кова-командарма (а все его помнили комкором) вызвало  у  присутствующих
не просто радость за товарища. Факт мгновенного возвращения и даже  взлета
вычеркнутого из жизни Маркова, самого, кстати, молодого из них, наводил на
размышления. Это могло  быть,  в  особенности  -  на  фоне  скоропостижной
кончины Берии, знаком меняющейся государственной и кадровой политики.
     Три дня назад Сталин дал им задание представить ему план действий  на
случай внезапной агрессии фашистской Германии,  теоретически  возможной  в
первой половине  июня.  С  одной  стороны,  такое  задание  выглядело  как
дальнейшее развитие зимней военной игры, в которой Жуков, командуя синими,
наголову разгромил красных во главе с  Павловым.  С  другой  -  не  стоило
исключать вероятности, что Сталин  изменил  точку  зрения  на  перспективы
развития советско-германских отношений, и  все  предыдущие  установки  уже
потеряли силу.
     Ошибаться тут было нельзя, ошибка в прогнозах могла обойтись  дорого.
А тут еще Марков, раскованный, почти веселый.
     - Есть мнение, - сказал  Сталин,  когда  все  заняли  свои  места,  -
назначить товарища Маркова командующим Западным военным округом.
     Такое выражение означало, что вопрос им  решен  и  от  присутствующих
требуется принять его к сведению.
     Все трое обменялись мгновенными взглядами, означавшими одно и  то  же
Конечно, они знали Маркова как способного, даже  талантливого,  командира,
но три года в заключении чего-нибудь да  значат.  И  менять  командующего,
хоть и не гения, конечно, на самом пороге большой войны - не самое  лучшее
решение.
     - А с Павловым чтоб - вырвалось у Тимошенко.
     - А товарищу Павлову  мы  дадим  работу,  более  соответствующую  его
способностям, - усмехнулся Сталин. - Он же у нас танкист... -  И  тут  же,
без паузы, перешел к делу, ради которого их собрал.  -  Я  познакомился  с
планом. Мне кажется, товарищи не совсем поняли, что от  них  требуется.  Я
думал, три таких выдающихся военачальника создадут документ исключительной
силы, чтобы ни прибавить, ни убавить было нечего. Нам не  нужно  повторять
наши же благие пожелания. Ускорить, усилить, признать  необходимым...  Это
не те слова. Вы писали для товарища Сталина. Как  он  к  этому  отнесется,
понравится ему, или нет. А сейчас нет  времени  играть  в  игры.  Если  мы
думали, что оно у нас есть, мы ошибались.
     В устах Сталина такие слова  звучали  невероятно.  По  крайней  мере,
никто из присутствующих, исключая, конечно, Маркова, ничего  подобного  не
слышал.
     - Да, это наш просчет. Не будем сейчас вдаваться в анализ, кто больше
виноват, это непринципиально. Сейчас  следует  искать  путь,  который  нас
выведет из очень... неприятного положения. У нас есть полтора  месяца.  До
пятнадцатого июня максимум. Вы готовы к войне, товарищ Тимошенко?
     Нарком обороны Тимошенко под взглядом Сталина рывком поднялся.
     - Сидите, товарищ Тимошенко. Я вас слушаю.
     Маршал был поражен не столько критикой в адрес  их  плана  и  не  тем
даже, что война, по словам Сталина, так близка, а тем, словно  говорил  не
Сталин, а совсем другой человек. Конечно, Тимошенко не мог  и  вообразить,
как близок оказался к истине.
     - Товарищ Сталин! Вы  знаете,  что  мы  уже  год  делаем  все,  чтобы
подготовиться к отражению  агрессии.  -  Он  начал  перечислять  все,  что
делалось и намечалось.
     - Не надо нам этого рассказывать. Мы это знаем не хуже  вас.  Скажите
откровенно, как будто здесь нет товарища Сталина, как вы  видите  развитие
событий, если немцы нанесут внезапный удар всеми силами? Сколько у них там
сил?
     - По нашим данным - около восьмидесяти дивизий...
     - Рекомендую вам это число удвоить. Тем более, что  немецкая  дивизия
полного состава на тридцать процентов больше нашей, а у нас далеко не  все
дивизии укомплектованы по штату... Правильно, товарищ Жуков?
     - Так точно, не все.
