го  чуть вышесреднему  уровню, а
моментами   поражался   неожиданности   и  тонкости   его  умозаключений   и
формулировок.
     И  тогда  ему казалось,  что он сам не совсем дорос, чтобы воспринимать
Сергея  в  полноте его  личности. Так ведь в его  горно-егерском  давали два
гражданских  высших образования, кроме военного, и за обычные пять  лет. При
довольно крутой муштре и всем прочем. Естественно предположить, что "средние
умы" там просто не выживали, точнее, не удерживались.
     - Например?
     - Например,  то, что придумал это человек, живший в период, аналогичный
нашим сороковым годам прошлого  века. Патрон здесь от "парабеллума", принцип
автоматики почти как у нашего "ППС", тогда на такие конструкции мода была. А
дальше начинаются отличия, до которых у нас никто не додумался.
     Затвор наезжает  на казенник,  магазин вставлен  в рукоятку управления.
Длина  ствола та же,  а  автомат почти вдвое короче. Правда,  в  весе он  не
выиграл. Но все равно интересно.
     Тарханов  шагнул на  порог  и дал короткую очередь в сторону  забора. В
бетонный столб попал. Брызнули серые осколки.
     -  Баллистика тоже  похожая.  Можно было огород и  не городить. Но  нам
сгодится, - перебросил ремень через плечо. С вешалки снял брезентовый ремень
с подсумком еще на три обоймы. - Теперь пойдем на здешнюю технику посмотрим.
     Автобронетехника  Тарханова  тоже  не   удивила.  Чужая  по  замыслу  и
исполнению, близкая по принципам.
     Например, танк.  С  толстенной  длинной пушкой калибра больше  чем  120
миллиметров,  с очень широкими гусеницами, а главное  - с двигателем впереди
боевого отделения.
     - Не так и глупо,  -  комментировал Сергей, имевший,  как  знал  Ляхов,
специальность инженера по эксплуатации.
     -  Экипажу лишняя  защита.  Лучше  движок  потерять,  чем  водителя  со
стрелком. И вот  эти  ворота к месту,  -  указал он на двустворчатую дверь в
кормовом скосе танка. - Снаряды грузить  удобно, убегать, если что. А дизель
вполне обычный. Совсем ничего оригинального. Ну, благословись...
     Где-то в непонятных для Вадима местах танка он  повозился минут десять,
и тот вдруг взревел,  выбросив из толстой выхлопной трубы клуб черного дыма.
Кашлянул пару раз басовито и заработал ровно.
     - А ты говорил! - прокричал Сергей,  высовываясь из подбашенного  люка,
хотя  ничего такого Ляхов сроду не говорил.  -  В общем, я поехал,  а ты тут
все, что можно, подготовь.
     Танк зарычал  совсем  уже  невыносимо громко и  попер  напрямик,  ломая
заграждение, по  азимуту в сторону Бельфора, где, колеблясь между надеждой и
отчаянием, ждали их остальные "колонисты".
     Не  в силах сдержать любопытство - все ж таки не куда-нибудь, а в самый
настоящий параллельный мир их занесло, - Вадим пошел по территории заставы.
     Люди здесь в принципе жили почти так же, как и они сами.
     Солдатские  помещения  -  обычные  казарменные,   на  десять-пятнадцать
человек.
     Двухместные каморки, очевидно, унтер-офицерские.
     Железные койки, столы  и стулья  из металла и  зеленоватой  пластмассы.
Книги и  журналы на  столах  и тумбочках. Фотографии в  журналах,  пусть и с
нечитаемыми  подписями, -  бесценные  свидетельства  чужой жизни.  В  данном
случае - разведывательная информация. А анализировать таковую его в Академии
учили.
     Но этим он займется  позже, а пока, на беглый  взгляд, здешнее общество
отличают весьма  низкие моральные устои.  Девяносто  процентов  иллюстраций-
откровенная  и  грубая порнография. Нет, оно  понятно, в изданиях для солдат
красивые,  в меру обнаженные, даже  фривольные девицы  -  это  нормально. Но
здесь-то они не только абсолютно  голые (а если кое-где кое-чем прикрыты, то
выглядит это еще более вызывающе). Что же касается поз...
     Но  были и другие  снимки,  касающиеся повседневной жизни аборигенов, и
они- то представляли наибольший интерес.
     А если еще Розенцвейг поможет подписи прочесть...
