у не ходил. Тебя ведь это интересуете - И тут же  спросила:
- А почему именно Новиков? У тебя со своими никак? Штурман  ваш  -  парень
вполне. И на корабле никого не было?
     Альба еще более смутилась. Лариса впрямую сказала о том, о чем у  нее
самой были пока первые, неуверенные еще мысли.
     - Нет, не в таком смысле. Просто мы с ним вчера полдня и  весь  вечер
разговаривали; потом читала... Он меня заинтересовал как первый человек из
вашего времени...
     - Да брось ты, не оправдывайся. Ну и понравился.  Нормальный  парень.
Не знаю, как там у вас получится, главное - не теряйся. И попроще держись.
Ты  иногда  совсем  отвязанная,  а  то   вдруг   глазки   опускаешь,   как
пятиклассница. - И сразу переключилась на кулинарные дела: -  Готов  гусь.
Понесли. Хватит  мужикам  языки  чесать.  Представляю,  до  чего  они  там
договориться успели без присмотра...



                        ИЗ ЗАПИСОК АНДРЕЯ НОВИКОВА

     Свое пребывание у нас в гостях местный житель начал  с  бестактности.
По отношению к Ларисе. Поначалу все было вполне "бон тон",  вполне  гладко
прошла сцена взаимного представления и знакомства, я бы сказал -  сплошное
братство цивилизаций, а потом этот парень, Сехмет, подходит  к  Ларисе,  в
самом  что  ни  на   есть   прусско-казарменном   духе   пялится   на   ее
декольтированную грудь  к  намеревается  проверить,  неужели  это  все  по
правде. До сих  пор  удивляюсь,  как  он  не  заработал  по  морде.  Чисто
рефлекторно и как  минимум  от  двоих  сразу.  Очевидно,  заинтересованные
стороны просто слегка  обалдели  от  такого.  А  может,  сработал  гнусный
российский инстинкт, что  иностранцу  все  можно.  Мало  ли  мы  такого  в
реальной жизни видали?
     Алексей,  правда,  ухитрился  нейтрализовать  ситуацию,  а  уж  потом
выяснилось,   что   у   них   тут,   на   Валгалле,   существует   сложная
кастово-иерархическая структура, да вдобавок еще  и  своеобразная  система
вертикальной полигамии, при которой женщины низших разрядов  автоматически
доступны мужчинам вышестоящим. А по  горизонтали  строгая  моногамия.  Вот
как.
     Но при всем при этом я все же считаю, что наш  гость  глуп,  хотя  бы
потому, что автоматически реализует свои привычки,  не  давая  себе  труда
задуматься, соответствуют ли они обстоятельствам.
     Что касается нашего форта, Сехмет сказал, что место  "очень  плохое":
рядом большая река, и в случае  нападения  врагов  дело  наше  безнадежно.
Несмотря на самые тщательные расспросы, ничего сверх того, что он  говорил
Берестину, мы не узнали. И это тоже говорит о его ограниченности. Впрочем,
это может быть следствием их общественного устройства, в котором ни я,  ни
Лариса, специалисты по истории и  социологии,  ничего  толком  не  поняли.
Словарного запаса у нас мало для серьезных бесед, отсюда и недоумения.
     Во главе державы стоит как бы император, абсолютный монарх,  но  мера
его власти не та, что, допустим,  у  российских  императоров  -  чем-то  и
как-то она ограничена.
     Но, как я могу вообразить, их глава нечто среднее между  европейскими
королями эпохи абсолютизма и японским "тенио" времен сегунов. Есть  у  них
еще советы старейшин внутри каст и советы представителей каст, и власть их
тоже велика, а также имеются отдельные военные органы  руководства,  вроде
бы независимые от светской власти. И император у них не из  высшей  касты,
как я понял, и сне тоже осложняет ему жизнь. И почти нет писаных  законов,
одни адаты, и система прецедентов, как в  английском  праве,  и  абсолютно
непонятная экономика..  Мрак.  Да  еще  полное  отсутствие  того,  что  мы
привыкли называть религией.
     Надо сказать, все мы  сейчас  живем  в  предвкушении  момента,  когда
наконец отправимся туда и на месте во всем  разберемся.  (Дай  бог  нашему
теляти...)
     Если  попытаться  воспроизвести  их  самоназвание,   то   ничего   не
получится. Начало - нечто  напоминающее  "Юунжлосскванги..."  В  переводе:
разумные и достойные обитатели восточных и северных цветущих земель. И  не
менее.
