вовать
об отвратительном характере и прочих недостатках. Свои личные качества  он
оценивал более-менее объективно, знал,  что  при  должной  сноровке  можно
покорить практически любую женщину, но знал-то он это чисто  теоретически,
а тут все дело в практике.
     А какой  походкой  она  всходила  на  крыльцо  подъезда...  На  грани
идеологической диверсии.
     Лариса появилась, когда и должна была, по расчетам Олега. Он подумал,
что это хороший признак. Не копается, не тянет  нарочно  время,  но  и  не
спешит, уважая себя. На ней была та же одежда, только поверх  свитера  она
надела короткую замшевую курточку, и на плече у нее  висела  туго  набитая
брезентовая сумка с надписью "Ройял айр форс". Когда она  села  в  машину,
вытянула ноги, откинулась на подголовник  и  попросила  у  него  сигарету,
Левашов уловил, что держится она  уже  не  так  отстранение,  как  раньше.
Сработал эффект психологического перерыва - хотя и прошло  всего  полчаса,
но это теперь у них как бы вторая встреча, а, значит, он  ей  человек  уже
знакомый, а не абы кто... Спасибо Новикову за его уроки.
     Воронцов с Наташей ждали их на улице.
     - Ну, нашли общий язык? - весело поинтересовалась Наталья  Андреевна,
устраиваясь на заднем сидении. Судя по ее  лицу,  она  уже  отрешилась  от
повседневных забот и полностью настроилась на предстоящие развлечения.
     - Олег так увлеченно его искал, что три раза  гораздо  вероятнее  был
общий гроб, чем язык.
     - Ошибаетесь. Настоящий шанс был только один, и как раз не  там,  где
вы думаете. А прочее - просто слишком эмоциональное восприятие реальностей
дорожного движения.
     До темноты ан крутил "БМВ" по  узким  лесным  дорогам  Подмосковья  и
боялся только одного - что опять произойдет какой-нибудь сбей и они въедут
на Валгаллу днем. Объяснить такой пассаж будет трудно.
     Когда он убедился, что ориентировку женщины потеряли давно и прочно и
теснота сгустилась достаточно, он  остановил  машину  под  предлогом,  что
где-то здесь должен быть  съезд  на  ненадежный  мост,  прошел  метров  на
тридцать вперед и возле приметного дерева включил дистанционный пулы.
     На Валгалле была ночь. И опять шуршал тихий дождь.
     - Капает с неба, а вроде ясно было, - сказал он, садясь за руль.
     - Где капает, окна чистые? - удивилась Лариса.
     - Сейчас увидите. - И медленно, на второй скорости пересек границу.
     Лобовое стекло сразу покрылось влажной моросью.
     - Удивительно - такой резкий переход. Дорога была совсем  сухая...  -
сказала Наташа.
     - Сзади  она  и  сейчас  сухая.  Но  ведь  все  где-то  начинается  и
кончается.
     Попали они точно, и через пять минут Левашов увидел впереди огонек на
матче ветряка.
     - Здесь и дороги никакой нет? - спросила Лариса, глядя, как  в  свете
мощных галогеновых фар мелькают необъятные стволы деревьев  и  уходит  под
колеса едва примятая трава: Сашка накануне учился ездить на бэтээре.
     -  Наш  Андрей  -  большой  анахорет.  К  нему  мало  кто  ездит.  Он
предпочитает создавать бессмертные творения в глуши. Когда строили дачу  -
была грунтовка. Теперь заросла...
     Говорить правду, если вообще ее говорить, друзья не спешили.  Все  из
того же суеверного опасения перед необратимыми поступками. Рассказать  все
- значит неизбежно втянуть еще и этих двух  женщин  в  историю,  со  всеми
возможными последствиями.
     ...Остальные колонисты вернулись раньше, и Ирина  уже  осмотрелась  и
освоилась на  "даче".  Шульгин  для  комплекта  привез  с  собой  довольно
симпатичную девушку, по его словам - не то родственницу жены, не  то  твою
аспирантку. Как-то он так ухитрился запутать этот вопрос, что никто ничего
не понял.
     Перезнакомившись,  женщины,  как  водится,  внимательно  друг   друга
осмотрели, сделали, очевидно, определенные,  только  им  понятные  выводы,
после чего вновь прибывшие отправились приводить себя  в  праздничный  вид
для первого номера программы.
     Сумка  Ларисы  с  эмблемами  английских  королевских  ВВС   оказалась
поразительной емкости, потому что появилась ее владелица через  положенное
время совершенно преображенная. И будь Левашов попроницательнее в вопросах
женской психологии, он догадался бы, что желательное для него  впечатление
он на Ларису произвел.
