не удивляют, вроде того же Слащева или Скоблина. А здесь...
Каждый про каждого все  знает,  включая  училищную  кличку  и  средний  балл
успеваемости  при  выпуске.  Один  Морской  корпус  на  всю Россию, а в него
принимали детей особ не ниже пятого класса по табели о  рангах.  Полковников
то  есть  и  им  равных.  Потомственных  дворян.  А  разночинцев,  если  для
доукомплектования в офицеры  и  производили,  так  только  в  прапорщики  по
адмиралтейству, чтобы кадровый состав не разбавлять. Я для них никто. Пока с
хламом этим железным ковыряюсь да кое-что из снаряжения подкидываю, я хорош.
А  вздумай  Врангель  меня  не  то  чтобы  комфлота  назначить,  а  просто в
адмиральский чин произвести, знаешь что  поднимется?  Я  тут  уже  со  всеми
перезнакомился,  все  знают,  что  я  капитан  торгфлота,  а в военных делах
разбираюсь, потому что в американском флоте лейтенантом был. А  американский
флот  не  котируется,  он с испанцами только и воевал, двадцать лет назад. У
нас здесь любой мичман себя выше штатовских адмиралов ставит...
     Воронцов с некоторой даже печалью медленно выцедил  сквозь  зубы  рюмку
водки, словно слабенький ликер.
     "Научился у коллег, - подумал Новиков. - Раньше так не пил".
     - И, наверное, правильно делает, - продолжил Дмитрий. - Они-то здесь
грамотно  воевали.  В отличие от славного советского РККФ, обеспечили полное
господство на море и практически без потерь, если  не  считать  несчастья  с
"Марией".  А наши в ту войну и все базы потеряли, и почти весь флот, при том
что у немцев и кораблей серьезных вообще не было... - Он махнул рукой.
     - Ну а кого из белых адмиралов в роли комфлота  видишь?  -  продолжал
неизвестно  чего  добиваться  Новиков.  Женщинам  уже надоели их бесконечные
разговоры. Слишком они вошли в  роль  вершителей  истории.  Мог  бы  Андрей,
кажется,  хоть  сегодня  отвлечься,  по  нормальному выпить-закусить в честь
возвращения и  уделить  побольше  внимания  любимой  женщине,  а  не  пустой
болтовне.
     -   Затрудняюсь  ответить.  Всех  толковых  адмиралов  красные  еще  в
семнадцатом году перебили. Бубнов, к примеру, человек грамотный,  но  чистый
теоретик, всю войну в царской ставке просидел... И остальные... Герои - да,
командиры кораблей приличные, но не флотоводцы...
     -  За  стул держись, чтобы не упасть, - странно улыбаясь, посоветовал
ему Новиков.
     - Чего ради?
     - Так, на всякий случай. Есть у меня на примете  канлидатурка.  Должна
тебя по всем статьям устроить...
     -'Что,  в  Москве  кого-то  из  бывших завербовал? А кого? Щастного по
приказу Троцкого расстреляли за то, что Балтфлот от немцев спас,  Альтфаттер
умер. Развозов. кажется, тоже. Не знаю, кто там еще остался. Беренс, Галлер?
     Новиков  продолжал  скептически  улыбаться.  Наконец ему надоело мучить
товарища.
     - Колчак тебе подойдет? У него вроде раньше неплохо поддалось...
     Воронцов уставился на него, словно привидение внезапно увидел.
     - Ты о чем? Какой Колчак?
     - Александр Васильевич, какой же еше? Бывший командующий  Черноморским
флотом, бывший Верховный правитель, полный адмирал...
     Воронцов  повертел  пальцем  у  виска. Приехали, мол. Но тут же осекся.
Жизнь научила его не удивляться самым невероятным поворотам сюжета. Если  уж
сам Новиков полгода Сталиным "работал".,,
     - Что, опять материализация духов или еще одна параллельная?
     -  Куда проще. Шульгин расстарался и выяснил, что большевики его зимой
не расстреляли, а спрятали на манер Железной Маски.  Политические  игрища  и
интриги.,  Кое-кому  показалось,  что  живой  он  им  полезнее  будет. Или в
качестве советника на будущее, или как предмет торга с союзниками, а  скорее
всего надеялись через него тайну золотого запаса выведать. В наших учебниках
про.  это  не писали, а ведь шестнадцать вагонов золота бесследно исчезли. В
Омске еще были, а в Иркутске уже не оказалось. То ли его Семенов  украл,  то
ли чехи тайком вывезли, но есть мнение, что сам адмирал успел и от тех, и от
других спрятать...
