ом  (если  удастся  их  запомнить)  поражаешься,  сколь  они  же плоски и
примитивны.
     Но сейчас вроде бы пришедшая на грани сна и яви догадка  была  логична.
Он вспомнил начало своего знакомства с Ириной. Она ведь тоже поразила его не
только  своей  красотой,  но и неожиданной у двадцатидвухлетней девственницы
чувственностью. Она прямо изнемогала от желания в его объятиях и  целовалась
со  страстью, которая даже слегка пугала. Может быть, его и спасло тогда то,
что был он в молодости человеком осторожным и строгих правил. Неуверенный  в
своих чувствах, сколько мог, воздерживался от близости с Ириной. Кроме того,
слишком   уж   она   была  "совершенна"  эстетически.  Ему  просто  казалось
невозможным с ней делать  то,  что  уже  приходилось  с  другими  девушками,
попроще.  С  другими  все было нормально, но с ней?! Кроме того, начав с ней
"жить", пришлось бы  и  жениться,  а  такая  перспектива  внушала  некоторые
сомнения.  Тем  более  что  Андрей  прочел  в  какой-то книге поразивший его
афоризм: "Смысл отношений с выбранной вами женщиной  состоит  в  том,  чтобы
быть  с  ней только тогда, когда ее хочешь. А в браке ты, увы, должен быть с
ней и в те моменты, когда она тебе безразлична, ради того,  чтобы  она  была
рядом, когда ты ее захочешь". Слишком ему тогда хотелось сохранить свободу и
повидать  мир,  чтобы  надолго или навсегда связать себя с девушкой, которая
может оказаться не столь желанной и  безупречной  постоянно,  как  в  данный
момент,  когда  за  окном  июньская  ночь,  под ладонью мягко круглится едва
прикрытая кружевным лифчиком грудь, а она отрывает от твоих  свои  распухшие
губы  только  для того, чтобы вдохнуть судорожно глоток воздуха и прошептать
что-нибудь бессвязно-страстное.
     Короче, он не поддавался искушению почти  целый  год,  за  который  она
успела  влюбиться в него до потери чувства долга, и когда наконец неизбежное
произошло у костра на берегу  Плещеева  озера,  эффект  получился  обратный.
Через  ее  раскрывшиеся  чакры  в аггрианскую разведчицу вошла совсем другая
сила, окончательно превратившая ее в  нормальную  земную  женщину  по  духу,
забывшую  о  своей  галактической  миссии. Если все это так, то сейчас самое
главное  -  не  позволить  себя  "соблазнить",  и  тогда  в  очередной  раз
посмотрим, кто кого...
     Он  осторожно  сдвинулся  к краю постели, встал, не потревожив Сильвию,
вышел в коридор, поднялся по узкой лестнице в покои Шульгина.  Здесь  думать
будет  удобнее,  можно  и  ходить  по  комнате для стимуляции воображения, и
курить с этой же целью. А кроме того...
     Новиков снял с ковра эсэсовский кинжал в  коричневых  эмалевых  ножнах,
длинным прямым клинком взломал верхний ящик секретера, где Сашка хранил свою
личную  аптечку.  Не  потому,  что страдал каким-то хроническим заболеванием
вроде диабета и нуждался в постоянном специфическом лечении.  Просто  он,  в
предвидении самых неожиданных жизненных коллизий, принес из своего института
богатую   коллекцию  всевозможных  исихотропных  веществ,  транквилизаторов,
наркотиков и ядов. Мало ли чью  психику  потребуется  подкорректиропать  или
кардинально   изменить   в  грядущих  тайных  и  явных  войнах  с  людьми  и
пришельцами? Среди его препаратов были такие, что не имели в  мире  аналогов
по  силе и избирательности действия. В том числе и на сексуальную сферу. Еще
когда  Шульгин  учился  в  аспирантуре,  он  презентовывал  друзьям   хитрые
"приворотные зелья", позволявшие добиться благосклонности самых неприступных
девиц. Причем умел рассчитывать дозы таким образом, чтобы не внушать жертвам
его  экспериментов  ни  малейших  подозрений. Добавленная в вино или лимонад
микстура начинала действовать очень плавно и деликатно, в течение нескольких
часов  повышая  соответствующий  тонус.  Параллельно   следовало   проводить
нормальный процесс ухаживания. При этом весьма полезны были медленные танцы,
поцелуи,  ненавязчивые ласки, невзначай подсунутый эротический журнальчик. К
концу же вечеринки или свидания возбуждение и  страсть  "объекта"  достигали
физиологического   максимума  и  требовалось  только  обеспечить  подходящие
условия.  Сбоев  обычно   не   случалось,   девушка   испытывала   небывалое
наслаждение,  в  самом  худшем случае на другой день недоумевала, что это на
нее вдруг нашло.  И,  как  правило,  настойчиво  жаждала  продолжения  столь
удачного знакомства...
