ет  ли
поблизости кого из охраны, и быстрым  движением  переложил  свой  "ТТ"  из
кобуры в карман галифе. Раньше этого сделать было нельзя, длинный пистолет
был бы заметен.
     - Давай я за руль сяду... - сказал Воронцов Новикову. - Вряд ли когда
еще доведется сталинский "ЗИС" пилотировать.
     Водитель, когда Новиков приказал ему выйти, спросил растерянно:
     - А мне как же?
     - Оставайтесь здесь. Я за вами "эмку" пришлю. А пока отдыхайте...
     После вчерашней "смены караула" в Кремле обычной охраны на трех таких
же точно черных "ЗИСах" с Новиковым не было, и это тоже оказалось на  руку
Воронцову. Если б охрана присутствовала, его план не имел бы  ни  малейших
шансов. Он бы я затеваться не стал.
     Дмитрий вел машину, сообразуясь с сигналами  зуммера,  который  давал
теперь уже непрерывный отсчет времени.
     Солнце поднималось над лесом тусклое и малиновое, но небо было чистое
и день, судя по всему, ожидался теплый.
     - Все-таки интересно, - вернулся Воронцов к теме, занимавшей все  его
мысли,  -  может  ли  Сталин   перевоспитаться?   Я   условно   говорю   -
перевоспитаться.  Точнее  -  пересмотреть  свои  позиции?  Все  же  старый
человек, седьмой десяток... Друзей-помощников никого  не  осталось,  новых
завербовать вряд ли успеет. А тут - война, победоносная, само собой. Рядом
верный соратник Марков, да и другие... Возможен ли  такой  вариант,  чтобы
он, как вот ты, Андрей, ему импульс дал,  так  и  погонит  по  инерции  до
самого 53-го года делать не то, что его  левая  нога  хочет,  а  к  пользе
отечества?
     - Нет, Дим, вряд ли он перевоспитается, - серьезно и грустно  ответил
Новиков. А Берестин только  фыркнул.  -  То,  что  мы  сделали  и  делаем,
конечно, как-то его ограничит. На год, на два,  до  Победы.  А  там...  Не
знаю, как именно, настолько далеко заглянуть ему в душу я не могу, но  то,
что он не смирится с ограничением своего самодержавия - уверен.
     - Новый террор развернет или еще почище пакость придумает, -  вставил
Берестин.
     - А где ж он для террора силы возьмет? -  спросил  Воронцов.  У  него
оставалось еще четыре минуты.
     - Ну, капитан, ты совсем в политических науках дикий... Чего-чего,  а
на это добровольцев всегда хватит. Только свистни...
     Воронцов снял ногу с акселератора, чуть подвернул руль вправо. Машина
плавно остановилась.
     - Ты чего? Прогуляться захотел? - удивленно приподнял бровь Новиков.
     - Да нет. Приехали. Пора вам, ребята.
     - Что, уже? - Берестин даже возмутился, потому что имел совсем другие
планы на ближайшее время.
     Но Воронцов не дал ему времени на споры и размышления.
     - Уже, уже. Приготовьтесь. На все - минута. Спокойно. Леша, подвинься
поближе  к  Виссарионычу,  как  на  семейной  фотографии,  чтоб   за   раз
захватить...
     Учащающиеся импульсы с прибора  перешли  в  непрерывный  пульсирующий
сигнал. Воронцов повернул руку с  часами  циферблатом  внутрь  машины.  От
пронзительного ультразвукового визга заныли корни зубов, и сразу наступила
глухая тишина утреннего подмосковного леса. Такая тишина, которую  нарушал
только ветер, шелестящий в желто-красной листве.
     Одновременно он опустил руку а карман, сжал  пластмассовую  ребристую
рукоятку пистолета.
     Воронцов решил закончить  эту  затянувшуюся,  давно  вышедшую  из-под
контроля историю очень просто, хотя и аморально.
     Два выстрела в голову Сталина - и  все  проблемы  мира  и  социализма
будут решены хотя бы в здешней исторической реальности.
     Прибор сработал - Новиков и Берестин только что перенеслись  из  этих
тел в свои, плавающие в капсуле нулевого времени на "дальнем  берегу",  на
Валгалле, в трех десятках парсек от Земли.