     Вадим  собрал довольно  толстую  пачку журналов и  затолкал  их в сумку
одного из висевших на крючках противогазов, предварительно выбросив прямо на
пол коробку и маску.
     В  домиках,  где жили  офицеры,  Ляхова поразило  изобилие  непривычной
бытовой техники.
     В  каждой  комнате на  столах  и  тумбочках  стояли странно оформленные
дальновизоры,  и не  по одному, а как минимум по два, несколько отличающиеся
конструктивно от тех, которые существовали дома.
     Были  там  и   радиоприемники,  или  устройства,   сочетающие  в   себе
радиоприемник,  нечто  вроде магнитофона,  лента которого  была  заключена в
плоские прозрачные  коробочки, и подобие электропроигрывателя, но  пластинки
тоже были странные, маленькие и зеркально блестящие.
     Вадим рассматривал  их с жадным интересом,  пожалуй, даже большим,  чем
Тарханов - оружие.
     Тут ощущалась какая-то совсем иная техническая и промышленная культура.
     И вот эта аппаратура имела надписи на европейских языках, в основном на
английском, но изготовлена  была во всех концах света, в USA  (очевидно, так
здесь обозначались САСШ, потому что рядом значилось - Нью-Йорк), в Англии, в
Германии и, что особенно неожиданно, в Японии, Китае, Корее.
     Причем  изделий  оттуда  было  больше  всего.  В  нормальном  мире  эти
слаборазвитое  страны  ничего  сложнее  термосов  и  карманных фонариков  не
производили. И еще он нашел одну полезную, а в данном контексте и интересную
вещь  -  географический атлас. Пусть тоже на  еврейском, но уж  линии границ
разобрать можно. Пригодится для оценки обстановки.
     А  в  примыкающем к  столовой  складе  обнаружились  достаточные запасы
продовольствия.  Правда,  огромный,  во  всю  стену,  холодильник  отчего-то
разморозился  и  потек,  из  него отвратительно  несло  подгнившим мясом, но
консервов,  запечатанных коробок с  походными рационами,  бутылок и банок  с
минеральной водой и соками  было в  избытке, чтобы не один месяц кормить  их
маленький отряд.
     А это сейчас было главное.
     Пока  Тарханов  совершал  "спасательный  рейд",  Вадим  накрыл  стол  в
павильоне,  игравшем  роль  учебного  класса,  так  как  стены были завешаны
плакатами  с изображением легкого  и тяжелого  стрелкового оружия, боевых  и
транспортных машин, графиками и таблицами неизвестного содержания.
     Он  раскупорил  сухие пайки, вскрыл несколько банок  мясных,  овощных и
рыбных консервов,  принес из  столовой нужное  количество тарелок, стаканов,
ложек и вилок.
     Все это было  изготовлено из  тонкой  белой пластмассы  и  хранилось  в
заклеенных,  целлофановых  по  виду  пакетах.  Очевидно,  вся  посуда  здесь
одноразового пользования.  С  гигиенической  точки  зрения  удобно, но  ведь
насколько расточительно!
     Всего  одна  рота в день должна  использовать  и  выбрасывать несколько
сотен комплектов! А если дивизия, корпус, армия? Всю землю только упаковками
завалить можно.
     Издалека донесся гул танкового мотора и лязг траков.
     Ляхов вышел встречать.

     ...  Вадим  немного  успел  привыкнуть, а его друзья, страстно желавшие
добраться  до  этой  (вообще-то  до  другой, но это  непринципиально)  базы,
оказавшись здесь, испытали очередное потрясение.
     Пока шли по горам, внимания не обращали, не до этого было, а  тут вдруг
дошло!
     Пусто ведь вокруг, как  после нейтронной войны.  Ни людей, ни животных,
ни насекомых даже, хотя следы их недавнего присутствия наблюдались повсюду.
     -  И  вот  такая  сейчас  - вся земля!  -  слегка  растерянно  произнес
Розенцвейг.
     Одно  дело - рассуждать о теоретической возможности, другое - оказаться
наяву в "мертвом мире". Точнее - полумертвом, поскольку растения чувствовали
себя  здесь  вполне  нормально.  По   крайней  мере,  кустарники   наподобие
можжевельника, растущие вокруг  домов и вдоль  дорожек, выглядели  сочными и
свежими.
     -  Нам же спокойнее будет: по дороге  ни тигров, ни волков, ни медведей
опасаться  не  придется,  -  Тарханов  исходил из  чисто  практической точки
зрения.
     - Зато и не поохотишься даже, всю дорогу придется  консервами питаться,
- уточнил Ляхов.
