делеева, а как опытный офицер - топографическую карту.
    Там, где обыкновенный штатский человек видит только бледные зеленые и
голубые пятна, черные кольца горизонталей и невесть что обозначающие условные
значки, глаз специалиста видит реальную местность, со всеми высотами и низинами,
полевыми и шоссейными дорогами, рубежами, удобными для обороны, танкоопасными
направлениями и обратными скатами, подходящими для размещения артиллерии на
закрытых позициях.
    А особенно если на эту карту еще и нанесена текущая обстановка. На своей
стороне и на стороне противника...
    Одновременно он с интересом отмечал (как бы со стороны), что не испытывает
абсолютно никаких эмоций - исключительно голый рациональный ум действовал
сейчас, анализируя предложенную ему картину и делая из увиденного своеобразные,
более чем оригинальные выводы.
    Так вот, выводы получались крайне интересные.
    Опять же, как опытному оператору-генштабисту достаточно внимательно изучить
три-четыре карты с нанесенными на них изменениями обстановки, чтобы с
достаточной долей вероятности угадать замысел противника и возможное развитие
событий, так и Шульгину сейчас стало понятно очень многое из происходящего.
    Так, например, он видел (как - объяснить трудно), что Андрей Новиков на
своем "Призраке" отнюдь не переместился, как предполагали, обычным образом из
Эгейского моря в Индийский океан, но пребывает сейчас в будущем, лет за сто с
лишним вперед, как раз на той линии, которая ответвилась от основной где-то в
районе русско-японской войны и первой русской революции.
    И вдобавок начинал догадываться, что знает, каким образом он сам может
пройти тем же путем и догнать Новикова, а главное, исчезнувшую вместе с ним из
настоящего Анну.
    Но сначала ему следовало бы повидаться с Сильвией.
    Путь из катакомб на волю для него уже не был проблемой.
    Он чувствовал, что сейчас достаточно просто встать и пойти, практически в
любую сторону, и очень скоро он найдет выход.
    Причем скорее всего - не в подвал дачи, а где-то поблизости от нее, возможно
- на пустыре по ту сторону Приморского шоссе.

    ...Так оно и вышло. Не далее как через полчаса он выполз в узкую щель между
выветренными пластами ракушечника, всего в полуверсте от знакомых строений.
    На воле вечерело. Туман рассеялся, и ветер почти утих, зато температура
упала ниже нуля, и покрытые инеем кустики полыни казались причудливыми изделиями
работы Фаберже.
    Шульгин старательно дышал удивительно вкусным после подземной затхлости
воздухом и подивился, как это партизаны без особого смысла и военной пользы
ухитрялись сидеть в катакомбах годами.
    Он не подвергал сомнению их героизм и, так сказать, "упертость", но
практического смысла в них не видел.
    Считай, три года строгого тюремного режима для нескольких сотен человек ради
того, чтобы разбросать в городе десяток листовок и, в лучшем случае, взорвать
несколько не имеющих военного значения тыловых складов почти безвредной
румынской армии, - такого героизма и такой самоотверженности он не понимал.
    Как вообще не понимал очень и очень многого в советской истории. Не
подлинной, а предлагаемой для изучения и восхищения.
    Время, по счастью, снаружи оказалось то же самое, ровно сутки спустя, не
какой-нибудь сорок второй - сорок третий год, и Джо ждал его в условленном
месте, не удивляясь долгому отсутствию хозяина и не скучая от безделья.
    Шульгин выслушал краткий и толковый доклад о случившемся в его отсутствие.
Ребята полковника-контрразведчика исполнили оговоренное даже с некоторым
превышением. Или люди Славского оказали слишком уж серьезное сопротивление.
    Короче, кое-кто в перестрелке был убит, и все они, мертвые и живые, включая
сторожа, увезены в том же грузовике. Сама же дача отнюдь не разрушена и даже не
разграблена. Все оставленные Шульгиным и Славским личные вещи хотя и носили
следы поверхностного обыска, но пребывали на своих местах.
    Обратный путь через подвал до места, где Шульгин оставил фон Мюкке и
Славского, занял, как и в прошлый раз, не более десяти минут. Вернулись на дачу
они тоже без всяких проблем.