     Мы говорим проще - кванги. Бессмысленно, но  хоть  выговаривается  за
один раз,  Наверное,  придется  в  дальнейшем  называть  все,  что  можно,
переводами или по аналогии, не будешь же каждый раз выдавливать из себя по
полсотни жутко звучащих слогов. Здесь мы  повторим  ранний  период  земной
географии. Кстати, вопрос - мы что, умнее предков или к языкам  способнее?
Запросто   сейчас   употребляем   правильные   названия,   хоть   Уагадугу
какое-нибудь,  хоть  Йокнапатофа.  А  деды  вместо  Ораниенбаум  -  Рамбов
говорили, вместо Хаапсалу - Гапсаль, и ничего. Или они просто ленивее  нас
были? Но я отвлекся.
     Наши друзья-потомки, Борис и Герард, так окончательно  в  себя  и  не
пришли после кораблекрушения. Потерянные какие-то, безразличные. Понять-то
я их понимаю. От белых отбился, к красным не пристал. Ситуация  известная.
Из-за забот наших и внимания им достается гораздо  меньше,  чем  надо  бы.
Обидно, конечно. Вроде бы я попал назад лет на  четыреста,  а  вокруг  все
только и спорят, что о земщине и опричнине, а на мои неприятности  -  воль
внимания.
     Правда, Альба - другое дело. Она незаметно отдалилась от своих (и это
их тоже задевает) и всеми силами адаптируется в нашем  круге.  Конечно,  и
характер у нее гибче, и желание есть прижиться в ХХ веке, и влияние Ларисы
чувствуется (не всегда благотворное). Корнеев к этому спокойнее относится,
а Герард психует. Считает ее  предательницей,  а  может,  просто  ревнует.
Женщины, они  во  все  времена  легко  приспосабливались,  и  даже  гордые
римлянки вполне уживались с варварами, если  приходилось.  Ну,  хватит  об
этом.
     ...Вопрос о поездке в  местную  столицу  решен  окончательно.  Бурные
дебаты вызвал отбор кандидатов. Хотели, конечно,  все.  Что  невозможно  в
принципе.
     Путем закулисных интриг и открытых дискуссий решили так.
     Снег с Ларисой остаются в форте. Следить за  аппаратурой,  развлекать
гостей и при первой возможности отправить их на Землю к Воронцову.  Заодно
Корнеев (кибернетик) попытается помочь Олегу  на  базе  самых  современных
представлений ХХIII века понять, что же он такое открыл. А  вдруг  удастся
помочь ребятам вернуться домой? Ну а мы трое, значит, едем.  Маловато,  но
где больше взять? Я был не прочь, чтобы лихой вояка Воронцов был  с  нами,
но... Ежели что, так троим, четверым - одинаково ничего не сделать.
     Для похода берем один гусеничный БТР и танк "Леопард-2", который Олег
скопировал с самой распоследней экспортной модели. Пушка  солидная  и  вид
симпатичный. Аборигенам должен  понравиться.  Будем  надеяться,  что  если
придется с "ракообразными" встретиться, то их коробки пробьет. Не хотелось
бы, честно говоря. С кем ни познакомимся, сразу стрельба... Правда, каждый
раз они начинают первыми, а мы вроде защищаемся,  что  слегка  успокаивает
совесть.
     Берестин постоянно выпытывал у Сехмета подробности их образа жизни  и
логично вывел, что  в  том  обществе  мы  должны  представительствовать  в
качестве членов высших каст нашего мира. Иначе  ничего  не  достигнем.  Он
прав. И для торжественных  случаев  изобрел  нам  потрясающие  туалеты.  У
квангов форма - это все. Хуже, чем  в  древнем  Китае.  Имеется,  кажется,
более двух тысяч высочайше утвержденных типов одежды.
     Олег с Ларисой не затруднились  сгонять  в  Париж  и  по  собственным
эскизам построить у Кардена одежонку. Якобы для  киносъемок.  Расплатились
долларами без запроса. И теперь я, например,  должен  изображать  из  себя
члена клана мудрецов и поэтов (приятно, конечно). Есть у них там  и  такая
официально  признанная  категория.  А   Берестин,   напротив,   из   касты
полководцев.
