ть  параметров  ты
проверишь, а их там еще сотня, таких, что и в голову не придет...  Начиная
от спектра солнца.
     - Любое дело можно считать хорошо  соображенным,  если  предусмотрено
хотя  бы  тридцать  процентов  возможных  последствий,  оставив  остальные
семьдесят на волю случая... Это Наполеон так считал,  -  вскользь  заметил
Воронцов. - Что можно проверить - давайте проверим.
     Экспресс-анализы не  показали  ничего  такого,  чего  можно  было  бы
спасаться,  и  экспедиция,  которую  Новиков  назвал,  совершив  небольшой
плагиат, "Путешествием дилетантов", началась.
     На планете было великолепно. И пейзаж, и воздух, пахнущий горячим  от
солнца сосновым лесом, и ощущение беспредельного простора, первозданности,
нетронутости нового для людей мира. Такой, возможно, была Америка  пятьсот
лет назад.
     Но стоило большого волевого усилия заставить себя отойти от квадрата,
очерченного светящейся каймой, проема в бесконечности, за которым осталась
полутемная мастерская, заплаканные дождем окна и Олег перед пультом.
     Новиков, Воронцов и Шульгин прошли около километра, путаясь ногами  в
высокой траве, распугивая многочисленных прыгающих насекомых,  похожих  на
кузнечиков, достигли первых высоких деревьев, под  которыми  косо  торчали
три каменных клыка, как три противотанковых надолба, и остановились.
     Толстую  чешуйчатую  кору  сосен  прорезали  совсем  свежие,  еще  не
заплывшие смолой царапины очень неприятного вида.
     - Не нравится мне это дело, - сказал Шульгин.  -  Как  бы  саблезубый
кто-то когти точил. Не с нашим снаряжением здесь бродить...
     Воронцов оттянул затвор автомата "Узи". Он  предпочел  бы  держать  в
руках нечто более надежное, вроде  крупнокалиберного  карабина,  но  выбор
оружия определялся размерами камеры.
     - А все равно здесь здорово,  -  продолжил  Шульгин,  покосившись  на
металлический лязг. - Гляньте вон туда -  совсем  как  у  Шишкина  "Лесные
дали".
     Действительно,  ландшафт  наводил  на  такие  ассоциации.  К   северу
обширная поляна, плавно понижаясь, упиралась в стену мачтового  соснового,
а может, и кедрового леса, который простирался во  все  стороны  за  черту
видимого горизонта. А видно  было  отсюда  километров  на  пятнадцать,  не
меньше. На юг поляна,  сужаясь  клином,  заканчивалась  обрывистым  мысом,
вновь густо покрытым высоченными, метров по  пятьдесят,  а  то  и  больше,
двухобхватными  соснами.  А  внизу,  изгибаясь  и  взблескивая  солнечными
искрами, сливались две реки.
     Левая, главная  -  пошире,  чем  Нева  перед  стрелкой  Васильевского
острова, за ней на  восточном,  пологом  берегу  -  всхолмленная  равнина,
покрытая зеркальцами озер, рощами и перелесками.
     Правый  приток  -  втрое  уже,  его  противоположный   берег   покрыт
непроходимой и непроницаемой для глаз стеной зарослей.
     - Для базы местечко уникальное. Специально ищи - и  не  найдешь...  -
сказал  Воронцов,  подходя  к  краю  обрыва  и  заглядывая   вниз.   Стена
красноватого гранита, кое-где прорезанного  глубокими  расселинами,  почти
отвесно уходила в прозрачную темную воду.
     Воронцов поднял вверх автомат и дал три короткие очереди.
     - Салют в честь прибытия...
     - Что тут у вас? - раздался вдруг голос Левашова.
     Забытый увлекшимися друзьями, Олег услышал далекие выстрелы  и  вдруг
сообразил, что нет ему никакой необходимости ждать  их  на  месте,  слегка
повернул  верньер  настройки,  и  проем  скачком  переместился  вперед  на
полкилометра. Еще две корректировки, и  Левашов  тоже  ступил  наконец  на
почву планеты, на которую, строго говоря, должен  был  выйти  первым.  Как
первооткрыватель.
     - Это ты хорошо придумал, -  сказал  Новиков,  оборачиваясь.  -  А  я
думал, оттуда все таскать придется...
