бой он,  похоже,  нарушил
какие-то общеизвестные правила. Чернобородый замотал  головой  и  произнес
довольно длинную фразу, вызвавшую смех у окружающих. Шульгин повторил жест
и промычал громче  и  требовательней.  Водонос  распялил  рот,  в  котором
торчало всего два или три зуба, выдернул пробку и  плеснул  из  бурдюка  в
лицо калеке. Жидкость, похожая по  запаху  на  прокисший  квас,  попала  в
глаза, потекла по щекам, две-три капли попали ив рот.  А  мужик  оттолкнул
назойливого попрошайку ногой и отправился по своим делам.
     Шульгин матерно выругался ему вслед. И тут же подумал, что,  если  за
ним наблюдают, то он выдал себя окончательно. Но сейчас ему было плевать -
они и так все знают, в роли наркома Сашка раскрылся до донышка.
     Он прополз по площади метров тридцать, пока не увидел того,  кто  ему
был нужен. Местного полицейского, свободного воина или охранника  богатого
купца - несущественно. Достаточно, что  на  боку  у  него  висел  короткий
бронзовый меч,  а  на  плече  воин  держал  копье  с  широким  листовидным
наконечником. Форму ему заменяла дерюжная полосатая мини-юбка, а  обут  он
был в примитивные сандалии.
     Шульгин подобрался к его ногам  и  довольно  сильно  ткнул  обрубками
пальцев под колено. Воин дернулся, шагнул в сторону, потом глянул вниз  и,
увидев калеку, прорычал нечто грубо-угрожающее.  Сашка,  как  мог  точнее,
повторил непонятные звуки, стараясь, чтобы прозвучало это поагрессивнее.
     Более удивленный, чем рассерженный, человек отступил на  шаг,  бросил
еще одну короткую фразу, глядя сверху вниз с презрением  и  брезгливостью.
Тогда Шульгин метнулся вперед, одной рукой  схватил  за  перевязь  меч,  а
другой швырнул в глаза копьеносцу горсть смешанной с мелким щебнем пыли.
     И случилось то, чего он добивался. Возмущенно заорав, отплевываясь  и
тряся головой, воин сбросил с плеча копье и без замаха ткнул  сошедшего  с
ума нищего острием в грязный впалый живот.
     Боли  не  было.  Хруст  кожи,  ощущение  раздвигающего   внутренности
твердого предмета, приступ резкой тошноты, спазм пищевода, вкус  крови  во
рту - и почти сразу накрывшая его гулкая тьма...
     Очнулся Шульгин на сей раз, как и рассчитывал, в кровати  и  почти  в
прежней позе. Опустив глаза, он увидел свои ноги  в  спортивных  брюках  и
кроссовках, обнаружил Сильвию, сидящую рядом. Никого больше в  комнате  не
было.  Заметив,  что  Шульгин  пришел  в  себя,   она   улыбнулась   почти
сочувственно.
     - Ваше мужество заслуживает уважения.  Мы  не  ждали  от  вас  такого
поступка.
     -  А  чего  же  вы  ждали?  -  шепотом,  словно  не  оправившись   от
смертельного шока, спросил Сашка. Помолчал  и  добавил  английский  аналог
слова "сволочи".
     - Мы ведь вас предупреждали, - ответила она, будто не услышав прямого
вопроса. - Теперь вы, надеюсь, поняли, что не следует демонстрировать  нам
свой героизм, в котором мы и так не сомневались, смею вас уверить.
     - А кто мне помешает в любой ситуации выбирать подобные выходы?
     - Мы, разумеется. Просто, если так  и  не  удастся  договориться,  мы
найдем способ лишить вас такой возможности. И  сделать  наказание  даже  и
пожизненным, с короткими перерывами. Понимаете, о чем я говорю?
     - Еще бы... Для вас века, для нас единый миг, - процитировал Шульгин,
глядя на нее снизу вверх и не слишком приятно кривя губы.
     "Знала бы ты, - думал он,  -  что  я  могу  тебя  сейчас  угрохать  в
секунду,  и  никакая  ваша  медицина  не  поможет,  потому  что  мозги  со
шпунтованных досок очень долго отскребать.  Только  зачем?  Я  лучше  буду
тихий и сговорчивый..."
     - Что вы, наконец, от меня хотите?  -  спросил  он  тоном  умирающего
лебедя. - И покороче, пожалуйста, я плохо себя чувствую...
