вым огнем, одна за другой полыхнули три  гранаты.
Раздался  отчаянный  вопль  смертельно  раненного  человека.   Еще   через
несколько минут бой прекратился. В "тревожных чемоданах"  нашлись  сильные
аккумуляторные фонари, вроде тех, которыми пользуются путевые обходчики.
     - Седьмой, - сказал Новиков, за ноги подтаскивая к веранде  последний
труп. - Остальные, похоже, сумели сбежать...
     Пока они осматривали поле боя, Ирина  с  Сильвией,  не  замечая,  что
выскочили из постелей в ничего не скрывающих прозрачных  ночных  рубашках,
хлопотали вокруг Левашова. Наташа, сама вся в крови от многочисленных,  но
мелких порезов - ее  осыпало  осколками  оконного  стекла,  -  успокаивала
рыдающую и рвущуюся из ее объятий Ларису.
     Длинный морской кортик вошел Олегу в спину по рукоятку, к  счастью  -
на  два  пальца  ниже,  чем   требовалось   для   мгновенной   смерти,   и
браслет-гомеостат показывал, что он еще жив,  а,  значит,  к  утру  будетв
полном порядке.
     Неудобством, которое могло иметь роковые последствия, было то, что по
неизвестной причине браслеты не поддавались  дублированию.  Очевидно,  они
были квазиживыми объектами,  дубликатор  же,  хотя  и  мог  воспроизводить
органику, но только мертвую, например, консервы или  фрукты.  И  имеющиеся
три гомеос-тата, хоть и передавались из рук  в  руки  тем,  кто  в  данный
момент находился в зоне максимального риска, не могли  обеспечить  должной
защиты каждому и  постоянно.  Вот  как  сейчас.  Попади  убийца  чуть-чуть
точнее, и спасти Олега уже бы не удалось.
     - Неужели все напрочь мертвые? - спросил Берес-тин, осматривая  тела.
- Слишком ты, Саша, метко стреляешь!..
     - Ты бы сам поменьше гранатами швырялся. Наташку  вон  посекло...  Да
вот  этот,  кажется,  еще  дышит,  -   показал   Шульгин   на   кудрявого,
пронзительно-рыжего парня в черной толстовке,  с  развороченным  осколками
животом.
     - Тогда давай быстрее, оживи его чуток, порасспрашиваем...
     Через полчаса к  дому  на  "додже"  примчалась  высланная  Воронцовым
группа поддержки из шести офицеров в  касках-сферах  и  бронежилетах.  Еще
через пятнадцать минут - конный взвод врангелевского личного конвоя.
     Прочесывание местности ничего, разумеется, не дало. Пленный, придя  в
сознание, показал, что в налете участвовало  двенадцать  человек,  друг  с
другом якобы малознакомых. Половина - бывшие матросы-анархисты,  другая  -
из  разгромленного  Слащевым  отряда  бандитствующего  "капитана"  Орлова.
Руководил всем человек лет сорока, по виду грек  или  обрусевший  татарин.
Звали его Иван Степанович,  но  имя,  конечно,  вымышленное.  Сам  "язык",
задыхаясь и  всхлипывая,  говорил,  что  пошел  на  акцию  не  из  идейных
соображений, а за большие деньги. Причины налета не  знает,  ему  сказали,
что "надо кое-кого пощупать на предмет золотишка и камушков".  В  подобных
делах он участвовал и раньше, когда грабили особняки и дачи  московских  и
питерских богатеев...
     Убедившись,  что  по  горячим  следам  выяснить  ничего  не  удастся,
пленного, перевязав, отдали в контрразведку для дальнейшей разработки.
     Когда  вернулись  на  "Валгаллу",  уложили  Левашова  в  лазарет  для
окончательного  выздоровления,  узнали  здешние   новости   и   рассказали
Воронцову о своих делах, Новиков зашел в каюту к Сильвии.
     Она только что вышла из ванной и  встретила  его  в  пушистом  банном
халате. - Что, леди Спенсер, напугались маленько? Сильвия пожала  плечами,
села на диван, поджав голые ноги.
     - Вы пришли, чтобы спросить именно это? - Не только. Я  хотел  узнать
ваше мнение - данная акция, ее можно считать тем,  что  вы  подразумевали,
или это на самом деле инициатива местных бандитов?
