ктовизоре  слепили,    как  полыхание  бен-
гальских огней на новогодней елке.
     -   Ты,   Кондрашов,   с   Иловайским  перебегайте  на  правый  фланг.
Ориентируйтесь на рубежи огня с обеих сторон. Подползите к их позиции  шагов
на сорок и ждите.
     Мне  нужно найти их КП.За полчаса, думаю, управлюсь. В любом случае, -
если только они не предпримут общего  штурма  раньше,  -  в  пять  тридцать
начинайте  атаку.  С  тыла  в  упор  расстреливайте  их  цепь и забрасывайте
гранатами до рубежа середины поезда. Никак не дальше. Левее  -  наша  зона.
Если  нам  придется  стрелять  раньше - поддержите. Отход - к этому холму.
Пробивайтесь на соединение с  нами  и  одновременно  уничтожайте  всех,  кто
подвернется. Пленных беру на себя. Все ясно?
     Сам  штабс-капитан, проводив товарищей, еще долго изучал видимую как на
ладони позицию противника. Пока наконец не обнаружил искомое.
     В совсем неприметной балочке под прикрытием дерева, похожего на  старую
раскидистую  иву,  он увидел длинный открытый автомобиль. И три расплывчатые
фигуры. Двое курили в рукав, сидя на подножке, а третий  смотрел  в  сторону
поезда  в  какой-то  оптический прибор на штативе, стереотрубу или теодолит,
отсюда было не понять.
     - Саломатин, видишь? - Командир передал ноктовизор своему  напарнику.
-  Запомни азимут. Ползешь за мной. Когда очередная ракета взлетит - замри
и наблюдай. Подходим вплотную. Держись от меня на три шага  правее.  Я  беру
тех двоих, ты - того, что в машине. Глуши, но не до смерти. Вяжем и волочем
сюда. Веревка под рукой?
     - На месте. А дотащим троих?
     -  Дотащим.  В  крайности - по очереди. Если вдруг чего, тогда кончай
своего и отрывайся по способности. Ну, с Богом!
     Степь здесь была совсем не такая гладкая, как выглядела из окна  поезда
или  даже  из  седла.  Колючие  растения, названий которых офицеры не знали,
вонзались шипами в ладони, то и дело попадались  торчащие  из  земли  острые
камни,  водомоины  и засохшие коровьи лепешки - недалеко, значит, был хутор
или село. И полверсты,  которые  быстрым  шагом  можно  было  преодолеть  за
несколько  минут,  растянулись  словно  впятеро.  Конечно, можно было идти в
рост,  их  бы  вряд  ли  заметили.  Но  командир  не  хотел  рисковать  зря.
Штабс-капитан часто привставал на колени и корректировал направление.
     Все  реже  взлетавшие ракеты, то белые, то зеленые, то красные, озаряли
картину затянувшегося позиционного боя дрожащим химическим светом.
     Но вот наконец  стали  слышны  голоса  людей  и  резкий  запах  плохого
бензина,
     Подпоручик  Саломатин  коснулся  рукой сапога капитана, сообщая, что он
здесь, не отстал и не заблудился.
     Тот в последний раз приподнялся. Мизансцена слегка  изменилась.  Теперь
только  один  человек оставался снаружи, а второй, открыв дверцу и присев на
место шофера, похоже, говорил в полевой телефон.
     Менять диспозицию было поздно, и, вскочив на ноги, капитан взмахом руки
послал напарника вперед.
     Приготовления к операции оказались куда более  долгими  и  трудоемкими;
чем  ее  исполнение. Вражеские наблюдатели даже ничего не успели сообразить.
Первого капитан свалил традиционным ударом ребром ладони по сонной  артерии.
Второго  рванул  на  себя  из  машины  и  подставил колено, об которое тот с
хрустом ударился переносицей и сразу обмяк. Третьего Саломатин  просто  взял
сзади руками за горло и немного сдавил.
     -  Готово,  командир?  -  спросил  он,  опуская  безжизненное тело на
подушки заднего сиденья.
     - Готово.  -  И  тут  вражеская  цепь  вдруг  взорвалась  судорожным,
беспорядочным огнем.
     -  Они  что;  на штурм собрались? - вскрикнул капитан, срывая с плеча
автомат.
     - Непохоже, " остановил его порыв подпоручик. - Скорее истерика перед
отходом... А знаешь что? На хера нам их с  собой  тащить?  Заводим  мотор  и
поедем с шиком. Все равно за стрельбой никто не заметит...
     ~- А ты умеешь? ~ с сомнением спросил командир. - Я - нет.