     -  Почему  же только консервами, по пути  наверняка найдется достаточно
складов и холодильников с мясом и прочим, - возразил Тарханов.
     -  К  вашему  сведению,  здешний  холодильник  не  работает.  Сломался,
наверное. Мясо  гниет, - сообщил Вадим. - Посему обед я приготовил холодный.
Если разогреть  консервы, так только на костре. Печь на кухне электрическая,
тоже не греет.
     - Холодильник не холодит, печь не греет, - словно пробуя слова на вкус,
повторила Татьяна, присевшая на скамейку рядом с КПП, где Тарханов остановил
танк. - А как бы они вообще могли это делать, если людей здесь нет?
     Простой вопрос, но он поставил всех в тупик.
     -  Ведь  правда, господа, -  спохватился Розенцвейг,  - как? Кто должен
управлять электростанциями, как  передавать сюда  ток?  Я,  конечно, и всего
остального не понимаю. - Он повернул  круглую  головку выключателя  на щитке
под  навесом  у  входа  в  будку. Лампа  в  молочном  плафоне  загораться не
пожелала.
     -  А я,  кажется, знаю, - ответил ему  Ляхов, который провел на заставе
часом больше других, кое-как  успел ее обследовать, отчего считал себя почти
экспертом.
     - Вы  все время забываете теоретические предпосылки нашего предприятия.
Хотя  должны помнить  их  куда  лучше, ведь  это вы общались  с Маштаковым и
допрашивали нашего профессора.
     Боковое  же время! Ну,  ты, Сергей,  представь,  собрался  захватить ты
вражескую базу. На этих холмах сидишь ты, вот здесь - они. Дизель- генератор
здесь. Он  работает.  До  момента,  когда ты  выстрелишь  из  гранатомета  и
взорвешь станцию, - еще десять минут. И все это время он будет работать. Так
и в нашем случае.
     А  теперь представь,  что  ты  сюда пришел уже через десять минут после
выстрела, только не по  прямому  времени, а  справа, слева,  я не  знаю... -
Ляхов  сам не  мог понять и  воспринять все это чувствами, а языком болтать,
объясняя, - вполне получалось.
     Как и  в медицинских делах, впрочем. На деле соображаешь намного меньше
половины,  но пациенту рассказать,  чем он  болен  и  как его лечить,  чтобы
вылечить, - пожалуйста.
     -  Стоп-стоп, парень, -  Тарханов немедленно сделал свои выводы. -  Это
что ж, если так, мы сейчас здесь если что взорвем или сломаем, оно и там, на
нашей Земле, это... Как бы?
     - Господа,  господа,  вот  с  этим  экспериментировать  не  советую,  -
немедленно вмешался Розенцвейг. - Неизвестно, что на самом деле случится, но
не  забывайте,  мы ведь еще и в прошлом по отношению к московскому  времени.
Книжки ведь почитывали на подобные темы...
     -  Почитывали, -  со вздохом  сказал Тарханов. И  от  того,  что всяких
фантастических  романов и  рассказов  он  прочитал  предостаточно, стало ему
совсем кисло на душе.
     Тогда ведь, получается, и шагу не  ступи, чтобы что-нибудь в будущем не
нарушить. Хорошо, хоть бабочек здесь нет.
     -  Не драматизируйте,  господа,  -  в  очередной  раз  вмешался  в  ход
рассуждений друзей  Ляхов. - Все, возможно, обстоит  совсем не так. Если  мы
предположили, что на  будущее можно  повлиять не иначе как в нем оказавшись,
то зачем думать, что сейчас дела обстоят иначе?
     Вполне  возможно, что  тут  ситуация с односторонней проницаемостью. Мы
пребываем на  обочине дороги  и влиять  на  то, что творится в магистральной
струе, не можем...
     Да  ведь,  кроме   того,  окружающая  действительность,  данная  нам  в
ощущениях, не  совсем та,  откуда мы  сюда пришли. Вот вы, Григорий Львович,
прочитали  то,  что  на заборе написано? Перевести можете?  Или,  к примеру,
журнальчик?
     - Вадим  Петрович, - с  некоторой даже обидой сказал Розенцвейг,  - я в
хедере на раввина не  учился. Здесь  все на иврите. Это  древний религиозный
язык. От идиш отличается сильнее,  чем ваш современный русский от санскрита,
который  якобы  прародитель   всех  славянских  языков.  Поэтому  все  здесь
увиденное вызывает  у меня еще более  глубокую депрессию, чем у вас танки  и
автоматы...