     - Может, и хорошо, но лучше бы ты обратно лез, - вмешался Шульгин.  -
Стоит сейчас в Москве  на  минуту  отключиться  электричеству,  да  просто
пробки полетят, и что тогда? Давай, давай, оттуда тоже хорошо видно,  -  и
почти втолкнул Левашова назад, в мастерскую.
     ...Неожиданно возникла проблема, о которой никто заранее не  подумал.
Как быть с установкой? Постоянно  держать  канал  перехода  открытым  было
нельзя, потому что счетчик в прихожей у Берестина гудел,  как  истребитель
перед  стартом,  и  уже  начала  перегреваться  проводка.  А   переместить
аппаратуру на планету тоже было невозможно - фокусировка  "окна"  зависела
от определенного положения самой установки. Задача -  как  поднять  самого
себя за волосы.
     Но и выход тоже нашелся  неожиданный  и  изящный.  Левашов  вынес  на
поляну детали своего "репликатора", как назвал он приставку, вновь  собрал
его, но с камерой теперь уже пять на пять метров.
     - Надо будет - больше сделаем, материала хватит. -  И  в  этой  новой
камере сдублировал СПВ-установку.
     Олег двадцать раз подряд включил и выключил канал и, не спуская  глаз
с приборов, сообщил, что поле работает абсолютно устойчиво, никаких  сбоев
нет, фиксация сохраняется с микронной точностью. Так что,  обеспечив  себя
автономным энергопитанием, московскую установку можно отключить и начинать
робинзонаду.
     - Меня твои слова не убеждают, - сказал Шульгин. - Эта  штука  вполне
может сломаться на двадцать первый раз...
     - И что из этого следуете - спросил Левашов.
     - А ничего, - с достоинством ответил Шульгин. - Рекомендую изготовить
еще одну, обеспечить каждую отдельным  движком,  запастись  запчастями,  а
потом говорить. Не желаю помирать из-за того, что какой-нибудь  диод-триод
сделали сверх плана в конце квартала.
     -  Резонно,  -  кивнул  Воронцов,  который  последнее  время   больше
помалкивал, чувствуя себя несколько лишним при решении  чисто  технических
проблем. Зато, как человек военный, он немедленно объявил себя комендантом
планеты, ввел осадное положение и приступил к организации обороны по  всем
азимутам.
     Под  его  руководством  развернули  три  большие  армейские  палатки,
поодаль  установили  два  мощных  дизель-генератора  и  склад  горючего  с
соблюдением положенных мер противопожарной безопасности, перетащили в одну
палатку припасы  и  продовольствие,  в  другой  разместили  аппаратуру,  в
третьей устроили жилой комплекс, под тентом - столовую и бар с музыкой.
     - А вот как же так, - спросил Шульгин, лежа на  надувном  матрасе,  -
все пишут, что землеподобные планеты - большая редкость,  а  может,  их  и
вообще не бывает, а мы с первого раза - и так здорово попали? И природа, и
климат, и стройматериалы  под  рукой,  и  пресная  вода...  После  острова
Линкольна - лучшее место для самых капризных Робинзонов.
     - Ну и  поинтересуйся,  какой  информацией  пользовались  авторы  тех
теорий, - насмешливо ответил Левашов с превосходством тактика.
     Воронцов встал, с хрустом потянулся и небрежно, ни к кому  специально
не обращаясь, изрек:
     - Или вот еще вопросик того же плана - почему это по железной дороге,
куда ни езжай, всегда приедешь на станцию, и как правило - с буфетом?
     Друзья переглянулись несколько даже ошарашенно. Вот  вам  и  капитан.
Такой поворот сюжета в голову никому еще не приходил. Задумались  и  долго
молчали.
     Однако  существовала  проблема,  которая  не  позволяла  слишком   уж
отвлекаться на теоретические вопросы.
     Никто не забыл про зловещие царапины на дереве.  Вокруг  простиралась
территория  не  просто  безлюдная  и   экзотически   прекрасная.   В   ней
существовала своя жизнь и, скорее всего, достаточно  высокоорганизованная.
Простая логика подсказывала, что если флора столь напоминает земную, то  и
фауна должна быть примерно на таком же уровне, а это значит - и саблезубые
тигры, и пещерные медведи, и что-то вроде волков,  плюс  любое  количество
неизвестных, но наверняка агрессивных форм.
     И,  значит,  располагаться  на  ночевку  под  защитой  одного  только
палаточного нейлона было бы по меньшей мере опрометчиво.
     Пришлось заняться фортификацией.