     -  Разберусь. - Подпоручик полез на водительское место и начал что-то
нажимать и дергать. Через минуту мотор вдруг взревел, из выхлопной  трубы  и
из-под капота повалил вонючий дым.
     -  Поехали,  ваше  благородие, Вали этих краснюков в кучу и сам сверху
садись...
     - Сейчас. -  Капитан  умело  обмотал  запястья  и  щиколотки  пленных
длинным капроновым шнуром, грубо, как старый смотритель морга, побросал тела
в задний отсек автомобиля.
     -  Езжай.  До холма, как договорились. А я позабавлюсь. Давай мне свои
подсумки...
     Действительно, уходить, оказавшись в тридцати метрах позади  ничего  не
подозревающей   цепи,   увлеченной  стрельбой  по  поезду,  было  бы  глупо.
Штабс-капитан надвинул на глаза мягкий нарамник ноктовизора и  поднял  ствол
автомата.  На  его  первую  очередь  тут  же отозвались выстрелы и гранатные
разрывы с правого фланга.
     А посередине поезда вдруг расцвел оранжевый  пульсирующий  цветок.  Так
воспринималось    через   фотоумножитель   дульное   пламя   автоматического
гранатомета^ Раздался гулкий рокот, и вдоль переднего края  неприятеля  один
за  одним  с  немыслимой  скоростью  стали  вырастать огненно-дымные факелы.
Раздражающе яркий свет залил все поле зрения, и капитан, чтобы не  ослепнуть
надолго,  уткнул  объектив прибора в сухую траву. И уже не видел, как первый
частокол разрывов пришелся точно по брустперу, второй -  на  десять  метров
дальше,  как раз по дну ложбинок и окопов, где укрывались от огневого налета
бандиты.
     Поручик Юрченко вновь продемонстрировал свой талант.
     Через пару  минут  все  было  кончено.  Штабс-капитан  выбросил  шестой
расстрелянный  магазин.  Живых  перед  собой  он больше не видел. И там, где
работали Кондрашов с Иловайским, тоже утихла стрельба. Он встал во весь рост
и поднес к губам командирский свисток.
     - Веселое дело. - путаясь ботинками в бурьяне,  появился  из  лощинки
прапорщик  Иловайский. - Намолотили мы их несчетно. Полные придурки! Серега
гранату - я очередь по вспышке. Потом наоборот. Как на рыбалке с острогой и
факелами...
     Договорить  прапорщик  не  успел.  Со  стороны  поезда   небо   озарила
гигантская вспышка, и тяжелый грохот заставил офицеров рефлекторно упасть на
землю...
     ...Сам  едва  переставляя  непослушные от контузии ноги и ведя под руку
дважды раненного подпоручика, Шульгин добрался до паровоза.
     Только пулеметчики оставались еще на всякий случай у своей турели,  все
прочие  толпились у насыпи. Сашка как-то равнодушно - слишком гудела голова
от удара взрывной  волны  -  отметил,  что  потери  в  отряде  сравнительно
невелики. Правда, почти на каждом офицере белели повязки. И Лариса тут же, с
карабином в руке.
     Различив  в  бледном  предутреннем  свете перемазанного грязью и кровью
Шульгина, она бросилась ему на шею, не стесняясь окружающих. Взрыв  в  конце
поезда был такой, что увидеть Сашку живым она уже не надеялась.
     -  Все  в порядке, я целый, это только царапины и ссадины, - успокоил
он девушку, осторожно  отстраняясь.  Поискал  глазами  командира  отделения.
Капитан  с  неаккуратно  перебинтованной  головой помогал вытаскивать из-под
вагонов тела  убитых.  Этим  не  повезло:  ни  толстые  колесные  диски,  ни
бронежилеты  не  спасли  их от шальных пуль. Заметив начальника, он подошел,
сбивчиво  отрапортовал,  что  нападение  отбито,  неприятель  в  большинстве
уничтожен. Кому-то, возможно, удалось бежать, это уточняется. Наши потери -
двое   убитых.   Еще  убит  кочегар,  помощник  машиниста  ранен  в  голову,
неизвестно, выживет ли. Хорошо, машинист цел... Доедем...
     - Добавьте еще поручиков Слесарева и  Нелидова.  Нелидов  нас  всех  и
спас.  На  моих  глазах. От него не осталось ничего... Слышали, как рвануло?
Пудов десять динамита, не меньше... Капитан кивнул. Продолжил доклад:
     - Наша разведгруппа, как  и  намечалось,  обошла  неприятеля  с  тыла.
Четверо взяты живьем... Остальные... Потом посчитаем.
     - Приведите. Хочу посмотреть.
