просил  Чекменев, спрыгивая на
землю.
     - Это  уж как получится. Но "там"  летать можно спокойно, это, я думаю,
для вас главное.
     Да, для генерала это было важно. Однако гораздо важнее было другое. Уже
сегодня можно доложить князю,  что эксперимент  убедительно подтвердил самые
смелые их надежды. И даже кое в чем превзошел.
     Путь  в  параллельное время открыт, в нем  можно жить и  маневрировать.
Захватив,  к примеру, на "той  стороне" танковый  полк,  перебросить  его  в
нужное  место,  будучи уверенным,  что здесь ни одна  машина не сдвинется  с
места. Мало,  что такой маневр как  бы автоматически удваивает наши  силы  в
материальном отношении, так ведь и психологический фактор!
     Каково вражескому командованию  будет узнать,  что в решительный момент
вся  его боевая  техника вышла из  строя по неизвестной причине и ремонту не
поддается!

     ...  Через   пять   минут   после  взлета   пилот  указал   Максиму  на
поблескивающий  в   лучах  утреннего  солнца  вертолет   Кедрова,  очевидно,
завершавший по широкому кругу облет окрестностей базы.
     Связь  между  машинами  действовала  хорошо,  однако  даже  с высоты  в
полкилометра  ни  на  одном  диапазоне не  улавливалась работа  радиостанции
Щитникова. Бубнов подумал, что,  скорее всего, у  поручика  тоже разрядилась
батарея. Если она из той же партии, так ничего странного. А преобразователя,
позволяющего подключиться к питанию маяка, у них, естественно, не имеется.
     Так он и сказал Кедрову.
     - Максимум  через полчаса все выясним, - кавторанг к долгим  разговорам
не  был  расположен. Или  просто мешал гул двигателя. Максим летел на боевом
вертолете впервые  в жизни, и  этот мало с чем  сравнимый рев  и грохот  ему
крайне  не  понравился.  Из-за  него  пропадало  всякое  желание  любоваться
красотами  ранней подмосковной осени,  а кроме того, он не мог избавиться от
страха, что в следующий момент трясущийся мотор просто развалится на куски и
вертолет  рухнет вниз  вместе со  всем  своим экипажем.  А  парашютов им  не
выдали.  Впрочем,  если  бы  они  и  были,  пользоваться  этим  спасательным
средством доктор все равно не умел.
     Лишь абсолютное спокойствие  бойцов  и  пилотов  подсказывало ему,  что
непосредственной опасности, скорее всего, нет.
     Бывает, конечно, падают и самолеты, и вертолеты, но не каждый же день.
     Догадываясь о  чувствах  новичка, определенного им  в командиры, второй
пилот широко улыбнулся Максиму,  показал ему поднятый большой палец и сделал
успокаивающий жест открытой ладонью.
     Бубнов тоже кивнул. Все в порядке, мол. Но про себя подумал, что впредь
будет всячески уклоняться от такого рода забав.
     Впрочем, постепенно он освоился, рев двигателя стал будто бы потише.
     "Слуховой нерв начинает атрофироваться. Не зря же летуны и на земле так
кричат. Ничего, за полчаса не оглохну", - успокоил он себя.
     По  команде  Кедрова поднялись до  высоты 800 и разошлись на расстояние
около километра.
     - Если что, они нас снизу раньше заметят,  чем мы их, - пояснил Максиму
по переговорному устройству смысл маневра пилот.
     Он и сам  так думал. Различить несколько человеческих фигурок, одетых в
маскировочные костюмы, с такой высоты, да  еще под  пологом только начавшего
желтеть и  краснеть, но  не сбросившего  листву леса,  казалось доктору, без
привычки, делом совершенно безнадежным.
     В планшете у него  лежала  выданная Чекменевым копия  карты, полученной
накануне Щитниковым с нанесенным красным карандашом маршрутом.
     Путь  группы был проложен так,  что старательно обходил все более-менее
заметные  населенные  пункты,  лишь  в  одном,  достаточно  пустынном  месте
пересекал шоссе на Калугу и заканчивался на берегу реки  Угра, неподалеку от
поселка Полотняный Завод.
     Местность была лесистая  и  сильно  пересеченная.  Максим подумал,  что
правильно  сделал,  приказав Щитникову  ночевать, а  не  двигаться.  Четверо
мужиков  с  хорошим  вооружением  в   гораздо  большей  безопасности  должны
оказаться  на подготовленной позиции, чем  во  время  марш-броска по лесам и
перелескам этого совсем не столь безопасного, как представлялось, мира.
