бок на  особой  подставке,
банка с голландским табаком.
   По  совету  врачей  Василий  Кириллович   Бельский,   государственный
советник юстиции,  представитель  Генерального  прокурора  по  Москве  и
Московскому округу, курил только после приема пищи  или  с  друзьями  за
ломберным столом,  в  сопровождении  рюмочки  хорошего  коньяка.  Причем
отнюдь не привыкая к определенному сорту и виду табачных изделий, а  под
настроение.
   Сейчас,  поколебавшись,  он  взял  массивную   изогнутую   трубку   с
блестящей, слегка закопченной  крышечкой,  стал  медленно  ее  набивать,
предвкушая первую за этот день затяжку.
   Секретарь  подал  кофе  в  посвистывающем  и  булькающем   стеклянном
аппарате, позволяющем  наблюдать  за  процессом  экстракции  кофеина  из
особым образом подобранных и смолотых зерен.
   Василий Кириллович  почти  пятнадцать  лет  провел  на  полулегальной
работе в Шанхае и Мукдене, где и научился ценить и уважать всякого  рода
ритуалы.
   Он любил к случаю цитировать китайские афоризмы, в том числе и такой:
   "Откровенность без  церемониала  -  это  хамство".  Хамство  же  было
изначально чуждо его рафинированной натуре, поэтому, общаясь  с  людьми,
он обычно выражался столь витиевато, что собеседник далеко не сразу  был
способен осознать, что его только что банальным образом извозили  мордой
об стол.
   Отсюда понятно, почему генерала  за  глаза  называли  не  иначе,  как
Конфуций, он знал это и не обижался. Даже напротив.
   Нацедив чашечку кофе, поинтересовался у секретаря, не записывался  ли
сегодня кто-нибудь на прием. До завтрака он всегда работал с бумагами  и
запрещал отвлекать себя даже секретарям и референтам - Дочь  ваша.  Майя
Васильевна, ждет. Минут двадцать назад приехала.
   Прикажете пропустить?
   - Больше никого? Ну, пропусти...
   В рабочее время  Бельский  не  признавал  родственных  отношений,  но
сейчас Майя выступала в роли не дочери, а сотрудницы, хотя и  нештатной.
Поскольку кроме  легальной  прокурорской  должности  Василий  Кириллович
занимал  еще  и  нелегальную,   начальника   московского   отдела   бюро
Специальной государственной информации,  организации  сугубо  секретной,
занимающейся деликатными вопросами, которые нежелательно  было  доверять
Министерству госбезопасности.
   Подчинялось бюро одному из заместителей премьер-министра,  карьерному
чиновнику, бессменно занимающему свой пост, в отличие от самого премьера
и прочих членов кабинета, выдвигаемых победившими на выборах партиями.
   Она вошла, румяная и свежая с мороза. Очевидно, все же не приехала, а
пришла пешком. Поздоровалась сдержанно, дождалась, когда отец  предложит
и ей чашечку, только после этого села в кресло и прежде потянулась не  к
кофе, а к сигарете.
   Бельский недовольно хмыкнул. Хоть и была дочь вполне  самостоятельной
женщиной, третий год жила отдельно от родителей, некоторых  ее  привычек
генерал не одобрял. Курение в том числе.
   - Не беспокойся, я тоже уже позавтракала...
   И тут же перешла к делу, посмеиваясь и утрируя манеры  старательного,
но недалекого агента.
   - Так что позвольте доложить, господин начальник, разработка  объекта
"Мила"  идет  вполне  успешно.   Мною   то   есть   проведена   операция
"Знакомство", которая позволила сначала  познакомиться  с  объектом,  не
вызывая  подозрений,  потом  разрешить  ему  проводить  меня   домой   и
попытаться назначить следующее свидание...
   -  Слушай,  не  паясничай.  У  меня  времени  нет  выслушивать   твои
упражнения в изящной словесности. И почему вдруг "Мила"?
   - А  чтоб  никто  не  догадался.  Вы  же  всегда  стараетесь  кодовые
обозначения  поглупее  выдумывать.  То   у   вас   какой-то   "Намазчик"
фигурирует, то "Одноосный"... С детства твои разговоры слышу.
   - Что ты там слышала и от кого - не знаю.  А  болтать  все  равно  не
надо.
   В общем, коротко - твои впечатления?
   - Нормальные впечатления. Мы с ним, конечно, ни о чем таком  пока  не
говорили,  но  по  развитию  парень  гораздо  выше  среднего  уровня.  И
убеждения у него вполне патриотические.  Он  их  проявил  и  высказал  в
довольно острой ситуации, в которой другой,  скорее  всего,  воздержался
бы.
