ции.
   - Имейте в виду, что разрешение на пистолет с правом его  постоянного
ношения стоит на  пятнадцать  рублей  дороже  и  налагает  на  владельца
некоторые дополнительные обязанности.
   - Например?
   - Если вы носите при себе пистолет для самообороны, вы обязаны  также
использовать его для защиты от преступных посягательств других  граждан,
а   также   оказывать   содействие   государственным   службам    охраны
правопорядка, если случайно окажетесь там, где таковая помощь  может  от
вас потребоваться.
   Нарушение этого положения рассматривается как преступное  бездействие
и наказывается крупным штрафом или  административным  арестом.  Так  что
подумайте, нужна ли вам эта головная боль?
   О таком законе Елена не слышала.
   Представила, как придется вместе с полицейскими гоняться по улицам за
вооруженными преступниками и палить с двух рук, и ей стало смешно. Но  в
то же время для чего ей пистолет, как не для самозащиты в  самых  разных
условиях?
   - Скажите, я что,  обязана  теперь  буду  носить  при  себе  пистолет
постоянно или все же по  собственному  усмотрению?  Представьте  меня  в
бальном платье и с "парабеллумом" за поясом...
   Приказчик тоже рассмеялся.
   - Нет, конечно. Носить или не носить, это ваше дело. Но если он будет
при вас, вы  уклонитесь  от  своего  гражданского  долга  и  это  станет
известно...
   - Ну, тогда все не так страшно. Тем более, я на днях снова  уезжаю  в
Америку, а там законы не столь суровы.
   -   Суровость   российских   законов   тоже   значительно   умеряется
необязательностью их исполнения, - пошутил приказчик. - Так я выписываю?
   Пятьсот пятьдесят рублей в кассу, извольте.
   Елена прямо на глазах превращалась в боевика и  конспиратора,  потому
что красивый, длинный и очень острый финский нож она  тоже  купила.  Для
хозяйственных надобностей, а также  чтобы  было  что  показать  водителю
такси.
   Тогда  не  застрянет  у  него  в  памяти  дамочка,  неизвестно  зачем
заезжавшая в оружейный магазин.

***

   ... Когда она вошла в свое очередное временное пристанище,  отопление
во всех комнатах уже было включено, а в холле первого этажа буйно  пылал
рыжий огонь в камине. Смотритель провел  ее  по  всем  помещениям  дома,
показал, где что лежит в  комнатах  и  на  кухне,  вручил  карточку,  на
которой значились телефоны всех могущих  оказаться  полезными  сервисных
служб поселка, пожелал приятного отдыха и исчез...
   Елена убедилась, что окна первого этажа снабжены коваными  решетками,
засов на входной  двери  прочен,  и,  наконец-то  почувствовала  себя  в
желанном, абсолютном, одиночестве.
   Она приняла ванну с  морской  солью,  полюбовалась  собственным,  еще
вполне крепким и соблазнительным телом в сплошном, от  пола  до  потолка
зеркале, решила, что вполне может позволить  себе  провести  этот  вечер
совершенно голой. Такая ей пришла в голову фантазия.
   Чем она хуже богатых  римлянок  эпохи  упадка?  Не  хватает,  правда,
мускулистых рабов, которые бы ей прислуживали за пиршественным ложем, но
тут уж никуда не деться.
   Низкое солнце двигалось почти параллельно горизонту,  и  освещение  в
комнате  было  сказочное  -  сквозь  покрытые  ледяными  узорами  стекла
проникали и смешивались на лакированных  деревянных  стенах  лучи  алые,
золотистые, синеватые, столбы  пылинок  горели  и  переливались  в  этих
лучах, как искры в алмазе.
   Впереди был целый бесконечный вечер и ночь, шкафчик  на  кухне  полон
продуктами, да и с собой Елена кое-что  привезла,  большая,  застеленная
медвежьими шкурами комната  быстро  прогревалась  калориферами  и  огнем
камина.
   Заманчиво поблескивали бутылки и бутылочки в застекленном баре, полки
тумбочки  под  музыкальным  комбайном  были  заполнены   пластинками   и
магнитофонными катушками.
   Она налила до половины  высокий  стакан  сильно  разбавленным  виски,
включила для начала запись  всех  венгерских  танцев  Брамса,  легла  на
широкий диван, закинув ногу за ногу, и предалась мечтам, соблазнительным
и рискованным.
   Для полного счастья не хватало рядом только его.
