пилы" и "Челлэндж" в извечном стремлении  первыми
доставить в Лондон груз драгоценного цейлонского чая...
     Новиков, все правильно понимая, отнюдь не возражал, да иногда  и  сам
поднимался  ко  мне,  чтоб  поделиться  вдруг   пришедшей   в   голову   и
заслуживающей обсуждения мыслью, или просто молча покурить,  облокотившись
о дубовый планширь.
     И обо многом мы успели переговорить за последнюю  неделю.  Андрей  по
своему психотипу относился к людям, которым необходим собеседник или  даже
просто слушатель, способный понимать извилистый ход их мыслей. Например  -
о истинной сущности Артура. К примеру, нам обоим хотелось  понять,  о  чем
все время он так напряженно думает? Неужели  же  только  и  по-прежнему  о
своем пресловутом праве на смерть. Неужели совсем не трогает  его  красота
окружающего мира, прекрасный миг такой короткой, единственной человеческой
жизни? Вот это все - прозрачная на десятки метров вглубь  вода,  жемчужные
облака на зеленовато-розовом закатном небе, ощущение ласкающего обожженную
солнцем кожу соленого ветра, предвкушение ужина с  неторопливой  дружеской
беседой под ледяное шампанское и густой бенедектинский ликер  с  гедасским
кофе,  таким  крепким,  что  каждый  глоток  нужно  запивать   пузырящейся
минеральной водой... Неужели для него все это - по-прежнему лишь  тоска  и
мерзость убогой больничной палаты?
     Еще Новиков часто - о чем  бы  мы  ни  говорили  вначале  -  легко  и
непринужденно переводил  беседу  на  темы  моего  земного  и  космического
прошлого, и я не раз ловил себя на ощущении, что идет обыкновенный,  пусть
и крайне деликатный допрос.
     Но  куда  важнее  оказалось  то,  что   совершенно   неожиданно   мое
пристрастие к одиноким ночным бдениям  сыграло  еще  и  чисто  медицинскую
роль.
     Одним из проявлений развившегося у Аллы  невроза,  наряду  с  многими
другими неприятными симптомами, была  поначалу  удивившая  меня,  а  потом
заставившая всерьез страдать острая  неприязнь  к  так  называемой  личной
жизни.
     Уютные, но тесноватые каюты "Призрака" вообще не слишком  располагали
к  любовным  утехам.  Какая  может  быть  раскованность  и   "мексиканская
страсть", если и одному человеку там едва хватает свободного места,  чтобы
раздеться, не цепляясь плечами и локтями за шкафы  и  переборки  (особенно
при моих-то габаритах), а второму при этом пришлось бы  ждать  в  коридоре
или забираться на стол. Койка же с высоким бортиком удобна лишь  тем,  что
из нее не вывалишься в любую качку. О звукоизоляции я вообще не говорю.
     А у Аллы как раз образовался сдвоенный  синдром:  клаустрофобия  плюс
страх того, что с ней чуть не случилось в бункере. Вот и  как  отрезало  -
малейшая попытка хотя бы  как  следует  ее  обнять  вызывала  чуть  ли  не
истерику.
     А мне-то, при курортной  обстановке  и  обилии  постоянно  мелькающих
перед  глазами  прелестных  женщин,  каково  было  терпеть  принудительный
целибат?
     Не знаю, чем бы все это закончилось, если бы однажды, после  особенно
удавшегося ужина, с фортепьянным концертом  Ирины  и  песнями  Андрея  под
гитару и, разумеется, с достаточным количеством шампанского она  не  вышла
проветриться ко мне на мостик, когда  все  остальные  (я  надеюсь)  крепко
спали.
     И без специальных стимуляторов воображения ночь была чудесна  -  мало
что просто звезды. Южный Крест на черном бархате,  фосфоресцирующие  блики
на воде, так еще и залповые  звездопады,  словно  лично  нам  адресованный
салют. Ну а когда в голове вдобавок звенит коллекционный "Брют"  -  о  чем
тут еще можно говорить...
     Алла была в шелестящем под легким ветром прозрачном шафрановом  сари,
и если бы не выгоревшие до белизны волосы, вполне сошла бы за...  как  там
называются в  индуистском  пантеоне  богини  красоты  и  секса  -  апсары,
кажется?
     В общем, я не удержался, обнял ее и ощутил, что именно сейчас она  не
собирается сопротивляться.