     День на планете  продолжался  дольше,  чем  на  Западе.  По  расчетам
Воронцова часов двадцать. И большая  часть  из  них  уже  прошла.  Светило
ощутимо склонялось к закату.
     Поэтому первым делом Дмитрий потребовал у Левашова десять коробок  со
спиралями Бруно. Это очень удобная штука. И к тому же  забавная.  Дергаешь
рычаг на боку огромной  зеленой  кастрюли,  и  из  нее  с  веселым  звоном
вылетает десятиметровая колючая пружина. Не пройти через такое заграждение
и не  проехать,  разве  только  на  танке.  А  зверей  любых  видов  такое
препятствие  отпугнет,  кроме   всего,   запахом   металла,   солидола   и
нитрокраски.
     Основание мыса в самом узком месте имело всего  метров  шестьдесят  в
ширину и отделялось от большой поляны естественным эскарпом  почти  в  два
человеческих роста с проходом-водомоиной посередине. Вокруг этих  природой
созданных ворот Воронцов и развернул работы.
     Перекрыв подходы с поля трехслойным  колючим  валом,  он  внимательно
обследовал береговую черту, и только убедившись, что с этой стороны угроза
маловероятна, крутые каменистые откосы доступны разве  что  подготовленным
альпинистам, успокоился и объявил общий перекур.
     - В перспективе  нужно  будет  оборудовать  стационарное  проволочное
заграждение метров на сто дальше, а здесь неплохо бы  соорудить  частокол.
Леса хватит. А то ведь мы здесь как на ладони. Неприятно...
     - Замок надо строить, чего уж там, - с легкой иронией сказал Новиков.
     - Замок не замок, а какой-никакой дом строить придется, -  неожиданно
серьезно возразил ему Шульгин. - Не в палатках же жить.
     - Дом - не проблема, - сказал  Левашов.  -  В  заграничных  каталогах
какой угодно коттедж найти можно.
     - Не то, - покрутил головой Воронцов. - Тут посолиднее надо, блокгауз
такой бревенчатый, или вообще терем в древнерусском  духе...  -  Он  обвел
рукой вокруг. - Пейзаж требует...
     - Не потянем мы... - Казалось, что Новикову просто нравится спорить с
Воронцовым.  Похоже,  что  опасения  Левашова  насчет  соперничества  двух
лидеров начало сбываться.
     - Артель плотников из семи человек ставила двухэтажный терем дней  за
десять.
     - Так то ж были плотники, а мы... Тут на заготовку материала  полгода
уйдет.
     Неожиданно в разговор вступил Левашов.
     - Бросьте вы зря спорить. Есть у меня  идея.  Главное  -  хорошо  все
продумать и спланировать, а  за  постройкой  дело  не  станет.  Только  на
сегодня, я думаю, забот хватит. Давай, Сашка,  принимайся  за  праздничный
ужин, а я еще одно дело сделаю - и все.
     Он поднялся  и  ушел  к  своей  установке,  а  минут  через  двадцать
вернулся,  неся  перед  собой  сверкающий  лист,  точнее  -   даже   плиту
бериллиевой  бронзы,  на  которой  неизвестным   способом   была   учинена
каллиграфическая надпись: "Планета Валгалла. Открыта 23 августа 1984  года
экспедицией в составе..."  -  и  ниже  имена  и  фамилии  в  столбик.  Под
волнистой  чертой  этот  же  текст  повторен  на  английском.  Но  буквами
поменьше.
     - Вот. Пусть все будет официально. Другие мнения есть?
     -  Нормально.  Тем  более,   как   первооткрыватель   имеешь   право.
Принимается...
     Шульгин тут же сбегал за бутылкой "Вдовы Клико" и с поклоном протянул
ее Левашову.
     - Извольте-с... Из собственных  ручек...  Только  чтоб  непременно  -
вдребезги.
     Жизнь постепенно начала приобретать  определенную  надежность.  Да  и
Валгалла стала как-то ближе, моментами первопроходцы  даже  забывали,  что
работают за бог знает сколько световых лет или парсеков от Земли, а  не  в
сибирском, к примеру, студотряде, как в молодые годы.
     Разумеется, такому ощущению много способствовал тот факт, что в любую
секунду мощно было открыть внепространственную дверь и оказаться в Москве.
Сама мысль об этом успокаивала нервы.
     Воронцов по этому поводу заметил,  что  не  случайно  сейчас  удаются
самые головоломные начинания, от  лыжного  перехода  через  Антарктиду  до
поездки к Северному полюсу на мотоцикле.