   Она вскочила, пробежала босыми ногами по шкурам,  потом  по  ледяному
полу прихожей, извлекла из сумки журнал. Пристроила  на  спинке  дивана,
чтобы мужественный портрет Ляхова оказался прямо напротив глаз, и  снова
легла. Под левой рукой пепельница, сигареты и зажигалка,  под  правой  -
стакан с виски и взведенный пистолет.
   Хорошо.

***

   ... Она проснулась под утро, от холода.  Даже  в  хорошо  натопленной
комнате человек, ничем не укрытый, во время сна  теряет  какую-то  часть
телесного тепла и начинает мерзнуть. Вот и  Елена  сначала  не  понимала
вообще, где она находится, потом сообразила, вскочила с дивана, накинула
на себя мягкое верблюжье одеяло, лежавшее в кресле.
   Камин догорел, только редкие искры перебегали по гаснущим углям.
   Хорошо, что камин - не печь, и угара от него не бывает,  а  то  и  не
проснуться ей больше.
   Почти полная луна плыла над лесом в верхних проемах окна. А в глубине
дома трещал сверчок. Самый настоящий. Из романов Диккенса.
   Елена выпила несколько глотков минеральной воды, не  стала  постилать
постель, легла на тот же  диван,  завернувшись  в  одеяло,  и  мгновенно
заснула снова.

***

   Утро началось с позднего проблеска солнца сквозь противоположное окно
комнаты, но куда более яркого и веселого,  чем  предвечерний  его  свет.
Елена решила,  что  достаточно  уже  потешила  обнаженную  плоть  свежим
воздухом, тем  более  от  того  ли,  от  другого,  но  ночью  ее  мучили
эротические сны, ничем, к сожалению, не закончившиеся.
   После кофе и двух ломтиков сыра она решила заняться тем, ради чего  и
приехала сюда. В холодной  прихожей  нашла  туристские  широкие  лыжи  и
ботинки подходящего размера, а костюм для прогулок у нее был свой.
   Часа два она, восстанавливая  форму  и  навыки,  скользила  по  чужим
лыжням в дебрях соснового леса, потом вышла к крутым  глубоким  оврагам,
где с криками и смехом съезжали вниз и  карабкались  вверх  десятка  два
беззаботных людей,  единственно  этим  и  занятых.  И  сама  прокатилась
несколько раз, сумев без падений съехать сверху донизу довольно  сложную
трассу. Но все равно, чувствовала, что и реакция не  та,  и  голеностопы
ослабли, никак ей не удавалось чисто проделать  свой  коронный  разворот
"плугом" на приличной скорости.
   Тем не менее, удовольствие она получила громадное. И  возвращалась  с
прогулки замерзшая, облепленная снегом, но крайне довольная.  Не  заходя
домой, решила пообедать  в  том  самом  трактирчике  по  другую  сторону
рассекающей поселок дороги, о котором говорила Нина Петровна.
   Горячий харчо, бараний гуляш с фасолью,  чай  и  домашние  пирожки  -
достаточно, чтобы согреться и восстановить силы.
   Уже допивая чай, она бездумно смотрела в чуть оттаявшее окно. И вдруг
сердце у нее сжалось и горло перехватило. Совершенно невероятно -  почти
прямо напротив окна, на другой стороне широкой улицы стоял Вадим  Ляхов.
В лыжном ярко-синем костюме и высоких  ботинках,  с  длинными  и  узкими
беговыми лыжами на плече, он широко улыбался и  что-то  говорил  молодой
женщине лет двадцати пяти,  высокой,  смуглой,  но  светловолосой,  того
типа, что в обычной жизни встречается  крайне  редко,  а  существует  по
преимуществу в интерьерах заграничных фильмов.
   Даже  в  своем  нынешнем  состоянии  Елена  не  могла   не   признать
безусловной прелести его собеседницы. И одета она была с большим вкусом.
Впрочем, странно было бы, с ее-то данными, если б иначе.
   Потом ворота в высоком зеленом заборе  у  них  за  спиной  открылись,
выехала большая и тоже зеленая машина-вездеход.
   Девушка, продолжая говорить, сделала в сторону нее приглашающий жест,
но  Ляхов  отрицательно  мотнул  головой.  Что-то  у  них,  похоже,   не
складывалось.
   Интересно бывает наблюдать за людьми, когда не  слышишь  произносимых
ими слов. Но зато хорошо различаешь мимику.
   В какой-то момент темная красавица  сочла  себя  обиженной,  ее  губы
выговорили  достаточно  сложную,  видимо,  не  слишком  вежливую  фразу,
поскольку Ляхов поморщился.
