с опущенным  взглядом, Сергей испытал сильнейший приступ
желания.  Наверное,  как  реакцию  на  стресс  и  старательно подавляемый  в
предшествующие часы инстинкт самосохранения и страх смерти.
     Совсем недавно он  целовался с ней в гостинице,  она прижималась к нему
грудью и животом, и это его не возбудило. А вот сейчас...
     Схватить девушку, сорвать с нее  одежду, опрокинуть на тахту  или прямо
на покрывающий середину комнаты палас...
     Но самообладания ему все же хватило, чтобы подавить безумный порыв.
     Так ведь напугаешь  ее  до  полусмерти, она  ведь  наверняка не готова.
Вырвется,  даст  по морде,  обзовет последними  словами или  разрыдается.  И
все... Навсегда.
     Видно,  лицо его изменилось так, что Татьяна непроизвольно  сделала шаг
назад.
     Но - только один шаг.
     Он обнял ее, стал жадно целовать  лицо, глаза, шею, гладил плечи, спину
под тонкой, почти невесомой тканью костюма, ощущал ладонями  все, что на ней
надето под ним, все ее застежки, пряжки и резинки. От талии скользнул руками
ниже.
     Татьяна  отвечала  на его поцелуи и ласки задыхаясь и всхлипывая, то ли
от собственного нарастающего возбуждения, то ли потому, что  от его яростных
поцелуев не успевала переводить дыхание.
     Точно так же получилось у них после возвращения под страшнейшим  ливнем
от остановки трамвая до гостиницы.
     До этого момента дальше  поцелуев у них знакомство  не продвинулось, но
приближалось, пусть и неспешно, к логическому завершению.
     Промокли они оба насквозь,  и Тарханов  соображал, как  и  во что можно
переодеться (номер был крошечный, одноместный, а раздеваться при девушке ему
казалось неудобным. Ей - тем более).
     Наконец  Татьяна решила  сделать это, прячась  за оконную штору. Узкое,
облепившее  тело платье  снималось с трудом,  от  неловкого  движения  штора
распахнулась,  юнкер  увидел  длинные  стройные  ноги,   обтянутые  зелеными
чулками, тоже мокрые и от этого почти прозрачные трусики. Ну и, естественно,
Сергей потерял голову. Почти как сейчас.
     Только и он  сейчас был  другой, и  время другое. А внизу ждет машина и
юнкер с пленником, от которого можно ждать чего угодно.
     С трудом отстранив от себя девушку, он вздохнул виновато:
     - Ладно, извини. Что-то я не в себе...
     Покуривая у  окна,  пока Татьяна  наскоро  приводила  себя  в  порядок,
Тарханов вспоминал - а ведь всего два дня назад, за полчаса до того, как она
его окликнула, он, исходя из разговора с Ляховым, так и загадал.
     Если, мол,  мы такие необыкновенные,  с экстрасенсорными способностями,
так пусть сегодня случится со мной нечто невероятное, ну ни в какие ворота и
в то же время приятное.
     Ну вот вам и пожалуйста. И встреча с любимой, и захват Маштакова, и все
последующее.
     "Последующее", впрочем, слишком уж приятным не назовешь, но для него-то
все закончилось хорошо и сулит впереди дополнительные радости, как в службе,
так и в личной жизни.

     - Позволительно мне будет  осведомиться, куда вы меня везете? - спросил
у Тарханова Фарид, по-прежнему зажатый между  спинками переднего  сиденья  и
весело пахнущими  свежей ваксой ботинками  юнкера, когда машина  вылетела на
загородное шоссе.
     -  Нет, ты  неисправим. Для  тебя все  окружающие  -  неверные свиньи и
быдло, к себе же требуешь европейского отношения. Не получится. Повезу, куда
считаю нужным, и дальше буду поступать, исходя из собственных представлений.
Сумеешь  оказаться полезным  - еще поживешь. Нет  - в компостную  яму.  Хоть
какая  польза будет. А  твоих двух  факультетов как раз хватит, чтобы здраво
оценить собственное положение. Если тебя и там не зря учили.
     Вам,  Плиев, разрешаю  курить  и бить  нашего гостя  в  зубы,  если  не
прекратит надоедать белым людям  своими  дурацкими  разговорами и мешать нам
наслаждаться погодой и пейзажами.