    Только вот больше Сашка не ощущал в своей черепной коробке сразу двух
синхронно работающих мозгов нечеловеческой мощи. Память - да, осталась, но и не
более.
    Ему стало и грустно немного и в то же время радостно. Он привык быть
нормальным человеком. Умным, отчаянным, подчас эксцентричным, умеющим многое
такое, что и не снилось нормальным обывателям, - но человеком. Пусть даже
"кандидатом в Посвященные", но ведь пока лишь кандидатом...
    Еще Шульгин чувствовал, что автором интриги была скорее всего дружелюбно
настроенная к нему личность. Или - неодушевленное, но определенным образом
мыслящее устройство.
    Хотя замысел интриги оставался для него по-прежнему темен.
    Дебютная идея гроссмейстера, способного мыслить на 15-20 ходов вперед, для
всего лишь перворазрядника Сашки пока что выглядела непостижимой.
    Поэтому он, по обычному своему практицизму, удивительным образом
сочетающемуся с наплевательским отношением к далекой перспективе (не тревожься о
дне грядущем, грядущий день сам позаботится о себе, каждому дню достанет своей
заботы), решил отложить стратегические проблемы хотя бы до завтра, а сегодня
предаться отдыху, развлечениям и неторопливым беседам с новыми "друзьями".
    Шульгин не без оснований предполагал, что время, на которое он оставил
Славского и фон Мюкке наедине, партнеры использовали для соответствующих
консультаций. На что он, кстати, и рассчитывал.
    На кухне дачи Джо приготовил вполне приличный ужин из курицы, принадлежавшей
сторожу, найденных в кладовке овощей и собственных припасов. Занавесив на всякий
случай окна одеялами, поставили посередине стола семилинейную керосиновую лампу,
разлили по стаканам чуть разбавленное невкусной, излишне минерализованной
колодезной водой виски.
    Вечер получился тем более приятный, что капитан начал уже понемногу
передвигаться, пока еще держась руками за стены, спинки стульев и прочие
подходящие опоры.
    Не договариваясь, они дружно решили не касаться могущих вызвать споры и
разногласия вопросов, а сосредоточились на тайнах природы вообще и восточной
медицины в частности.
    Шульгин, вроде бы полностью "перетянув одеяло на себя", красочно и подробно
рассказывал о своих встречах с первобытными целителями Африки, Центральной и
Южной Америки и особенно Индии, Бирмы, Сиама и Кохинхины. Кроме некоторого
собственного опыта, Сашка почти дословно цитировал целые главы из книги
"Свидетель колдовства" и ефремовского "Лезвия бритвы".
    Чем и выгодна позиция пришельца из будущего - всегда можно выдать известные
любому развитому десятикласснику вещи за глубочайшие откровения.
    К концу беседы Шульгину все уже было ясно.
    Расчувствовавшись по поводу очередного чудесного спасения, под воздействием
выпитого виски и растормаживающей голубой таблетки, Славский наконец признался,
что до последнего момента испытывал в отношении сэра Ричарда серьезные сомнения.
    Наученный горьким опытом, он привык считать любого нового человека, внезапно
завязывающего с ним знакомство, возможным неприятельским агентом.
    - А после мировой войны нравы настолько упали, что вполне приличные люди не
брезгуют шпионажем. Раньше такого не было. Даже офицеры Генштаба, занимающиеся
агентурной разведкой по должности, считались не вполне комильфо. Ненамного лучше
жандармов... - сообщил Станислав Викентьевич, расслабленно улыбаясь.
    - И на кого же я мог, по вашему впечатлению, работать?
    Славский, в котором голубая таблетка разбудила какие-то глубинные качества
личности, внезапно посерьезнел.
    - Сэр Мэллони, давайте поговорим, как полагается белым людям...
    Шульгин совершенно не ожидал, что его тщательно сбалансированный
психотропный препарат произведет на господина Славского подобное действие. Но,
очевидно, суть его натуры была именно такова...
    Подобно свободомыслящему интеллигенту 60-х годов, он вдруг "отвязался".
    И начал рассказывать, причем очень близко к истине, известной Шульгину, о
крайне неприятной организации, именуемой "Круглым столом", ставящей своей целью
если и не захват всех ключевых позиций в политике и бизнесе, с последующим
созданием тайного "Мирового правительства", то нечто весьма к этому близкое.