   Она запрыгнула в машину, и вездеход резко взял с  места,  разбрасывая
по сторонам снежные комья.
   Вадим постоял с минуту, глядя вслед машине, еще  раз  пожал  плечами,
закурил и медленно пошел вдоль улицы в сторону леса.
   Елена сидела, словно впав в ступор, так все это было невероятно.
   Подумать только - пять неизвестно  куда  ушедших  лет,  Буэнос-Айрес,
Петроград, Гельсингфорс, страхи,  переживания  и  терзания  души,  а  он
гуляет вот тут, в этом поселке, ссорится с  экзотическими  красотками  у
нее на глазах...
   Потом опомнилась, вскочила, бросила на  стол,  не  считая,  пригоршню
монет, выбежала на крыльцо, подхватила свои лыжи.
   Оглянувшись по  сторонам,  увидела  Ляхова,  дошедшего  до  следующею
перекрестка,  заспешила  следом,  благо  не  одна  она  была  на  улице.
Достаточно много дачников возвращалось с прогулки или только шли на нее,
поодиночке, вдвоем, в окружении детей с лыжами и санками.
   Вадим свернул к тем самым оврагам, откуда недавно возвращалась  Елена
в самом радужном расположении духа.
   Сейчас оно у нее было совершенно другое. С одной стороны, Вадима  она
все-таки нашла, хотя и без всяких специальных усилий, даже - вопреки им.
   Пока искала - найти не могла, а,  махнув  рукой  на  поиски  и  решив
отдохнуть и отвлечься, тут же и увидела.
   С другой - слишком уж ей не  понравилась  подруга  Ляхова.  С  такими
девушками соперничать трудно, особенно имея в виду предысторию.
   Но хоть поговорить с ним она имеет шанс. То  есть  складывается  дело
все-таки удачно.
   Непонятно, как и почему, но, похоже,  что  Вадим  предпочел  одинокую
прогулку обществу своей подруги. А  значит,  вполне  возможно,  что  это
всего лишь случайная знакомая, только сегодня на прогулке и встреченная,
на что-то рассчитывавшая и этого  не  добившаяся.  Так  что  не  следует
делать далеко идущих выводов.
   На  опушке  леса  Ляхов  пристегнул  лыжи  и  размашисто  побежал  по
накатанной, прямой и твердой, как автобан, просеке.
   Елена, не слишком уверенная в своих силах, да вдобавок  расслабленная
и разморенная теплом и сытным обедом с трудом за ним поспевала.  Хорошо,
что Вадим явно не торопился.
   Однако... Она понимала, что долго так не выдержит. И, выбрав  момент,
когда поблизости никого не было, окликнула его.  Сразу  он  не  услышал,
пришлось крикнуть еще раз.
   Ляхов остановился даже слишком резко, развернулся с веером синих искр
из-под окованных сталью лыжных кромок.
   Она приближалась к нему, чувствуя, что сил  почти  не  осталось,  еле
передвигая ставшие ватными ноги.
   - Лена? Это ты? Откуда?..
   - Вадим? А я думала, что обозналась. Позвала так, на всякий случай...
   Несколько минут  продолжался  обычный  в  таких  случаях,  бессвязный
разговор, когда собеседники не слишком понимают, как себя вести и о  чем
вообще следует говорить. Сколько лет не виделись, хочется и узнать  друг
о друге как можно больше и сразу, но не определен еще статус общения, не
прояснились роли - в качестве кого они общаются?
   Бывших любовников, по-прежнему в таком качестве себя  воспринимающих,
просто хороших знакомых или совершенно уже чужих  людей,  которым  проще
всего расстаться после пары дежурных фраз?
   Нет, судя по всему, Вадим воспринимает ее почти в прежнем качестве, в
его глазах и интонациях Елена видела и чувствовала то самое,  незабытое.
И он, кажется, искренне рад ее видеть.
   - Нет, ну как же... по-моему, ты устала. Давно катаешься?
   - С утра, - честно ответила Елена. - Я уже домой шла, и вдруг...  Еле
догнала, правду сказать.
   - Ну, давай посидим немного, можно и  костерок  запалить.  Вон  место
удобное, - Ляхов указал на несколько штабелей коротко нарезанных бревен,
видимо, заготовленных лесниками во время санитарных порубок,  выложенных
в неглубоком распадке справа от просеки.