     Зато это сразу отметили и Ирина, и Наташа. Ирина, не  удержавшись  от
иронии, сказала об этом Андрею.
     - Да ради бога, может,  хоть  здесь  Олегу  повезет...  -  пожал  тот
плечами и подумал: "Ну,  бабы,  во  всех  галактиках  одинаковые.  Что  б,
казалось, тебе до этой девчонки, будто своих проблем мало, а  вот  поди  ж
ты."
     Теперь Новиков как бы  поменялся  с  Ириной  местами,  он  прожил  на
Валгалле несколько месяцев, здесь  уже  наступает  осень,  ночи  холодные,
часто идут дожди, а Ирина в Ленинграде, похоже, и соскучиться не успела. А
сам он от нее отвык и смотрел сейчас совсем по-другому, чем  при  прощании
на вокзале. И почти готов был решить их взаимоотношения  раз  и  навсегда,
если бы... Если был бы уверен, что это не очередная вспышка  к  ней  после
долгой разлуки. Сам злился на себя, но  не  мог  перешагнуть  через  давно
поставленный им нравственный  барьер.  Чересчур  благородный  по  нынешним
временам.
     А вечер шел своим  чередом.  Как  и  было  запланировано.  Танцевали,
причем  Воронцов  с  Наташей  неожиданно  блеснули,  вспомнив   молодость,
демонстрацией таких экзотических танцев,  как  чарльстон  и  твист.  После
пиковых физических и эмоциональных нагрузок сидели в креслах  перед  живым
огнем, легко, но калорийно закусывали, вели приятные беседы.  И  это  тоже
было экзотикой для москвичек, давно  уже  отвыкших,  а  то  и  никогда  не
знавших по молодости лет о таких способах времяпрепровождения.
     Потом Лариса захотела осмотреть  дачу,  и  Олег  повел  ее  вверх  по
широкой дубовой лестнице.
     В верхнем холле она надолго задержалась  перед  книжными  стеллажами,
содержащими  невиданные  и  неслыханные  издания,  особенно  ее  ошеломили
четырехтомные "Очерки русской смуты" А. И. Деникина.
     - Я ведь историк, а даже не подозревала, что у нас такое  издавалось,
- с прямо-таки детской обидой сказала она. Чтобы ее успокоить  и  отвлечь,
Олегу пришлось тут же ей этот труд подарить.
     Перед застекленными шкафами и открытыми пирамидами с оружием она тоже
задержалась, погладила пальцем полированные приклады к  вороненые  стволы.
Судя по ее лицу, она и вправду начала верить,  что  Новиков  действительно
приличная величина как в литературном мире, так и по общей шкале жизни.
     - По крайней мере, на валютчика он похож еще меньше, -  сообщила  она
Левашову результат своих умозаключений, причем настолько серьезно, что  он
даже не понял, шутит она или нет.
     - Я передам ему вашу лестную оценку, -  пообещал  Левашов.  -  Андрей
будет  польщен.  Обычно   его   принимают   за   рядового   хозяйственного
расхитителя. Никто не верит, что  честным  трудом  можно  хоть  что-нибудь
заработать...
     - А вы верите?
     - В данном случае - да. Андрея я знаю всю жизнь. За границей он много
работал, здесь тоже. А потом  повезло,  написал  мемуары  одному  маршалу,
опоздавшему к первой волне, удачно написал, и пошло... Платят прилично,  а
кто поблагороднее - и госпремиями делится. Но,  увы,  не  все,  не  все...
Жаден народ... Вот так-то.
     Лариса присела на подоконник большого полуциркульного окна,  одернула
платье на коленях, потом, устраиваясь поудобнее, закинула  ногу  на  ногу,
снова поправила подол жестом девушки-скромницы, словно не она  только  что
показывала в танце, где и что на ней надето, оперлась спиной на раму.
     За окном стояла абсолютная тьма. Будто мир кончался здесь, и  дальше,
за толстым стеклом, не было вообще ничего. Ни огонька нигде,  ни  отблеска
далеких городов.
     - Знаете чтоб - Посмотрела на Левашова внимательно и грустно. - Чтобы
не было недоразумений... Ив того, что я с вами  согласилась  поехать,  еще
ничего не следует.
     Левашов улыбнулся.
     - Бывали прецеденты?
     - Это не прецеденты - это система.  Если  девушка  едет  на  дачу,  с
ночевкой,  остальное  подразумевается  само  собой.  Не  хотелось  бы  вас
обижать...