     Глава четвертая
     Последние  два  месяца обстановка  в  стране,  точнее, отношения  между
Великим  князем  Олегом  Константиновичем,  Местоблюстителем  Императорского
престола,  и  российским  правительством,  размещавшимся  в  Петрограде,  не
слишком  заметно  для   постороннего  глаза,  но  очевидно  для  посвященных
накалялись.
     Виноваты в этом, пожалуй, были обе стороны. А еще точнее, сейчас просто
задымила  фитилем бомба,  заложенная под  фундамент государственности  еще в
далеком двадцатом году.
     Парламентская  республика  согласно  решению  Учредительного  собрания,
закрепленному Конституцией,  второпях  и  не слишком  умело  скопированной с
британской,    несла    в    себе   означенную   мину   в   виде   института
Местоблюстительства (в  просторечии  -  регентства),  представляющего  собой
странный компромисс  между идеями Президентской  республики, парламентской и
конституционной монархии.
     Больше семидесяти лет большого вреда от такого политического гибрида не
чувствовалось,   скорее   всего,  потому,   что  в   период   восстановления
политических   структур  России   после   кровопролитной   и  разрушительной
Гражданской  войны,  бурного  экономического  роста 20-30-х  годов, создания
Тихо-Атлантического   союза,   почти   двадцати   лет   локальных   войн   и
миротворческих операций по его  периметру сам факт существования  регентства
почти никого не интересовал.
     Ну, существует там, в Москве, что-то  такое, никому не мешает, есть  не
просит, ну и Бог с ним.
     Однако, как  нередко уже  бывало  в истории, в  полном  соответствии  с
принципом Питера,  "если неприятность  может  произойти, рано или поздно она
происходит".
     Как-то так сложилось,  что  одновременно  на  постах Местоблюстителя  и
премьер-министра российского правительства оказались люди волевые, уверенные
в  себе, по-своему  амбициозные. Причем инициативу  конфликта  взял на  себя
глава исполнительной власти, что объяснимо.
     Олег  Константинович принадлежал к  династии,  на  свою  должность  был
избран пожизненно, до определенного момента на какую-либо реальную власть за
пределами вверенного ему Московского военного  округа и Гвардейского корпуса
не претендовал.
     Господин же  Каверзнев Владимир Дмитриевич, председатель  победившей на
выборах  1996  года  партии социалистов-революционеров (правых),  во-первых,
лично  был  настроен  крайне  антимонархически,  числя в  своих  учителях  и
предшественниках таких тираноборцев, как Борис  Савинков, Михаил  Бакунин  и
др. Во-вторых, в силу особенностей характера он с трудом скрывал раздражение
при  одной мысли о том, что  в  центре России имеется территория размером со
среднее  европейское  государство,  де-факто ему неподвластная. А в-третьих,
господин Каверзнев  лелеял мечту о  преобразовании  России  в  президентскую
республику по французскому  типу, а на посту президента видел,  естественно,
себя.
     И вот тут-то фигура и  должность Олега  Константиновича возникала перед
внутренним  взором  премьера  во  весь  свой  зловещий  рост.  Не  только  в
буквальном  смысле,  хотя  физический рост  князя достигал двух метров  и он
внешне был удивительно похож на августейшего  прапрадеда, Александра Второго
Освободителя.
     По замыслу членов  Первого  (и до сей поры  последнего)  Учредительного
собрания, в  случае попытки  со стороны  какой угодно политической структуры
посягнуть  на неизменность Конституции и государственного устройства державы
Российской  именно Местоблюститель во  главе  подчиненной ему Гвардии обязан
был "таковое посягательство  со  всей потребной  быстротой и  решительностью
пресечь". Затем, после необходимых  консультаций с "лояльными Конституции  и
российской  государственности  общественными  силами", либо  назначить новые
выборы  в Государственную думу, либо созвать Второе  Учредительное  собрание
или даже - Земский собор.
     А  в  таком  случае,  и   это  прекрасно  понимал  господин  Каверзнев,
вероятность восстановления в России полноценной монархии, может быть, даже и
самодержавной, становилась до неприличия высока.