     - Вот товарищ Жуков однажды разгромил Павлова при равном  соотношении
сил. Возможно, Марков будет удачливее Павлова? Вы  на  это  надеетесь?  Не
стоит. Марков действительно способнее Павлова, но этого мало. Мы  с  вами,
кажется, готовимся еще к одному Халхин-Голу. А будет совсем другая  война.
Короче... - прервал он сам  себя,  зажег  спичку  и  старательно  раскурил
трубку. - Короче, план нужно переписать.  Весь.  Пусть  будет  короткий  и
ясный документ. И перестаньте думать категориями мирного времени. Если  мы
сейчас начнем прикидывать, как о наших действиях подумают там-то и там-то,
если станем считать, во сколько  рублей  обойдется  каждое  мероприятие  -
позже придется платить  совсем  другую  цену.  Кровью  наших  людей  будем
платить, землей нашей будем платить...
     Берестин смотрел на говорящего эти слова и думал, что  сейчас  Сталин
выглядит как раз таким,  каким  его  воображали  себе  миллионы  советских
людей, искрение считавших его гением, мудрым и заботливым вождем,  который
во все вникает и всегда знает единственно верное решение. Если  бы  он  на
самом деле был таким...
     - Нужно написать так. - Он начал диктовать. - В  течение  мая  месяца
провести скрытую мобилизацию сил и  средств  для  отражения  массированной
агрессии фашистской Германии. Основные войска вторых  эшелонов  развернуть
на  линии  укреплений  старой  границы.  Срочно  привести   оборонительные
сооружения в боеспособное состояние, для чего создать специальное  полевое
управление во главе с генерал-лейтенантом Карбышевым. Для проведения работ
использовать войска вторых эшелонов  всех  приграничных  округов  и  вновь
направляемые на Запад  соединения.  Произвести  досрочный  выпуск  военных
училищ  без  экзаменов.  Выпускников  использовать  для  доукомплектования
имеющихся и формирования новых частей и соединений. Направить для  участия
в  подготовке  линии  обороны  слушателей  старших  курсов  всех   военных
академий. В течение  двух  недель  провести  мобилизацию  всех  командиров
запаса и младших командиров, проходивших действительную военную  службу  в
период тридцать пятого - сорокового годов. Использовать их для  подготовки
районов  формирования  новых   подразделений.   По   объявлении   всеобщей
мобилизации в первую  очередь  призвать  лиц,  проходивших  действительную
военную службу в строевых подразделениях после тридцатого года.  -  Сталин
прекратил диктовать и пояснил: - Нам  не  нужно  сразу  призывать  слишком
много людей. Лучше мы призовем треть подлежащих мобилизации, но это  будут
готовые к бою солдаты...
     Все непроизвольно коротко переглянулись, так как сразу заметили слово
"солдаты", которое Сталин употребил впервые после революции  -  и  на  два
года раньше, чем это случилось в реальной истории.
     - Может быть, нам вообще не придется призывать всех. Воюют не числом,
а умением, - снова усмехнулся Сталин. - Но об этом мы еще успеем подумать.
Дальше. Для  подготовки  линии  обороны  по  старой  границе  использовать
специалистов, не занятых в оборонной промышленности, и технику,  имеющуюся
в  народном  хозяйстве.  Я  имею  в  виду,  например,  метрострой...   Для
вооружения   дотов   использовать   артиллерию   флота,   в   том    числе
предназначенную для строящихся кораблей  и  с  устаревших  судов.  Морских
сражений может и не быть, а вот если  не  удержим  границу...  Отвести  на
линию дотов всю тяжелую артиллерию округов, не имеющую механической  тяги.
Изъять со складов наличные запасы пулеметов,  в  том  числе  трофейные,  к
которым  имеются  боеприпасы,  для  вооружения  временных  огневых  точек.
Провести в приграничной полосе скрытую подготовку к широкому использованию
минно-взрывных заграждений и лесных завалов на танкоопасных  направлениях.
Отвести  за  линию   старой   границы   танковые   части,   не   полностью
укомплектованные  техникой  и   вооруженные   танками   старых   образцов.
Неисправные танки  и  танки,  выработавшие  моторесурс,  использовать  как
неподвижные огневые точки в промежутках между дотами. С  учетом  указанных
требований  произвести  переформирование   соединений   первого   эшелона.