     - По-моему - не придется. Ребята у нас приличные во всех  отношениях.
Я тоже. Комнату свою вы видели. Там, правда, засова изнутри нет, но  мощно
подпереть стулом... Вот за разговоры не могу поручиться. Разговоры  у  нас
иногда бывают довольно двусмысленные... Чтобы не сказать больше.
     - Так далеко мои претензии не заходят. А ребята у  вас  действительно
неплохие. Вот только ваш друг Воронцов...
     - Что?
     - Трудно объяснить... Я Наталью давно знаю, а в его  присутствии  она
так меняется... Будто боится чего-то. Может, он ее бьет?
     Левашов расхохотался. Ничего более дикого он  и  вообразить  не  мог.
Впрочем, как Дмитрий умеет драться, он знал.
     - Вы  только  ей  не  говорите...  Он  ее  фотографию,  единственную,
двенадцать лет назад порвал, так потом, когда задумается, на чем  придется
по памяти портреты рисовал... Спохватился, сомнет, и  щекой  дергает...  А
боятся его только бичи в портах, официанты  и  начальники.  О!  -  Левашов
протянул Ларисе руку. - Пойдемте.  Сейчас  Андрей  будет  сольный  концерт
давать... Бывает весьма любопытно.
     Лариса встала, опершись  на  его  ладонь  своей  тонкой,  но  сильной
кистью, и Олег, слегка задержав ее руку, вдруг  пожалел  о  том,  что  она
успела провести границу.
     После того, как Андрей спел, компания снова  разбилась  на  отдельные
группы. Шульгин собрал вокруг себя дам и показывал  им  забавные,  хотя  и
несколько фривольные фокусы в стиле Акопяна,  но  соответствующим  образом
модернизированные.  Воронцов  пригласил  Берестина  и  Левашова  во  двор,
проветриться и развлечься стрельбой в цель, и Новиков  оказался  с  Ириной
вдвоем  в  дальнем  углу  холла,  возле  музыкального  центра   и   стола,
заваленного кассетами и пластинками.
     - Тебе твоя комната понравилась? - спросил он. - Я старался...
     - Спасибо, комната великолепная. Отдаю должное твоему вкусу и заботе.
Вообще поразительно, как вы все это успели. Такой дворец...
     - Старались, - повторил  Новиков,  перебирая  конверты.  "Нет,  Ирина
сильно изменилась, - думал он. - И не только внешне, хотя внешне тоже. Или
непривычный костюм? Немного  вызывающе.  Как  тогда,  на  даче  у  бывшего
мужа... Что-то с ней произошло там, в Ленинграде".
     - Я зайду к тебе сегодня, когда все кончится,  -  сказал  он  как  бы
между прочим.
     - Да  нет,  не  стоит,  -  неожиданно  для  него,  спокойно  и  почти
безразлично ответила Ирина.
     Он даже не понял сразу, вскинул голову, с недоумением посмотрел ей  в
глава. Она ответила ему прямым и долгим взглядом.
     - Видишь ли, в Ленинграде, куда ты меня так  просто  и,  по-моему,  с
облегчением отправил, кое-что случилось... - Увидела, как дернулось у него
лицо, успокоила снисходительно: - Нет-нет, не  это.  Хотя  и  могло  бы...
Алексей был  достаточно  настойчив.  И  жили  мы  с  ним  в  однокомнатной
квартире,  что  ты  тоже  не  мог  не  знать.  Вообрази  мое  положение  -
практически безвыходное. И я даже не могла сослаться на  то,  что  у  меня
есть другой мужчина. А посвящать его в тонкости наших проблем - согласись,
это глупо... Вот я и сказала, что по ряду  причин  -  каких,  неважно,  до
официального замужества ни в какие интимные связи вступать  ни  с  кем  не
собираюсь. Он не удивился, по-моему, это его даже - восхитило,  и  тут  же
предложил мне именно такой вариант.  Как  ты  понимаешь,  мне  пришлось  в
деликатной форме отклонить и это предложение,  как...  несвоевременное.  И
одновременно подтвердить, чтобы  окончательно  не  травмировать  человека,
который этого не заслужил, что я не обещаю выйти именно за  него,  но  что
любовников у меня не будет - это обещать могу. На чем и закрыли тему.  Так
что... - она слегка развела руками и вновь улыбнулась, теперь уже  грустно
и сочувственно.
     Андрей до боли прикусил нижнюю губу, но сразу же взял себя в руки.