     Момент перехода Воронцов  уловил  по  ставшим  бессмысленными  глазам
Новикова (нет, теперь уже только Сталина), еще секунду назад смотревшим на
него с удивлением,
     Этого Воронцов и ждал. Сейчас он стреляет  в  Сталина  -  вот  когда,
наконец, история по-настоящему изменит свой ход. Тут уж  без  вариантов  -
кто бы ни пришел на смену тирану, его политической линии он продолжить  не
сможет.
     друзьям о своем плане он не  сказал  не  только  потому,  что  боялся
возражений. Хотя, конечно, трудно сказать человеку, что через  пять  минут
он будет тобой убит. Прежде всего  Дмитрий  спасался,  что  его  намерение
станет известно пришельцам. И тем, и другим. А вот им, как раз, он и хотел
показать, кто хозяин  ситуации.  Вы  строили  свои  планы?  Ну  так  нате,
получите! Мне плевать, на какой вариант вы рассчитывали, вот  вам  мой,  и
подавитесь!
     Сейчас он выстрелит Сталину в  голову,  отскочит  на  пару  шагов  от
машины и постарается ранить Маркова, лучше всего - в плечо и в ногу. Чтобы
у него было моральное оправдание. Юридического ему не нужно. Если не дурак
- сумеет найти выход.
     Воронцов вскинул пистолет, нажимая спуск,  непроизвольно  зажмурился,
представив, как брызнут кровь и мозги от выстрела почти в упор.
     Только выстрела не получилось.
     Вокруг  него  сомкнулись  стенки  вдруг  отвердевшего   пространства,
втянувшие Воронцова в тот же внутренний двор Замка, из которого  он  начал
свое очередное путешествие.
     - Все, капитан, отбой, - услышал он  голос  Антона  и  открыл  глаза.
Почувствовал не то чтобы  разочарование,  а  облегчение  и  злость  сразу.
Пришелец снова оказался умнее. Но зато и убивать не пришлось.
     Пусть величайшего в истории преступника, а все же...
     Однако палец Воронцов не остановил. Пистолет подбросило в  руке  раз,
второй и третий. От гулкого грохота заложило уши.
     "А если бы я сейчас в тебя, под запал?" - подумал  он,  по-ковбойски,
как Юл Бриннер с "Великолепной семерке", дунул в ствол и  опустил  "ТТ"  в
кобуру.
     - Знал бы  ты,  братец,  как  ты  мне  надоел...  -  сказал  Воронцов
подчеркнуто небрежно. Чем еще мог  он  выразить  свои  чувства?  Жизнь  не
научила  его  сложным  формам  проявления  эмоций,  подобных  тем,  какими
пользуются персонажи "интеллектуальной прозы".
     - Сам виноват, - ответил Антон. - Все  время  стараешься  что-то  мне
доказать. Зачем? Никак не поймешь, что я ведь не человек...
     - Пожалуй. Что сделаешь - антропоцентризм. Не  могу  выйти  из  круга
врожденных предрассудков... - вздохнул  Воронцов.  Но  при  этом  подумал:
врешь ты, парень. Или я  совсем  уж  законченный  дурак,  или  ты  человек
гораздо больше, чем сам  о  себе  догадываешься.  Ну  да  ничего,  еще  не
вечер...
     -  Из-за  своего  гонора  ты  чуть  все  не  испортил,  -   продолжал
выговаривать ему Антон. - Мы ведь все очень четко  с  тобой  спланировали.
Весь  смысл  интриги  в  том  и  заключается,  чтобы  Сталин  оставался  в
измененной реальности. Твои друзья и  без  этого  порядочно  поднапортили.
Неужели трудно обойтись без импровизаций? Мне  даже  страшно  представить,
что произошло бы, успей ты выстрелить...
     - Так нечего и темнить! - огрызнулся Воронцов. - Поискал бы  себе  по
вкусу, сговорчивых и дисциплинированных. А с нами лучше сразу начистоту.
     Они перешли двор, поднялись в лифте и шли теперь  по  тому  коридору,
что вел к адмиральскому кабинету, постоянной уже резиденции Воронцова, где
начинались и заканчивались циклы его приключений.
     - Нельзя все сразу объяснить, я же говорил...
     - Ну а на  нет  и  суда  нет,  есть  "особое  совещание",  как  любил
говаривать мой друг Андрей. Хотел чистой импровизации - получил, чего тебе
еще? Однако, надеюсь, до правды мы все-таки доберемся?
     - Обязательно. Не далее, чем в ближайший час.
     Антон толкнул тяжелую даже на  вид  дверь,  но  не  ту,  что  вела  в
кабинет, а напротив. Воронцов и не помнил, чтобы она здесь была. Ну, на то
он и Замок.