Возложить  на  них  задачу  упорными  оборонительными   боями   обеспечить
стабилизацию фронта по линии старой границы. Территорию Западной Украины и
Западной  Белоруссии  считать  стратегическим  предпольем.  Рассредоточить
авиацию на полевых аэродромах и к концу мая привести ее в состояние полной
боеготовности. Заблаговременно определить цели и задачи авиации на  период
приграничного сражения и спланировать тесное взаимодействие с  сухопутными
войсками. Вывести за старую границу  все  имеющиеся  склады  армейского  и
окружного подчинения. С корпусных  и  дивизионных  складов  все  имущество
раздать  а  войска  из  расчета  двух-трехнедельных  автономных  действий.
Обеспечить полную секретность всех проводимых  мероприятий  и  разработать
меры   тактической,   стратегической   и   дипломатической   дезинформации
противника. - Он сделал паузу. - В течение десяти суток после начала войны
развернуть  за  счет  войск  вторых  стратегических   эшелонов   и   вновь
формируемых соединений Резервный фронт по линии Псков - Витебск -  Могилев
- Гомель - Киев - Одесса. В Прибалтике после отхода от границы  обеспечить
безусловное удержание линии Либава - Рига - Даугавпилс. - Вновь  небольшая
пауза. - Главной задачей флота считать безусловное  господство  на  Черном
море; на Балтике - не допустить  прорыва  вражеского  флота  в  Рижский  и
Финский заливы, сохранить за  собой  Ханко  и  Моонзундский  архипелаг.  -
Сталин замолчал, пососал погасшую трубку, положил ее в тяжелую хрустальную
пепельницу и взял папиросу. - Вот что должно быть отражено в документе. Я,
конечно, многое упустил и не все  сказал.  Даю  вам  сутки  на  подготовку
грамотного во всех отношениях проекта.  Развить,  детализировать,  указать
номера соединений, ответственных лиц, сроки. Чтобы легче было работать, не
задумывайтесь о технической стороне плана. Исполнение его мы обеспечим.
     Сталин подошел к сейфу, достал оттуда большую карту.  На  ней  Марков
рано утром нанес расположение немецких войск на двадцать первое  июня.  На
полях были аккуратно выписаны номера дивизий, корпусов и армий, количество
танков, артиллерии и самолетов. Раз= вернул карту на столе и  похлопал  по
ней ладонью.
     - Может быть, было бы правильней,  если  бы  вы  мне  показали  такую
карту, товарищ Жуков. Вам подготовлено помещение здесь, в Кремле. Завтра в
это время  жду  ваших  предложений.  Еще  раз  советую  принять  следующую
вводную: территорию бывших Западных Украины и Белоруссии  мы  удержать  не
сможем. Будем сражаться за каждую удобную  позицию  и  медленно  отходить.
Главное - заставить противника потерять темп, ввести в бой  оперативные  и
по возможности стратегические резервы. Любой ценой выиграть время.  Любой!
Изобретайте новую тактику, вспоминайте опыт первой мировой, что хотите, но
на три хотя бы недели немцев надо удержать перед  старой  границей.  И  не
бойтесь товарища Сталина, если он будет  вас  критиковать,  у  него  такая
должность. Хуже того, что вам могут сделать немцы, он  вам  не  сделает...
Можете идти. Товарищ Марков, задержитесь...
     Они остались одни. Новиков, забыв привычки Сталина,  отдернул  глухую
кремовую штору, открыл  окно,  нервно  курил,  глядя  в  темный  и  пустой
внутренний дворик.
     - Ну как? - наконец спросил он.
     - Лихо! Я прямо обалдел. Представляю себе  самочувствие  товарищей...
Кино!
     - Слушай, а  может,  действительно  кино?  Играем,  дураки,  а  те  -
смотрят, любуются и ставят галочки в журнал наблюдений.
     - Было уже. И я  так  думал,  а  особенно  Воронцов.  Это  у  тебя  с
непривычки. Пусть хоть десять, хоть один процент за то, что все  на  самом
деле, я буду играть.
     - Ну ладно, идите, товарищ Марков, - сказал Сталин, и тут же  Новиков
спохватился: - Ты смотри, только чуть отвлечешься - и пожалуйста...
     Берестин усмехнулся.
     - Ничего, так не страшно. Ты смотри в другую сторону не ошибись.