     ...Попрощались мы с ребятами, крутнули банкет напоследок,  погрустили
маленько - и вперед. Сашка сейчас сидит за рычагами,  а  я  дописываю  вот
это, положив блокнот на колено. Мороз - примерно десять по Цельсию,  яркое
солнце, легкий ветер, в воздухе сверкают снежные искры. И что там нас ждет
впереди?



                                    15

     Колонна из двух боевых машин,  тянущих  за  собой  сани,  нагруженные
бочками с  горючим  и  ящиками  с  бое-  и  прочими  припасами,  двигалась
достаточно быстро. Хотя и медленнее, чем прошел по этому пути Берестин.
     Но зато было не в пример веселее. И поговорить можно, и  всегда  есть
кому сменить товарища за рычагами,  и  если  поломается  что  вдруг  -  не
страшно. А особенно хорошо вечерами, когда  машины  прикрывают  бивуак  от
лесных опасностей своими бортами, на площадке пылает костер, жарится мясо,
звучит музыка...
     Сехмет неподвижным взглядом смотрел на алые  всплески  огня.  Новиков
спросил его:
     - Нравится тебе с нами? У вас бывают такие вечера?
     Сехмет уже овладел русским настолько, что иногда  становилось  не  по
себе.
     - Что значит "нравится" для воина? У нас так не говорят.  Подобает  -
не подобает, вот наши слова. Мне с вами  находиться  не  подобает,  у  нас
слишком разное положение. С людьми вашего ранга я должен стоять в стороне,
опустив глаза. Так. Но мне с вами хорошо, потому что я узнал много нового,
что  будет  полезно  в  войне.  Это  подобает,  потому  что   способствует
выполнению долга. А ночи у огня нам приходится  проводить  часто.  Служба.
Мой отряд стоит далеко от  городов.  По  этому  под  крышей  нам  нравится
больше.
     "Вот сукин сын, - подумал Новиков. - Хоть бы из приличия сказал,  как
он благодарен нам за  помощь  и  гуманное  отношение.  И  еще  -  как  ему
понравился наш общественный строй, и что теперь он у себя тоже  непременно
будет строить социализм..."
     - А как высоко ты можешь подняться в своей касте? - спросил Берестин.
Это  слово,  конечно,  употреблялось  в  условном  смысле.   Может   быть,
правильнее было бы сказать не каста, а орден.
     - Как угодно высоко. Если служить  долго  и  правильно,  можно  стать
"самым почтенным устанавливающим порядок".
     - Гроссмейстером, - пояснил Шульгин. - Или великим магистром.
     - А дети магистра тоже начинают службу с самого начала?
     - Так. У нас все служат с самого низшего звания.
     - И что, сын магистра и простого пилота абсолютно равны в  правах?  -
заинтересовался Новиков.
     - Как может быть иначе?  Или  ты  считаешь,  что  происхождение  выше
способностей и усердия? Это смешно, - ответил Сехмет.
     Увы, о главном - какой у них способ производства, Сехмет  понятия  не
имел.
     - Меня, - сказал Новиков, - куда больше ракообразные интересуют. Пока
мы все с  гуманоидами  сталкиваемся.  И  заметьте:  даже  убедившись,  что
гуманоидные   братья   далеко   не   гуманисты,   заранее   считаем,   что
"ракообразные" для нас враги. Танк вон для них приготовили. А  может,  все
наоборот?
     - Воспитание у  нас  такое.  Вспомни,  как  с  яслей  учили.  Красные
хорошие, белые плохие. В Америке тоже белые плохие, хорошие  -  черные.  Я
лично до  сих  пор  подсознательно  удивляюсь,  что  черные  тоже  плохими
бывают... - сказал Берестин.
     - Может, и правильно воспитали, -  ответил  Новиков.  -  Время  такое
было.  Крушение  колониализма,  пробуждающаяся  Африка,  наш   друг   Поль
Робсон... - А потом эти ребята как начали друг друга к стенкам ставить,  -
поддержал тему Шульгин.
     Поговорили еще, перескакивая с темы на тему, но все -  о  прошлом,  о
земном. Потом Новиков взялся за гитару и, как всегда, извлек неизвестно из
каких закоулков памяти эмигрантскую, рвущую сердце:

                       Занесло тебя снегом, Россия,
                       Запуржило седою пургой.
                       Лишь печальные ветры степные
                       Панихиду поют над тобой...