     - Не знаю. Если бы только нападение на дом,  а  ведь  одновременно  и
попытка  взорвать  "Валгаллу"...   Но   даже   если   сейчас   и   вправду
самодеятельность, она вытекает из обстановки. Кто отдал команду французам,
мы выясним, но исполнитель не мог действовать самостоятельно. Вы поедете к
Врангелю с протестом? - Через час. Переоденусь в визитку и  отправлюсь.  -
Возьмите с собой меня. Я буду вам полезной. Тем более что генерала Перси я
знаю лично. Возможно, он скажет что-нибудь интересное...
     -  Слушай,  -  перешел  Новиков  на  "ты".  (Он  вообще  очень  тонко
чувствовал грань, как, когда и  к  кому  следует  обращаться.)  -  Я  тебя
возьму. Поговорим. Только как ты это понимаешь - в  Лондоне  сейчас  живет
одна леди Спенсер, здесь - другая?  Я  не  вникаю  в  тонкости  парадоксов
времени, меня интересует практическая сторона. Вдруг генерал  Перси  видел
тебя перед отъездом в Россию и очень удивится твоему здесь присутствию или
нам вдруг придется послать тебя в Лондон с  дипломатической  миссией,  как
оно будет?
     - А пусть тебя это не волнует. Я разберусь. Скорее всего,  Антон  был
прав, с момента вашего перехода сюда, там, - она показала рукой на  запад,
- меня более не существует. Но исчезла я из  той  Реальности  всего  месяц
назад - когда Шульгин забрал меня в Замок. - Ну  и  умеете  вы  заморочить
мозги простому человеку, - искренне возмутился Новиков. - Однако сейчас ты
меня интересуешь как личность, присутствующая  здесь.  Сообрази  -  почему
именно французы устроили эту пакость? Они же вроде лояльнее  относились  к
Врангелю, чем англичане. И вообще - это же додуматься нужно - так  открыто
напасть! Или крыша у них поехала, или ждать не могли?
     - На дураках воду возят, - переставив ударение с  третьего  слова  на
второе, ответила Сильвия, показав тончайшее владение  русским  языком.  -А
удивляешься ты зря. Расчет был не так уж и глуп. Представь - был бы вместо
"Валгаллы" обычный пароход. От торпеды или даже двух он затонул  бы  почти
мгновенно. Миноносец вполне мог после выстрелов незамеченным проскользнуть
в море. А одновременно в доме  перебили  бы  нас.  И  все!  Если  бы  даже
Врангель назначил расследование, оно постепенно  заглохло  бы,  ничего  не
дав. О  последствиях  акции  можешь  сам  судить.  Нет,  не  дураки  здесь
работали...



                                 Глава 11

     Паника в высших эшелонах власти раскручивалась стремительно. Не успел
Новиков с Сильвией приехать во дворец и представить русскому  командованию
официальный  протест  по   поводу   неспровоцированной   торпедной   атаки
гражданского судна в российских территориальных водах,  как  там  появился
уже известный адмирал Леже, пышущий гневом и галльским  гонором,  с  нотой
противоположного содержания.
     - На вашем месте, адмирал, - холодно и надменно заявил Новиков, вновь
обратившийся в мистера Ньюмена, - я принес бы  самые  глубокие  извинения,
немедленно назначил  строжайшее  расследование  по  выявлению  виновных  и
примерно их наказал, ну и, само собой, принял  на  себя  обязательства  по
возмещению материального и морального ущерба.  -  О  каком  возмещении  вы
говорите! - От лица адмирала можно было прикуривать.  -  Это  ваш  пароход
открыл ураганный артиллерийский огонь чуть не  в  центре  города,  в  двух
шагах от набережной. Наш миноносец  превращен  в  груду  железа,  убито  и
ранено почти тридцать человек, и вы еще имеете наглость...
     - Имею, господин адмирал, еще  как  имею.  Я  сегодня  же  сообщу  об
инциденте Конгрессу САСШ и  лично  президенту  Вильсону.  Мы  обратимся  в
международный суд. Думаю, французскому правительству  проще  будет  отдать
под суд адмирала, чьи моряки стреляют торпедами в пароход союзной державы,
нежели искать иные способы нормализации возможного конфликта. Американское
общественное  мнение  очень  чувствительно  к  такого   рода   проявлениям
агрессивности.
     Наблюдая  за  перепалкой,   Врангель   не   скрывал   удовлетворения.
Высокомерные французы попали в очень неприятную  ситуацию,  это  очевидно.