     - Седов или Скотт знали,  что  им  никто  не  поможет,  и  в  сложной
ситуации умирали, а нынешние землепроходцы в любой момент могут вызвать по
радио спасателей и оттого  в  каждый  данный  час  ощущают  себя,  как  на
воскресной лыжной прогулке. Уверенность в том, что тебе ничего не угрожает
- великая вещь. Все равно, что пройти по одной доске, лежащей на земле. Не
в пример легче, чем по ней же, но над пропастью...
     Кстати, Левашов экспериментальным  путем  установил  одну  интересную
закономерность. При отключенном канале СПВ  время  на  Валгалле  никак  не
зависело от земного и, возвращаясь в Москву, наши герои попадали в один  и
тот же день, 23 августа, и получалось, что отпуска у них,  таким  образом,
могут длиться вечно. Шульгина  же  особенно  восхитила  мысль,  что  и  до
возвращения из Кисловодска его супруги тоже вечность.
     - Уважил ты меня вещий Олег, - говорил он Левашову. - Я  теперь  тебя
готов шампанским бесплатно поить на завтрак, обед и ужин.
     - Именно что бесплатно, - подчеркнул Новиков. - За свой  счет  он  бы
еще подумал, что выгоднее...
     Освоение  планеты  началось  с  астрономических  и  метеорологических
наблюдений. В итоге было установлено, что сутки здесь длятся двадцать семь
часов семнадцать минут и сколько-то  секунд,  тяготение  -  примерно  ноль
девять "же", кислорода в атмосфере около двадцати двух процентов,  местное
солнце по спектральному классу идентично настоящему Солнцу, и размеры  его
такие же, а лун зато три, но только одна имеет приемлемые  характеристики,
а две другие совсем маленькие и невооруженным глазом почти не видны.
     Короче   -   по   всем   показателям,   не    планета,    а    курорт
общеоздоровительного типа. Особенно хороши были вечера.
     Дневные труды закончены, территория вокруг  убрана  от  строительного
мусора, на траве под навесом расстелена холщовая скатерть, багровое солнце
сползает к дальним холмам, заречные дали уже подернулись густой  жемчужной
дымкой,  свежесрубленные  бревна  пахнут  сосновой  смолой   и   парусными
кораблями. Настроение у всех четверых благостное, умиротворенное.  Суровая
мужская еда - сало, картошка в мундирах, лук, чеснок, малосольные огурцы -
разложенная на скатерти, и запах поспевающих шашлыков заставляют судорожно
сглатывать слюну.  Последние  секунды  перед  ужином,  достойно  венчающим
очередной день.
     - А молодцы мы все же, ребята... - щурится, глядя на солнце, Шульгин.
     - Ну, а то...
     - Теперь недельку  отдохнуть  бы,  осмотреться,  хоть  километров  на
полста в радиусе, поохотиться, надо же знать, кто тут водится, и снова  за
работу...
     - Да, к слову, а где же все-таки наши клиенты?  Хоть  машина  от  них
должна же была остаться? - вспомнил вдруг  Шульгин.  Поразительно,  но  за
всеми хлопотами о пришельцах совершенно забыли.
     Но забыли, оказывается, не все. Воронцов, похоже,  уже  размышлял  об
этой проблеме, потому что ответил сразу:
     - Если я не ошибаюсь, они должны находиться  примерно  километров  на
сорок севере-восточнее, если принять,  что  наше  место  идентично  центру
Москвы и здесь применима наша система координат...
     - Верно, - сказал Левашов. - Я тоже  упустил,  что  при  перевозке  я
установку не перенастраивал. Сдвиг на Земле должен соответствовать  такому
же смещению на Валгалле.
     - А так даже лучше, - решил Шульгин. -  Мы  как-нибудь  потом  к  ним
съездим. На бэтээре.
     - Тебе еще и бэтээр понадобился?
     - И не только. Нужно скомплектовать арсенал на все  случаи  жизни.  Я
лично не сильно доверяю всей твоей технике. Завтра у нее полетят лампы - и
все. Привет.
     - Дурак, там нет ни одной лампы...
     - А мне это без разницы, что лампы, что эти, как их, процессоры. Я не
технократ, а гуманитарий и интеллектуал...
     - Видали мы таких интеллектуалов.