     Вот только где? Рядом трап в кают-компанию, но если вдруг снова стены
и низкий потолок вызовут прежний ужас? И тут меня осенило!
     Рядом затянутый чистейшим белым тентом вельбот. Чем не царское  ложе?
Я перебросил вперед тумблер автопилота и подхватил Аллу на руки.
     Не так уж просто  и  легко  смотать  с  неподвижно  лежащей  навзничь
женщины семь метров ткани, зато потом... Под сари на ней  не  было  больше
ничего. Похоже, она все таки боролась с собой, потому что даже  при  свете
одних только звезд я увидел ее закушенную губу,  сжатые  страхом  веки.  И
первый ее стон был отнюдь не стоном наслаждения.
     Но все-таки она прорвала черную завесу меланхолии,  или  уж  как  там
называется ее болезнь. Возможно,  именно  такая  встряска  давно  ей  была
нужна, а не прописанные Ириной транквилизаторы.
     Какое-то  время  Алла  оставалась  словно  в  полусне,  безвольная  и
пассивная. Мне даже  показалось,  будто  это  вообще  не  она,  а  девушка
викторианской эпохи, покоряющаяся неизбежному с ужасом и  отвращением,  не
знающая даже понаслышке, как полагается вести себя в постели. А раньше все
бывало наоборот, и если только удавалось ее "соблазнить", безудержность  и
темперамент Аллы приводили меня в изумление.
     Я не силен в психиатрии,  однако  думаю,  что  импульсы  вегетативной
системы  в  какой-то  миг  сломали  блок  сознания  (а  может,   наоборот,
подсознания) и это выглядело как взрыв!
     Мне  даже  стало  как-то  жутко.  Почти  что  сцена  из   готического
ментофильма. Вот только что со мною был почти что  манекен,  и  вдруг  она
очнулась! Вцепилась мне в плечи острыми ногтями, все тело резко напряглось
и изогнулось,  между  раскрывшимися  губами  блеснули  зубы,  а  из  горла
вырвался низкий и хриплый вскрик. Мне  кажется,  она  не  видела  меня,  а
может, даже и не понимала, где она сейчас и с кем. Ее тело  все  вспомнило
само и стало жить  сугубо  автономно.  По-моему,  я  весь  тогда  покрылся
гусиной кожей, и стало мне совсем не до наслаждений. И это тоже  оказалось
к лучшему - она успела получить все, в чем сейчас нуждалась, и даже  более
того.
     Она пришла в  себя,  поджала  ноги,  села,  опершись  спиной  о  борт
вельбота. За время наших упражнений  тент  вытянулся  и  стал  похожим  на
гамак.
     Алла провела ладонью по влажному от пота лицу и  улыбнулась,  чего  я
так давно не видел. Не выпуская мою руку, прошептала, чуть задыхаясь:
     - Знаешь, милый, мне кажется, что я все  это  время  смотрела  словно
сквозь запотевшие очки. Или была по-черному  пьяна.  А  сейчас  все  вдруг
прошло. Одномоментно. Разве так бывает?
     - Наверное, - ответил я. Нащупал  шорты  с  пачкой  сигарет,  подумал
отстраненно, что многовато стал курить,  щелкнул  зажигалкой,  веря  и  не
веря, что в самом деле все прошло, и Алла выздоровела окончательно.
     Она привстала на колени, наклонилась надо мной, похожая на статую  из
храма Каджурахо осиной талией и  крутым  овалом  бедер,  коснулась  упруго
качнувшейся грудью моей щеки.
     - Мне тоже кажется - а вдруг это только сейчас, а утром все вернется?
- прошептала Алла. - Давай попробуем еще раз?
     По счастью, терапия оказалась радикальной, и проснувшись чуть ли не к
обеду, она не просто стала прежней Аллой, а ощутимо изменилась  к  лучшему
вообще. Спокойнее, сдержаннее, благожелательней ко мне и окружающим. Какой
бывала в считанные дни нашей довольно долгой связи. Ирина не преминула это
отметить, и судя по тому, как они долго и оживленно секретничали на корме,
моя подруга  поделилась  с  ней  секретом,  возможно  -  и  с  живописными
подробностями. Насколько я знаю, женщины это любят.
     Андрей же и тут сохранил благородную английскую сдержанность, да  нам
и без этого было о чем говорить. Вот только  по  ночам  стал  выходить  на
мостик с осторожностью.