     Это значит, Тарханов успел по дороге и ему изложить свои соображения.
     - Для меня это вообще пересмотр всех взглядов на историю и судьбы моего
народа. Может, здесь Машиах* уже пришел...
     * Машиах - мессия, спаситель.  В отличие от христианской традиции иудеи
считают, что Христос мессией не был и его пришествие еще впереди.
     -  Ага,  -  цинично усмехнулся Тарханов, за время службы на Территориях
успевший   кое-чего  поднахвататься   из   здешней   Священной   истории   и
сопутствующих апокрифов.  - И  вручил избранному народу железки собственного
производства, - он шлепнул ладонью по местному автомату.
     -  А  также  радиоаппаратуру  -  китайского,  -  добавил   Ляхов   и  в
подтверждение нажал кнопку магнитофона, которым легко научился пользоваться,
поскольку  питание  у него было от  батареек, а слово "Play" в  нужном месте
понятно почти любому.
     Неизвестная  певица  в хорошем  джазовом сопровождении  хриплым голосом
запела давно известную песню "Ван вей тикет".
     "Билет в один конец", в русском  переводе.  Слышали и  танцевали в свое
время.
     - Так новый  это мир или все-таки  старый,  но  с вариациями? -  Вадиму
нравилось  сейчас  говорить  парадоксами, пусть  и не понимал он, что именно
сейчас  следует   считать  своим.   Но  уж  древнееврейская  версия  его  не
вдохновляла никаким образом.
     -  Господа,  да мужики  вы или нет? Заткнетесь вы  когда-нибудь?  -  не
выдержала Майя.
     Вскочив,  тряхнув головой, тут  же отбросив  пальцами упавшие на  глаза
волосы, она  показалась  Вадиму великолепной.  Не внешне  даже,  а  вот этим
волевым порывом.
     -  Нам  сейчас  плевать  на  все теории, вместе  взятые. Мы затрахались
бродить по  вашим  горам,  слушать  вашу остопоздевшую  болтовню.  Мы  хотим
помыться,  поесть, поспать, остальное - ваши долбаные проблемы,  если уж  вы
нас сюда затащили! Мужики!..
     Сделано было мастерски и вовремя.
     Татьяна, которую Ляхов привык воспринимать  как провинциальную девушку-
скромняшку, именно  за эти качества вывезенную Сергеем в столицу, улыбнулась
вдруг совершенно двусмысленно-ироническим образом и изобразила  два хлопка в
ладоши.
     Чистый дзен-буддизм.
     Словно она тут по характеру главная, отнюдь не экспансивная Майя.
     "А к тебе следует присмотреться повнимательнее", - снова подумал Ляхов.
     Обедом, переходящим в ужин, девушек они покормили и даже спать уложили,
накрыв для них свежим бельем две койки в  комнате с  левого торца  дома, где
последнее время, кажется, никто не жил.
     Оставили  отдыхать  и  общаться,  а сами снова  вышли на  улицу.  Якобы
покурить, не мешая отдыху подруг разговорами.
     -  Так,  мужики, - объявил  Тарханов. -  О политике не говорим.  Однако
главное у здешних бойцов  то же, что и  у  нас. - И предъявил народу зеленую
алюминиевую фляжку, в меру помятую и поцарапанную. Встряхнул. Внутри ощутимо
заплескалось.
     - Он! - сообщил Сергей, и Вадим понял сразу, а  Розенцвейг с  некоторым
замедлением.
     -  Сначала -  вмажем. За успешное завершение первого этапа, каким бы ни
был второй. Ты прав, Вадик. - Тарханов, что удивительно,  впервые принародно
назвал  Ляхова сокращенным именем. И он с ходу понял, что содержимое  фляжки
полковник  сначала испытал  на себе, чтобы  не подвергать риску товарищей. И
умело держал себя в руках все это время, ожидая, как подействует.
     Сейчас наконец подействовало. И правильно.
     Вмазали.
     Вадим,  по-докторски,  чистого,  но с "проводничком",  то  есть, набрав
предварительно в рот глоток воды, а вслед за ним уже чистый спирт.
     Розенцвейг предпочел развести более чем напополам. Да что с него взять,
старик, сорок шесть лет, кажется.
     Но  у  всех  прошло  хорошо.  Обсудили  это  дело,  наскоро  поделились
воспоминаниями,  как, кто, где и когда до этого пил спирт и какие  из  этого
для  каждого  проистекали последствия,  покурили, слегка подумали,  стоит ли
еще, и все-таки повторили.