     За дверью Дмитрий увидел полукруглый зал, похожий на Центр управления
полетами на Байконуре, только поменьше. Но с таким же количеством экранов,
цветных    дисплеев,    пультов    управления    и    прочих     элементов
научно-технического интерьера.
     На центральном, самом большом из экранов,  застыло  изображение  того
участка Можайского шоссе, где только что был  Воронцов,  и  так  же  стоял
сталинский "ЗИС" с открытыми дверцами, и сидели на своих местах  Сталин  и
Марков. Стоп-кадр.
     В креслах перед экраном, словно в просмотровом зале для "узкого круга
ограниченных людей", оживленно о чем-то спорили Лариса,  Ирина,  Наташа  и
Альба. Впрочем, Наташа в дискуссии практически не участвовала, она ждала и
первая заметила, как открылась дверь.
     Слишком порывистое движение, с которым она встала с кресла,  выдавало
степень ее тревоги.
     Такое непосредственное и почти непроизвольное  проявление  чувств  не
могло не тронуть Воронцова, но одновременно он ощутил и раздражение. Все ж
таки Антон выставил его перед девушками дураком.
     Он-то жил там, принимая все  за  чистую  монету,  бегая  под  пулями,
вжимаясь  в  землю  среди  рушащихся  от  немецкой  бомбежки  деревьев,  и
выражений не выбирал в разговорах и командах, а они смотрели и слушали,  в
знали, что в любую секунду все можно прекратить.
     Пустили дебила а Диснейленд...
     Воронцов коснулся губами щеки Наташи, показав глазами, что иные знаки
внимания здесь неуместны, поздоровался с девушками, словно  вообще  ничего
не было и расстались они  не  далее,  как  прошлым  вечером.  Предупреждая
возможные  неискренние  слова,  слышать  которые  он  не  хотел,   Дмитрий
предпочел заведомо снизить планку.
     - Интересное  кино?  -  кивнул  он   на   экран.   -   Только   чуток
длинноватое... - Присел рядом с Наташей. - Ну, крути дальше, поглядим, что
они делать будут.
     Антон понял его мысли.
     - С  этим  придется  подождать.  Самое  главное  сейчас  начнется  на
Валгалле. А чтобы смотреть интереснее было, имей в "иду, что тут далеко не
кино. И даже не видеозапись, а прямой репортаж. Если с кем  случится  что,
почти наверняка вытащим, но последствия... - он  поджал  губы  и  покрутил
головой. - Впрочем, будем оптимистами. Все должно быть хорошо.



                                    4

     Здесь Валгалла выглядела совсем  другой  планетой,  я  на  Землю  она
походила единственно тем, что атмосфера оставалась кислородной, да  и  это
сейчас особой роли не играло. Потому что в противном  случае  пришлось  бы
всего  лишь  добавить  еще  один  баллон  дыхательного  прибора  ко  всему
снаряжению, которое несли на себе "галактические рейнджеры".
     Вскользь оброненный, с  обычной  долей  самоиронии,  термин,  которым
Шульгин окрестил членов своей группы,  так  к  ним  и  пристал,  поскольку
соответствовал действительности не только  по  форме,  но  и  по  сути  их
теперешней деятельности.
     Как еще назвать людей,  выполняющих  сложную  диверсионную  задачу  в
глубоком вражеском тылу, причем являющихся не солдатами  регулярной  армии
одной из воюющих сторон, а в полном смысле наемниками?
     Правда, сейчас нравственные проблемы никого из них не занимали,  даже
Герарда Айера, который был самым упорным  и  последовательным  противником
какого угодно вмешательства в дела земные, а тем более космические.  Но  с
тех пор, как его убедили, что единственный путь в родное время (пусть даже
не наверняка) лежит через Валгаллу, он успел доказать, что  в  ХХIII  веке
кого зря в экипажи дальних разведчиков не принимают.
     Так вот  -  тот  пейзаж,  что  лежал  сейчас  перед  ними,  настолько
отличался от типично валгалльского, что не мог быть ничем иным, как частью
совсем   другой,   неизвестной   планеты,    перенесенной    оттуда    или
смоделированной на месте пришельцами, не чуждыми самой обычной ностальгии.
