должности, сделал вид,  что объяснение его
вполне устроило.
     -  А радио  туда  тоже не достает? Ведь, по вашим словам,  пространство
все- таки одно и то же, а радиоволна вроде бы  материальна и при этом  живым
существом не является...
     Чекменев угодил  в  самую  точку.  Вопрос  с проходимостью,  точнее,  с
шириной  распространения  радиоволн  занимал  не  только  теоретиков,  но  и
непосредственно  заинтересованных  в  этом  людей.  Тарханова и  Ляхова - на
Ближнем Востоке, генерала - сейчас и здесь.
     Маштаков об этом задумывался на своем уровне.
     -  Насчет   материальности   или   нематериальности   радиоволн   можно
дискутировать  долго  и  безуспешно. Я,  например,  окончательного ответа не
знаю. Волна, частица или то и другое сразу - никто не доказал.
     В  качестве гипотезы могу  заявить, что дело, очевидно, в  определенном
физическом (или мистическом)  сродстве  электромагнитного и  хроноквантового
полей.  Видимо,  каким-то  образом  первые  гасятся  при  взаимодействии  со
вторыми.
     Чекменев опять взглянул на Максима.
     - А если - наоборот? Радиоволнами можно гасить хроноквантовые?
     Бубнову  на это  ответить было  нечего. Разве  что популярным  в России
жестом развести руками. Темна, мол, вода во облацех...
     - Ну,  коли так -  вперед. Обойдемся и без связи. Вот, держите, - Игорь
Викторович  протянул  доктору  запечатанный  конверт.  -  Вы,  подполковник,
осуществляете  общее руководство, военное и научное. Надеюсь, наши друзья не
могли уйти далеко. На их месте я бы вообще ждал помощи где-то здесь.
     - Посмотрим. Поищем  следы, а  там  разберемся...  - это ответил уже не
Максим, а  подтянутый поручик лет двадцати  пяти,  возможно,  не отягощенный
знанием математики и физики, но отлично разбирающийся во всем остальном.
     Чекменев не озаботился даже тем, чтобы участники операции познакомились
друг с другом заранее. Фамилий и имен напарников Максим до сих пор не знал.
     А может быть, это и правильно по их специальным обычаям и инструкциям?
     Парни  крепкие,  наверняка опытные, дисциплине  обученные,  ну и хватит
пока. Кого зря Чекменев на такое дело не пошлет.
     - В общем, желаю удачи. Пакет вскрыть, когда останетесь одни.
     Вышли на  лужайку,  и  проход  за  спиной закрылся со  скоростью, почти
неуловимой глазом, но все же не мгновенно.
     - Присядем,  господа  офицеры, -  указал  Максим  на  порядочный  кусок
бревна, покрытый лаком и установленный на двух  чурбачках покороче. На манер
скамейки.
     Выложенный из дикого  камня  мангал и толстый  слой золы показывал, что
здесь в урочный час развлекались шашлыками.
     Доктор приставил к бревну автомат, предварительно взглянув, стоит ли он
на  предохранителе (кто-то ему  рассказывал, что дегтяревские машинки иногда
имеют свойство стрелять сами собой, по причине особой силы пружин, способных
сдвинуть с места шептало), сбросил с плеч ранец, расстегнул ремни.
     - Короче, вольно. Можно закурить. Будем знакомиться,  - не  приказал, а
скорее предложил он. -  Вы, я так  понимаю, командир десанта? - спросил он у
того  офицера,  который  держался заметно  свободнее  других и  не стеснялся
перебивать генерала.
     - Так точно. Поручик Щитников, - невольно приподнялся тот.
     - Сиди. Звать как?
     - Владимир.
     - Хорошо.  Насколько я понимаю, в  своей должности  ты самостоятелен  и
несешь  полную   ответственность  за  личный  состав,  собственные  решения,
вытекающие из общей задачи, и их воплощение.
     Мне  же только что приказано осуществлять общее руководство, военное  и
научное.  Значит,  приняв какое-то решение, ты  можешь  обратиться ко мне за
советом или санкцией. Если проблема существенная, так и делай. Во внутренние
отношения в подразделении я не вмешиваюсь. При этом мои приказы  обязательны
для всех и обсуждению не подлежат.
     Сказано было  жестко, без  явной угрозы, но с намеком, для  посвященных
весьма прозрачным.
     Максим только со  стороны казался "затруханным  интеллигентом". А  если
иногда  и  соответствовал  данному  определению,  так  только  в специальных
обстоятельствах и в обществе себе подобных, например - Ляхова.
     Это вообще распространенная в народе  ошибка или, вернее, предрассудок,
неизвестно откуда проистекающий. Обыкновенные, так сказать, люди  отчего- то
воображают,  что  инженеры,  агрономы,  государственные  чиновники,   вообще
представители "реальных" профессий не в пример практичнее и  приспособленнее
к  жизни,  чем  "доктора".  Странным   образом  считается,  что  человек   с
медицинским  дипломом  должен  быть  кем-то вроде  карикатурного  чеховского
персонажа.
     Беспрестанно  рефлексирующим,  слабохарактерным,  почти  беспомощным  в
жизни,  протекающей  за  пределами  его  кабинета,  клистиров  и  написанных
неразборчивым почерком рецептов.
     И,  даже  сталкиваясь  с  конкретными,  резкими и  циничными  мужиками,
хирургами или патологоанатомами (и уж тем более -  врачами "Скорой помощи"),
лихо  выпивающими  и  умеющими бестрепетно набить морду  кому  угодно,  люди
склонны, делая  исключение  именно  вот  для  этого парня, сохранять  общее,
мировоззренческое заблуждение.
     Это, наверное, как с евреями. Практически тот же стереотип.  Можно жить
в окружении одесских биндюжников, зав