     По-прежнему актуальной оставалась тема Артура и  Веры.  С  ними  явно
тоже происходили какие-то изменения. Новиков выразился даже точнее: стадии
метаморфоза. Имея  в  виду,  что  из  банальных  "зомби"  они  все  больше
превращаются в непостижимые для нас существа иного уровня развития.
     - Так что же, можно  ожидать,  что  они  и  в  самом  деле  полностью
переродятся в энергетические существа? - предположил я, вспомнив, что  они
вытворяли при спасении Аллы.
     - В известных мне пределах наука этого не допускает,  -  со  странной
интонацией сказал Андрей. - А то, что мы с тобой видели... Когда придем на
место,  можно  будет  их  понаблюдать   с   привлечением   намного   более
компетентных специалистов, чем мы с тобой. И на подходящей аппаратуре.
     - Если  они  тебе  позволят.  Они  ведь  с  каждым  днем  все   менее
контактны... - и это было  так.  Артур  давно  уже  не  вел  со  мной  тех
откровенных разговоров, и хоть присутствовал, скорее по привычке, за общим
столом, но ничего не ел,  поглощая,  тем  не  менее,  огромное  количество
жидкости. Чаще всего - минеральную воду, по литру-два за раз.
     - Заливается электролитом, - сострил Андрей. Мне  это  не  показалось
просто шуткой. Раз он действительно трансмутирует, то отчего бы  не  иметь
ему внутри какое-то подобие аккумулятора? С Верой происходило почти то  же
самое, но в гораздо более стертой форме. Не зная о ее способностях, вполне
можно было счесть ее нормальным человеком.
     Она вполне естественно болтала с нашими дамами, купалась в  море,  и,
ей-богу,  продолжала  интересоваться  мужчинами.  Не  раз  я  замечал   ее
кокетливые взгляды, игриво-нескромные позы, да и к  нарядам  она  вкус  не
потеряла.
     Я даже -  исключительно  с  позиций  естествоиспытателя  -  подумывал
подчас, а как у нее с прочими функциями? Такой, простите, экстерьер! Всего
немного слишком, но  очертания  фигуры  -  блеск!  И  тут  же  мои  вполне
естественные мысли перебивались легкой дрожью отвращения. Вот ведь  натура
человека - предрассудки в нем сидят на  уровне  спинного  мозга!  Подумать
только, что она покойница - и сразу отбивает все... А если допустить,  что
она пережила  всего  лишь  клиническую  смерть,  тогда  как?  Ничего?  Или
проблема в том, что, кроме факта воскрешения, я знаю о ее новых свойствах?
Да, не с моим слабым умом замахиваться на  столь  высокие  тайны.  А  тайн
попроще тоже хватит.
     Ближайшая из них, и актуальная - сам Андрей.
     Чем больше мы общались, тем сильнее мне хотелось его разгадать.
     В конце концов это просто  моя  профессия  -  изучать  и  разгадывать
людей. Пусть не всегда, пусть плохо, но в целом мне это  удается.  Что  не
говорите,  ведь  и  Панина  я  раскрутить  сумел.  Как  ни   ссылайся   на
случайности,  вроде  встречи  с  Андреем,  но  все   мои   действия   были
целенаправленны и осмыслены,  и  завершились  так,  как  следовало.  Да  и
Артур... Из поединка с ним  я  вышел  с  честью.  Была  загадка,  гипотеза
исследования, анализ, синтез, результат. Так и  сейчас,  я  просто  должен
доказать себе, Алле, кому угодно, что мне под силу, не имея ничего,  кроме
интуиции и набора разрозненных, и по отдельности ничем  не  примечательных
фактов добраться до чего-то... Странного? Необъяснимого? Зловещего? Все не
то. Прежде чем искать, необходима хоть одна  координата.  Пойди  туда,  не
знаю куда, найди то, не знаю что. Если определить - "куда", то находящееся
там неизвестное тело или явление, скорее всего, и окажется искомым.  Равно
как и наоборот. Так что же меня столь интригует в Андрее? Ну  и  в  Ирине,
соответственно, кроме ее мистической, вот именно "ненаглядной" красоты?  Я
много дней терзался в поисках "формулы обвинения", пока вдруг в памяти  не
всплыло  английское  выражение:  "скелет  в  шкафу".  Вот  это  к   месту!
Загадочная и, скорее всего,  юридически  небезупречная  деталь  биографии,
объясняющая,  а  возможно,  и  предопределяющая  его  нынешний  статус   и
поведение. Достойная цель поиска, и увлекательная.