     - Вот это новость! Колчак - это фигура. Правитель из него не вышел, а
как флотоводец... И где же он сейчас? В Москве?
     - Если бы! Где-то там же, в районе Иркутска, Сашка сейчас спасательную
экспедицию  готовит.  Просил,  чтобы  ты  здесь  нашел  несколько подходящих
офицеров, которых адмирал лично знает... Собирается на бронепоезде ехать,  в
компании басмановцев и надежных чекистов.
     -  На бронепоезде! - возмутился Воронцов. - Да туда надо немедленно,
прямо через внепространство!
     -  Ну  уж  нет.  Хватит,  напутешествовались.  Поездом  он  за  неделю
доберется и без риска... Ирина поддержала Новикова:
     -  Я  тоже  не  советую.  Какие-то  странные  вещи  стали происходить.
Деформация времени, парадоксы... Мы когда с Шульгиным в Лондон ходили, то  в
прошлом,  то  в  будущем  оказывались.  Причем  как  раз  с  учетом  реально
необходимых на дорогу затрат. Шагнули через порог  и  промахнулись  на  трое
суток.  И  ты сам с Сильвией... У нас две недели прошли, а в Лондоне - один
день.  Наверное,  мы  своими  вмешательствами  так  реальности  раскачали...
Прекращать это надо, пока не поздно...
     - Пусть так, - сказал Воронцов после долгого молчания. - Пусть едет.
Лишь бы привез. Я даже не знаю, что это будет, если адмирал вернется. Только
как ты его убедишь? Был Верховный - и снова в просто комфлоты, в подчинение
Врангелю? Не знаю...
     -  Брось,  Дима.  Ты  правильно сказал, лишь бы живым был, а уж убедим
как-нибудь. Если для него личные амбиции - не главное. Да если и главное -
все равно что-нибудь придумаем. Как говорил генерал Корнилов, другого выхода
нет... После ужина они поднялись на палубу. Холодный ветер близкого  декабря
дул  резко  и  порывисто, даже в плотном шерстяном кителе терпеть его порывы
больше нескольких минут было неприятно. А женщины стояли в тонких  колготках
и открытых платьях...
     -  Вы,  девчата,  спускайтесь  к себе, мы подойдем, - тронул Ирину за
локоть Новиков. - Парой слов еще перекинемся - и все.
     Остались вдвоем, прячась  от  летящих  из-за  Мекензисвых  гор  клочьев
холодного  тумана,  отошли за теплую трубу машинного вентилятора. Присели на
деревянное ограждение светового люка.
     - Я о чем порассуждать хотел, - сказал Воронцов. - Нн о практических
вопросах, их было до хрена и будет, а так... Вообще. Ты "Капитальный ремонт"
Соболева читал?
     ~ А как же! Раз десять, до сих пор жалею, что до конца не дописан...
     -  Что  автор  здесь  живет,  красным  служит  и  пока,  напорное,   о
писательстве не помышляет, тоже знаешь?
     Новиков  удивился  самой  постановке  вопроса.  Еще  бы не знать! Много
исторических личностей сейчас живет, не помышляя  о  своей  будущей  судьбе.
Причем  неизliccTHO,  каждый  ли  станет таковой в нынешних обстоятельствах.
Хотя Соболев  может  остаться  писателем  и  здесь,  только  слегка  изменит
ориентиры.  А  еще  и  Исаков сейчас у красных служит, на Каспийском море, и
Колбасьев...
     - Ну не здесь, наверное, в Питере. В чем смысл вопроса?
     - Да ни в чем особенном. О флотах и людях  заговорили,  вот  на  ум  и
пришло.  Давно  меня  мысль  мучила:  почему  он за сорок лет так и не сумел
три-четыре сотни страниц написать о вопросе, который так хорошо знал? Первой
частью до сих пор зачитываемся, а других не дождались,  хотя  тот  же  автор
шеститомник  всякого  мусора  в  итоге  изваял  - "Зеленый луч", рассказики
конъюнктурные, статьи и очерки...
     - Ну? - повторил Новиков. Сам он к Соболеву, Герою  Социалистического
Труда,  депутату  Верховного  Сонета,  секретарю Союза писателей и активному
участнику  (всяческих  партийных   кампаний   по   борьбе   с   писательским
вольномыслием, относился отрицательно. Заведомо отделяя талантливый роман от
личности  его  автора.  Не первый случай в истории. Доходили до него слухи о
слишком уж подчеркнутой ортодоксальности Леонида  Сергеевича.  Хотя  были  и
другие  слухи,  что  многим  помогал,  невзирая  на  провинности.  Как в том
анекдоте: "Добрый дядя, конфетку дал. А мог бы и зарезать".