     Впрочем,  они  такими  вещами  не  злоупотребляли.  Из  чисто  научного
интереса угощали несколько раз подружек, которые и без этого были не  прочь,
просто чтобы убедиться в эффективности препарата. В двадцать с небольшим лет
сам  факт  обладания  таким  могуществом  сильно  прибавлял  самоуважения. А
вообще-то Сашка утверждал, что средство позволит уговорить  и  целомудренную
невесту  (чужую,  разумеется)  накануне  ее  свадьбы,-.  Избери  он карьеру
частнопрактикующего колдуна, в первый же год стал бы миллионером что у  нас,
что на Западе.
     Но  сейчас  Новикова  интересовал  препарат совершенно противоположного
действия, который тоже имелся в шульгинской коллекции. Этот  был  хорош  для
подводников,  зимовщиков полярных станций и опять же для неуверенных в своей
выдержке разведчиков и дипломатов. Даже  цивилизованные  шейхи,  которые  по
моральным  соображениям  не  готовы  использовать  для  присмотра  за своими
гаремами настоящих евнухов, могли бы с помощью Сашкиного препарата  доверить
жен попечению хоть самого Казановы.
     Андрей не знал, какие еще приемы и способы имеются в арсенале Сильвии и
ее хозяев,  а  тратить  нравственные  силы  на  борьбу с искушениями святого
Антония, в то время как они потребуются  для  совсем  других  целей,  считал
нерациональным.
     Внимательно  изучил отпечатанные на машинке инструкции, рассчитал дозу,
исходя из своего веса и желаемого срока действия (недели  на  первый  случай
будет  достаточно),  запил  три  пакетика голубоватого пронзительно горького
порошка  водой  и,  считая  себя  подготовленным  ко  всяким   случайностям,
отправился досыпать. На Валгалле в этих широтах рассветало поздно.

Глава 3
     Два  человека оживленно беседовали у открытого венецианского окна. Один
в форме югоросского генерала - в зеленовато-песочном  мундире  с  парчовыми
погонами,  в  узких  синих  бриджах, высоких сапогах со шпорами, второй - в
потертой кожаной куртке без знаков различия и тоже в бриджах,  но  черных  с
белым  кантом и в мягких, собранных в гармошку к щиколоткам сапогах, похожий
на инструктора аэроклуба послевоенных лет. Лицо у него было во многих местах
намазано  йодом  и  заклеено  кусочками  пластыря.  Лоб  перетянут   широким
розоватым бинтом.
     За  окном  шелестели  почти  облетевшими  кронами  тополя и каштаны, по
брусчатке Сумской - центральной улицы Харькова - звенели подковы  лошадей,
влекущих  извозчичьи  пролетки,  и  изредка,  оглашая  окрестности кряканьем
медных клаксонов, проносились (со скоростью  20  и  даже  30  верст  в  час)
коптящие газолиновым дымом автомобили.
     Еще  теплый,  несмотря на наступивший ноябрь, ветер, задувая в комнату,
разгонял клубы сигарного дыма и шевелил листы карт, развернутых на  огромном
круглом столе.
     Комната,  даже  скорее небольшой зал, судя по рос кошной, хотя и сильно
поблекшей за годы гражданской войны отделке, была когда-то гостиной  в  доме
здешнего  Морозова  или  Рябушинского.  Непременная многопудовая хрустальная
люстра с дюжиной имитирующих свечи эдисоновских  лампочек,  мебель  красного
дерева  в  стиле "модерн", мраморный камин с медными причиндалами, бархатные
шторы, мозаичный паркет и напольные часы  -  модель  готического  собора  в
масштабе 1:43.
     Из  стиля  несколько выбивался только двухкассетник "Шарп" на ломберном
столике в углу. В данный момент выключенный.