     Вот и приходилось  премьеру  уже  шестой  год  демонстрировать Великому
князю  свое полнейшее  расположение и  дружелюбие, все это  время мучительно
размышляя, как же из такой историко-правовой коллизии выбраться с полным для
себя преферансом*.
     *  Игра  слов.  Преферанс -  одновременно  преимущество (фр.) и  редкая
комбинация  в  одноименной  игре,  когда  получивший  ее  игрок  практически
"раздевает" партнеров. Аналог флеш-рояля в покере.
     Не  сразу, но  суть  происходящего стала  ясна  и князю.  Он и  сам был
неплохим аналитиком,  а  в его ближнем  окружении  подобрались настоящие асы
политических  интриг,  вроде того  же  генерала Чекменева,  близкого личного
друга   и  серого  кардинала   по   совместительству,  председателя  военно-
исторического  клуба "Пересвет"  генерала  Агеева  и  многих  других  персон
аналогичного калибра.
     Все они старательно пытались довести до сознания своего  сюзерена,  что
ждать, пока противник нанесет первый удар,  - гибельно. Никто  ведь пока  не
знает, каким этот удар может оказаться. Сил-то и политических возможностей у
премьера намного больше.
     Что   стоит  ему,   например,   спровоцировать  парламентский   кризис,
предварительно (или одновременно) организовать крупные  беспорядки в Москве,
не остановившись  перед террористическим  актом  против  Его  Императорского
Высочества. А для маскировки устроить неудачное покушение и на  себя тоже. И
все!
     Вводится  чрезвычайное положение, объявляется о  введении  (разумеется,
временном) диктатуры,  а  где-то  через год-другой  вполне можно  будет  уже
диктатору Каверзневу созывать Учредительное собрание. И принять на нем какие
угодно решения.
     -  И  что  же  нам тогда,  Олег  Константинович,  снова,  как  генералу
Корнилову,  с   винтовкой  и  сумкой  сухарей   в  очередной  Ледяной  поход
отправляться? - говаривал обычно Чекменев, если находил к тому хоть малейший
повод. - Тот раз  вышло, слава Создателю и русскому офицерству, а как сейчас
сложится? Ни нам, ни России это не надо...
     Психологический   прием,   на  новом  историческом  этапе   повторяющий
хрестоматийную  методику  Катона  Старшего.  "Кроме  того,  я  полагаю,  что
Карфаген  должен   быть  разрушен".  Этой  фразой  он  заканчивал  все  свои
выступления в Сенате, какого бы вопроса они ни касались.
     Такие разговоры происходили  у князя с его "ближним боярином" последний
год с  неизменной регулярностью.  Олег  Константинович поначалу  посмеивался
только, потом  пытался эту тему пресекать с разной степенью решительности, а
начиная с весны сам стал задумываться всерьез.
     Известно ведь, что вода камень точит не силой, а долгим падением.
     А группа агеевских "пересветов", в которую входили наиболее  надежные и
способные  старшие  офицеры  Гвардии  и  подчиненных  Олегу  Константиновичу
военно-учебных заведений, тем временем заканчивала  разработку теоретических
обоснований   необходимости   "превентивного   удара"   и   даже  конкретных
оперативно-тактических планов.
     Вот  и сейчас, закончив  еженедельный доклад,  Чекменев  передал  князю
папку  с   документами,  требующими  рассмотрения,  принял  свободную  позу,
потянулся к палисандровому ларцу с сигарами.
     Великий князь принимал Чекменева в картографическом кабинете, именуемом
так потому, что  все  стены обширного, за  сто квадратных  метров  площадью,
помещения  были завешаны картами материков, регионов  и отдельных  стран, на
полках и столах  лежали и стояли всевозможные  атласы, справочники,  лоции и
тому подобная продукция, до которой Олег Константинович был большой охотник.
Имелись  также три громадных глобуса, один  из которых был изготовлен еще  в
восемнадцатом веке  для  Петра Первого, а последний, трехметрового диаметра,
не далее как год назад на основе цветных спутниковых снимков.
     Другие собирают монеты, марки, картины и скульптуры, а князь обожал вот
это.  Были  здесь карты  обычные,  многотиражные, на которых  не жалко  было
рисовать всяческие значки и стрелки, проясняя для  себя текущую политическую
и  военную  обстановку,  а  были и  уникумы,  вроде  подробнейших  немецких,
выполненных в масштабе пятьсот метров в сантиметре, а потом уменьшенных так,
что  целые  государства  помещались  на стандартном листе, но с помощью лупы
размером с тарелку открывали тайны всех своих "лугов, полей и рек".