Тем меньше у них будет времени и настроения вмешиваться в  его  внутренние
дела.
     Спустя  полчаса  приехал  и  генерал  Перси,  невысокий  человек  лет
пятидесяти с невыразительным лицом и щеткой седоватых усов.
     Инцидент взволновал его по  той  же  причине,  по  которой  обрадовал
Врангеля, а еще и потому, что акция очевидным образом не удалась.  Пароход
хотя и поврежден, но не потоплен, французы схвачены за руку с поличным,  и
теперь предстоит долгое, малоприятное  разбирательство.  Впрочем,  кое-что
положительное в  ситуации  все  равно  имелось  -  вляпались  все-таки  не
англичане, а французы, и теперь им придется вести себя потише.  Не  только
здесь, но и вообще. А ему, британскому представителю, надо  продумать  как
следует свою теперешнюю позицию.
     - Прошу прощения, господа,  -  Главнокомандующий,  точнее.  Верховный
правитель Юга России, счел нужным вмешаться. - Я не совсем понимаю, какова
в данный момент моя роль? Инцидент произошел хоть  и  в  наших  водах,  но
между представляющими союзные  державы  кораблями.  Оба  они,  по  реалиям
текущего момента, пользуются правом экстерриториальности  по  отношению  к
правительству Юга России. Мы можем оказать необходимую  помощь  в  ремонте
поврежденных судов, принять раненых в морской госпиталь,  но  вот  и  все,
кажется. Могу еще направить для участия в следствии своих  представителей.
(О  нападении  на  особняк  Новиков  с  Врангелем  условились   здесь   не
вспоминать. Дело семейное.)
     - Благодарю вас, господин генерал, - поклонился Врангелю Новиков. - С
признательностью приму вашу помощь. Мне, кажется, придется просить  вашего
разрешения воспользоваться севастопольским доком. Что касается  остального
- от вас  потребуется  только  засвидетельствовать  сам  факт  агрессии  и
скрепить своей подписью акт о нанесенном ущербе.
     Француз  же  и  англичанин  от  посредничества  и  какой-либо  помощи
русских,  кроме  медицинской,  категорически   отказались   и   предложили
перенести  переговоры  на  "нейтральную  территорию",  то  есть  в  здание
британской миссии.
     Там Сильвия, словно бы почувствовав себя дома, немедленно  перешла  с
генералом на дружеский, чуть ли не панибратский тон,  а  он  внимал  ей  с
почтением, поскольку относилась она к столь высоким  кругам  аристократии,
что генерал, хоть и имел рыцарский титул, в Лондоне почитал бы  за  честь,
если,  оказавшись  на  каком-нибудь  приеме,  она  удостоила   его   парой
нейтрально-любезных фраз.
     Он только  осведомился,  в  роли  частного  лица  присутствует  здесь
достопочтенная леди Спенсер или же...
     Сильвия на мгновение  приложила  палец  к  накрашенным  по  последней
европейской моде губам и, придерживая генерала под локоть, увлекла  его  в
глубь кабинета.
     - Разумеется,  для  всех  я  частное  лицо,  путешествующее  вдобавок
инкогнито, но вам, сэр Аллен, могу сказать. Сэр Уинстон дал мне  некоторые
инструкции,   предупредив,   что   в   случае   необходимости    я    могу
консультироваться именно с вами. - Но мое назначение состоялось лишь месяц
назад, и с сэром Уинстоном я не встречался... Сильвия сделала значительное
лицо. - А вот я с ним встречалась три недели назад... - Понятно. - Генерал
проникся  ощущением  собственной   значительности.   Он-то   считал,   что
назначение на пост начальника британской миссии  в  Крыму  является  родом
замаскированной ссылки, но оказывается, что имеет место  большая  игра,  в
которой участвуют столь  высокопоставленные  особы,  и  ему  в  этой  игре
отводится значительная роль.
     - И еще одно, генерал. Мне поручено передать вам вот это... - Сильвия
расстегнула висящий у нее на руке бархатный с бисером ридикюль и  передала
Перси пачку стофунтовых  банкнот.  Весьма  толстую  пачку.  Тот,  опасливо
оглянувшись, сунул ее в ящик стола.  -  На  специальные  расходы,  которые
нельзя  оплатить  из  официальных  сумм.  Отчета  в  их  использовании  не
требуется. Двадцать пять тысяч гиней.