     Естественно, что рассказы Андрея о  его  полуотшельнической  жизни  в
новозеландском поместье мне теперь доверия не внушали. Вернее,  это  могло
быть  правдой,  но  правдой  ограниченной  и   ничего   по-настоящему   не
объясняющей.
     А  объяснение  наверняка  должно  быть  неожиданным  и   невероятным.
Поскольку все более-менее вероятное я уже перебрал и отринул. Проще всего,
особенно исходя из  моего  личного  опыта,  предположить,  что  Новиков  -
очередной инопланетянин. Из той  самой  Антаресской  компании,  прибывший,
чтобы  довести  до  конца  свою  миссию  по  изъятию  у  землян   излишков
психической энергии, а заодно и отомстить мне за предательство. Тем  более
что и Ирина напоминала чем-то девушку по имени Заря.  Но  здесь  я  вполне
полагался на службу  безопасности.  Из  достоверных  источников  мне  было
известно, что ситуация жестко контролировалась и возможность проникновения
антаресцев на Землю исключалась почти абсолютно.
     Заманчиво также было бы вообразить  Новикова  с  Ириной  своеобразным
аналогом пары Артур-Вера. Почему бы и нет? Через год или  десять  методика
ревитализации (назовем процесс подобного воскрешения хотя бы  так)  вполне
может быть отработана и усовершенствована настолько, что прогулки  туда  и
обратно станут самым  обычным  делом.  И  заодно  будет  устранен  эффект,
внушаемый "зомби" каждому нормальному человеку,  сильнейшей  антипатии?  -
спросил я себя. Это сейчас мы уже  притерпелись,  а  поначалу  -  и  я,  и
мальчик  Марк,  и  особенно  отец  Григорий  ощущали  буквально  физически
исходящий от Артура поток негативной энергии. Пусть даже  так,  пусть  они
научились  менять  знак  и  теперь   внушают   прямо   противоположное   -
непреодолимое, как у Ирины, женское очарование, и хорошую мужскую симпатию
к Андрею. Ну и что, остается спросить? Как игра ума - красиво, но главного
сия гипотеза не объясняет.
     Продолжающий свое неуклонное  движение  к  югу  "Призрак"  неожиданно
вошел в полосу тропического дождя. Увлеченный своими изысканиями я  забыл,
заступая на вахту, поинтересоваться прогнозом погоды на ближайшие часы.
     Пришлось, за несколько секунд промокнув насквозь, спускаться в рубку.
     Здесь  все  было-совершенно  по-другому,  чем  на   мостике.   Вместо
средневековых штурвала, компаса и  лага  -  полный  комплект  современного
навигационного оборудования, универсальный десятипроцессорный транспьютер,
всеволновой локатор, похожий на самолетный пульт  управления  и  обтянутые
мягким пластиком ручки манипулятора. В принципе ходовой мостик  "Призрака"
- не более, чем эстетский изыск, дань традициям, как  и  сами  штурманские
вахты.
     Я включил  автоматику  управления  парусами  и  локатор,  потому  что
обрушивающиеся с неба потоки воды не позволяли видеть даже фок-мачту.
     Подрегулировал  упругость  и  наклон  кресла,  нацедил  чашку   круто
заваренного чая с доброй порцией рома, позволил себе закурить сигару.
     Так на чем мы остановились? Что Новиков вполне может быть  зомби,  но
смысла в том ни для него, ни для меня  никакого.  А  главное  -  Артур  бы
обязательно почуял в нем своего.
     А на чем вообще я начал строить  свои  гипотезы?  Кроме  необъяснимой
привлекательности  Ирины,  наличия  у  Андрея  таинственного   прибора   -
гомеостата и некоторых не совсем мне понятных черт его личности? Почему не
согласился принять его "легенду" о себе?
     Наверное,  просто  потому,  что  натренированная  за  пятнадцать  лет
журналистской  работы  интуиция  и  наблюдательность  подсказали...   Или,
точнее, напомнили. Вот оно! Только сейчас я понял, что меня мучило все это
время. Новиков слишком похож на того человека, Юрия Лобанова,  которого  я
то ли в самом деле встретил на пустой внегалактической станции девять  лет
назад, то  ли  пригрезился  он  мне  в  необыкновенно  подробной  и  яркой
галлюцинации. Описать ту встречу как факт я не рискнул  и  ограничился  не
привлекшим большого внимания рассказом, под  названием  "Хотеть  -  значит
мочь".