     Скорее всего, даже  занятая конкретным врагом  территория, но на  своей
земле, сулит меньше неожиданностей.
     Жаль  только,  что  он  не  сообразил,   по  отсутствию   общевойсковой
подготовки, спросить у поручика координаты последней стоянки.
     Но в любом случае, просто по  расчету  времени, это должно быть  где-то
здесь. Плюс-минус пять километров.
     Так он и сообщил Кедрову.
     Вертолеты, еще больше разомкнувшись вправо  и  влево, начали  описывать
встречные спирали над  квадратом  между селами Львове  - Рогово - Алферове -
Богоявление. Площадь  территории - около ста квадратов,  а центр -  примерно
там, куда мог выйти Щитни-ков после "крайнего" сеанса связи.
     Увидев масштаб зоны поиска, Максим испытал  чувство безнадежности. Кого
и за сколько времени можно здесь найти, если даже один квадратный километр -
невообразимая  путаница оврагов, ложбин,  полянок, дефиле  ручьев и речек. И
все  вперемежку  поросло  редколесьем,  разбросанными тут и  там  островками
кондовых сосен, бурьяном вроде чертополоха и колючим кустарником.
     В похожие места  ему  приходилось забредать  с  компанией в  походах за
грибами,  и не дай Бог, увлекшись, уйти за пределы  прямой видимости.  Голос
сорвешь, призывая вот только что мелькавшего неподалеку товарища.
     Однако  командир   вертолета   отнюдь  не   терял  куража.   Для  него,
повоевавшего  даже и в ангольских джунглях и саваннах,  сегодняшнее  задание
представлялось пустяком.
     - Если хоть кто-то здесь - найдем, - заверил он Бубнова.
     И,  будто  в  подтверждение его слов,  прямо из середины буро-оранжевой
рощицы, примостившейся  на краю косогора, взвились в небо две цепочки ракет.
Сначала - ярко-зеленых, потом - черных дымовых.
     - Наши! -  закричал в ларингофон пилот. - Крайняя опасность! - И свалил
машину в крутой вираж. У Максима сердце, желудок и кишки подбросило  прямо к
горлу.
     Он  еще  успел вчуже  поразиться,  как четко сидевший у него  за спиной
боец, не обратив внимания на маневр и перегрузку,  отщелкнул дверцу, ушедшую
на роликах вбок и назад, вывернул за борт турельный пулемет и почти повис на
ремнях над бездной, выискивая подходящую цель.
     Навстречу, только сотней  метров ниже, заходил на эту же точку вертолет
Кедрова.
     - Вон, вон, вижу, - раздался в наушниках чей-то вскрик.
     Сам  доктор  не  видел  ничего,  кроме  стремительно  летящих  в  глаза
древесных крон.
     А  сзади  уже загремел пулемет. Из подвесного пилона второго  вертолета
сорвался  и ушел вниз НУРС*. Короткий прочерк трассера, и между кустов вспух
шар разрыва.
     * НУРС - неуправляемый реактивный снаряд.
     Теперь и Максим увидел.
     По склонам высотки карабкались,  то  редкими цепочками, то,  сбиваясь в
группы, десятки человеческих фигур. Сверху это напоминало тактические ротные
учения по теме  "Атака  на опорный пункт  противника".  Некоторые  падали  и
оставались  лежать,  другие тут  же поднимались и продолжали  медленное,  но
неостановимое движение к вершине.
     - Твою мать, что же это такое? - охнул пилот. - Их тут сотни!
     Максим знал что, но объяснять времени не было.
     - На бреющий и фланговый огонь из всех стволов, - командовал  Кедров. -
Целься аккуратней, своих  не посеките...  Второй,  -  это  уже  конкретно их
вертолету, - высадка десанта с зависания на вершину. В точку сигнала.
     Вертолет,  дрожа,  остановился  в  воздухе  над  небольшой  прогалиной,
воздушный поток от винтов нещадно трепал верхушки деревьев.
     "Как же тут высаживаться? - подумал Бубнов. - Высоко ведь!"
     Машина  еще  чуть просела,  и в распахнутую дверь  левого борта один за
другим  посыпались  бойцы,  уверенно  приземляясь  на  полусогнутые  ноги  и
мгновенно  исчезая  между  деревьями.  Максим  не знал,  что  при  прыжке  с
четырехметровой  высоты удар  о землю  даже  слабее, чем испытывает  обычный
парашютист.