    - Нет, вы не можете до конца этого понять, Ричард! - Лицо и голос Славского
выражали прямо-таки страдание уязвленного в своих высших побуждениях человека. -
Для чего мы сражались столетия подряд, отвоевывали территории, цивилизовали
туземцев, сражались не за барыши ведь, за идею, какой бы она ни была.
    Киплинг - "Несите бремя белых".
    - Ермак, Ермолов, Сессиль Роде, Скобелев, Черняев, князь Барятинский - все
они создавали империи, которые служили благу цивилизации. А что нам хотят
навязать взамен? Протоколы сионских мудрецов? Американизм в фарисейской
трактовке Теодора Рузвельта и Вудро Вильсона? Я не знаю ваших идейных принципов,
дорогой Ричард, я просто надеюсь, что такой человек, как вы, никогда не
согласится, чтобы вами помыкали неизвестно откуда взявшиеся люди, желающие
доказать, что то, что хорошо для банка "Соломон Бразерс", хорошо и для
человечества.
    Пафос Славского был Шульгину совершенно понятен, особенно в свете грядущих
десятилетий истории.
    Да, для истинного британца исходная позиция правильна.
    Пусть говорит дальше. Сашка плеснул еще по пятьдесят граммов в стаканы.
    - А война? Кому нужна была мировая война? Что делили Англия, Германия,
Россия? О Франции я не говорю, у тех отрыжка 1871 года...
    - Короче можете, Станислав? - мягко спросил Шульгин.
    Сейчас ему вдруг показалось, что Славский и вправду может быть этническим
русским или поляком российского подданства. Как Джозеф Конрад. Слишком не
британский запал руководил им сейчас. Тут и голубая таблетка не объясняет всего.
    - Нет, Ричард, не мешайте мне. Хочу высказать все. Чтобы вы поняли. На наш
мир надвигается враг. Коварный, жестокий, почти всесильный. Или - воображающий,
что он всесильный. Вы молодец, вы помогли нам в самый сложный момент. Помогите
же и дальше...
    И потом, нервно затягиваясь трещащей папиросой, стал объяснять именно то,
что Шульгин знал и раньше, интересуясь делами "Хантер клуба".
    Честно сказать, до последнего он предполагал, что Славский вместе с фон
Мюкке как раз на них и работают. Теперь выходило, что нет.
    - На чьей же тогда стороне вы, Станислав? Красной контрразведки, белой
или?..
    - Именно что "или". На стороне тех, кто не желает допустить перехода власти
в руки "мировой закулисы". Московские же большевики к ней очень близки. Еще с
времен восстания 1905 года, если не раньше.
    - А белые?
    - В отношении их я тоже испытываю сильные сомнения. Говорят, что все, от
великих князей до Керенского, Гучкова и Милюкова, принадлежали к масонам, а это
почти одного поля ягоды... А вот в вас я увидел настоящего человека. Человека
принципов, чуждого новомодных, крайне неприятных веяний. Наверное, такие люди
сохранились лишь на окраинах империи.
    Я очень внимательно за вами наблюдал, иногда даже провоцировал некоторые
ситуации, чтобы посмотреть, как вы себя поведете. Естественно, я все время
опасаюсь ответных действий врага, жду, что он попытается внедрить свою агентуру
в мое ближайшее окружение. Не может быть, чтобы мне долго удавалось оставаться
нерасшифрованным. Так не бывает. Предатели всегда найдутся, даже на самом верху.
Дело лишь в темпе. Нам нужно все время опережать врага, хотя бы на шаг. И без
помощников я не могу обходиться. Мне нужны десятки, сотни надежных людей. А уж
такие бойцы, как вы, - предел мечтаний! Поэтому я и не поверил своей удаче. Ну,
посудите сами - это почти то же самое, как если бы приехать на Аляску и в первый
же день споткнуться на улице о самородок в двадцать фунтов весом.
    - Спасибо, вы мне весьма льстите, - усмехнулся Шульгин.
    - Но все обстоит именно так. Вы меня поразили уже при встрече в гостинице...
    - Причем - в буквальном смысле, - съязвил Сашка.