     - Да... Такой вариант я не предусмотрел. Прекрасная дама надела  пояс
верности, а ключ выбросила  в  море.  И  кому  теперь  суждено  стать  тем
Поликратом? А в общем, ты права, дорогая. Именно так дураков и учат. Я  не
знаю, какие  обеты,  в  свою  очередь,  принимал  уважаемый  мною  товарищ
Берестин, но раз уж настала  пора  обетов  -  в  свою  очередь  клянусь  и
торжественно  присягаю  -  до  полного  одоления   супостата   не   искать
благосклонности вашей милости, а по достижении оного одоления в первый  же
мирный день и час сделать вами только вам официальное предложение... -  Не
глядя, он потянулся рукой к столу, нащупал первую попавшуюся пачку,  резко
встряхнул и поймал сигарету зубами. Прикурил от свечи, выпустил дым и тихо
закончил фразу: - Или прямо  сейчас.  Сейчас  я  громко  объявлю  о  нашей
помолвке или сразу свадьбе... Как прикажешь. Шампанское есть, кольца  тоже
найдем. Вот только платья с фатой нету. Да они вроде и не обязательны?
     Ирина протянула руку и погладила его по щеке, как когда-то.
     - А вот это лишнее, Андрей. Не надо, это почти  истерика.  Ты  хорошо
начал, но сорвался... Пусть будет так, как ты сказал - сразу после победы.
     - Да, ты права, извини. Пойдем к народу, там Сашка для вас еще  много
интересного приготовил...


     - Так ты действительно ничего из  того  сна  не  помнишь?  -  спросил
Воронцов Наташу. Они сидели вдвоем в библиотеке,  на  старомодном  кожаном
диване между книжными полками. Наташа посмотрела на него с удивлением:
     - Почему ты  опять  об  этом?  Я  ведь  говорила  -  не  помню.  Так,
обрывки... Мало ли что снится.  Я  больше  всего  удивилась  совпадению  -
впервые за столько лет увидела тебя во сне, а через день ты сам явился...
     Воронцов постукивал пальцами по подлокотнику, смотрел в пол, и Наташа
вновь ощутила неясную тревогу. Все же слишком  сильно  изменился  Дмитрий,
почти ничего в нем не осталось от  того  давнего,  мягкого  и  доброго  ее
друга. Она была рада, даже счастлива, вновь его увидев, но это был  совсем
другой человек, к которому надо было привыкать совсем заново.
     Он медленно, словно сомневаясь в необходимости того, что делал, вынул
из  внутреннего  кармана  коричневый  тисненый  бумажник,  раскрыл  его  и
протянул Наташе несколько пластиковых квадратиков моментальных кодаковских
фотографий.
     Наташа взяла их, взглянула.
     - Что это такое? - прошептала она.
     На снимках, словно на рекламных кадрах какого-то фильма, она  увидела
себя. В одеждах и декорациях того самого сна. Стоящей во весь рост посреди
комнаты, сидящей у журнального столика в кресле,  и  даже  едва  прикрытую
прозрачным пеньюаром, рядом с Дмитрием, одетым в старинную военную форму.
     - Как это может быть? Не  понимаю...  -  Она  с  недоумением  и  даже
мольбой в глазах подалась к Воронцову.
     - Ну, вспоминай, Наташа... Ты же все помнишь. Постарайся...
     И она вдруг вспомнила. Все сразу. В мельчайших подробностях.  Уронила
фотография на ковер.
     Воронцов аккуратно их подобрал и вложил обратно в бумажник.
     - Вот теперь порядок. Оно, конечно, все равно сон,  но  документально
подтвержденный. Реальность высшего порядка. И успокойся ты наконец. Вдвоем
как-нибудь выкрутимся. В Замке ты  лучше  держалась...  Может,  тебе  кофе
принести? Или бокал шампанского? Стрессы хорошо снимает...
     Воронцов, несмотря на всю его проницательность,  ошибся.  Потому  что
привык за последние годы  проницать  по  преимуществу  в  душах  грубых  и
жуликоватых, всегда готовых сачкануть, объегорить  и  выгадать.  Потому  и
наверно  понял  настроение  Наталии  Андреевны.  Он  вообразил,  что   она
потрясена и напугана  открывшейся  истиной.  На  самом  деле  совсем  иные
чувства охватили ее.
     С детства ее больше всего привлекали книги и  фильмы,  где  героинями
оказывались  женщины,  отважные,  сильные  и   решительные,   переживающие
необыкновенные приключения.