     - Не буду скрывать, я сейчас нахожусь в весьма сложном  положении,  -
начала говорить Сильвия почти дружеским тоном. - И вы, наверное,  об  этом
догадываетесь. Вот мне и нужно, во-первых, чтобы вы  сказали,  кого  здесь
представляете,  в  каком  отношении  находится  ваша...   группа   с   так
называемыми форзейлями, и во-вторых - если вы не связаны с ними  какими-то
особыми отношениями, ответьте, не можем ли  мы  найти  определенные  точки
соприкосновения уже наших интересов...
     Шульгин понял, что выиграл, но торопить события не стал.
     Он испытывал сейчас к Сильвии спокойную и холодную  ненависть.  И  ее
нужно было не обманом завлечь в Замок,  что  было  бы  слишком  просто,  а
добиться чистой, убедительной победы.  Поставить  на  колени  и  заставить
просить о снисхождении. Сломать ее натуру.
     То, что между ним и Сильвией было лондонской ночью, только  усиливало
его жажду мести. К чему - к чему,  а  к  подобному  отношению  со  стороны
женщины,  с  которой  только  что  занимался  действительно  нетривиальной
любовью, он не привык. Эдмон Дантес не зря был его любимым героем.
     - Сейчас я не могу и не хочу говорить с вами. Поймите меня правильно.
На Земле еще никто со мной так не поступал. (И это было правдой,  и  опять
Сильвия поняла его в другом смысле.) Мне  нужно  прийти  в  себя.  Хороший
ужин, коньяк для снятия стресса - умирать крайне неприятно, смею заметить,
не дай вам бог узнать это слишком рано - и хоть какая-то степень  свободы,
в пределах здания как минимум. Согласен даже на ваше  общество,  хотя  оно
мне и глубоко неприятно. И если вы будете вести себя  правильно,  избавите
от назойливого внимания ваших...  прислужников,  завтра  мы  поговорим  на
равных и, возможно, найдем взаимоприемлемое решение. Если  нет...  Да  что
вам объяснять? Кстати, просто любопытно, где мы сейчас находимся?
     - Вот этого я не скажу. Пока. Остальное, пожалуй, можно сделать. Но с
этого момента и до утра вы будете находиться под  моим  контролем.  Больше
никто вам надоедать не будет.
     - Если так, как вчера - ради бога. - Шульгин изобразил  двусмысленную
радость. - Как личность вы мне антипатичны, но в остальном...
     Сильвия поджала губы и отвернулась.
     - Ну хорошо, с этим тоже подождем, - Сашка хамил уже  в  открытую,  -
дайте мне туалетные принадлежности, бритву, проводите в ванную, а там  как
получится...
     Когда Сильвия ушла, Шульгин долго лежал и смотрел в потолок,  до  тех
пор, пока не  ощутил  непреодолимое  желание  встать  и  подойти  к  окну.
Какое-то время он пытался понять, отчего оно вдруг возникло и какой в  нем
смысл? Лежать ему совсем неплохо, смотреть  за  окном  не  на  что,  да  и
незачем. Но логика не помогла, желание стало нестерпимым.  Сашка  счел  за
благо подчиниться. Он оперся ладонями о  подоконник  и  долго  смотрел  на
скалистую гряду и заснеженное плато, над которым кружились в усиливающемся
ветре крупные снежинки. Смеркалось, и картина за окном, не  в  деталях,  а
настроением  напомнила  Шульгину  что-то  из   раннего,   проведенного   в
среднерусской деревне детства.
     И  вдруг  ему  показалось,  что  среди  камней  мелькнул  огонек.  Он
всмотрелся. Примерно в двух километрах от дома между скалами  обозначилось
нечто  вроде  узкого  прохода.  А  возможно,  просто  никуда  не   ведущая
расселина. Чуть выше и правее - едва различимое темное пятно,  похожее  на
отверстие пещеры. Вот оттуда и мелькнул первый раз световой  блик,  а  вот
еще раз, еще. С равными пятисекундными интервалами, время самой вспышки  -
примерно четверть секунды.
     "Не Антон ли семафорит, часом?  -  подумал  Шульгин.  -  Или,  может,
ребята.  Должны  же  они  разыскать...  Мы  Андрея  и  Лешку  с   Валгаллы
достали..."
     До сих пор он хотел только получить относительную  свободу,  остаться
наедине с Сильвией, чтобы определить дальнейшую программу, а  то,  что  он
увидал, подтолкнуло к конкретному решению. Вспомнилась  вайнеровская  "Эра
милосердия" и Шарапов с Жегловым. Может,  и  тут  подобная  история?  Если
ребята знают, где он, но не могут  вмешаться  открыто,  освободить  его  с
боем, то и придумали такую вот наводку в  козырь.  Кому  еще  нужны  здесь
сигналы фонариком, причем целенаправленные? Ведь вряд ли эта дыра в  скале
видна в нужном ракурсе из других окон.