     Два  рейнджера  в  грязных, висящих клочьями камуфляжах грубыми тычками
откидных автоматных прикладов подогнали со стороны паровоза пленных.
     Один из них, как сразу понял Шульгин, интереса не представлял. Типичный
махновец или григорьевец, в свитке, перетянутой ремнями,  грубых  сапогах  и
курпейной папахе. Морда небритая и похмельная. Зато остальные как раз такие,
как  он  и ожидал. И одеты хоть разномастно, но аккуратно, и лица достаточно
цивилизованные. С этими можно побеседовать.
     - Окажите помощь раненым, капитан, погибших уложите  на  платформу,  в
Харькове  похороним.  И  прикажите  тщательнейше  осмотреть  поле боя. Особо
обратите внимание на любые нестандартные предметы... - Уловив недоумение  в
глазах  офицера,  Сашка  пояснил:  -  Я имею в виду любые предметы, наличие
которых маловероятно или невозможно у  обычных  степных  бандитов.  Уловили?
Оружие  собрать,  трупы обыскать и прикопать в подходящей яме. Заставьте вот
этих поработать. - Он указал на пленных. - Только сначала пусть  завал  на
путях  разберут, чтобы в любой момент можно было трогаться. Я приведу себя в
порядок, потом поиграем в контрразведку... Да,  -  вспомнил  вдруг  он.  -
Этого  Грицка  сами  допросите,  выбейте  из  него все - откуда взялся, кто
командир, когда, как и где собирались, чего им обещали  и  все  прочее.  Он,
может,  и  дурак,  по глупости кое-что интересное рассказать может. Потом на
паровоз поставьте, за кочегара поработает. И вот что  еще.  -  Сашка  потер
ладонью  гудящую и кружащуюся голову. - Ваша фамилия Короткевич? - спросил
он неизвестно к чему.
     - Из тех самых? Почему так вышло  -  три  самые  знаменитые  польские
фамилии,  из  них  Вишневецкие  и Радзивиллы - князья и магнаты, а ваши -~
нетитулованные и бедные? Чем объяснить? Капитан пожал плечами.
     - Думаю, как раз тем самым. Ощущением самодостаточности и  шляхетского
гонора.  Мы - это мы. Стали бы князьями - даже вот вам и спросить не о чем
было бы...
     Капитан даже после  тяжелого  боя  смотрел  на  Шульгина  задорно  и  с
вызовом.
     -  Нормально,  командир,  хороший  ответ.  Живы будем, еще на эту тему
пообщаемся...
     Со стороны поля вдруг появился поручик Юрченко. Неизвестно где и когда,
но явно добавивший еще. Он залихватски улыбался и  тащил  в  руках  какой-то
прибор. Подошел, откозырял.
     -  Позвольте доложить, господин генерал, лично осмотрел неприятельские
позиции. Огнем "Пламени" отправлено в штаб Духонина, как красные выражаются,
двадцать две штуки... Их. С пулевыми дырками мои осколки не спутаешь.
     Юрченко сообразил, что Шульгин смотрит на него  слишком  пристально,  и
прервал тираду.
     - И вот такую штуку на поле боя нашел... Сашка взглянул мельком.
     -  Отнесите  ко  мне  в вагон, - Он повернулся к капитану. - Нечто в
этом роде я и имел в виду. Прочешите еще раз  все  поле,  тщательно  обыщите
автомобиль.
     ...Лариса  скрылась  в своем купе, чтобы умыться и переодеться. Юрченко
замер у порога, стараясь незаметно опереться о стенку. Трофей он по-прежнему
держал перед собой в обеих руках.
     - Бутылку успел высосать или больше? - Шульгин сам знал в  этом  деле
толк  и  понимал,  что  после  тяжелого  боя  меньшая  доза  была  бы просто
незаметна.
     - Да кто ж считал, Александр Иванович...  Стаканчик  здесь,  стаканчик
там...
     -  А  теперь  надеешься,  что  тебе  за сегодняшнее дело еще и Георгий
положен? Вообще-то положен, конечно, особенно за эту вот штуку.  Ладно.  Вон
налей  себе  еще  стопарь,  и  чтоб  до  Харькова  я  тебя  не  видел. А там
разберемся...