     Оттого, не в последнюю очередь, она и порвала с Воронцовым,  ибо  что
могло ей сулить супружество  с  флотским  лейтенантом?  Жизнь  на  базе  и
многомесячные ожидания? Вариант с мужем-внешторговцем сулил гораздо  более
яркие впечатления. Но действительность и  здесь  оказалась,  увы,  гораздо
прозаичнее. Два года в прокаленном солнце  Адене,  в  замкнутом  и  жестко
регламентированном мирке советской колонии, потом год в Москве и  еще  два
года в Аддис-Абебе, где было ничуть не веселее...
     А потом  и  совсем  тоска.  Развод  и  монотонная,  отупляющая  жизнь
служащей женщины. Вопреки распространенному мнению,  жизнь  в  столице  во
многом еще унылей и однообразней, чем в провинции. Два  часа  ежедневно  в
метро и троллейбусе, дефицит общения, сенсорный, если хотите, голод. Какие
там театры, концерты и вернисажи, если, добравшись в полвосьмого вечера до
своей квартиры, не можешь и не хочешь уже ничего. И так каждый  день,  без
надежды и просвета...
     Жизнь, считай, кончена, но вдруг - резкий перелом: сначала появляется
давно вычеркнутый из  жизни  Воронцов,  радость  встречи,  "свет  в  конце
тоннеля", а теперь и вот это...
     Прошли какие-то сутки, а она уже  ощущает  себя  не  той,  замученной
жизнью одинокой женщиной, а совсем другой, молодой,  красивой,  сильной  и
энергичной  -  какой  и  мечтала  быть,  готовой  к  приключениям,  острым
ситуациям и бурным страстям. Словно кто-то резким взмахом стер пыль и муть
со стекла, через которое она смотрела на мир,  и  он  засверкал  яркими  и
сочными красками.
     Она встала с дивана, и только тут Воронцов,  увидев,  как  изменилось
выражение ее лица, осанка, взгляд, кажется, начал догадываться, что с  ней
происходит. Абсолютно другая женщина стояла перед ним.


     ...Как всегда в конце долгого и насыщенного вечера,  компания  начала
рассылаться.  Групповые  развлечения  иссякли,   брала   свое   усталость,
появились проблемы, которые необходимо решать с глазу на глаз.
     Когда часы пробили два, Левашов увидел, что они с Ларисой остались  в
кают-компании вдвоем. Кто, когда и куда исчез, они не заметили.
     А у них разговор, внезапно начавшийся, перешел в самую острую стадию.
Смуглое лицо Ларисы раскраснелось, глаза блестели, и говорила  она  зло  и
взвинченно.
     - Если бы вы знали, как я не выношу таких вот людей, как  вы.  Не  вы
лично,  Олег,  а  все  вместе...  Богатые,  благополучные,  утонченные   и
рафинированные якобы. Все у вас есть,  все  вы  можете.  Напитки  -  самые
заграничные, закуски - не иначе, как из подсобок Елисеевского,  аппаратура
- "Акаи", телевизор - "Сони", книги - и те  читаете  напоказ,  обязательно
вам Джойс, Марк Аврелий, Набоков, стихи -  так  не  Асадов,  не  Евтушенко
даже, а чтоб непременно Мандельштам, Гумилев, Ходасевич с  Анненским...  И
женщин себе выискиваете штучных - Ирина эта, Наталья... Так  не  пойдет  -
заплатим, сколько скажет...
     "Что с ней? - подумал Левашов, - откуда вдруг такой срыв?"
     Он положил руку на ее ладонь,  чтобы  успокоить,  без  всякой  задней
мысли, но она резко выдернула руку.
     - Вот! И вы туда же... - вскочила, готовая убежать или сказать что-то
еще более резкое, и Олегу пришлось применить силу.
     - Сядьте! И успокойтесь! Если вам вино пить  вредно,  так  валерьянки
сейчас принесу! А влиться не надо. И не убегайте. Безопасность я  вам  уже
гарантировал. Чем мы вас  так  обидели?  Давайте  поговорим  спокойно.  По
пунктам...
     Лариса и сама, кажется, устыдилась своей выходки,  молча  приняла  из
рук Левашова бокал вермута с лимонным соком и льдом.
     - Прежде всего - вы форму принимаете за суть. Смешно, но здесь нет ни
одного, в вашем понимании, благополучного человека. Смотрите: Воронцов. По
всем данным мог бы и должен занимать самые высокие посты в ВМФ. Все у него
есть - верность идее,  преданность  делу,  талант,  способность  принимать