     А возле него сидела молодая женщина, сумрачным тонким лицом похожая  на
Медею из поставленного по мотивам греческого мифа фильма, вся в черной, тоже
полувоенной  одежде, из-за которой, не будь она столь чиста и элегантна, эту
даму можно было принять за предводительницу анархистского отряда.
     - Я взял книгу Триандафилова  "Характер  операций  современных  армий"
издания  тридцатого  года,  пропустил  ее  через  компьютер, дополнил опытом
Отечественной войны и подарил нашему  приятелю  в  качестве  рукописи  моего
личного труда... - говорил, посмеиваясь, генерал.
     - И как, понравилось?
     -  Более  чем.  Он  вообще  парень способный, талантливый даже, только
стратегического мышления Бог не дал/Любую задачу, даже фронтового  масштаба,
рассматривает как серию вытекающих друг из друга тактических проблем. До сих
пор это у него получалось. А книжку прочитал, восхитился, сказал, что у него
будто пелена с глаз упала... Теперь считает меня гением.
     -  Не  зря,  наверное... - Молодой человек в кожанке, он же Александр
Иванович Шульгин, советник  Верховного  правителя  по  вопросам  разведки  и
контрразведки,  глядя  в  окно,  проводил  глазами  привлекательную  даму  в
новомодном, длиной по колено, голубом платье  и  маленькой  круглой  шляпке,
неторопливо  шествующую  по противоположной стороне улицы. Осень в этом году
затянулась. Октябрь заканчивается, а тепло, как в  начале  сентября.  Вот  и
женщины  спешат  догулять  свое,  впервые  за  много  веков  получив право и
возможность показать "орби эт урби" то, что раньше старательно  прятали  под
юбками  и  кринолинами.  Цивилизация  наступает...-  А  ведь опаздывает его
превосходительство, - сказал он, обернувшись. Взгляд у  него,  несмотря  на
попорченное лицо, был веселый и даже озорной, - Распустился без присмотра.
     - Никуда не денется, в запасе у него еще целые три минуты, - успокоил
его генерал,  на  вид  постарше,  с  бородой  а-ля  Николай  II и куда более
серьезным, даже мрачноватым лицом. - Да вот и он...
     Действительно,  внизу,  у  парадного  подъезда  трехэтажного  особняка,
остановился длинный открытый автомобиль.
     Через  минуту высокая резная дверь гостиной распахнулась, быстрым шагом
вошел еще один генерал, но в помятом и выгоревшем кителе и пыльных сапогах.
     Он поприветствовал  присутствующих  небрежно  подброшенной  к  козырьку
фуражки рукой. Те, за неимением головных уборов, ответили полупоклонами.
     Следом  за генерал-лейтенантом появился рослый артиллерийский полковник
с подчеркнутой выправкой довоенного гвардейца, притворил за собой  дверь  и,
ни у кого не спрашивая разрешения, закурил, отойдя, впрочем, к боковому окну
и почти скрывшись за портьерой.
     -  Рад,  искренне  рад  вас  видеть,  господа,  -  улыбаясь, впрочем,
несколько натянуто, провозгласил гость, с шумом  развернул  стул  с  гнутыми
ножками (типа тех, за которыми охотились Остап с Ипполитом Матвеевичем), сел
на него верхом, опершись локтями на спинку.
     -  Что  нового  в  ставке?  Здоров  ли Петр Николаевич? Какие вести из
первопрестольной? - выпалив без пауз  свои  вопросы,  командующий  Северным
фронтом   генерал-лейтенант   Слащев-Крымский   не   слишком   мотивированно
рассмеялся сухим дробным смехом, тут же извлек  из  кармана  ветхий  кожаный
портсигар,  прикурил  от любезно протянутой Шульгиным зажигалки и лишь после
этого как-то обмяк. Словно разжались  внутри  него  многочисленные  пружины.
Такие  внезапные смены стиля поведения и физического тонуса были для Слащена
обычны,  свидетельствуя  о  холерическом  темпераменте  и   даже   некоторой
неврастении.   Что,  впрочем,  не  мешало  (а  возможно,  и  способствовало)
выдающимся организационным и военным талантам  генерала.  Вообще,  наверное,
генерал  Слащев  был последним гениальным полководцем Российской империи. По
крайней мере больше никто,  включая  и  прославленного  Брусилова,  не  умел
выигрывать  сражений  при двадцатикратном перевесе сил противника. Жукову бы
такие способности...