    - Вот именно. Потом - на шхуне. Ну и так далее... А еще и ваш слуга! Два
супермена сразу - разве их можно встретить случайно?
    - Но и для "Системы" подводить к вам сразу двух суперменов, да еще так
грубо, разве логично? Я человек простой, но и то удивился бы. Зачем для уличной
драки нанимать чемпиона мира по боксу?
    - Вы так оцениваете нашу борьбу? - удивился Славский.
    - Не обижайтесь, но так. Я знаю себе цену, жизнь отучила от излишней
скромности, поэтому могу сказать определенно: людей моего класса завербовать на
роль мелкого шпика... Денег не хватит и у Ротшильда. Вот если я увижу в деле
настоящий интерес, тогда да.
    - Я подумал примерно так же. Когда понаблюдал за вами. Я ведь тоже разведчик
не из последних. Если хотите знать, процентов на тридцать (я не преувеличиваю и
не преуменьшаю) события российской истории семнадцатого-девятнадцатого годов
определялись мной...
    И тут Сашку осенило. Он понял, с кем имеет дело. Мгновенно сопоставил массу
ранее известных фактов, наложил их на стиль работы Славского, его странное
национальное происхождение, характер - и понял.
    Не кто иной, как майор Сидней Рейли сидел перед ним.
    Но назвать его по имени было бы ошибкой.
    А тот продолжал:
    - Уже в катакомбах я понял, что следует вам открыться и привлечь на свою
сторону. Не завербовать, упаси бог! Аристократов не вербуют, их убеждают. Если
вы согласитесь пусть и не присоединиться к нам окончательно, то хотя бы помогать
нам в меру сил, сохраняя строжайшую тайну... Не ручаюсь за окончательный успех, но
мы можем дать миру шанс.
    - Такое слово я могу дать без ущерба для своих принципов. Никто еще не
говорил, что члены клана Мэллони способны нарушить свое слово! - произнес
Шульгин с некоторым металлом в голосе.
    - Вот и отлично. Вашего слова достаточно. Но я не договорил. Начав помогать
нам, вы можете быть спокойны за свое благосостояние. Названные вами суммы и даже
гораздо большие вы сможете получать регулярно. Я в данный момент - сотрудник
Интеллидженс сервис, уважаемый капитан - тоже, но одновременно он представляет
ушедший после Версаля в подполье германский Генеральный штаб...
    - Удивительно, русский и немец вербуют меня, британского аристократа, в
сотрудники разведки моей собственной метрополии...
    - Жизнь изобилует парадоксами, - философически заметил фон Мюкке. - Ради
спасения самих устоев европейской цивилизации и национального суверенитета наших
фатерляндов можно поступиться некоторыми историческими заблуждениями, с течением
времени превратившимися в аксиомы.
    - Весьма тонкая мысль, - одобрил Шульгин. - И большевизм, и ваш так
называемый "Круглый стол" не вызывают у меня сочувствия. Так что можете на меня
рассчитывать. В пределах разумного, конечно. Сражаться за вас с оружием в руках
я больше не собираюсь.
    - Тем более что нам сочувствуют весьма важные персоны в правительствах и
национально ориентированный крупный капитал... И еще, - продолжал откровенничать
Славский, - на меня возложена куда более сложная и масштабная миссия. Вы знаете
о так называемом сионизме?
    - Слышал. Теодор Герцль, Всемирный конгресс, создание национального очага...
    - Все-то вы знаете, Ричард. Поистине незаменимый в наших делах человек. Так
вот. У очень умных людей возникла идея. Почему бы и нет?
    Если дать им этот самый очаг, наладить массовую репатриацию туда евреев со
всего мира, так, может быть, они станут наконец настоящим народом, посвятят себя
нормальным вещам - строительству, сельскому хозяйству, работе на заводах,
заведут себе армию и флот... И перестанут наконец мешать нормальным людям в
собственных государствах жить так, как они хотят... И провоцировать антисемитизм,
от которого сами же потом страдают.
    Шульгин не стал сдерживаться, рассмеялся.
    - Что такое? - не понял Славский.