     Деньги по тем временам громадные. Только на проценты с них генерал до
конца своих дней мог бы существовать хоть  и  скромно,  но  безбедно.  Или
купить себе в Англии весьма приличное поместье. А  назвала  Сильвия  сумму
взятки не в фунтах,  а  в  гинеях  потому,  что  традиционно  это  звучало
благороднее. В гинеях исчисляется цена драгоценностей, кровных  лошадей  и
иных изысканных товаров и услуг.
     - А теперь, милый генерал, объясните мне смысл этой  вполне  дурацкой
интриги...
     Пока  Сильвия  работала  с  начальником  британской  миссии,  Новиков
продолжал препираться с  французом.  В  отличие  от  своей  партнерши,  он
действовал напористо и грубо:
     - Вы понимаете, адмирал, как вас подставили? Вы теряете все - честное
имя, чин, а может, и кое-что по-существеннее. Я не  остановлюсь  ни  перед
чем, я вас просто раздавлю... Вы меня еще не знаете, но вы  меня  узнаете,
слово чести. Мне плевать на позицию вашего правительства  по  отношению  к
русским, но я никому не прощаю неуважения к себе лично и  к  американскому
флагу...
     Он  решил  прикинуться  не  слишком  умным,  но   агрессивным   янки,
представителем  тех  финансово-политических  кругов,  которые   решительно
порвали  с  былым  изоляционизмом  и,  пользуясь  блистательной  и   почти
бескровной для САСШ победой в мировой войне, ринулись в  Европу  за  своей
долей  пирога.  В  полном  соответствии  с  ленинской  теорией  нарастания
противоречий между капиталистическими странами в эпоху империализма.
     - Если же вы сообразите, в чем ваш личный  интерес,  я  соглашусь  на
вывод комиссии о том, что имел  место  случайный  выстрел.  Самовозгорание
вышибного заряда или глупость плохо обученного матроса... - Но  нанесенный
вашим ответным огнем ущерб... - Как говорят у нас  в  Штатах  -  это  ваши
проблемы. Мои люди действовали  в  условиях  отражения  неспровоцированной
агрессии. Разбираться в ее  причинах  и  уж  тем  более  соразмерять  силу
ответного удара им было некогда. Я, кстати, нисколько бы не жалел,  утопив
ваш паршивый миноносец со всем экипажем. Взрыв  нашего  крейсера  "Мэн"  в
Гаване стоил испанцам всего флота и  всех  колоний.  Вам  нужно  напомнить
сюжет той войны? - Андрей сделал до невероятности самодовольное  и  наглое
лицо. - И признайтесь, адмирал, для вас было  неожиданностью  узнать,  что
мой пароход неплохо вооружен...
     - Да уж, - буркнул адмирал,  сообразив,  что  как-то  договориться  с
американцем можно.
     - Одним словом - вы сообщаете мне, от  кого  вы  получили  инструкцию
уничтожить мое судно. И, наверное, вместе со мной? Глубокая ночь,  торпеда
в упор. Обычный пароход мог бы затонуть довольно  быстро,  как,  например,
"Лузитания". И какова цель вашей акции?.. Только упаси  вас  Бог  начинать
врать. - В каком тоне вы позволяете себе говорить?! -  Бросьте  изображать
оскорбленную невинность! Вы для меня сейчас не адмирал союзной державы,  а
обыкновенный  бандит,  подкарауливший  прохожего  в  темном   переулке   и
воткнувший ему нож в спину. Вот когда вы мне  все  расскажете  и  я  пойму
политический смысл  ваших  действий,  тогда,  возможно,  мы  вновь  станем
разговаривать, как уважающие друг друга противники. А то и союзники,  если
сумеем договориться. Не хочу верить, что эта подлая  выходка  понадобилась
лично вам для достижения собственных целей. Итак, адмирал, начинайте  ваше
повествование.  Полную  конфиденциальность  гарантирую,  а  возможно  -  и
солидное пожертвование. Для помощи пострадавшим морякам...