     - Новостей много, Яков Александрович,  и  в  большинстве  хорошие,  -
ответил,  пряча в карман массивную колотую зажигалку, Шульгин. - Не желаете
чарочку принять по случаю приятности нашей встречи?
     ~  Душевно  благодарю,  Александр  Иванович.  Почти  не  употребляю   с
некоторых пор. И без того жизнь веселая.
     - Однако боюсь, что сегодня придется, ваше превосходительство, - едва
заметно   улыбнулся   сквозь   бороду   второй   генерал,  по  должности  -
особоуполномоченный Верховного правителя по военным делам  Алексей  Петрович
Берестин.  -  И  вы  подойдите поближе, Михаил Федорович, - обратился он к
стоящему у окна полковнику, - вас это тоже касается. ,
     - Заинтригован, - ответил, не меняя позы и продолжая часто и  глубоко
затягиваться толстой папиросой, Слащев.
     -   Тогда  не  станем  вас  интриговать  дальше.  Приказом  Верховного
правителя барона Врангеля с сего октября месяца  двадцать  восьмого  дня  вы
назначены  главнокомандующим  русской  армией!  С  чем  вас  от  имени Петра
Николаевича, а также и от нас с Александром Ивановичем и поздравляю.
     Слащев на короткий миг словно бы окаменел. Рука с папиросой замерла, из
полуоткрытого рта медленно вытягивалась струйка дыма. Совершенно  неожиданно
исполнилась егЬ главная мечта, на осуществление которой он не имел оснований
надеяться.   Слишком   сильны   были   в   окружении  Врангеля  неприязнь  к
агрессивному,  непредсказуемому,  не   имеющему   привычки   скрывать   свое
пренебрежительное  отношение  к тем, кого он считал бездарностями, генералу.
Любой его успех  воспринимался  в  штабе  Верховного  правителя  как  личное
оскорбление.   Многие   предпочли  бы  проиграть  войну  (что  в  предыдущей
реальности и случилось),  нежели  вверить  судьбы  армии  и  России  бывшему
капитану  лейб-гвардии Финляндского полка. Прошлый раз Врангель уволил его в
отставку в разгар сражений за Крым, столь непереносимо ему  было  сознавать,
что  возможная  (да,  тогда  еще  возможная) победа будет в истории навсегда
связана с именем Слащева.
     И  вот  вдруг  он  удостоен  практически  высшего  в   армии   поста...
Удивительно, непонятно, но и все равно крайне лестно...
     Слащеву  потребовалось  лишь несколько секунд, чтобы взять себя в руки.
Он резко встал, щелкнул каблуками.
     - Благодарю за известие. Постараюсь оправдать оказанную мне честь.  За
это назначение я должен благодарить вас, Алексей Петрович?
     -  Ну,  я высказал Верховному свою точку зрения. Он к ней прислушался.
Так что принимайте командование, Яков Александрович, готовьте  приказ  номер
один за своей подписью.
     Слащев пожал протянутые руки Берестина, Шульгина и Басманова.
     - Однако я бы хотел видеть приказ о моем назначении в подлиннике. Даже
ваших  слов,  господин  генерал, мне недостаточно, чтобы принять всю полноту
власти.
     - Естественно. В ближайшие часы вы его  получите.  Адъютант  Берестина
внес  ведерко  со  льдом,  из  которого  торчали серебряные горлышки бутылок
коллекционного крымского шампанского,  и  пять  бокалов.  Женщина  в  кресле
каким-то  кошачьим  движением  взяла  из  рук полковника пенящийся бокал, не
вставая, кивнула Слащеву, смутно улыбнувшись. Выпили,  не  торопясь.  Слащев
при  этом  выглядел  все  равно  несколько растерянным. Внезапное исполнение
заветных желаний редко приносит одно лишь удовлетворение.
     - Только вот в чем тайный  смысл  моего  возвышения?  -  спросил  он,
отставляя  бокал.  - Война практически закончена. А для реорганизации армии
скорее пригодятся ваши способности, нежели мои...
     В   старой   русской    армии    главнокомандующий    занимался    лишь
непосредственным  руководством  боевыми  действиями,  а  вопросы определения
военной  политики,  экономики,  организации,  планирования,   вооружения   и
комплектования  войск  находились в ведении военного министра и Генерального
штаба.