     Ну что же, пусть  будет  так.  Как  говорил  петух,  не  догоню,  так
согреюсь.
     В течение ближайшего часа Шульгину удалось  увидеть  почти  все,  что
требовалось. Особенно его порадовал встреченный в коридоре  первого  этажа
крепкий парень с лыжными ботинками в руках.
     - Они у вас и на лыжах катаются? - мельком спросил он у Сильвии.
     - Охрана в свободное время тренируется, - не усмотрев  в  его  словах
ничего особенного, ответила Сильвия.
     Попутно Шульгин заметил сторожевой пост у тамбура, и второй,  в  нише
рядом с лестницей, и караульное помещение недалеко от  холла,  куда  вошел
тот самый лыжник. Этого ему было достаточно.
     Потом, позже, после ужина и пары рюмок ликера с очень хорошим кофе он
осторожно вернулся к  интересовавшей  его  теме,  тщательно,  по  методике
Штирлица, замотивировав вопрос.
     И выяснил, что формально эта вилла - действительно уединенный  горный
приют отдохновения  для  особо  важных  лиц,  входящих  в  круг  интересов
Сильвии,  а  также  и  ее  личная  резиденция  в  моменты,  не   требующие
присутствия в иных точках планеты, или  когда  иные  места  представляются
слишком шумными. Но географической привязки все равно получить не удалось.
Наверное, она имела резоны хранить ее в  тайне,  да  Шульгин  особо  и  не
настаивал, поскольку дал понять, что склонен принять почти все предложения
хозяйки, если итоги соглашения будут приемлемы. То есть на  Брестский  мир
он не согласится, а на Портсмутский, при определенных  условиях,  пожалуй,
что и да.
     Он выпивал, закусывал, угощал даму и продолжал фривольные  разговоры.
Бросал на Сильвию откровенные взгляды, из которых следовало,  что  считает
он себя если  и  не  собственником,  то  близким  другом,  уверенным,  что
уступившая вчера женщина не будет ломаться и сегодня.
     Аггрианка  тоже  как   будто   расслабилась,   принимала   намеки   и
двусмысленные комплименты Шульгина если  без  благосклонности,  то  и  без
протеста. Вполне идиллический складывался  вечерок  у  камина,  под  свист
постепенно разыгрывающейся за окнами метели.
     В точно вычисленный момент  Шульгин  сделал  внезапное  и  неуловимое
движение, после которого Сильвия откинулась на подушки  дивана,  не  успев
даже закрыть так ничего и не понявших глаз.
     Парализующий удар должен был действовать минут двадцать, как минимум.
Но, памятуя о московской встрече с агграми, Шульгин для надежности  связал
ей руки шнуром от  торшера,  уложил  поудобнее  и  двумя  салфетками  туго
забинтовал нижнюю часть лица.
     Остальное было делом техники. Не начав, как это полагается уважающему
себя ниндзя, тренировок с детства,  и  лишенный  вследствие  этого  многих
фундаментальных навыков, он в меру сил заменял их  творческим  подходом  к
делу и интеллектом,  который  все  же  был  повыше,  чем  у  средневековых
японских крестьян и люмпенов.
     Используя  технику  психологической  невидимости,  он  в   полутемных
коридорах виллы сумел  обнаружить  и  дезактивировать  всех  перекрывавших
первый этаж постовых. В качестве трофея он  приобрел  два  длинноствольных
пистолета незнакомой марки "Генц", но понятных в обращении.  И  еще  штуку
того типа, которой аггрианские боевики подвергали их с Новиковым  болевому
шоку.
     Какой-либо тревоги на вилле он поначалу не вызвал. И спокойно  прошел
в холодный тамбур, где стояло несколько пар лыж с пристегнутыми ботинками.
Выбрав подходящие по размеру, он потрогал  входную  дверь.  Она  оказалась
заперта.
     "Ну, теперь уже все равно", - подумал он, ударом ноги вышибая  язычок
замка вместе с накладкой и куском дверной  коробки.  Ему  показалось,  что
содрогнулся весь первый этаж. И тут, наконец, завыла сирена, вспыхнул свет
в только что темных окнах справа от крыльца.