     Выпроводив бравого  поручика,  Шульгин  первым  делом  поднял  броневые
заслонки  с  окон.  И  порадовался,  что вовремя догадался их опустить. Хоть
стекла целы и можно дальше ехать в тепле. В офицерском вагоне не осталось ни
одного, и вообще он стал похож на консервную банку, по которой упражнялись в
стрельбе пьяные охотники.  Потом  Сашка  стянул  грязную  и  рваную  куртку,
разделся   до  пояса,  сел  на  табурет  посреди  столовой.  Вновь  успевшая
переодеться  в  платье,  умытая,  причесанная  и  даже  слегка  надушившаяся
"Пуазоном",  Лариса  тампонами  с  перекисью водорода смыла с его лица и шеи
корку  засохшей  пополам  с  пылью  крови.  Пинцетом   долго   выковыриваема
вонзившиеся  в  кожу  осколки  гравия  и  железную окалину, сбитую взрывом с
вагонных колес и рамы. Время от времени шипя при  особенно  неаккуратных  ее
движениях.   Сашка  рассказывал  не  слишком  связно,  путаясь  в  словах  и
повторяясь:
     - Килограммов, наверное, двести они на дрезину загрузили, Скорее всего
мелинит, уж больно дым ядовитый и вонючий. Воронка  здоровенная  получилась,
целое  звено рельсов будто испарилось. Опоздают бы поручик, от нашего поезда
только колеса бы остались. Он и сам рассчитывал спастись, грамотно  в  кювет
отвалился, да уж больно заряд был большой.
     ~ Главное, что ты не опоздал. Ты действительно ясновидец? Терпи, терпи,
уже заканчиваю.  Сейчас клеем намажу ~ и все. Почему браслет гомеостатный не
взял, через полчаса целенький бы ходил.  А  теперь  как  папуас  две  недели
будешь...
     -  Я  - ладно. Раненых бы довезти. У Берестинавсех вылечим. А браслет
бы я где взял? Их всего три. Один у Лешки,  один  у  Андрея  с  Сильвией,  а
третий на пароходе, Мало ли что там случиться может, раз пошла такая пьянка.
Нам же только сутки ехать было по мирной территории.
     - Вот тебе и мирная... Знала бы, лучше бы дома осталась.
     -  Ври  больше.  Теперь я знаю - ты баба азартная и страшная. Сколько
сегодня патронов расстреляла? Что касается ясновидения... Честно говорю:  не
знаю.  Вообще-то  я  просто  себя  на их место поставил. Раз живьем "объект"
захватить сразу не получилось, надо кончать до рассвета.  Вот  и  догадался,
исходя  из  технических  возможностей  и  характера  рельефа.  А  теперь сам
думаю... Может, и вправду ясновидение? Ну да Бог с ним. Лучше коньяку  налей
заместо  противошокового.  И  себе тоже... - Он выпил полстакана, подмигнул
Ларисе. -~ Ну, мы теперь с тобой точно братья по оружию.
     Она едва заметно улыбнулась и  тоже  подмигнула.  Отнюдь,  впрочем,  не
весело.
     -  Я  сегодня  человек  десять,  наверное,  подстрелила.  И совершенно
никаких эмоций не испытываю. Разве только злорадство. Это плохо, наверное...
     - А ля гер ком а ля гер. Все нормально. Тебе ж не пнервой, на Валгалле
тоже по "ракообразным" стреляла. Молодец, вот таких баб я  и  люблю!  Сейчас
помоги  мне  одеться - что-то плечо плохо двигается, - и займемся пыточным
делом. Ты тоже приготовься, будешь участвовать.
     - Не имею желания.
     - Неважно. Психология. Когда на допросе присутствует красивая женщина,
да еще  зловещего  облика,  клиент  быстрее  ломается.  Во-первых,  страшно,
во-вторых,   стыдно   страх   показывать,  проще  сразу  колоться,  сохраняя
достоинство.
     - У меня зловещий облик? Ты  так  думаешь?  "  Постарайся,  чтоб  был.
Приоденься соответственно, подраскрасься. Мне тебя учить?
     ...Поезд  тронулся  без  гудка,  оставив  за  собой  кучи  еще пеняющих
пороховым дымом  гильз,  наскоро  присыпанные  землей  окопы,  куда  офицеры
свалили  трупы  бандитов,  высокий  шест  с тревожным красным лоскутом перед
разорвавшей насыпь воронкой, и кое-как склепанный из железных полос крест на
том месте, где испарился в пламени взрыва  "живота  не  пощадивши  за  други
своя" поручик Нелидов.
     Перед  тем  как  приказать  ввести  первого  пленного, Шульгин, уступив
настойчивому требованию  Ларисы,  часа  полтора  вздремнул,  предоставив  ей
подготовить   все  необходимое.  Потом  надел  свежую  сорочку  и  китель  с
генеральскими  погонами,  расположился  за  маленьким,   почти   игрушечным,
письменным  столом,  на  зеленом сукне которого белел одинокий лист бумаги и
посверкивала в  лучах  только  что  вставшего  солнца  граненая  хрустальная
пепельница.