     -Я бы на вашем  месте  не  спешил  с  выводами.  Подписан  протокол  о
прекращении  боевых  действий  между  Югороссией и РСФСР и не более. Но этот
протокол отнюдь не разрешил многочисленных проблем. Неясна судьба  Северного
Кавказа,  полностью  отрезанного  теперь от совдепии и завязшей в Закавказье
одиннадцатой армии красных, крайне неопределенна ситуация в Забайкалье и  на
Дальнем  Востоке,  не  говоря уже о Туркестане. Непонятно, как дальше быть с
Махно и Антоновым...
     - Вы считаете, Алексей Петрович, что нам сейчас следует думать  еще  и
об  этих  территориях?  Не  правильнее  ли  сосредоточиться  прежде всего на
укреплении достигнутых границ и устройстве нормальной жизни именно здесь,  а
не на другом конце России?
     - Вы совершенно правы в обоих своих утверждениях. Однако мыслить нужно
не только  в  чисто  военных  категориях, но и в политических. А геополитика
требует не только укреплять военную и экономическую  мощь  Югороссии,  но  и
одновременно  думать  о пока еще находящихся вне нашего влияния территориях.
Мы же сейчас далеко не полноценное государство, а  так,  великое  герцогство
какое-то.   Я  предпочел  бы  видеть  нашу  границу  как  минимум  по  линии
Архангельск - Астрахань, а еще лучше - по гребням Кавказского и Уральского
хребтов, от Черного моря до Ледовитого океана. Слащев покрутил головой.
     - А я думал, вы были искренни, настаивая на заключении мира в нынешних
границах. На самом деле...
     - На самом деле мы исходим из того, что большевики при первом  удобном
случае  нарушат  протокол,  и не хотим быть застигнутыми врасплох, - вместо
Берестина ответил  Шульгин.  Несмотря  на  свой  простоватый  вид  и  весьма
скромную   полуофициальную   должность,   он   сосредоточил  в  своих  руках
практическое  руководство  пропагандой,  контрпропагандой  и  информационной
войной,   внутреннюю   и   внешнюю   разведку,  контрразведку,  контроль  за
дипломатической деятельностью красного и белого правительств и еще множество
не менее интересных вопросов.
     - Поэтому, Яков Александрович, воевать нам при дется  гораздо  больше,
чем хотелось бы. В этом истинный смысл вашего назначения. Для того и Михаила
Федоровича мы пригласили. - Он сделал жест в сторону полковника Басманова.
     -  Вы  знаете,  сколь  блестяще  проявил  себя  в  боях руководимый им
добровольческий ударно-диверсионный батальон. В предвидении грядущего  мы  и
приняли  следующее  решение...  -  Он  сделал вид, что оговорился, невольно
сказал больше, чем  нужно,  и  тут  же  поправился:  -  То  есть  Верховный
правитель,  конечно, по нашему совету, подписал приказ о создании отдельного
корпуса специальных операций. Его командиром  назначен  полковник  Басманов.
Все  практическое  руководство  комплектованием  корпуса  и  определение его
непосредственных задач пока возложено на генерала Берестина. Разумеется, вы,
как главковерх, будете принимать в этом самое непосредственное участие...
     - То есть следует понимать, что мне полковник Басманов и  его  корпус,
когда   он  будет  сформирован,  более  не  подчинены?  -  спросил  Слащев,
поморщившись.
     - Да он ведь вам и  никогда  не  был  подчинен.  Это  было  наше,  так
сказать,  частное подразделение. На наши собственные средства сформированная
феодальная дружина. Сейчас мы придаем ей государственный статус, но  это  не
значит,  что  она войдет в состав армии. Более того, мы считаем нужным после
уточнения оргштатной структуры нового корпуса передать туда из войск две-три
тысячи  наиболее  подготовленных  и  имеющих  склонность   к   такого   рода
деятельности бойцов.
     Шульгину  показалось,  что  Слащев  с  трудом  сдержался.  Еще не успев
официально вступить в должность, он уже ощутил себя ущемленным и уязвленным.
     - Не стоит расстраиваться, Яков Александрович, - поспешил утешить его
Берестин. - Мы отнюдь не намерены вторгаться в область ваших прерогатив.  И
ведь  никто не мешает вам немедленно начать формирование в каждой дивизии -
роты, а в корпусе - батальона аналогичного  типа.  Всю  необходимую  помощь
оружием,  техникой  и инструкторами мы вам окажем... А уж Михаила Федоровича
вы у нас не отнимайте, мы с ним давно сдр