   И вообще парень непрост, очень не прост. Перспективная фигура.
   -  Открытие  сделала.  Туда  дураков  вообще  не  берут,  а  если  уж
Георгиевский кавалер и принят по прямому указанию княжеской  канцелярии,
то  непременно  патриот.  А  вдобавок  и  монархист.  Я  другим   просил
поинтересоваться.
   -  Ага!  Только  познакомились,  и  я  у  него  должна  согласие   на
сотрудничество выбивать? Знаешь, я уж  сама  как-нибудь  разберусь,  как
дело вести. Вот когда он мне сам начнет историю своей жизни выкладывать,
о друзьях-товарищах, прежних и нынешних, говорить, в любви признаваться,
тогда и нашего дела коснемся осторожненько. А раньше... -  Майя  развела
руками.
   - Ты смотри только, не заиграйся. Как бы оно все наоборот не вышло.
   Девушка сделала легкомысленный жест.
   - Даже  и  в  этом  случае,  папаша,  даже  и  в  этом  случае.  Если
предположить, что я  способна  влюбиться,  это  никак  не  помешает  мне
приложить все силы, чтобы  привлечь  его  на  свою  сторону.  Зачем  мне
возлюбленный, не разделяющий моих убеждений?
   Генерал поморщился. Не  сделал  ли  он  ошибки,  поручив  дочери  эту
работу?
   Он ценил ее выдающиеся  способности,  но  сегодняшнее  легкомысленное
настроение   настораживало.   Натура   она   увлекающаяся,   что,   если
гипотетическое предположение уже становится истинным?
   Бельский привлекал дочь  к  особо  деликатным  операциям,  в  которых
требовалось  участие  обольстительной  женщины  без  комплексов,  именно
потому, что единственно ей мог доверять на сто  и  более  процентов.  Но
сейчас его что-то тревожило. Некое легкое облачко на горизонте,  которое
может рассеяться без следа,  а  может  превратиться  в  мощный  грозовой
фронт.
   - Знаешь... Сегодня у нас что, вторник? Повстречайся с ним  еще  пару
раз, а в субботу пригласи к нам на дачу. На лыжах  покататься,  что  ли.
Или на снегоходах. А там и я как-нибудь внезапно объявлюсь.  С  друзьями
по дороге на охоту заверну, скажем...
   - И зачем это?
   - Так. Посмотреть на твою "Милу" хочу, в приватной обстановке. Ты ему
еще не говорила, чья ты дочь?
   - Повода не было. Но он, если захочет, в два счета это может  узнать.
К  примеру,  мне  показалось,  что  он  знаком  с  одним  моим  шапочным
приятелем, который знает о тебе. Да что за беда?  Ну,  прокурор,  так  и
что? На вывеске рядом с дверью в твою контору это написано. И я от  тебя
никак не завишу, живу на капитал, завещанный мне дедом.
   - Кто таков этот твой приятель? - Несмотря на слова дочери,  Бельский
все равно насторожился. Майя сказала.
   - Хорошо, проверим. Это у вас единственный общий знакомый?
   Майя пожала плечами.
   - В принципе, объект в Москве недавно. Возможно, что и единственный.
   - Проверим, - повторил Бельский. - И  на  сегодня  все.  Тебе  деньги
нужны?
   - Если скажу "нет" - поверишь?
   - Мог бы и поверить. По моим данным, с твоим счетом все в порядке.
   - Ага! Теперь выходит,  что  я  на  оперативные  цели  свое  приданое
тратить должна? Не выйдет. Кто заказывает музыку, тот и платит.
   - Ладно, ладно, после обеда переведу тебе на расходную карточку.
   - И вот что еще,  -  сказала  Майя,  вставая.  -  Давай  условимся  о
времени.
   Скажем, ты появляешься между  шестнадцатью  и  семнадцатью  часами  в
субботу. Не хватает, чтобы я все время ждала, когда вдруг входная  дверь
скрипнет. Нам ведь не нужно, чтобы  "Мила"  засекла,  что  я  работаю  в
"ждущем режиме"?
   - Пожалуй. Значит, договорились.
   - Почти. - Майя сделала  именно  такое  лицо,  вызывающе-надменное  и
одновременно хитрое,  какое  Бельский  терпеть  не  мог.  Вытянула  губы
трубочкой, выпуская дым в потолок.