     В  вертолете  остались только  пилоты,  доктор и  пулеметчик,  который,
пользуясь паузой, менял перегретый ствол.
     Боевая  машина  снова  поднялась и  скользнула  вдоль  склона в сторону
атакующих, едва не касаясь колесами деревьев.
     На долю секунды перед глазами Максима возникла слитно бегущая навстречу
толпа  из двух  примерно десятков фигур, и в нее с  направляющих  ушли сразу
четыре ракеты.
     Разрывов увидеть он не успел.
     Нет, такая война не  для  него, реакции и навыков  не хватает  даже для
того, чтобы уследить  за происходящим, а не  то чтобы принимать  осмысленные
решения.
     Рев моторов, стрельба и грохот взрывов стихли как-то разом.
     Вертолет  стоял  на  земле. Лопасти  винтов  крутнулись несколько раз и
замерли, безвольно обвиснув.
     Цепляясь за край  дверцы и стойку шасси, доктор  выбрался наружу.  Ноги
дрожали,  по  спине и из-под шлема на щеки стекали капли пота. Но автомат он
привычно взял на изготовку.
     Пулеметчик  сноровисто  сдернул свою пятнадцатикилограммовую машинку  с
турели и помчался вниз по склону, где еще потрескивали редкие выстрелы.
     Не успел Максим вытащить подрагивающими пальцами  сигаретную пачку, как
увидел,  что,  раздвигая  плечами  кусты,  к   нему  направляется  Щитников,
выглядящий далеко не так браво, как вчера вечером.
     Лицо в пыли, грязи  и пороховой копоти, камуфляж кое-где  порван, берет
потерялся, волосы спутанные и слипшиеся. В руке автомат без магазина.
     О присутствии в составе  спасательного отряда кавторанга Кедрова он еще
не знал и  начал докладывать Максиму, как непосредственному начальнику.  Так
оно, впрочем, и было. Для Щитникова приказ генерала никто не отменял.
     Хотел  подкинуть  руку  к  виску,  вспомнил,  что  голова  не  покрыта,
остановил жест на полпути.
     - Господин  подполковник. Как вы  и  предупреждали... Около трех  часов
дозорный подпоручик Мамаев обнаружил приближение неизвестных к расположению.
Действовал  по   Уставу.  Запросил,  кто  идет,  произвел  предупредительный
выстрел.  Открыть  огонь  на  поражение,  очевидно,  не  успел.   Дальнейших
выстрелов не последовало, на  наши крики не отвечал. Искать его в темноте  я
счел  нецелесообразным.  Тем  более  весь  лес  наполнился этими...  тенями.
Приказал занять круговую оборону.  На дереве, - как показалось  Бубнову,  он
несколько смутился,  указав на  невысокий, но коренастый  раскидистый  дуб у
края  поляны.  Вроде  как неприлично  боевому офицеру  на дереве  прятаться.
Бросив внизу товарища.
     - Совершенно правильное решение, - успокоил его Максим. - И что дальше?
     - Отстреливались, до гранат несколько раз доходило. А эти все прибывали
и прибывали. Патроны кончаться стали. С той стороны тоже стреляли, очевидно,
из  автомата Мамаева,  но неприцельно. Да  у него с собой всего один рожок и
был.
     С  рассветом я  принял  решение идти  на прорыв.  Наметил  путь отхода,
бросили последние гранаты, пошли.  С  той стороны  почти  отвесный  обрыв  и
далеко  выступающий мысок.  А  внизу снова эти...  Много. Учуяли нас и стали
карабкаться.
     Поручик судорожно вздохнул:
     - Похоже, как будто огненные муравьи в Африке...
     Щитников  там  бывал,  с муравьями встречался, и  они оставили  у  него
незабываемые, крайне неприятные впечатления.
     -  Я все-таки решил катиться  вниз и это...  штыком и прикладом! Но тут
услышали  вертолеты. Пустили  ракеты и приняли последний бой. На  перешейке.
Те, которых мы распугали, опомнились, сзади атаковали. Тарасов погиб... Пять
минут буквально продержаться оставалось.
     - Как погиб, застрелили?
     Щитников помотал головой.
     До этого он держался и докладывал так, словно  вышел из обычного, пусть
и тяжелого боя. С нормальным противником. А сейчас, оказавшись среди своих и
заново восстановив происшедшее, как будто сломался.