     -  А вот  я  тут вчера  позволил  себе на рыбалку  вырваться, - сообщил
Чекменев, чтобы слегка отвлечь Олега Константиновича, дать ему расслабиться,
стать  более восприимчивым к очередным  судьбоносным идеям,  которые генерал
собирался до него донести. -  Есть у меня неподалеку одно заветное местечко.
Пока на поплавок смотришь, мысли разные интересные в голову приходят.
     - Ну-ка, ну-ка, -  в отличие от последних царствовавших  Романовых Олег
Константинович   рыбалкой  в   спортивном  или  гастрономическом  смысле  не
увлекался, но как способ медитации признавал.
     Они  с удовольствием порассуждали о сравнительных  качествах снастей, о
том,  какая  вода лучше успокаивает, стоячая или все же текучая, о  способах
быстрого копчения свежевыловленной рыбы.
     Князь  был  доволен,  что  наперсник*  хоть сегодня  не касается  темы,
которая, в общем-то, его пугала.
     * Наперсник - задушевный  друг сановника или правителя, доверенное лицо
(неск. устар.).
     Словно Рок из древних  мифов, своей  неизбежностью и необратимостью. То
есть, если начнется борьба за власть, то до окончательного результата, каким
бы он ни был, на полпути не остановишься и назад не повернешь.
     Олег  Константинович наизусть цитировал куски  из  "Записок  об  ужении
рыбы" Аксакова, вспоминал случаи из  собственных географических экспедиций и
вел дело к тому, что неплохо бы в ближайшие дни что-то такое сорганизовать.
     Тут  в  дверь  заглянул адъютант и жестом  пригласил Чекменева  выйти в
приемную.
     - Что такое? -  недовольно вскинул голову князь. Он не любил, когда его
перебивали. А генерал, напротив, предупредил  поручика, что  если  последует
вызов по определенной форме, то  звать  его к телефону невзирая ни на что. В
его работе и минутное промедление может оказаться решающим.
     Звонил  Тарханов,  назвавший  дежурному по  управлению  пароль  крайней
срочности.
     Услышав доклад полковника, генерал, честно сказать, обрадовался.
     Конечно,  то,  что  произошло, -  для  страны,  правительства, простого
обывателя,  - шок и трагедия.  Для него, разведчика и политика,  все обстоит
несколько  сложнее.  Столь  масштабная вылазка неприятеля в глубоко  тыловом
районе подтверждает  его  проработанный и  выстраданный  прогноз  -  "черный
интернационал" переходит в наступление по всему периметру Свободного мира. И
этой  своей  сегодняшней  акцией, сам того не понимая,  сдал отличные козыри
лично ему, генералу  Чекменеву. В той игре, которую он ведет пока что против
правительства собственной державы, но итогом которой станет победа над самим
"интернационалом".
     В это Чекменев верил несгибаемо. Иначе - зачем все?
     Жертвы среди  бойцов и местного  населения - это, разумеется, плохо. Но
они не так уж велики, вполне  сравнимы со  среднестатистическими жертвами от
несчастных  случаев  всякого рода.  Политический  же  выигрыш  представлялся
огромным.
     Так он и доложил князю, возвратившись в кабинет.
     Олег Константинович, если и был удивлен и взволнован сообщением, внешне
этого  никак  не показал.  Разве  что лицо  у него, только что благодушное и
улыбчивое, посуровело.
     Встав из-за стола, он безошибочно нашел на стеллаже для расходных  карт
нужные, прикрепил на демонстрационный щит.
     План  города Пятигорска  с  окрестностями  и  обзорные карты  Северного
Кавказа и Закавказья.
     -  Самое  главное,  -  тоже  подойдя  к  картам, продолжал  Чекменев, -
захвачен важный  "язык". И захвачен моими людьми, без ведома местного ГБ.  Я
уже распорядился  послать  за ним самолет. Часа через три-четыре  буду иметь
удовольствие с ним разговаривать. То есть мы здорово выигрываем во времени.