     Невысокую ограду  рядом  с  воротами  он  перемахнул  одним  броском,
сбросил кроссовки, сунул ноги в ботинки, защелкнул застежки и изо все  сил
оттолкнулся.
     К счастью, сразу от ворот поляна довольно круто понижалась, и Шульгин
успел набрать приличную скорость, когда на крыльце  и  во  дворе  началась
суета.
     Присев, он заработал палками, как  галерный  раб  веслами  под  бичом
надсмотрщика.
     За оградой сильно мело, и хотя мороз не был таким уж сильным,  резкий
ветер сразу прохватил насквозь тонкую куртку.
     Если за ним погонятся на лыжах, то вряд ли  догонят,  а  если  у  них
снегоходы,  то  придется  принимать  бой,  в  котором   на   его   стороне
преимущество позиции  и  возможность  стрелять  с  упора.  И,  пожалуй,  у
преследователей не будет права стрелять на  поражение.  Он  нужен  Сильвии
живой. О том, что его могут достать каким-нибудь нечеловеческим  способом,
Шульгин старался не думать.
     От виллы донесся гул мотора. Судя по интенсивности звука - не  иначе,
как вертолетного.
     "Дураки, - злорадно подумал Сашка. - В темноте, под снеговой поземкой
попробуйте  меня  увидеть.  А  от   луча   прожектора   я   всегда   успею
спрятаться..."  Но  тут  же  в  голову  пришла  новая  мысль,  что  им  не
обязательно искать его сверху.  Достаточно  посадить  машину  в  горловине
ущелья...
     Спуск становился все круче, ветер свистел в ушах и  заставлял  щурить
глаза, снежная крупа секла лицо, вперед  было  видно  от  силы  метров  на
двадцать, и оставалось молить бога, чтобы на пути не оказалось подходящего
камня.
     Если  рассуждать  здраво,  положение  его  практически   безвыходное.
Надежды на огонек в пещере казались теперь иллюзорными. Других  же  шансов
тем более ноль целых и так далее... Зато уж пострелять он успеет,  покажет
преследователям то, что не успел показать московским энкаведешникам.
     Мотор за спиной взвыл на форсаже и тут же обрубил звук.
     "Неужто сломался? Ну, пилоты, так вашу мать..."
     Ему показалось, что он слышит надсадное дерганье стартера вдали,  но,
впрочем, это мог быть и вой ветра.
     Шульгин затормозил, развернувшись и  подняв  веер  снега,  оперся  на
палки и стал прислушиваться. Сначала он заметил  размытые  блики,  похоже,
что там, у ворот, с фонарями искали след  его  лыж.  Если  так,  то  самые
хорошие лыжники не могут надеяться перехватить его до входа  в  расселину.
Может, они знают, что никакого прохода там нет, вот и не  торопятся?  Куда
ему, в таком разе, деваться? Без снаряжения и продовольствия. А и в  самом
деле, как, в случае неудачи  с  пещерой,  быть?  Но  отступать  все  равно
поздно, путь только вперед, ждет его там помощь  и  спасение,  или  совсем
наоборот.
     А потом он услышал стрекот мотора, негромкий, совсем не  вертолетный,
и догадался, что за ним гонится снегоход.
     Различив   впереди   темный   массив    скал,    Шульгин    попытался
сориентироваться.  Куда  дальше  -  вправо  или  влево?   Направление   он
выдерживал по памяти, и несколько поворотов на спуске сбили его с толку.
     Погоня же приближалась. Он не видел ее, но чувствовал. А единственный
ориентир - свет из окон виллы - давно  скрылся  за  пеленой  горизонтально
летящего снега.
     Еще раз прикинув свой предыдущий путь, Шульгин  взял  вправо.  Теперь
снег лепил ему прямо в лицо, и бежать было куда труднее, на пути все  чаще
попадались каменные обломки.
     И все-таки он нашел проход раньше, чем погоня его настигла.  Переведя
дух и в очередной раз оглянувшись, Шульгин вновь заметил  мутное  световое
пятно. Снегоход шел строго по  его  лыжне,  скорость  развить  остерегался
из-за все тех же камней, да и на пулю нарваться  побаивался.  Но  и  вдоль
лыжни идти ему тоже не следовало...
     Опершись  спиной  о  ледяной  камень,  Шульгин  двумя  руками  поднял
пистолет. Четыре раза он выстрелил  точно  по  оси  своего  следа,  целясь
примерно на уровне груди, и еще по два раза чуть левее и правее.