     - Он просто понял, что совесть не  позволяет  дальше  ,  писать.  Пока
верил  в  правоту  красного  дела - сумел коечто выразить и изобразить. А с
течением времени осознал, что правды не напишешь, а врать - противно.  Взял
и просто бросил...
     -  Странно. Катаев, к примеру, когда врать уж очень сильно не захотел,
переключился на "Белеет парус одинекий". Тоже брехня, но для детей как бы  и
можно. Пересидел смутное время и опять самовыражаться начал: "Кубик", "Трава
забвения" и прочее...
     Внезапно  возникший литературный разговор явно обоим понравился. Совсем
другое дело, чем все время о войне да о большой политике.
     - Катаев, во-первых, на шесть лет раньше родился, умнее был, наверное,
или характер другой, во-вторых, прожил почти на двадцать лет дольше. То есть
совсем другой запас прочности.  Или  здорового  цинизма.  А  этот  сломался.
Писать  что  хочу  нельзя, вариантов в жизни не предвидится, так и пущусь во
все  тяжкие.  Вместо  романов  -  верноподданнические  рассказики,   вместо
писательского  стола  -  председательский.  Опять  же  пропсхождение  - из
дворян, морской офицер. Однокашника его, Колбасьева, ведь шлепнули.
     - Так что, по-твоему, получается, посочувствовать ему надо?
     - Ему лично, может, и нет, а таланту загубленному - стоит. У  них  со
старшим  братом, который в романе Николаем Ливитиным назван, судьба в чем-то
похожая.  Тот,  вынужденный  артиллерией  "Первозванного"  командовать   при
подавлении  Красной горки, стрелять-то стрелял, а потом спустился в каюту -
и пулю в лоб, А младший брат этот же процесс на пятьдесят лет растянул...
     - Я понял, к чему ты сейчас именно о "Капремонте" вспомнил, -  сказал
Новиков.  -  Ассоциативно.  Обстановка  сейчас  у нас очень на ту похожа. И
войны пока нет, ко тень ее неумолимо надвигается, и с кем  воевать  -  пока
неизвестно, хотя знаем, что против любого возможного противника сил маловато
и  флотоводцев  достойных на примете нет. Там - один Эссен, у нас - только
Колчак, да и то под вопросом. Так зачем это все,  а,  Дима?  Может,  бросим,
пока  не поздно? Уедем, как собирались, и гори все огнем! Как-нибудь без нас
разберутся...
     Воронцов поежился от крепчающего ветра. Из вечерней мглы на  "Валгаллу"
равномерно   накатывались  белопенные  волны,  разбивались  о  борт,  брызги
доставали уже до верхней палубы.
     - Не нравишься ты мне, братец, - сказал он после  стянувшейся  паузы.
-  Переутомился,  вопросы  странные  задаешь.  Про  "зачем"  мы  давно  уже
разобрались. Иди-ка ты лучше вниз, кофейку с ликерчиком выпей, с  Ириной  на
совсем  посторонние  темы пообщайся. Глядишь, в мозгах и прояснится. А потом
уже к проклятым вопросам вернемся.  Я  тебе  увлекательную  работенку  хотел
предложить, не связанную с галактическими проблемами.
     Он легонько подтолкнул Андрея к двери надстройки.
     -  И  я пойду сосну минут двести. Боюсь, как бы к утру настоящий шторм
не разыграются, барометр плохо стоит... Да и  с  Сашкой  попробую  по  радио
связаться. Заинтриговал ты меня.
     ...Дмитрий  Воронцов  не сразу пошел в свою капитанскую каюту, проводив
отдыхать Новикова. Как всякий нормальный командир судна, он  обошел  палубу,
лично проверил состояние швартовых, на месте ли вахтенные офицеры и верно ли
они   несут   предписанную   уставом   службу,  в  штурманской  рубке  долго
всматривался в экран радиолокатора  -  не  появятся  ли  вдруг  на  пределе
видимости  засечки  вражеских  кораблей,  и лишь потом позволил себе хоть на
пару часов перестать быть капитаном.