     Почву покрывал плотный слой синевато-желтой  растительности,  похожей
на тундровый мех или на водоросли, которыми обрастают прибрежные  камни  в
южных морях. Чтобы ландшафт не выглядел слишком монотонным и мрачным,  его
устроители добавили деревьев -  низких,  с  корявыми  черными  стволами  и
плоскими игольчатыми кронами, похожими на расправленные для просушки шкуры
гигантских ежей. Этот лес, а может, и  сад,  наподобие  бесконечных  садов
Молдавии, тянулся до горизонта, и  даже  в  сильный  бинокль  нельзя  было
увидеть,  где  он  кончается.  Между  деревьями,  где  поодиночке,  а  где
обширными скоплениями,  были  разбросаны  отливающие  малахитовой  зеленью
валуны, примерно от метра до трех в диаметре.
     И в довершение всего небо над этим потусторонним пейзажем  тоже  было
иным. Всего в сотне метров позади  оно  сияло  нормальной  синевой,  а  по
другую сторону границы его покрывали  низкие,  свинцово-серые,  а  кое-где
желтоватые неподвишные тучи.
     - Понятно... - сказал Шульгин, опустив бинокль.
     - Что именно? - поинтересовался Левашов. - Если можно, конечно.
     -  Почему  Ирина  предпочла  просить  у  нас  политического  убежища.
Нормальному человеку здесь в два счета свернуться можно.
     - Но если это ее родина... - воспринял всерьез Сашкины слова Айер.
     - Но ведь факт налицо. Не захотела возвращаться к родным...  э-з-э...
березам. Тем более, что Андрей злонамеренно возил по  Сочам,  Селигерам  и
прочим Домбаям... Представь, после Домбая - сюда. Пожизненно!
     Герард наконец уловил шульгинский юмор и вежливо хмыкнул.
     - Ну что? Отдохнули? Налились бронзовой силой? Тогда вперед.


     ...Их высадка  на  Валгалле  была  организована  в  лучших  традициях
разведывательно-диверсионных операций середины ХХ века.
     Короткий,  двухсекундный  пробой   пространства-времени   с   помощью
установки Левашова, высадившей группу рядом с разрушенным фортом.
     Если аггры его зафиксируют, то скорее всего предположат, что  земляне
интересуются именно фортом, чем-то в нем, что не успели забрать при  своей
поспешной эвакуации. Так считал Антон, исходя из своей модели, и Шульгин с
Левашовым не нашли в  его  расчетах  изъяна.  Правда,  Шульгин  попробовал
включить в схему предположение о знании агграми принципа логических связей
высших  порядков,  но  Антон  его  быстро   и   доказательно   отвел   как
неплодотворное.
     Осмотревшись на месте, "рейнджеры" убедились, что форт  разрушен  что
называется дотла, как будто здесь побывали не высокоразвитые инопланетяне,
а варвары и вандалы, одержимые страстью к бессмысленным погромам.
     Но грустить и горевать на родном пепелище  времени  не  было.  Азбука
тайной войны предписывает как можно скорее покидать место  десантирования,
по возможности путая следы. С этой целью Антон предоставил землянам легкий
антигравитационный  диск,  вмещающий  как  раз  четверых,   скоростной   и
маневренный.
     - А как же насчет правил? - ехидно  спросил  его  Шульгин.  -  Ты  же
доказывал, что нельзя нам  доверять  не  соответствующую  нашему  развитию
технику?
     - Теперь можно. Теперь уже  все  можно.  Если  сработаете  как  надо,
претензий предъявлять будет некому.
     - А вдруг не сработаем?  -  не  успокаивался  Сашка,  профессионально
изводивший Антона бесконечными придирками.
     - Тогда тем более ни меня, ни тебя такая мелочь не должна  волновать.
Снявши голову...
     На диске они пролетели километров пятьсот к югу, по сложному ломаному
маршруту. В заранее выбранном месте вышли к реке, и Айер резко спланировал
на низкий каменистый остров ближе к левому берегу.
     Минуты  хватило,  чтобы  сбросить  на   берег   надежно   упакованные
контейнеры с оружием, снаряжением и запасом продовольствия. Герард включил
автопилот, и диск, беззвучно скользнув над водой, растаял за кромкой леса.
     На случай, если аггры засекли момент  высадки  и  отслеживали  своими
локаторами полет, на диске имелись имитаторы биополей каждого из землян.
     - Нарочно мы по нужде остановку  сделали...  -  прокомментировал  эту
уловку Шульгин.
     В одном из контейнеров имелась большая  надувная  лодка  с  подвесным
мотором, на которой "рейнджеры" переправились  на  правобережье,  в  узкий
распадок между гранитных скал.