    - Совершенно ничего. Идея крайне остроумная. Просто я представил, как это
будет выглядеть. Целая страна, в которой абсолютно все жители - евреи. Все - и
банкиры, и полицейские, и воры, и солдаты, и нищие, даже проститутки и сутенеры
- сплошь евреи...
    Видимо, теория теорией, а когда представишь ее наглядно... Фон Мюкке и
Славский переглянулись и тоже захохотали...
ИЗ ЗАПИСОК АНДРЕЯ НОВИКОВА
По-прежнему неизвестно, где и когда.
    На палубу я поднялся, по моим расчетам, минут за десять до восхода солнца,
рассчитывая в полной мере насладиться феерической картиной наступления утра в
тропиках.
    Впрочем, ожидания мои были обмануты, если, открыв глаза в заполнявшем каюту
сероватом полумраке, я подумал, что просто еще слишком рано и, пока я побреюсь и
умоюсь, солнце как раз и подтянется к горизонту. Еще по Никарагуа я помнил, что
и ночь и день в тропиках наступают почти мгновенно.
    Однако, поднявшись наверх, я убедился, что надежды мои тщетны. Плотная
низкая облачность простиралась от края до края свинцово отсвечивающего океана.
Яхта находилась словно бы в центре заполненной лишенным полутонов, унылым светом
полусферы. Примерно на километр еще различались гребни невысоких волн, а дальше
вода и небо неразличимо сливались воедино. Будто не в Индийском океане мы
находились, а в северных областях России, где-нибудь на Онеге или Ладоге.
    Надо бы заглянуть в лоцию, характерна ли такая погода для этих широт и в это
время и чего следует ожидать. Кто его знает, может, мы попали как раз в период
муссонных дождей и до самого Таити обречены на туманы, сырость, шквалы и прочую
экзотику.
    Хорошо хоть ветерок подходящий, паруса ловят бриз, дующий, как мне кажется,
от африканского берега, и кильватерная струя показывает, что ход "Призрак" имеет
никак не меньше десяти узлов.
    Господи, да бог с ней, с погодой. Неужели я все-таки дожил и до этого? Я
повидал в свое время и Карибское море, и Мексиканский залив, даже выходил,
подобно героям Хемингуэя, на большую рыбалку, но все это совершенно не то.
Непонятно, в чем дело, но прибрежные воды отличаются от середины океана, как...
Ну, допустим, как опушка подмосковного соснового леса от зауральской тайги.
Вроде бы и деревья одинаковые, и кругозор ограничен тем же количеством метров,
однако самочувствие совершенно другое...
    Капитан Ларсен деликатно ждал на противоположном крыле мостика окончания
моей медитации, чтобы подойти с докладом. Тем более что за ночь явно ничего
неожиданного не случилось, а подъем флага назначен только на восемь ноль-ноль.
    Вообще-то на частном прогулочном судне эта церемония не производится, однако
я хорошо помнил один из постулатов, на котором Воронцов воспитывал своих
роботов: "Если в восемь ноль-ноль флаг не будет поднят, в восемь ноль одну
минуту наступит конец света".
    Боюсь, что андроиды восприняли это буквально.
    - Ну что, - наконец обратился я к капитану, - докладывайте. Покажите наше
место. Много ли за ночь прошли? Не попался ли навстречу "Летучий Голландец"?
"Дер флигенде холлендер", так сказать...
    Понимание юмора в данный момент не входило в функцию капитана. Без
нормальных человеческих эмоций, которые неизбежно присутствовали бы даже у
самого хладнокровного шкипера, Ларсен доложил, что ввиду состояния атмосферы
астрономических наблюдений произвести не удалось и в ближайшее время вряд ли
удастся. Можно основываться только на показаниях компаса, лага и анемометра. От
координатной точки, в которой яхта оказалась в момент перехода, "Призрак" прошел
заранее намеченным курсом шестьдесят миль и сейчас находится ориентировочно вот
здесь...
    Я не большой знаток мореходной астрономии, но кое-что в этом деле понимал,
не зря обучался основам штурманского дела последние полгода.
    Ларсен же был в данной своей "реинкарнации" штурманом наивысшей
квалификации, да и Воронцов с Левашовым тщательно рассчитали все элементы и
параметры перехода.
    Прошлый раз, кстати, они вывели "Валгаллу" от побережья Северной Америки к
району Гибралта