     Наташа ждала его, не будучи уверенной, что он прилет. С одной  стороны,
по-своему  печалясь,  что снова придется проводить ночь в постели соломенной
вдовы при живом и находящемся всего лишь в  какой-то  сотне  метров  от  нее
муже,  и  одновременнно  радуясь,  что  он  вce-таки здесь, рядом и занят не
пьянками, не чужими женщинами, а службой.
     Один раз она его уже почти  потеряла,  предпочтя  флотскому  лейтенанту
многообещающего   дипломата.  Но  обещания  остались  обещаниями,  и  развод
показался  ей  счастьем,  а  потом  три  года   "свободной"   жизни   вместо
удовлетворения  принесли только новые трудности и проблемы. Потому внезапное
возвращение Алексея сделало Наталью Андреевну фаталисткой. Спасибо судьбе  и
богам за то, что есть сейчас, и не следует желать большего.
     Воронцов,  стряхивая  с  волос  и  погон соленые брызги, вошел в тамбур
Наташиной каюты. Через две открытые двери, большой гостиной и примыкающей  к
ее  спальне  картинной галереи, она увидела отраженное в зеркалах движение и
выбежала навстречу. Нет, выбежала она  только  в  мыслях,  а  вообще-то,  не
торопясь, вышла на середину картинной галереи, один к одному скопированной с
залов  Русского  музея.  Встретила  утомленного службой мужа, как и подобает
любящей жене - готовая в случае необходимости и грязные сапоги  стянуть,  и
на  плечах  до койки донести, а ежели что - и подходящий к случаю разгончик
устроить. По ситуации, одним словом.

Глава 2
     В это время Шульгин с Левашовым как раз выходили  на  крыльцо  Большого
Кремлевского   дворца.  Беседа  с  Троцким  получилась  конструктивная.  Лев
Давыдович одобрил все предпринятые для подавления  "мятежа  ВЧК"  меры.  Сам
факт  заговора  его  не  удивил.  Начиная с восемнадцатого года трения между
создававшим Красную Армию с опорой  на  военспецов  Троцким  и  группировкой
Сталина  -  Ворошилова,  поддерживаемой  чекистами и наиболее косной частью
партии, всячески этих же бывших царских офицеров и генералов третировавшими,
непрерывно нарастали, кое-как смягчаемые только авторитетом  Ленина,  обычно
становившегося  на  сторону своего предреввоенсовета. Он даже по собственной
инициативе вручил Троцкому чистый бланк, своего рода мандат, в  который  тот
мог  вписывать  любое  решение,  которое  считал  нужным,  а  Ленин  заранее
утверждал его, о чем гласил текст ниже собственноручной подписи:  "Товарищи!
Я   абсолютно  убежден  в  правильности,  целесообразности  и  необходимости
даваемого   тов.   Троцким   распоряжения   и   поддерживаю   его   всецело.
Предсовнаркома  В.Ульянов  (Ленин)".  Широкую  чистку  рядов  Лев  Давыдович
планировал  провести  позже,  разобравшись  сначала  с   более   неотложными
вопросами,  но,  раз  враг начал первым, показал свое истинное лицо, спасибо
ему за это. Никто больше не посмеет упрекнуть Льва Троцкого в бонапартизме.
     Договорились   и   о   том,   чтобы   реорганизацию   тайной   полиции,
переименованной    в    ГПУ,   поручить   товарищу   Агранову,   убедительно
продемонстрировавшему свою преданность и  решительность  в  критические  для
республики  дни.  Пожалуй,  он  заслужил  вдобавок  к  должности  начальника
Госполитуправления еще и орден Красного Знамени. А первым замом к нему Сашка
окончательно решил поставить  Кирсанова.  Этот  врагам  (особенно  из  числа
ортодоксальных коммунистов) спуску не даст.
     Перед  тем  как  перейти  к  главному, Шульгин выложил на стол Троцкого
добытые, у Трилиссера списки банков, в которых  размещалось  золото  партии.
Конечно,  не  всех.  Кое-что  он  решил  оставить себе. Не потому, что Сашку
интересовали несколько сот миллионов долларов  и  франков.  Ему  нужны  были
именно  налаженные,  законные связи, открытые легальные счета, через которые
можно  перегонять  любые  средства,  не  привлекая  внимания   спецслужб   и
финансовых  кругов, наверняка начавших отслеживать движение денежных потоков
Югороссии.