     Там, никуда больше не торопясь, поужинали.
     - Кто бы мог подумать, что в ваше время происходили такие невероятные
события, - сказал  Корнеев,  глядя,  как  Шульгин  и  Левашов,  распаковав
очередной контейнер, собирают портативные автоматы "Хеклер-Кох",  набивают
патронами магазины, вставляют запалы в фотопарализующие гранаты.
     - В ваше или в наше - какая разница, - ответил ему Левашов. -  Вопрос
совсем не в этом. Куда забавнее, что разумные существа,  которые  запросто
вперед-назад гоняют время,  мгновенно  пересекают  вселенную  и  умеют  из
ничего создавать такие штуки, как антоновский Замок,  в  конце  концов  не
придумали лучше, как обратиться за решением своих проблем к  питекантропам
вроде нас.
     - Гордиться должен... - бросил Шульгин.
     - А я считаю, все это  великолепно  подтверждает  принцип  Оккама,  -
сказал Герард. - К  чему  искать  сложные  решения,  когда  есть  простые.
Очевидно, наш вариант  наиболее  рационален.  Вместо  битвы  галактических
титанов - аккуратная, бескровная диверсия.
     - Молодец, Герард, очень все четко. А поначалу сомневался -  как  это
можно, вмешательство в объективный ход истории,  волюнтаризм  и  нигилизм?
Все можно, поскольку в любом случае мы не внаем, что  из  наших  поступков
воспоследует. - Шульгин закончил сборку  последнего  автомата,  передернул
затвор, щелкнул бойком, потом вставил на место магазин. - Иль погибнем  мы
со славой, иль покажем чудеса...
     Корнеев вдруг высказал мысль, которая, судя по всему, мучила его  уже
давно, потому что он успел ее не только обдумать  со  всех  сторон,  но  и
аргументировать достаточно убедительно. О том, что возможно, Антон тоже не
совсем тот, за кого себя выдает. Резидент или пусть тайный дипломатический
представитель - это представить можно. Если бы он только присутствовал  на
Земле, собирал информацию, составлял отчеты. Но он далеко выходит  за  эти
пределы, организует сложные акции, ведет, прямо сказать, тотальную  войну.
И при всем этом опирается только на нескольких местных авантюристов,  чего
уж тут деликатничать. Несоответствие получается. Судьбы галактик  ставятся
в зависимость от ловкости,  смелости,  беспринципности,  если  хотите,  не
слишком развитых и вряд ли до конца разумных личностей. Сообразуется это с
тем уровнем цивилизации, что  так  называемый  Антон  представляет?  И  не
следует ли предположить,  что  он  сам  -  тоже  авантюрист,  преследующий
неизвестно какие, скорее всего не очень чистые цели?
     - Резонно... - заметил Левашов. - Только что из того?
     - Пока мы Андрея с Лешкой не вытащим, говорить не  о  чем,  -  кивнул
Шульгин. - Если для этого нужно стрелять - будем стрелять. И все остальное
тоже придется исполнять, пока  на  Землю  не  вернемся.  А  там  и  Антона
спросим, куда он денется...
     Оттого, что Шульгин говорил тихо, без  выражения,  скучающе  глядя  в
предвечернее небо, слова его прозвучали тем более веско.
     - Но вообще у  него  распланировано  на  редкость  грамотно.  Сначала
сделать все, что он хочет, а только тогда ребят забирать.
     - Если бы иначе - где гарантии, что  мы  доведем  дело  до  конца?  -
ответил Корнеев.
     - Да уж, конечно, стал бы я уродоваться...
     - Что бы мы сейчас ни говорили, а теоретически возразить нечего. Если
принять исходную посылку о сущности аггров, их целях,  свойствах  времени,
то иного выхода, как точно выполнять все указания Антона, у нас  нет.  Без
этого и нам домой не вернуться, и вам спокойно не жить. - Герард  невольно
подчеркнул сейчас свое германское происхождение и иной, неславянский стиль
мышления. Эта разница еще ярче проявилась, когда  Шульгин  оборвал  беседу
вопросом-утверждением: "А я что говорю..." - и встал.  Хотя  говорили  они
как раз о совершенно противоположных вещах.
     ...Всю ночь и следующий день они под мотором шли вниз по  течению,  и
философских  вопросов,  словно  по  взаимному   договору,   не   касались.
Любовались еще невиданными  пейзажами  южной  Валгаллы.  Шульги