     - Да... Хорошо, ты действительно иди  к  ним,  а  я  тут  вооруженцев
вызвал. Воодушевлю и идей накидаю. И еще. Я приказал под  Москвой  создать
лагерь...  тьфу,  черт,  лагерем-то  нельзя   называть,   ну,   в   общем,
учебно-тренировочную   базу   санаторного   типа   для   оздоровления    и
переподготовки освобождаемого из заключения комсостава.
     - И большая база получается?
     - Большая, но меньше, чем хотелось бы. Нам бы с тридцать шестого года
сюда попасть...
     - С тридцать шестого не выдержали бы. Мы же с тобой дилетанты, как ни
крути. Спринтеры. Про  себя  не  знаю,  а  тебя  Сталин  рано  или  поздно
стопчет... Извини, если не так сказал.
     - Ладно, иди. - махнул рукой Новиков. - До завтра.



                                    3

     Когда дверь отведенного им кабинета закрылась и  полководцы  остались
одни, какое-то время  они  молчали,  не  глядя  друг  на  друга.  Поворот,
происшедший не только в стратегической концепции, но и  в  самой  личности
Сталина, в его манере разговора,  даже  в  стиле  мышления  был  настолько
разителен, что требовал серьезного осмысления. У Сталина и  раньше  бывали
смены настроения, и смены политической линии тоже, но  был  сейчас  штрих,
который  сразу  заметил  Шапошников,  ощутил  Жуков  и  не  понял   только
Тимошенко: все предыдущие политические эволюции Сталина так или иначе вели
к усилению его личной  власти  и  сопровождались  безудержным  воспеванием
прозорливости и дальновидности вождя. Теперь же он начал с признания своих
ошибок.
     Но, в любом случае, надо выполнять приказ и ждать развития событий. А
события надвигались явно грозные.
     Жуков испытывал тайную радость от того, что Сталин так недвусмысленно
признал его правоту и наконец развязал ему руки, сняв с  души  невыносимую
тяжесть собственного бессилия.
     Шапошников, как теоретик по преимуществу, не  отвлекаясь  на  детали,
пытался на ходу выстроить наметки новой теории начального периода войны  -
теории,  свободной  от  догматического  и  бессмысленного  лозунга  "Малой
кровью, на  чужой  территории".  Особенно  бессмысленного  после  разгрома
Франции и Дюнкеркской катастрофы англичан. Царская Россия, чья армия  была
гораздо лучше готова  к  войне,  чем  нынешняя  Красная  Армия,  едва-едва
удерживала германский фронт при том, что  больше  половины  вражеских  сил
отвлекали союзники. Отказ от нереалистической  военной  доктрины  позволит
сохранить силы до более благоприятных времен.
     Тимошенко же, как нарком обороны, думал о реальном.  Если  в  течение
летне-осенней кампании удастся удержать фронт по старой границе - это  уже
будет крупный успех. Но войска неукомплектованы  наполовину,  формирование
мехкорпусов в самом начале, техники для них нет, соединения и части первых
эшелонов вытянуты в нитку,  на  дивизию  приходится  по  семьдесят  -  сто
километров...
     Вошел Марков, и все повернулись к нему с такими  лицами,  словно  то,
что они видели у Сталина, еще никак не подтверждало факт его возвращения и
только теперь появилась возможность рассмотреть  командарма  и  убедиться,
что это действительно он, и он жив и здоров.
     Но прямого вопроса задать не решился  никто.  Обменялись  несколькими
фразами общего характера - и все. Берестин их понимал.
     - Так вот. Чтобы неясностей не было, - сказал он. -  Не  только  меня
выпустили, как кое-кого раньше, а вообще всех. Товарищ Сталин сказал,  что
если кто виноват - свое уже получил, невиновные должны понять и забыть,  и
в любом случае каждый принесет больше пользы на фронте, чем там...
     - Что ж, это очень хорошо, - осторожно сказал Тимошенко. - И на какое
же количество людей мы можем рассчитывать? - Он делал вид,  что  не  имеет
представления о масштабах репрессий. Даже после слов Маркова тема казалась
настолько запретной, что остальные молчаливо согласились не развивать  ее,
а подождать более весомых подтверждений.
     Только Марков ничего не боялся.