     - Поговори, поговори... - Олег Константинович тоже начал просчитывать в
уме расклад. - Сразу же доложишь результаты.
     - Тут еще один пикантный момент.
     Самое интересное Чекменев приберег на десерт.
     - Прежде всего, вчера вечером успешно завершена операция "Кулибин". Там
же,  в  Пятигорске. Конструктор "Гнева  Аллаха"  изъят вместе со всей  своей
"кухней"  и в настоящее время тоже этапируется в Москву. К вечеру,  надеюсь,
будет здесь.  Я не хотел докладывать, пока не  увижу его своими  глазами. Но
раз уж так вышло...
     Уверен, что захват города предпринят в целях его освобождения. Мы нечто
подобное  предвидели,  почему  и  немедленно  вывезли объект из  Пятигорска,
организовав соответствующую отвлекающую операцию. Она,  очевидно, сработала.
Но   самое   интересное   даже   не   это.   Опять   отличился  наш   герой,
Тарханов-Неверов...
     И пересказал то, что успел услышать по телефону от самого Сергея.
     - Надо же! - поразился князь. - Это какой-то особый талант - попадать в
такие переделки.
     - А  главное - выходить из них  с минимальными потерями и  максимальным
успехом. Сам жив,  заложники освобождены,  важный  "язык" захвачен. Конечно,
если бы юнкера не подоспели, все кончилось бы для него и для заложников куда
печальнее.
     -  Так в этом и мастерство.  Вовремя  сориентировался,  вызвал подмогу,
продержался  до  ее прихода.  И,  как  я  понимаю,  дезорганизовал  негодяев
настолько,  что егеря освободили гостиницу почти без потерь, - возразил Олег
Константинович. - Снова придется награждать. Как считаешь?
     - Ежели вашей властью, так единственно Георгием, но  теперь уже третьей
степени. А к государственным его представлять нет никакого смысла. Поскольку
сейчас он в некотором роде поручик Киже, фигуры не имеющий.
     -   Кардинал   Ришелье  и  король  Людовик  своих  верных  слуг  вообще
исключительно деньгами и перстнями награждали, - усмехнулся в бороду регент.
     - Ну, деньги,  что  деньги. Они у меня и так ребята не бедные последнее
время.
     -  Будь  по-твоему,  Георгий  так   Георгий,  хотя  третий  -  это  уже
генеральская награда.
     -  Не будем формалистами. А  если требуются  прецеденты,  так  государь
император  Павел Первый капитан-лейтенанта Белли за  взятие десантом Неаполя
ордена Андрея Первозванного удостоил, положенного лишь  коронованным и особо
высокопоставленным особам.
     - Да-да, помню. "Ты меня, Белли, удивил, так теперь я тебя удивлю". Так
дела пойдут,  он скоро  полным кавалером  станет... Однако  лучше  бы  таких
возможностей ему больше  не представлялось.  Раз повезло, два повезло... Мне
живые герои нужны!
     Князь, внезапно задумавшись, отошел к окну. Наполовину сгоревшую сигару
он  подносил к  губам так часто и  затягивался  так глубоко, будто это  была
обычная сигарета.
     - Хотя вообще-то, - не оборачиваясь, заговорил он, - полковник Тарханов
не  только  креста  не  заработал,  а приличную ссылку  как минимум, будь  я
самодержавным правителем.
     - То есть? - осторожно поинтересовался Чекменев.
     -  Так  сам посуди -  что толку  нам от его геройских  подвигов?  Прямо
Козьма  Крючков времен войны четырнадцатого года. Ну, убил он десяток немцев
пикой  и шашкой, так потом  немецкая  пропаганда  четыре года своих  граждан
ужасами  вторжения  русских  казаков  пугала.  И  немало  в  том  преуспела.
Задумайтесь, генерал.
     -  Уже  задумался,  -  кивнул Чекменев,  начиная понимать ход княжеской
мысли.
     - Если бы местные бандиты или турецкий десант, какая разница, захватили
Пятигорск,  а   то   и  весь  район  Кавминвод   по-настоящему,   да   потом
правительственные войска штурмовали его  дня три, а  я бы успел за это время
кое  с  кем договориться, выбросить  гвардейский корпус к Владикавказу якобы
для  прикрытия  границ  в  условиях  иностранной  агрессии,  сопряженной