   - А теперь скажи мне, пожалуйста, ради чего все это затеяно. В смысле
- подходы к полковнику. Есть у меня привычка, вычитанная у  фельдмаршала
Суворова, - каждый солдат должен знать свой маневр. Так вот, хочется мне
знать, чтобы работать эффективно, заподозрен ли уже  в  чем-то  господин
Половцев, связан ли с преступными группировками или же это просто задача
по подготовке вербовки перспективного кадра?
   Бельский  тяжело  вздохнул.  Насколько  проще  было  бы  работать   с
агентессой, не  имеющей  привычки,  а  главное  -  возможности  задавать
вопросы  начальству.  Но  от  этой  барышни  избавиться  невозможно.  На
резкость ответит еще большей резкостью,  а  то  и  вообще  откажется  от
задания.
   - Ладно, слушай. Ты знаешь, для чего я вообще тут сижу?
   - Великолепно знаю. И очень рада, что столичные власти  сочли  нужным
держать здесь именно тебя, поскольку в противном случае сидела бы в этом
ужасном Питере, "дыша духами  и  туманами",  что  мне  категорически  не
нравится.
   И что дальше?
   - Дальше, по смыслу моей работы, я должен присматривать за всем,  что
творится  в  окружении  Великого  князя,  поскольку   очень   многие   в
правительстве с большой опаской относятся к его деятельности.
   - И совершенно зря, по-моему.  Симпатичный  дядька,  всецело  занятый
своими служебными делами. И они у него идут неплохо. Походи, если  будет
время, по улицам, с людьми поговори. Только самое хорошее услышишь.
   - В том и дело. Кое-кто считает, что в отличие от прошлых Регентов он
приобретает опасную  популярность  не  только  в  Москве,  но  и  за  ее
пределами.
   - И неудивительно. На фоне тех, что по дальновизору показывают...
   - Не буду спорить, и тем не менее. С меня спрашивают  не  о  народных
эмоциях, а о других предметах. А за последние годы наметилась интересная
тенденция. Все больше и больше толковых людей, и офицеров, и гражданских
чинов, как-то постепенно, незаметно перебираются в Москву.
   Один по плановой замене, другой, выйдя в отставку, находит приют не в
Ялте и не в  Кисловодске,  а  опять  же  в  Первопрестольной.  Авторитет
московских учебных заведений вроде  бы  неприметно,  но  растет,  оклады
жалованья для чиновников, причастных к великокняжеским учрождениям, тоже
повыше государственных...
   - Тенденция, однако, - сострила Майя.
   - Вот именно, - не принял шутки Вольский. - А кроме того, чем дальше,
тем более отчетливо витает в московском воздухе душок этакой "дворянской
фронды". Вроде как во Франции времен Ришелье и Мазарини. Мы это  уже  не
первый год отслеживаем.
   - И опять я тебя не понимаю. Ну, фронда,  ну  и  что?  Москва  всегда
вольнодумством славилась и некоторым пренебрежением к Питеру и  тамошней
власти. Отчего-то вас не волнует деятельность оппозиционных партий, даже
самых непримиримых. Почитай, например, что левые эсеры в своих  газетках
пишут.
   Это  предложение  выглядело  насмешкой.  Уж  кто,  как   не   Василий
Кириллович, знал все о тайных и явных перипетиях политической  борьбы  в
России.
   - Да пусть пишут, что им заблагорассудится. На то и демократия. Они и
на выборах когда-нибудь победить могут, не исключаю. А у нас тут другое.
Вот посуди сама. На конкретном примере. "Мила" твоя.  Неизвестно  откуда
взявшийся полковник неполных тридцати лет от роду. Георгиевский кавалер,
но  о  причине  награждения  выяснить  что-нибудь  определенное  нельзя.
Выписка из академического личного дела, которую мне доставили,  страдает
редкостным лаконизмом.
   Родился в Петрограде, учился в ныне упраздненной гимназии,  служил  в
армии вольноопределяющимся, потом переведен на  особый  учет,  по  линии
разведупра Генштаба, очевидно. Окончил спецшколу в Монреале. Отличился в
спецоперациях командования в регионах жизненных интересов России.
   Подробности - смотри дело № 0033287. А к делам с такими нулями даже и
мы доступа не имеем. Выяснить-то можно, если постараться, только пока не
следует.
   Естественно,  возникает  вопрос  -  какая  связь  между  отличием   в
спецоперациях и зачислением в Дипломатическую академию,  экстренно,  без
экзаменов и после начала учебного года? А там и без него не все ладно. И
если бы он один был такой. Соображаешь?