     - Ребята, давайте без  дискуссий,  надоело.  Пусть  Сашка  занимается
арсеналом, Дим -  стратегическими  проблемами,  я  -  техникой,  а  Андрей
украшает наш быт и отвечает за пищу духовную. Он человек творческий...
     - Верно. Если нам суждено здесь застрять, я желаю скоротать  остатние
полвека в комфорте.
     За таким легким трепом  в  стиле  "звездных  мальчиков"  шестидесятых
годов прошел один из вечеров "эпохи первоначального освоения", соединивший
в себе и радость от уже сделанного, и надежды на будущее, и легкий  хмель,
при  котором,  как  писал   Ремарк,   "человек   счастлив   прежде   всего
удесятеренным ощущением самого себя", и роскошный закат над могучей и  все
еще безымянной рекой.
     А под утро пошел дождь. Сначала он нерешительно начал постукивать  по
крыше, стенкам палаток, потом зачастил; торопливая дробь в какой-то момент
захлебнулась, и на лагерь землян и окрестности лег ровный  шелестящий  гул
вертикально падающих струй воды.
     Воронцов, внезапно проснувшись, сначала не понял, в чем дело,  и  ему
показалось, что он снова на корабле, в  море.  Потребовалось  определенное
усилие, чтобы осознать, где он на самом деле.
     Дмитрий  вышел  на  площадку  под  туго  натянутым  тентом,  разминая
сигарету, хотя не единожды зарекался  до  завтрака  не  курить.  И  замер,
настолько неожиданно прекрасным показалось ему это раннее утро. Солнце  не
встало, но уже достаточно рассвело, чтобы видеть стволы деревьев  на  фоне
серовато-сизого облачного неба, туман, поднимающийся над оловянной  гладью
реки, пузыри на лужах, седую от водяной пыли траву.  И  над  всем  этим  -
неутихающий, мерный, умиротворяющий шум никуда не спешащего  дождя.  Ясно,
что он может идти так и сутки, и двое, и трое...  И  недоуменная  мысль  -
если на Валгалле нет своей разумной жизни,  то  неужели  до  их  появления
здесь все равно вставало и садилось солнце, шли дожди, вспыхивали радуги -
ни для кого? А вообще существует ли красота, если на нее некому смотреть?
     Он простоял так, наверное, не меньше получаса, ни о чем специально не
думая, вдыхая пахнущий сырой землей и мокрой зеленью воздух, потом  замерз
и вернулся в палатку, так и не закурив приготовленную сигарету.
     Лег ка койку и неожиданно быстро заснул.
     Серый, сплошной и  прохладный  дождь  действительно  не  перестал  ни
утром, ни к полудню, и вопрос о походе  по  окрестностям  временно  отпал.
Зато у Новикова родилась идея и заслуживающая внимания мысль.
     В ходе разговора о постройке стационарной базы, не только удобной, но
и  долженствующей  представлять  здесь  человечество,  то  есть   отражать
определенные  эстетические  и   даже   идеологические   моменты,   Левашов
предложил, увеличив до возможных  пределов  пропускную  способность  своей
аппаратуры, воспроизвести любое нужное и подходящее строение, до  храма  в
Кижах включительно.
     Однако   идея   эта,   несмотря   на   свою   внешнюю   простоту    и
привлекательность  (Олег  даже  успел  спланировать   возможные   варианты
внутреннего оформления собора), большинством голосом  не  прошла.  Сыграла
роль психология первооткрывателей, не захотевших стать просто эпигонами.
     И вот тут Андрей и сказал:
     - А какого хрена мы мучаемся? У нас же есть дипломированный художник.
Вызовем сюда Лешку Берестина и пусть сделает красиво.
     - О'кей, - согласился Левашов. - Канал я хоть сейчас  перенастрою,  а
Алексей действительно может придумать то, что надо...
     Шульгин при этих словах скрестил руки на груди и  изобразил  на  лице
некоторое сомнение.  Впрочем,  вряд  ли  относящееся  к  художественным  и
архитектурным способностям Берестина.
     Новиков его сразу понял.
     - А вот это ты зря... - в голосе его  прозвучали  неожиданно  мягкие,
увещевающие нотки. - Не путай грешное с праведным. Я имею  в  виду  только
Алексея.
     - Ну-ну, - ответил Шульгин. Они вообще понимали друг друга более  чем
с полуслова, слишком многое в прошлом их связывало, включая  и  поверяемые
тайны первых юношеских увлечений.
     - Нет, о