     У Троцкого  даже  задрожали  руки,  когда  он  понял,  что  именно  ему
передается.  Он  знал о том, что значительные суммы переправлялись из России
на Запад с первых дней Октября для поддержки мировой революции,  обеспечения
тылов  в  случае  поражения  и расчетов с теми неназываемыми лицами, которые
способствовали созданию благоприятного для РСФСР международного климата.  По
масштабы,  масштабы!  Занятый  в  основном  военными делами, Лев Давыдович и
представить не мог, что уже девяносто процентов всего  имевшегося  в  стране
золота  и  драгоценностей уплыло за рубеж, а Гохран и Госбанк давно являются
не хранилищами государственных  сокровищ,  а  лишь  перевалочными  базами  и
распределителями награбленного.
     - Это поразительно! Поразительно и чудовищно! Тут есть и личные счета?
- спрашивал он, растерянно перебирая бумаги немыслимой ценности.
     -  Совершенно верно. Большинство ваших соратников имеют по сто и более
миллионов на персональных счетах. Узнать, кто именно  и  сколько,  -  почти
минутное  дело. Я распоряжусь, чтобы надежные люди произвели соответствующее
расследование. Ваших чекистов привлекать не будем... -  Шульгину  нравилась
роль, которую он сейчас играл, этакого элегантного европеизированного барина
в дорогом шерстяном костюме с жилеткой, на манжетах сорочки - бриллиантовые
запонки, на паль цах - перстни с камнями и печатками. Вальяжно отки нувшись
в   кресле,  он  попыхивал  длинной  коллекционной  сигарой,  вертел  носком
шеврового ботинка с гетрами и вообще держался так, будто не на  аудиенции  у
главы  великой,  несмотря  на временные трудности, державы он находится, а в
кабинете ресторана обсуждает с партнерами коммерческие  дела.  Левашов  даже
слегка  удивлялся его раскованности. Сам он до сих пор не привык к тому, что
волею судьбы допущен к участию в событиях мирового масштаба и люди, знакомые
ему только по учебникам да историческим романам, составляют теперь круг  его
повседневного общения.
     -  Потому  что  не  следует,  уважаемый Лев Давыдович, даже кристально
честных  и  без  лести  преданных  сотрудников  посвящать  в...  не   совсем
соответствующие   нормам  коммунистической  нравственности  тайны  верховной
власти. Вы согласны со мной?
     Троцкий   почесал   бородку.    Пожевал    губами,    подбирая    ответ
подипломатичнее.  Потом  вдруг  тряхнул пышной гривой своих черных волос. Да
что, мол, тут ходить вокруг да около!
     - Пожалуй, в такой постановке вопроса есть резон. Сделайте  это,  если
вам  не составит большого труда. Реестрик небольшой: страна, название банка,
сумма вклада и фамилия лица, на которое открыт  счет.  На  благодарность  со
стороны советского правительства можете твердо рассчитывать...
     -Да уж не без этого, - усмехнулся Сашка.
     - Только вот объясните мне, ради Бога, дорогой Александр Иванович, что
вас, собственно,   заставляет   поступать   означенным  образом?  В  горячих
симпатиях к идее мировой революции я вас заподозрить не могу.  Не  логичнее,
если  б  вы  просто  оставили  данные бумаги у себя? Миллиардером бы стали в
одночасье... Не могу я понять смысла ваших  поступков,  отчего  и  испытываю
законное беспокойство.
     -  Объяснять  подробно,  Лев  Давыдович.  слишком долго. Тем более что
многое вы и так знаете из предварительных бесед с Олегом Николаевичем. - Он
изобразил  полупоклон  в  сторону  Левашова.  -  Мы  с  ним  не   во   всем
единомышленники,  но тем не менее... Во-первых, деньги нам не нужны. То есть
не вообще, ваши конкретно не нужны, потому что своих вполне достаточно.
     - А так разве бывает, - перебил его Троцкий,  -  чтобы  денег  -  и
вполне достаточно? У Ротшильдов и Вандербильдов их куда как много, однако не
отходят они от дел, а приумножают капитал, не останавливаясь ни перед какими
преступлениями...
     -  Слишком  усердное  изучение  одной  доктрины в ущерб альтернативным
сужает кругозор. Я имею в виду Маркса и его теорию прибавочной стоимости.  В
реальной  жизни  нетрудно  встретить  бескорыстного  капиталиста  и  алчного
пролетария.  Да  зачем  далеко  ходить?  столь  презираемые   вами   русские
аристократы,   за   редчайшим   исключением,   национальное   достояние   не
разграбляли.  Можете   себе   представить   гвардейского   генерала,   ночью
выковыривающего  бриллианты  из  царской  короны, чтобы на р