   Майя аккуратно загасила окурок в пепельнице. Лицо у нее  теперь  было
вполне серьезным.
   - Вот, папаша, объяснили, и как-то все сразу  стало  на  свои  места.
Знаю теперь,  в  какую  сторону  работать.  Выходит,  будем  отслеживать
контакты генштабистов с канцелярией князя? Очень интересно. Далеко можно
зайти, если не остановят. Короче, жду вас на вашей же даче в субботу...

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

   Наконец все назначенные себе сроки для отдыха и развлечений вышли.
   Совершенно как не хотелось героям Ремарка возвращаться после  отпуска
на фронт, так и Тарханову поперек горла была мысль, что вот он  позвонит
сейчас по указанному номеру, и тут вся его свобода и кончится.
   Но деваться ведь некуда? Обращаться в контору Чекменева  его  впрямую
никто  не  принуждал,  однако  положение  у  него  какое?   Денег   пока
достаточно, даже в избытке, и паспортов целых два,  а  попробуй  с  ними
устроиться? Разве что на самом деле  под  именем  Узи  Гала  торговлишку
открыть? Или уехать-таки обратно в  Израиль  на  роль  почетного  еврея?
Выдвинуть свою кандидатуру на выборах  в  кнессет  от  партии  "Назад  в
Россию".
   Вот и все варианты.
   Проснувшись  после  не  слишком  удачного  прощания  с  Владой,   он,
оттягивая время, сначала позавтракал в ближайшем к  его  номеру  буфете,
сходил в  парикмахерскую,  по  полной  программе  подстригся,  побрился,
освежился одеколоном и часов около одиннадцати набрал  нужное  сочетание
цифр на диске.
   Ответил ему очень мягкий и приятный женский голос.
   После условной фразы его спросили:
   -  Вы  откуда  звоните  и  кому?  Сожалею,  это,  наверное,   ошибка.
Попробуйте перезвонить.
   Длинная пауза, но вместо ожидаемого  гудка  отбоя  вдруг  последовала
произнесенная быстро и торопливо фраза: "Из уличного автомата".
   Ну, раз просят...
   Тарханов оделся по  погоде,  поскольку  за  окном  ветер  буйствовал,
превосходя все мыслимые пределы, рассовал по карманам деньги  и  оружие,
не зная, придется ли вернуться в ставший почти родным домом номер.  Если
уж они там,  судя  по  всему,  в  гнезде  контрразведки,  не  уверены  в
защищенности своей связи, на что надеяться  ему,  завязанному  на  чужие
игры скромному армейцу?
   Покрутился немного по переулкам, закрываясь  поднятым  воротником  от
бьющего в глаза  снега,  проехал  на  метро  одну  остановку,  вышел  на
"Красных воротах", позвонил из вестибюля, цепко оглядываясь по сторонам.
   Среди двух десятков людей, занятых  в  кабинках  тем  же  самым,  он,
кажется ничем не выделялся.
   Прежний  девичий  голос  ответил  сразу.  После  повторенного  пароля
предложил:
   - Идите до левого входа в Политехнический.  Вас  будет  ждать  машина
номер такой-то.
   Не забывая о нью-йоркских вариантах, он запрыгнул на углу Мясницкой в
прицепной вагон трамвая и так же на ходу с него соскочил.
   Под названным  номером  Тарханов  увидел  стоявший  носом  в  сторону
Лубянки довольно потрепанный долгой службой армейский джип  "Вихрь".  Но
все-таки в командирском варианте. То есть прилично герметизированный,  с
металлической  крышей  и  дверками.  В  обычном  сейчас  был  бы   такой
колотун...
   Не успел он потянуться к ручке  двери,  сзади  его  окликнул  парень,
одетый  совершенно  в  стиле  московских  гомосексуалистов.   Противного
розоватого оттенка длинное  пальто,  широкополая  шляпа,  которую  из-за
ветра он придерживал обеими руками, лакированные ботинки на пуговицах.
   Да вдобавок еще и подкрашенные губы.
   - Вы, любезный, по вызову?
   Подавив естественное  желание  послать  парня  по  матери  и  дальше,
Тарханов кивнул.
   - А как же? Только и не иначе.
   - Тогда садитесь.
   Сергей, непроизвольно дернув щекой, рывком вскинул  тело  на  высокую
подножку.
   В машине он увидел мужчину лет пятидесяти, одетого в теплый, на  меху
бушлат с потертыми полковничьими погонами. Лицо у него было  полное,  но
страшно усталое. И не очень тщательно выбритое.