     А сейчас вот встретил не то, чтобы двойника,  но  весьма  однотипного
человека. Но если это так, то что же дальше?
     Допустим, Лобанов существовал на  самом  деле,  и  существовал  не  в
единственном экземпляре. Их, подобных ему,  умеющих  вольно  или  невольно
перемещаться  вдоль,  поперек  или  вне  времени   исключительно   усилием
собственной, а возможно, и чужой воли, достаточно много. На данный момент,
как минимум, трое. Тогда, значит,  Андрей  и  Ирина  попали  сюда  или  из
будущего, того, что по релятивистским законам существовало в момент  моего
посещения космической  станции,  или  из  прошлого,  которому  принадлежит
"Призрак"... Более чем интересная гипотеза.
     Меня вновь начало охватывать знакомое чувство  приближения  к  тайне.
Панин был прав - я хорош при охоте за сенсациями, это моя стихия, и никуда
не годен в случаях, требующих спокойной, но кропотливой работы.
     Сейчас мне уже стало хорошо - мысль свернула с протоптанной  тропы  и
пошла целиной. И к месту был весь окружающий антураж -  чуть  подсвеченная
шкалами приборов и мерцанием экрана темнота, плеск волны в обшивку  бортов
и шелест дождя, похожие на писк морзянки звуки  внутри  занятого  какой-то
своей работой компьютера. Я все-таки разгадаю этого парня, хочет он  того,
или нет. И тут же подумал - а ведь не исключено, что  и  хочет,  зачем  бы
ему, в противном случае, было вообще со мной связываться?  Демонстрировать
мне свой таинственный браслет, спасать от гангстеров и  брать  с  собой  в
море?
     Следующий блок в выстраиваемую мной конструкцию лег уже  как  бы  сам
собой. Одной из первых вещей, о которых мы заговорили в  день  знакомства,
была книга - Фолсом, "Феноменология альтернативной истории".
     В нормальных обстоятельствах эта  тема  меня  бы  не  удивила.  После
первых же экспериментов  с  хроноквантовым  двигателем  естественным  стал
возродившийся интерес  человечества  ко  всему,  относящемуся  к  проблеме
времени. Алла  с  друзьями  зашли,  возможно,  дальше  всех  по  скользкой
дорожке, но первыми они не были, это точно.
     А Фолсом просто талантливее других синтезировал из множества умных  и
не очень идей, предположений, гипотез максимально непротиворечивую, хотя и
слишком беллетризированную систему.
     Отдав  дань  затертой  сотнями  популяризаторов  теории  параллельных
реальностей, девяностолетний философ сделал  вывод  об  их  принципиальной
невозможности в нормальном, материальном мире. Что, впрочем,  следует  уже
из названия книги, ибо термин "феноменология" и  предполагает  разговор  о
чем-то,  существующем  или  могущем  существовать  исключительно  в  сфере
чистого разума, как бы эманации мыслящего  субъекта.  Тут,  правда,  сразу
возникает парадокс, который автор обозначил,  но  предпочел  почему-то  не
развивать.
     Зато,   утверждая,   что   факт    существования    (несуществования)
подавляющего  большинства  жителей   Земли   абсолютно   безразличен   так
называемой истории (с этим, как и  со  всякой  банальностью,  очень  легко
согласиться), Фолсом идет дальше, и пишет,  что  так  же  безразлично  для
истории и присутствие в  ней  личностей  "великих".  Не  повторяя  впрямую
марксистской точки зрения, философ приходит почти к аналогичному выводу  -
мол, каждая "великая" историческая фигура одновременно является не  только
катализатором, но и ингибитором происходящих в  обществе  процессов,  а  в
итоге выходит так, что с формальной точки зрения означенная  личность  как
бы и вообще не  существует  в  качестве  субъекта  истории.  Чем  вся  эта
софистика отличается от обыкновенной телеологии, а еще более упрощенно, от
существования рока, судьбы, предопределения, бога, в конце  концов,  я  не
понял. А вывод, ради которого написано полтысячи не лишенных  остроумия  и
литературного  блеска  страниц,  прост   до   неприличия:   альтернативные
реальности невозможны, поскольку им  просто  неоткуда  взяться.  Или,  что
почти то же самое по результатам, все возможные альтернативы реализуются в
пределах одной и той же реальности.
     Я столь