     - За вычетом расстрелянных, умерших, больных, ослабевших  и  морально
сломленных, до начала войны можно рассчитывать на восемь  -  десять  тысяч
старших командиров.
     Бесшумно вошли два лейтенанта в форме войск НКВД,  внесли  подносы  с
термосами, стаканами, горой бутербродов,  коробками  папирос.  Сервировали
стол в углу и так же бесшумно исчезли.
     - Приступим, что ли...  -  сказал  Берестин,  разворачивая  на  столе
карту. - Меня сейчас вот что интересует. Какому...  пришло  в  голову  так
размещать войска в Белостокском  выступе?  Что,  вместе  с  Тухачевским  и
стратегию как науку тоже отменили?
     ...Берестин категорически не собирался признавать общепринятой  тогда
манеры просиживать на службе по двадцать часов в сутки, демонстрируя якобы
незаменимость и полное самоотречение. Он считал, что  такой  стиль  работы
идет либо от неумения организовать ее плодотворно и целенаправленно,  либо
это  вынужденное  подражание  Сталину.   Но   никак   это   не   подлинная
необходимость. Ведь даже во время войны и союзники,  и  немцы  ухитрялись,
как правило, исполнять свои обязанности в  пределах  нормального  рабочего
дня. А Черчилль вообще всю войну  уик-энды  непременно  проводил  в  своем
имении.
     Поэтому после завершения работы в Кремле он не поехал в ГлавПУР, куда
собирался, легко изменив свои планы на вечер - после того, как  в  длинном
коридоре  встретил  вдруг  старого  знакомого   Маркова   -   дивизионного
комиссара, редактора военной газеты, с которым тот виделся  последний  раз
на маневрах тридцать шестого года. Как и прежде, редактор  был  невероятно
подвижен, говорил, словно не поспевая за собственными  мыслями,  и  ни  на
секунду он не подал виду, что за  прошедшие  пять  лет  в  судьбе  Маркова
происходило что-то не совсем обычное.
     - Слушай, как у  тебя  со  временем?  У  меня  тут  просвет  выдался,
собирается небольшое общество, ну - писатели кое-кто,  артисты...  Толстой
обещал быть. Ты как смотришь?
     Берестин, конечно, смотрел положительно. Войти,  наконец,  в  здешнюю
жизнь по-настоящему, на уровне не вождей, не маршалов, а обычных  людей  -
творческой   интеллигенции,   более   свободной   от   официальностей    и
предрассудков, - это было не только необходимо в целях миссии, но и просто
интересно. Тем более - Толстой. Через месяц он  заканчивает  "Хождение  по
мукам". Надо же...
     - Согласен.
     - Тогда бывай. Там и поговорим. В двадцать два подъезжай в редакцию.
     Погорелова он в  гостинице  не  застал,  комкор  получил  две  недели
отпуска для розыска семьи - жену с детьми  закатали  куда-то  за  Барнаул.
Берестин решил перед  вечером  немного  отдохнуть,  прийти  в  себя  после
водоворота  событий,  в  который  теперь,  кроме  него  с  Новиковым   уже
автоматически втягивались все новые и новые люди.
     Пару часов он вздремнул. На самой грани сна Берестин утратил контроль
над Марковым, почти растворился в нем и с необыкновенной остротой  пережил
чувства человека, который без перехода  сменил  лагерные  пары  и  набитый
опилками тюфяк на купеческую роскошь постели в "Москве".
     Интересная жизнь -  царей  свергли,  социализм,  по  словам  товарища
Сталина, построили, а вкусы  и  представления  о  комфорте  у  руководящих
товарищей не дворянские даже, а вполне мещанско-купеческие. Хоть какой  ты
марксист и новатор, а выше своего культурного уровня не прыгнешь...
     И вдруг ему стало невыносимо страшно: показалось, что все  окружающее
его сейчас - это сонные грезы, и он не  здесь,  в  гостинице,  а  там,  на
нарах, и вместо вечера в приятной  компании  его  ждет  поверка,  знобящая
сырость барака, кашель, хрипы, мат соседей,  привычная  сосущая  тоска,  а
впереди бесконечный срок и никакой надежды.
     Он рывком сел  на  постели,  увидел,  что  вокруг  по-прежнему  стены
гостиничного номера, и глубоко вздохнул,  стараясь  успокоить  бьющееся  у
горла сердце. Взглянул на  часы.  Оказывается