   - Лыжи снимай, - подвел он ее к бревну потолще, на котором можно было
удобно сесть, смел рукавом снег, да еще и заботливо постелил на  мерзлую
кору  свою  шерстяную  шапку.  Надергал  из  поленницы  несколько  палок
потоньше, широким и острым десантным ножом, что висел у него  на  поясе,
настрогал целую груду щепок, сноровисто разжег огонь.
   Сел рядом, ритуальным жестом подержал над костром  руки,  закурил  от
головешки.
   - А теперь поведай, каким тебя ветром сюда занесло?  Я  в  совпадения
верю,  даже  самые  невероятные,  но  каждый  раз  испытываю   искреннее
изумление, когда они случаются.
   Ей хотелось выложить ему все и сразу, но что-то останавливало.  Да  и
зимний лес - не подходящее место для таких откровений. И она  отделалась
самым верхним краешком правды. Мол, в Аргентине война, муж  отправил  ее
на Родину, и она, от нечего делать, наугад выбрала именно этот поселок.
   - Бывает же! - снова удивился Вадим. - А меня случайные  знакомые  на
уикенд пригласили.  Вчера  катались-развлекались,  а  сегодня  им  вдруг
срочно вернуться потребовалось. Звали меня с собой, а я не захотел. Зима
не сегодня-завтра кончится, больше не  покатаешься,  Елена  хотела  было
спросить и о девушке, но вовремя воздержалась.
   - Отдохнула, согрелась?  -  спросил  Ляхов.  -  Тогда  лучше  поехали
обратно.
   А то скоро снова  начнешь  замерзать.  Нам  лучше  посидеть  в  более
подходящем месте. Если ты не против, конечно.
   - Совсем не против. Мы же остались друзьями, как ты  должен  помнить.
Вот у меня и посидим. Там никто не помешает...
   В комнатах было тепло, но Вадим все равно  предложил  разжечь  камин.
Был у него этакий бзик, обожал он смотреть на живой огонь, который будил
в нем древние пещерные инстинкты.
   Пока он этим занимался, Елена закрыла  внутренними  ставнями  окна  в
гостиной и на  кухне,  торопливо  переоделась,  исходя  из  возможностей
своего холодильника собрала на столе не слишком обильный ужин.
   Есть ей не хотелось, но это был один из наиболее простых и  доступных
способов создать для разговора с мужчиной непринужденную обстановку.
   - Я позвоню по телефону?  -  деликатно  осведомился  Вадим,  закончив
раздувать огонь и вытирая рукавом покрасневшие от дыма глаза.
   - Звони, конечно, телефон на тумбочке возле дивана, - кивнула  Елена,
догадываясь, кому он собирается звонить. И пока он отсутствовал, подавив
естественное желание подслушать, наскоро навела красоту перед зеркалом.
   Взбила прическу надо лбом, тронула  губы  помадой  и  ресницы  тушью,
расстегнула лишнюю пуговичку на блузке.  Осталась  собой  довольна.  Для
двадцати восьми лет очень ничего. Неплохо было бы еще и свечи  поставить
на стол, но как бы Вадим не счел ее действия слишком уж провокационными.
Не стоит торопить события.
   В душе она испытывала уверенность, что все у  них  может  получиться,
хотя и не знала пока, как именно это будет выглядеть.
   - Вот и все, - сообщил Ляхов, возвращаясь  в  столовую.  -  Все  свои
проблемы я решил и теперь  совершенно  свободен.  Можно  и  закусить,  и
употребить по маленькой в честь нашей невероятной встречи. Кстати,  тебе
не кажется, что стол наш скуден соразмерно с торжественностью момента?
   - Извини? - Елена испытала легкое  смущение.  -  Но  не  могла  же  я
знать... Сама я обычно в трактире обедаю, а ужинать стараюсь полегче.
   - Легко решаемая проблема. Сейчас я закажу из ресторана. Начнем  тем,
что есть, а  там  и  подвезут.  Повара  у  них  весьма  приличные,  имел
удовольствие убедиться.
   Ну, а теперь рассказывай, все и в подробностях,  -  предложил  Вадим,
закусив долькой лимона, вложенной между двумя ломтиками сыра. -  Сдается
мне, что есть у тебя в жизни какие-то сложности.
   - На чтении мыслей специализируешься?
   - Отнюдь. Просто до сих пор льщу себя надеждой, что хорошо тебя знаю,
а взгляд у тебя был там, в лесу, словно ты не давнего приятеля  случайно
встретила, а как минимум привидение...