     Лариса устроилась на угловом диванчике, изображая "фурию белой идеи". В
туго перетянутой  офицерским  ремнем  черной  лайковой  куртке  поверх  алой
водолазки, черных  велюровых  джинсах  в  обтяжку,  высоких  черных  сапогах
смотрелась  она  впечатляюще. На рукаве - трехцветный шеврон и корниловский
череп с костями. Темно-каштановые волосы распущены по плечам,  губы  тронуты
карминной перламутровой помадой, глаза умело подкрашены в "персидском стиле"
- углами до висков, ресницы удлинены махровой тушью.
     Облик  действительно  вызывающий и даже способный напугать непривычного
человека. Ведь в эти годы подобным образом выглядели только  женщины  вполне
определенных моральных качеств, пусть и не такие красивые.
     Покачивая  блестящим  сапогом,  Лариса задумчиво подкрашивала ногти. По
вагону разносился ацетоновый запах лака.
     - Знаешь, - говорил Шульгин, с интересом наблюдая за  ее  действиями,
-  наше  положение  по  отношению  к  пленникам  куда выигрышнее, чем можно
предположить. Даже с учетом разницы в статусе. Дело в том, что для  нас  все
происходящее  -  интеллектуальная  игра,  пусть  и сопряженная с риском для
жизни. Но тем не менее... Для них же это единственная жизнь, и о возможности
иной они не подозревают. Потому  относятся  к  ней  куда  серьезнее,  отчего
непременно  и  проиграют.  Заведомое  отсутствие  вариантов  очень осложняет
жизнь...
     Лариса слушала его рассеянно. Понемногу приходя в себя после  недавнего
стресса,  она  почти  не  слышала  глубокомысленных  сентенций приятеля. Как
всякая женщина, она думала о  последствиях  чересчур  уж  бурно  проведенной
ночи. Первой ее половины.
     -  Как  ты  себе  представляешь  дальнейшее?  - спросила она наконец,
поймав паузу в Сашкиных умопостроениях. - Что будет с  тобой,  со  мной,  с
Олегом?
     ~  В  каком смысле? - недоуменно повернулся к ней Шульгин. - Откуда я
знаю, что с нами будет? Может, на следующем километре такой фугас  рванет...
Или...
     - Да я не об этом. Если живыми до Москвы доедем.
     1  Как  с  Олегом  держать  себя  будем?  Как ни в чем не быва1 ло? Мне
придется спать с ним, думая при этом о тебе, а ты  будешь  нормально  с  ним
общаться,  прикидывая, когда и как снова его обманешь? Как такое соотнести с
банальной нравственностью?
     - Господи, Ларок, да о чем ты вообще? Какая тебе нравственность,  если
вся  наша  теперешняя  жизнь по определению безнравственна! Историю и судьбы
людей об колено ломаем, руки у всех в крови... - Он сказал эти слова и  сам
их  вроде  бы испугался. - В крови... Она, может быть, и ненастоящая, как в
ковбойском фильме, а все равно... Нет, лучше в эти дебри  не  лезть.  И  без
того  на  душе муторно. Забудь все... А ты про наши невинные игры вспомнила.
Да какая разница - может, тебе все во сне привиделось! Бывали же такие сны,
правда? Кайф, переходящий в кошмар.
     Лариса не ответила, возможно, нечто такое припоминая.
     - Ерунда все это, - подвел Сашка итог. - Вот если  бы  ты  от  Олега
насовсем  ушла  ко  мне,  к  другому  - неважно, ему тяжело бы пришлось, не
спорю. А то, чего мы не знаем, для нас и не существует. Согласна?  Если  нет
- подумай, время есть. Только в жены я тебя не возьму, и не из-за Олега. Мы
с  тобой в супруги друг другу не годимся. Пробки быстро перегорят. Друзья -
это да. Особенно в широком смысле... - Взглянул на  девушку,  не  обиделась
ли? Вроде бы нет, только усмехнулась непопятно.
     -  Пока  же займемся делом грязным, но необходимым, - подвел он черту
под разговором и позвонил в серебряный настольный колокольчик.

Глава 7
     Первым к ним в кабинет ввели мужчину лет сорока, одетого в  обычный  по
тем  временам  полувоенный  костюм - френч с большими накладными карманами,
широкие галифе и ботинки на толстой  тройной  подошве  с  твердыми  крагами.
Достаточно  умное,  со  вчерашнего утра небритое лицо, начинающий наливаться
всеми цветами спектра кровоподтек от  переносицы  до  угла  рта.  Веревку  с
запястий  у  него  явно сняли только что, и