     ...Любая дорога кончается, как и любая  жизнь,  и,  когда  обернешься
назад, кажется неважным, что там было на ней, что видел и что  испытал,  и
сколько длилась она. Грустно только, что кончилась. Не  зря  ведь  римляне
придумали афоризм: "Виа эст вита". Если вдуматься, смыслов в  нем  больше,
чем два.
     Город возник на горизонте,  будто  гигантский  террикон.  Или,  можно
сказать, муравейник.  Потому  что  представлял  он  собой  в  полкилометра
высотой и километра три в окружности,  единый  массив  слепленных  друг  с
другом кубов, параллелепипедов, полу- и  четвертьсфер.  Позже  выяснилось,
что основу города составила гора-лакколит, сплошь застроенная  от  подошвы
до вершины, а внутри  источенная  галереями,  штреками  и  штольнями,  как
бревно термитами.
     Населяло город около двух миллионов  квангов.  Правда,  название  это
имело отношение в основном к простолюдинам,  а  там  были  еще  рафиринги,
ранхаги, райнилайяривуни, амбухиманги  и  еще  бог  знает  сколько  чинов,
классов и званий. Земляне по здешней табели о  рангах  приравнены  были  к
амбинантасиндрану, что приблизительно означало  нечто  вроде  дворян,  род
которых насчитывает не менее двухсот, но и не более пятисот лет, в  звании
между полковником и генерал-лейтенантом, допускаемых  к  особе  императора
нерегулярно, но и не нуждающихся в специальном на это разрешении,  носящих
одежду пяти  верхних  цветов,  имеющих  право  жениться  в  пределах  трех
ближайших каст, обладать женщинами  семнадцати  определенных  разрядов,  а
также имеющих еще кое-какие привилегии.
     Немного сложновато на человеческий, точнее - на  европейский  взгляд,
но  здесь  ориентировались  в  таких  вопросах  инстинктивно.  Как  старый
армейский прапорщик в должностях, званиях и реальном  авторитете  офицеров
своего полка.
     Короче,  приняли  землян  хорошо.  В  положенное  время  приняли   их
должностные лица подобающих рангов. Состоялись официальные  переговоры,  в
ходе которых администраторы и военные эксперты определили статус и условия
пребывания в столице гостей с далекой, но дружественной Земли.
     Идею с множественности обитаемых миров  аборигены  приняли  спокойно,
хотя Новиков по некоторым признакам предположил,  что  смысл  в  эту  идею
местные дипломаты  вложили  собственный.  Не  столько  -  астрономический,
сколько духовный.
     Как космонавтов ХХIII века в первый момент удивило спокойствие  людей
века двадцатого, без ажиотажа воспринявших факт  их  встречи,  так  сейчас
Новикова с товарищами  поставил  в  тупик  равнодушный  прагматизм  хозяев
города. Ну хорошо, мол, вы приехали, мы вас приняли и признали  за  равных
себе, подтвердили ваши права и привилегии, теперь посмотрим, какая от  вас
может быть польза. И  только.  Никакого  интереса  к  Земле,  ее  истории,
местоположению, к способу, каким люди здесь оказались.
     - Или они ко всему привычны, или у них это норма поведения, - говорил
Новиков за  ужином.  -  Многие  земные  народы  тоже  считают  неприличным
проявлять интерес к гостям...
     - Возможно, что мы им действительно  безразличны.  Своих  забот  выше
головы. Я  тут  побродил  немного  по  городу,  даже  жутковато  делается:
действительно муравейник, - ответил Шульгин.
     Изнутри  город  действительно  производил   угнетающее   впечатление.
Казалось, земная геометрия не имела тут никакой силы. У  кого  хватило  бы
воображения представить огромный клубок  перепутанных  лент  Мебиуса?  Вот
такое устройство имела  столица.  Только  на  слово  можно  было  поверить
Сехмету (который, обретя титул переводчика, причисленного  к  генеральному
штабу, вознесся из лейтенантов чуть ли не в полковники), что в городе есть
какая-то планировка, что имеют физический смысл слова  "этаж",  "уровень",
"горизонт", "улица"... Месяцами, да что там - годами мощно было бы бродить
по этому городу, оказываясь то на самом верху, то глубоко в недрах, выходя
на галереи,  повисшие  над  бездной,  с  которых  открывались  необозримые
снежные просторы, и вновь оказываясь в  лабиринте  то  узких,  то  широких
коридоров, в которых жили, трудились (над чем?), развлекались и, наверное,
умирали жители города, большинство которых никогда в жизни не выходило  за
пределы городских ворот.  Титанические  паровые  машины  снабжали  столицу
энергией,  теплом,  водой,  приводили  в  движение   станки,   эскалаторы,
ленточные  транспортеры  для  перевозки  людей  и   грузов,   обеспечивали
принудительную вентиляцию помещений, погребенных под сотнями метров камня.