     Ему показалось, что он услышал вскрик. Свет погас и  через  несколько
секунд рассыпалась дробь торопливых выстрелов, по крайней  мере,  из  трех
стволов.
     Теперь преследователи остановились и чуть задумались. Если они  знают
местность - а не знать близкие окрестности они не могут - им ясно, что  из
укрытия он перестреляет всех, стоит им подойти еще немного. Правда,  знают
и то, сколько у него патронов. А сам он этого как раз не  знает.  Судя  по
размерам и форме  рукоятки,  магазин  может  содержать  от  двенадцати  до
двадцати. Столько же - во втором пистолете. Что ж,  из  первого  он  будет
стрелять до щелчка затворной задержки, тогда и узнает, сколько боеприпасов
в резерве.
     Пальнув для  острастки  еще  дважды,  убедившись  заодно,  что  мотор
снегохода  молчит,  Шульгин  углубился  в  ущелье.  В  его  памяти   четко
зафиксировалось, что отверстие пещеры выше  и  правее  начала  прохода,  и
теперь Сашка искал подходящее для подъема место.
     Ветер гудел свирепо, с подвыванием, толкая Шульгина в спину,  а  путь
резко пошел под уклон. Пришлось развернуться боком  и  усиленно  тормозить
палками. Впереди могло быть все, что  угодно,  в  том  числе  и  пропасть.
Нормальному человеку вообще не пришло бы в голову кататься на лыжах ночью,
в незнакомых горах, и отсутствие выбора  еще  не  являлось  бы  для  этого
достаточным основанием.
     Но, кажется, он все же  достиг  нужного  места.  Прошел  еще  немного
вперед, оттолкнувшись палками, развернулся в  прыжке  на  сто  восемьдесят
градусов и вернулся назад точно след в след.
     Отстегнув и присыпав снегом лыжи у подножия почти отвесной стенки, он
полез вверх по крутому, однако вполне доступному склону.  И  сразу  понял,
насколько теплее было внизу. Успел подняться метров  на  восемь,  пока  не
услышал внизу приглушенные ветром голоса,  а  потом  различил  и  короткий
взблеск фонаря.
     Как  часто  бывает  в  приключенческих  романах,  его  преследователи
остановились как раз под ним, так что он мог слышать их разговор. Впрочем,
им больше негде было останавливаться -  здесь  скала  защищала  от  ветра,
можно передохнуть и осмотреться, а дальше уже только вниз...
     Шульгин  замер,  прижимаясь  к  стене  и  сжав  за  пазухой  рукоятку
пистолета. Почти напрасная предосторожность - заметить его  снизу,  сквозь
тьму и метель, да еще и в темном костюме было невозможно.
     - Метров через пятнадцать  лыжня  кончается,  -  разобрал  он  слова,
сопровождаемые ругательством, по-английски деликатным.
     - Метет сильно. Особенно здесь и дальше. Через десять минут  мы  друг
друга не увидим.
     - Да куда ему деваться, только вперед...
     - Спуск дальше крутой. Если не врежется в камни,  до  самой  реки  не
догоним...
     - Зато уж там ему совсем бежать некуда. Через реку и летом не  просто
перейти, а зимой да ночью...
     - Так может, и спускаться  не  стоит?  Днем  с  вертолета  все  равно
найдем.
     - Приказано сейчас догнать и привести...
     -  Значит,  вперед,  ничего  не  поделаешь.  Посигналь  Баку,   пусть
подъезжает...  Только  как  представлю,  что  придется  вверх  тащиться...
"Сноукэт" всех не поднимет.
     - А  мы  и  не  будем.  Когда  поймаем,  вызовем  вертолет.  Посветим
ракетами, он и сядет...
     Говорившие - Шульгин насчитал четверых по голосах и вспышкам  сигарет
- закончили перекур, взгромоздились на медленно подползший  полугусеничный
снегоход и осторожно отправились дальше.
     Теперь он знал, что до утра у него  время  есть.  Долго  им  придется
искать его по берегам неведомой реки.
     Когда Шульгин добрался до входа в пещеру, то настолько  продрог,  что
едва  сумел  зацепиться  за  каменный  порог  и  перевалить   через   него
сотрясаемое крупной дрожью тело. Овладев многими тайнами боевых  искусств,
он понятия не имел о технике йогов, умеющих сушить на теле мокрые простыни
в лютый гималайский мороз.
     Вход был узкий, примерно  метр  на  полтора.  И  тьма  внутри  стояла
совершенно египетская. Держа в вытянутой руке пистолет, Шульгин  осторожно
пробир