     ...Вернувшись на "Валгаллу",  Сильвия  сказала  Новикову,  когда  они
обменялись полученной информацией:
     - Теперь вы видите, дорогой друг, насколько опрометчивым  было  ваше,
пусть и благородное с точки зрения русского патриота, решение -  ввязаться
в эту войну. И пока мы зацепили только вершину  айсберга.  Эти  украшенные
позументами пешки знают слишком мало. - Вы можете что-нибудь предложить? -
Знай я, что вы меня послушаетесь, я предложила бы немедленно поднять якорь
и  взять  курс...  Не  знаю,  на  островах  Южных  морей  тяжеловатый  для
европейцев климат. Я предпочла бы  Новую  Зеландию,  там  можно  прекрасно
устроиться в безлюдных бухтах Северного острова... -  Голос  ее  прозвучал
мечтательно. Что-то, наверное, с этими островами у нее  было  связано.  Не
замешан  ли  здесь  пресловутый  сэр  Говард  Грин,  в  качестве   личного
представителя которого Шульгин попытался войти к ней  в  доверие,  начиная
свою лондонскую акцию?
     - Не далековато? - поинтересовался Новиков. - Там, возможно,  нас  не
так скоро найдут... Впрочем, я  же  вас  знаю,  от  своей  идефикс  вы  не
откажетесь.
     - Угадали. Да и ведь не я один решаю. Надо с друзьями посоветоваться.
Но если не откажемся - что бы ты предложила?  -  снова  изменил  он  стиль
обращения. - Наверное, следовало бы съездить. Вам -  в  Москву,  мне  -  в
Париж и Лондон. А самое главное - крайне  необходимо  вновь  повидаться  с
вашим  "другом".  -  Он  сказал,  что  мы  прощаемся  навсегда...  Сильвия
пренебрежительно усмехнулась. - Таким, как он,  верить  следует  только  в
самом крайнем случае. Можете  на  меня  положиться.  Мы  познакомились  на
Берлинском конгрессе в известном вам году. (Как истинная женщина,  Сильвия
не стала акцентировать внимание на том, что означенный конгресс  состоялся
в 1878 г.) И имели массу возможностей убедиться в деловых  качествах  друг
друга.
     - Антон,  кстати,  тоже  характеризовал  тебя  как  даму  чрезвычайно
коварную и беспринципную.
     - Ну еще бы! - Выражение лица аггрианки  показало,  что  она  считает
слова Антона заслуженным комплиментом.




                               ЧАСТЬ ВТОРАЯ

                                ЧУЖОЕ НЕБО


                                            Все мы, святые и воры,
                                            Из алтаря и острога,
                                            Все мы смешные актеры
                                            В театре Господа Бога.
                                            Множатся пытки и казни...
                                            И возрастает тревога:
                                            Что, коль не кончится праздник
                                            В театре Господа Бога?!
                                                                Н. Гумилев


                                 Глава 12

     Огромный пароход, предназначенный для перевозки с рекордной скоростью
через Атлантический океан трех тысяч пассажиров  ради  завоевания  голубой
ленты Атлантики, был пугающе пуст.
     Ибо что еще можно сказать о  сооружении  большем,  чем  занимающий  в
длину целый городской квартал пятнадцатиэтажный дом, во всех  бесчисленных
квартирах которого проживает постоянно не  более  чем  девять  человек.  А
сейчас вообще шесть.
     Вдоль третьего сверху этажа, называемого  моряками  верхней  палубой,
тянулся  длинный,  слабо  освещенный  коридор.  Этот  коридор  упирался  в
огромный зал, который мог использоваться и для банкетов, и для  танцев,  а
сейчас был темен и безлюден. Только  в  дальнем  его  углу,  на  эстрадном
возвышении стоял с поднятыми крышками старомодно-черный  концертный  рояль
"Стенвей". В бронзовых канделябрах над  его  клавиатурой  горели  восковые
свечи, и печальный человек  сам  для  себя  или  для  заполненного  гулкой
темнотой зала играл 14-ю сонату. По стенам бегали ломаные  тени.  В  борта
корабля громко били  волны,  заставляя  резонировать  гигантскую  стальную
коробку.
     Над палубой частыми, почти не  стихающими  раскатами  громыхал  гром.
Завершалось лето, и с юга, от турецких берегов, уже  третий  день  чередой
накатывались грозы.
     Тихая задумчивость  первой  части  сонаты  переходила  в  беззаботное
аллегретто второй. Светлые, вроде бы радостные ноты звучали в зале,  а  за
иллюминаторами хлестал дождь и сгущался грозовой мрак. И  вдруг  внезапный
трагический аккорд разорвал иллюзию покоя и счастья.  Колеблющиеся  язычки
пламени над розовато-прозрачными столбиками свечей освещали  резкие  черты
лица пианиста и закушенную губу. Отче