     Лицо у него резко побледнело, в глазах блеснуло нечто вроде безумия.
     Максим сунул ему в руки спасительную фляжку.
     - До дна! И присядь.
     Поручик выпил, вытер губы рукавом, чисто машинально, потому что высосал
он виски разом, не уронив ни капли.
     -  Не  застрелили  Кольку. У него  патроны  кончились,  он за  пистолет
схватился, а вытащить не успел. Двое на него навалились. Одному Левон в упор
череп разнес, второго я... Только Николай уже мертвый был.
     - То есть? Его что, задушили или ножом?
     -  Нет, -  поручика  передернуло.  - Просто  умер.  Испустил  дух,  как
говорится... - со странной интонацией произнес он.
     Позади хрустнула  ветка.  Максим обернулся,  чересчур резко.  За спиной
стоял первый пилот и слушал доклад поручика с полным недоумением на лице.
     - Капитан,  дайте человеку  еще чуток противошокового. У вас  наверняка
есть, - средним между приказом и просьбой тоном  обратился к летчику Бубнов.
- А я сейчас.
     - Володя, где Тарасов?
     Щитников рукой указал направление.
     -  Да  я с вами пойду...  Там  еще  Шаумян где-то. У  него патроны  еще
остались, он к десанту присоединился, а у меня вот...
     Как последнее оправдание, он протянул разряженный автомат.
     - Сиди, сиди, хватит с тебя. Сам найду.
     У него еще оставалась надежда, что поручик ошибся и Николай жив. Просто
впал в ступор.
     Увы, нет!
     Картинка, увиденная на рубеже последнего боя, практически не отличалась
от  вчерашней,  разве  что  своей   масштабностью.  Трупов   разной  степени
сохранности по поляне и окрестным кустам было разбросано больше на порядок.
     И при солнечном свете выглядело все это гораздо неприятнее.
     Как и говорил Щитников, на узком перешейке - метра три всего  шириной -
ничком лежал единственный здесь "нормальный человек", в знакомой камуфляжной
униформе. По бокам от него - сильнее обычного поврежденные скелеты.
     Ну  да,  патроны  же  у  поручика кончились, и  он,  похоже, охваченный
яростью и отчаянием,  увидев, как  его товарища схватили мертвецы, крушил  и
автоматом, как  дубиной,  и  подкованными ботинками бил  с  силой  лошадиных
копыт.
     А Тарасов был  мертв, безусловно и  абсолютно. Хотя  и не имел  на теле
видимых повреждений. Только выглядел  ничуть не  похоже на того коренастого,
крепко сбитого офицера, с которым совсем недавно простился Бубнов.
     Сейчас  он  скорее напоминал  скончавшегося от  холеры  или  от рака  с
обширными метастазами.
     Крайняя степень истощения, кахексия.
     Примерно об этом Максим начал догадываться еще ночью.
     Вот  зачем  ходячие  покойники   гоняются  за   людьми,   настойчиво  и
неостановимо. Скорее всего - бессознательно.
     Им просто нужна жизненная энергия.
     Догнали живого, схватили и  "разрядили".  Как закороченный аккумулятор.
Зная  или инстинктивно  чувствуя, что  это поможет им продлить  свое здешнее
существование, а то и вернуться обратно.
     Воскреснуть, грубо говоря.
     Да  только не  успели воспользоваться  полученным: Щитников с  Шаумяном
разнесли их буквально в клочья.
     Понимая, что  мысли  его  -  циничные и неправильные,  доктор  все-таки
пожалел, что офицеры сработали слишком грубо.
     Как бы было интересно увидеть эффект еще неизвестного науке процесса...
     Немедленно  устыдившись, даже оглянувшись машинально (вдруг  кто-нибудь
способен был подслушать), Максим сделал единственное, что мог, - выругался в
свой собственный  адрес и, цепляясь  за пружинящие  ветки, обрушился вниз по
двадцатиметровому  глинисто-песчаному  склону.  Падая,   снова  подскакивая,
уклоняясь от нацеленных в лицо и грудь сучьев.
     На  плоскости еще постреливали, но  уже недружно.  Там очередь, другая,
где- то дальше - гранатный разрыв.
     Максим  мчался на шум боя, как кабан в  камышах, надеясь, что никому из
штурмгвардейцев не вздумается брать "языков" голыми руками.
     Добежать, предупредить!
     Чем  угодно - веревками, жердями, да хоть чехлами вертолетов - можно их
накрыть, спутать и обездвижить, но не прикасаться руками!