     Ляхов к случаю вспомнил студенческий тост: "Улучшим наше состояние!"
     Потянулся  к фляге, чтобы налить по  второй, сфокусировал зрение на  ее
округлом зеленом боку и вдруг захохотал.
     Чего это ты?
     - Смотрите, - пустил фляжку  по кругу,  предварительно  указав пальцем,
где следует смотреть.
     Известным  солдатским  способом,  острием  хорошо  наточенного ножа  на
металле было не выцарапано, а именно выгравировано елочкой, каллиграфическим
шрифтом:
     "Сема Бриман. ДМБ - 04".
     По-русски!
     - Что значит "ДМБ"? - осведомился Розенцвейг.
     - Насколько я  помню, в первой половине прошлого  века в  нашей  армии,
когда существовала  четырехлетняя  обязательная воинская  повинность,  таким
сокращением  обозначалась  "демобилизация", то есть увольнение отслуживших в
запас, - сообщил Ляхов. - Следовательно,  в армии этого Израиля присутствует
нечто подобное.
     -  И  служат  в  ней русские, помнящие  далекое  прошлое?  -  усомнился
Розенцвейг.
     - Ну, Бриман не такая уж русская фамилия, хотя он, безусловно, русского
происхождения...  Более  того, приехал он в Израиль уже в достаточно  зрелом
возрасте,  раз  предпочитает  писать  по-русски  и сохраняет  русский  образ
мышления...
     - Может быть, тут  у них  тоже  война и на  помощь едут  добровольцы со
всего мира? - предположил Тарханов.
     - Вряд ли. У добровольцев и даже наемников не бывает "ДМБ", тем более -
с четко определенным сроком. Тут именно служба по призыву.
     Кстати, судя по дате, парень этот уволился еще  в  прошлом году. Только
вот не понимаю,  почему он фляжку бросил? Обычно такие  сувениры  с собой на
память прихватывают. Где ты ее нашел?
     - В танке. Под сиденьем командира. А уж почему... Да, может, его просто
убили в бою, а фляжка друзьям на память осталась.
     - И это возможно, - согласился Ляхов. - Зато, по крайней мере, Россия в
этом мире тоже существует. Уже легче... Но мы отвлеклись.
     Выпили за Россию.
     После  чего  Ляхов,  у  которого  спиртное   до  определенного  момента
обостряло фантазию и воображение, высказал предположение, что  они оказались
именно в том мире, который краем глаза Тарханов увидел в Пятигорске.
     - Иначе придется допустить,  что параллельных миров  вообще бесконечное
количество. А так - понятнее. Сергея  что-то  замыкает именно  на тот мир, в
него и выбросило. А нас - за компанию.
     Выпустив  в  потолок  дым,  Тарханов  тут  же  налил  по   третьей.  И,
внимательно  глядя  в  невидимую  точку  перед  собой,  Тарханов,  покачивая
пальцем, заявил:
     - Если кто-нибудь заговорит про политику или про атомную физику - лично
морду набью.
     Идея была принята единогласно.
     - А вот что я вам практического скажу, парни, - сообщил, слегка  икнув,
Розенцвейг, - провода, ведущие к заставе, вы видели?
     - Нет.
     - Правильно. А холодильники и прочие приборы видели?
     - Видели.
     - Значит, что?
     - Дизель! - первым сообразил Тарханов. Все обрадовались и выпили еще по
чуть-чуть.
     - Значит, пошли искать.
     Поднялись,  пошли  и  нашли  очень  быстро,  поскольку  толстые  черные
провода,  протянутые  внутри  заставы  от  следующего  за  кухней  барака  к
остальным домикам, мог не заметить только слепой. Или столь же взволнованный
человек, каким был Ляхов, оставшийся здесь один.
     В бараке стоял  очень  большой двигатель, подсоединенный к генератору и
двум  трансформаторам.  Только  не  дизельный,  а   бензиновый.  Здоровенный
алюминиевый бак  был совершенно сухой. То есть движок работал, сколько  мог,
снабжая заставу энергией, а потом заглох, исчерпав горючее.
     К счастью, в  пристройке  имелась запасная двухтонная цистерна,  только
никто не  догадался или  не успел вовремя  переключить  питание  на  нее.  И
друзьям  пришлось поочередно  перекачивать  горючее,  дергая длинный  желтый
рычаг р