   И самое смешное, что в чем-то ты права.  Кстати,  запомни  на  всякий
случай, что в нынешней реинкарнации зовут меня так же, но фамилия совсем
не Ляхов, а Половцев. Полковник  Половцев,  и  познакомились  мы  именно
сегодня, а до того не встречались  и  встречаться  не  могли,  поскольку
большую часть сознательной жизни я провел не только не в Москве, но и не
в России. Хорошо это запомни.
   - Для кого я должна запомнить? И что вообще все это значит?  -  Елена
окончательно уверилась,  что  не  только  в  коллекционерские  дела  она
оказалась замешана, а в нечто куда более серьезное.
   - Расскажу, но позже. А пока... Что-то мне кажется, не так у тебя все
просто складывается. Может, поделишься?
   - С чего ты взял?
   - Ой, Лена, ты брось, а? Глаза у тебя... И когда я  тебе  свое  новое
имя назвал, ты аж дернулась. В чем дело?
   И впервые за  много  лет  Елена  вдруг  почувствовала  необыкновенную
легкость,  отсутствие   необходимости   выбирать   слова   и   тщательно
сепарировать мысли. С Вадимом она привыкла быть самой собой. И пусть, по
всем  законам  и  правилам,  ей,  замужней  женщине,  делать  этого   не
следовало, она удержаться  не  могла.  То  есть,  в  присутствии  Ляхова
окончательно подтверждалось то, что она поняла наедине с собой.
   Елена рассказала Вадиму почти все, начиная с момента,  когда  увидела
его фотографию на обложке журнала, исключая, разумеется,  свои  интимные
мысли.
   В том числе и о встрече с доном Херардо, и о поездке к его  родителям
в Гельсингфорс, и о человеке на бульваре тоже. Не замечая, как  мрачнеет
Ляхов.
   А он в это время думал, насколько же прав оказался Чекменев вначале и
Тарханов позавчера.
   Ни грана выдумки не было в их словах, и  закинутая  арабами  сеть  уж
слишком плотна, накрыла куда  больше  половины  мира.  Всего  через  три
недели после случившегося  смогли  разыскать  даже  Елену,  и  где  -  в
Аргентине.
   И если учесть то, что случилось с ним  и  капитаном  в,  Москве,  кто
гарантирует, что и здесь за ними не следят?
   Неуютно ему стало. Захотелось поскорее вернуться в Москву. И пусть он
рад видеть свою старую любовь, слишком многое не забылось до сих пор, не
лучше ли было бы, если бы он послушался Майю,  остался  с  ней  и  уехал
отсюда, не подозревая о том, как близко от него Елена? Чего не знаешь, о
том не можешь горевать.
   Но почему-то же не послушался, отправился в лес,  невзирая  на  явное
Майино неудовольствие. Очередная шутка судьбы?
   И  ведь,  самое  главное,  он  все  равно  рад  встрече.  Чутье   ему
подсказывало, что возобновление старой дружбы куда важнее для него,  чем
вроде бы крайне перспективная связь с Майей.
   А скорее всего,  это  просто  явления  разных  порядков.  Слишком  уж
эмоционально говорит Елена и вообще волнуется больше, чем полагалось  бы
по ситуации. По теоретической, конечно, а не той,  что  складывается  на
глазах.
   Он слушал ее внимательно, иногда задавая уточняющие вопросы  и  мягко
успокаивая, когда голос Елены начинал срываться.
   Ее  исповедь  прервал  звонок  в  дверь.  Два  официанта  в   красных
полуфраках и  черных  брюках  с  лампасами  внесли  несколько  судков  и
термоконтейнеров, коробки с посудой, корзину,  накрытую  салфеткой,  под
которой угадывались горлышки бутылок. Сноровисто начали сервировать стол
по всем правилам малого банкета.
   - Не слишком ты размахнулся? - шепотом спросила Елена. - К  чему  это
гусарство?
   - А также уланство и кавалергардство. Гулять, так гулять. Тем  более,
я сейчас испытываю дефицит отнюдь  не  денег,  а  роскоши  человеческого
общения.
   - Обслуживание требуется? - осведомился  один  из  официантов,  в  то
время  как  второй  установил-таки  на   середине   стола   пятирожковый
подсвечник и чиркнул над фитилем зажигалкой.
   - Благодарю, дальше мы сами справимся, - ответил Ляхов.
   - Тогда извольте, счет. Посудку когда прикажете забрать?
   - Не знаю. Может  быть,  мы  еще  завтра  и  обед  закажем.  Тогда  и
заберете.
   Ну