     Как  в тюрьме  нельзя прикоснуться  рукой  к "опущенному".  Пусть и  по
другой причине. А может быть, именно по этой же. Пробой негативной энергии.
     К сожалению, Бубнов не успел. Ребята - вздумали.
     Уж  больно  профессиональные и азартные бойцы  служили в  подразделении
Кедрова.
     В горячке боя не устрашились даже немыслимого.
     То есть пока трупы еще двигались, они не  слишком  отличались от живых,
но все равно от них исходила некая эманация ужаса. Поэтому бойцы  стреляли и
швыряли гранаты без каких-то  сомнений, обязательных  в любом другом случае.
Противник ведь был безоружен, одет по преимуществу в гражданскую одежду!
     А  многие  -  просто  в  белье, а еще некоторые вообще были  совершенно
голые.  В том  числе  и женщины. Да,  здесь  были и женщины, по преимуществу
старые, конечно, но попадались и молодые.
     Что и позволило Максиму догадаться, как  он был не  прав в своих ночных
рассуждениях.
     С чего он вообразил, что мертвец оживает здесь только после похорон?
     Это его Колосов сбил с  панталыку. Хоронили, мол, отставного полковника
в парадной форме, я рядом с гробом стоял.
     Вот и перемкнуло.
     На самом же деле - все происходит именно в момент смерти, как же иначе?
     А  дед просто  умер в  мундире. Сфотографироваться собрался напоследок,
при всех регалиях, или на встречу боевых друзей шел. Вот его в любимой форме
в гроб и положили.
     Остальные, собравшиеся на вита-излучение группы Щитникова,  тоже  одеты
так,  как в  свой  последний миг. Кто в  постели  умер, кто на  операционном
столе, кто под колесами автомобиля или - на поле боя!
     Значит, если Половцев с Неверовым оказались в зоне боев минувшей арабо-
израильской  войны,  им  грозит опасность столкнуться с  сотнями свеженьких,
вооруженных штатным оружием трупов!
     Все это промелькнуло в голове Максима за те секунды, которые  он  бежал
по  жутко выглядевшему полю навстречу  Кедрову. Чистый  ремейк малоизвестной
картины Васнецова "После битвы русских с половцами".
     В принципе кавторанг был в курсе дела, Бубнов изложил ему свое открытие
довольно подробно, но слова, которым можно верить и одновременно  не верить,
-  одно, а прямое  столкновение с батальоном  покойников  -  совсем,  совсем
другое.
     Инстинктивно  они  оба  смещались  на  бегу  в сторону  от  центра  уже
завершившегося боя  и  остановились  на  бугорке  в  приличном отдалении  от
гниющих (точнее, стремительно сгнивающих) тел.
     - Что же ты  нас  не  предупредил?  - яростно  бросил  в  лицо  Максиму
кавторанг, держа  на отлете ручной  пулемет "РПД"  с дымящимися  от бешеного
огня деревянными ствольными накладками.
     - О чем? - догадываясь, о чем именно, все же спросил доктор.
     - Что прикасаться к ним нельзя! Ребята одного схватили...
     - И?..
     - Затрясло их, побелели сразу и  упали.  Умерли!  Как от удара  током в
десять киловольт!
     - А покойник?
     - Стряхнул их руки и как припустил! Остальные еле двигались, а этот как
на сотку стартанул!
     - И?.. - снова спросил Максим. Других слов у него сейчас не было.
     - Размолотили! Из пяти стволов. Больше в плен никого брать не стали...
     Кедров безнадежно махнул рукой. Сел по-турецки на желтеющую траву.
     - Куда ты нас завел...
     - Знать бы,  -  опустился  Бубнов на корточки рядом. - В мир бабушкиных
сказок, - вспомнились ему слова Колосова. - Гуси-лебеди...
     - Какие лебеди? - кавторанг посмотрел на доктора странно. Не повредился
ли товарищ в рассудке?
     - Сказка, сказка  такая, - повторил Максим.  - Баба-яга, костяная нога,
то  есть   обычный  скелет,  слегка   эвфемизированный*,  козлиное  копытце,
тридесятое   царство   -   "тот   свет",   если   угодно.   Привыкай,   ваше
высокоблагородие. Тебя, кстати, как зовут? -  спохватился Бубнов, который не
любил обращаться к людям исключительно по чинам и фамилиям.
     *  Эвфеми