   Это же, по легенде, что получается? Утомленный службой офицер,  не  в
силах побороть природной страсти,  ловит  клиентов  с  помощью  уличного
сутенера?
   - Здравствуйте, Арсений Николаевич. Рад вас, наконец,  видеть.  Ох  и
заставили вы нас поволноваться. Нет, сами представьте.  Получаем  мы  из
Нью-Йорка сообщение, копию  вашей  кассеты  (великолепно  сделано,  хочу
заметить), а потом - ничего. Пропал человек, будто его и не было...
   - Простите, с кем имею честь, -  стараясь,  чтобы  его  голос  звучал
посуше, осведомился Тарханов. Он испытал к новому своему "хозяину",  как
он понимал складывающуюся систему отношений, неожиданную неприязнь.  Ну,
чего ради в центре Москвы косить под  боевого  офицера-фронтовика?  Если
даже и вправду служишь в гарнизоне, так остальные приколы явно лишние.
   Меру знать нужно.
   - Ах,  простите,  забыл  представиться.  Полковник  Савичев.  Валерий
Валентинович. Я так был обрадован вашим появлением, что  даже  забыл  об
этикете...
   Настолько внешность полковника не гармонировала с избранным им тоном,
что Тарханов не выдержал.
   - Послушайте, полковник, ну зачем вы дурака валяете? - несколько даже
устало спросил Сергей. - Я ведь не из тех.  С  восемнадцати  лет  служу.
Есть о чем говорить - говорите, нет - у меня другие занятия найдутся.  И
маскировка у вас, должен заметить, безвкусная.
   - Ладно, вы правы, - полковник тоже посерьезнел. -  Не  будем  валять
дурака. Просто мне хотелось посмотреть, что вы за человек. Я ведь о  вас
совершенно ничего не знал,  кроме  очень  краткой  информации  от  Игоря
Викторовича. Признаюсь, испытывал некоторые сомнения. Вам, должно  быть,
понятные. Что же касается маскировки - поработаете в Москве с нами,  еще
и не то придумывать станете.
   - И вообразили, что, глядя на ваше кривляние,  проникнусь  почтением?
Так вы ошиблись. Я человек грубый, не слишком воспитанный  и  совершенно
лишенный склонности к чинопочитанию.
   Машина в это время уже неслась по Таганке в сторону выезда из города.
   - Хорошо, Арсений Николаевич. Все, прошлое -  забыли.  Хотя  резкость
ваших  слов  мне  неприятна.  Просмотрите  вот  это.   Перед   серьезным
разговором.
   Тарханов  раскрыл  коричневую  кожаную  папку  и  прочитал  княжеский
рескрипт о производстве в чин полковника и награждении званием  Героя  и
орденом Святого Георгия.
   - Все понял, спасибо. В смысле - "Служу Отечеству!". И что дальше?
   Теперь уж точно можем разговаривать на равных.
   - Теперь - не торопитесь. Спокойно порадуйтесь, и  все.  Остальное  -
чуть позже. Скажу честно - хотел бы оказаться сейчас на вашем  месте.  У
меня, как видите, служба идет хуже.
   Сергей не столько радовался, сколько раздумывал,  что  за  всем  этим
последует.
   Наконец машина въехала через  хорошо  охраняемый  КПП  на  территорию
обширного городка, поближе к воротам похожего на дачный поселок,  но  на
опытный взгляд - совершенно военного объекта.
   Хотя бы потому, что Тарханов  заметил  несколько  полос  проволочного
заграждения, делящего территорию на локальные зоны, не слишком тщательно
замаскированные  бункера  с  пулеметными  амбразурами,   а   в   глубине
территории   многоэтажный   корпус   синего   стекла,   возле   которого
рассредоточенно стояли несколько бронетранспортеров последней модели.
   Насколько он мог судить, все это более всего напоминало базу примерно
бригадного масштаба или окружной военно-учебный центр.
   "Вихрь" зарулил на стоянку позади неразличимо похожего на остальные в
этом квартале кирпичного домика.
   Савичев пригласил Тарханова войти.
   Как Сергей и ожидал, на первом этаже, в  большой,  жарко  натопленной
комнате, был накрыт обеденный стол. На двоих.
   Разделись, сели, выпили по рюмке  холодной  водки,  начали  с  густых
мясных щей.
   Далеко не банкет, поскольку кроме поданного вестовым  с  сержантскими
погонами первого на столе стояли