     Но в чем смысл жизни валгалльцев, оставалось для  землян  непонятным.
Большую часть времени они проводили в  беседах  с  экспертами.  Шульгин  с
военными  инженерами  занимался  дирижаблями  -   единственной,   пожалуй,
отраслью, в которой землянину разобраться не представляло труда и  где  он
мог внести эффективные рацпредложения Новиков  безуспешно  пытался  понять
способ производства, производственные отношения и систему  государственной
надстройки. Попутно  изучал  искусства:  музыку  и  танцы.  Художественной
литературы здесь не существовало, живопись имела лишь прикладной  характер
и применялась при украшении  помещений  орнаментами  и  цветными  пятнами,
почему и не  заинтересовала  Берестина.  Алексей,  подружившись  (так,  по
крайней мере, ему  казалось)  с  ранхаги  Разафитриму,  высокопоставленным
генералом, остро полюбившим виски ВАТ-69,  пытался  понять  суть  и  смысл
войны, и самое главное - что же из себя представляет враг.  Ведь  с  точки
зрения земного офицера невозможно представить что-нибудь более дикое,  чем
трехсотлетняя война неизвестно с кем, за что и почему.
     Но как и Сехмет, генерал не знал  о  противнике  практически  ничего.
Враг начал  продвижение  со  стороны  моря,  использует  большие  железные
машины, внутрь захваченной  им  территории  проникнуть  невозможно  ни  по
земле, ни по воздуху; в  плен  противник  не  сдается,  живьем  его  никто
никогда не видел, что ему нужно - неизвестно. Когда Берестин  рассказал  о
поле  смерти,  обнаруженном  Левашовым,  ранхаги  очень   заинтересовался.
Оказывается, лет пять назад большой отряд войск из  соседнего  вассального
города отправился на рекогносцировку вдоль большой реки и исчез бесследно.
     - Нет, это черт знает что у вас делается! - вышел из себя Берестин. -
Исчезла целая дивизия, и никто за пять лет не поинтересовался, что с ней и
как!
     Разафитриму тонко улыбнулся.
     - Почтенный Алексей  не  понимает...  Если  бесследно  пропала  такая
мощная группа войск, то посылать туда  же  меньшую  силу  бессмысленно,  а
большую - опасно. Вдруг и ее постигнет та же участь?
     - Теперь я одно понимаю - вы эту войну проигрываете. Это  точно.  Где
вас учат?  Вы  знаете,  что  такое  разведка?  Войсковая,  стратегическая,
агентурная?
     - Если любезный амбинантасиндрану Алексей не откажется рассказать,  я
буду знать.
     Берестин непереводимо выругался. Начинать здесь, похоже, надо с нуля.
     Оказалось, однако, что начинать уже поздно.
     Началось очередное наступление врага.  И  отличалось  оно  невиданным
ранее размахом. "Ракообразные" ввели в  дело  раза  в  три  больше  боевых
машин, чем когда-либо.
     - Мы отступаем и несем большие потери. Если не удержим перевал, будет
очень плохо, - сообщил Сехмет.
     - Далеко ли до перевала? - спросил Берестин.
     - По-вашему - километров пятьдесят...
     Пришлось собрать военный совет.
     - Надо выйти на "Леопарде" к линии фронта  и  посмотреть  самим,  что
почем, - предложил Шульгин.
     - Посмотришь, а дальше? - спросил Новиков.
     - А дальше видно будет...
     - Стратег, - с подчеркнутым уважением произнес Берестин.
     - Ну а что же - здесь сидеть и ждать, когда наших друзей  на  фонарях
вешать начнут? Глядишь, и сами сбежать не успеем...
     - Есть резон, - согласился Берестин. -  Только  сначала  я  со  своим
генералитетом переговорю. Может, у них на сей счет какие-нибудь табу  есть
или иные точки зрения.
     - Переговори, - кивнул Новиков. - Но я бы предпочел не ввязываться.
     - Не понимаю  тебя,  князь,  -  возмутился  Шульгин.  -  Ты  ли  это,
непреклонный борец с пришельцами?
     - В том-то и беда. Мы ведь уже  и