ался тесным тоннелем, то  и  дело  цепляясь  головой  и  плечами  за
выступающие углы. Он уже начал опасаться, что коридор никогда не кончится,
или, хуже того, упрется в глухую стену. И не лучше ли было, пропустив мимо
себя погоню, тут же вернуться обратно и  попробовать  решить  все  вопросы
самостоятельно.
     Если мимо проехали пятеро, и хоть одного он убил или ранил на  лыжне,
то в доме, кроме Сильвии и ее напарника, не должно остаться слишком  много
людей. Еще два-три охранника, ну, прибавим экипаж вертолета. Размеры самой
виллы  ограничивают  возможную  численность  ее  гарнизона.  И  все  могло
получиться неплохо.
     Да  что  теперь  рассуждать,  надо  идти  до  конца.  Тем  более  что
сигнальный огонь он видел отнюдь не во сне.
     И почти тут же шестым  чувством  ощутил,  что  коридор  закончился  и
теперь его окружает гораздо больший объем пространства.
     Он выпрямился во весь рост, поднял руку, но не достал до потолка.
     В карманах, кроме пистолетов, не было абсолютно ничего, тем  более  -
зажигалки или спичек, и он, ругая себя еще и  за  этот  промах,  пошел  по
периметру пещеры, ощупывая стену руками.
     Метров через пятнадцать рука провалилась  в  какую-то  нишу.  Пошарив
там, Шульгин наткнулся  на  холодный  металлический  предмет,  оказавшийся
длинным цилиндрическим фонарем. Двинув вперед ребристую кнопку, он тут  же
зажмурил  глаза,  таким  ярким  показалось  световое  пятно  на  розоватой
гранитной стене.
     Значит, он все-таки не ошибся. В себе и друзьях.
     Но уже через  минуту  его  посетило  сомнение.  То,  что  он  увидел,
напоминало, скорее, уголок экспозиции музея в Нерубаевских катакомбах  под
Одессой.
     Не слишком обширный зал, явно  естественного  происхождения,  который
кто-то использовал под тайное убежище. Только более цивилизованное, чем  у
катакомбных сидельцев.
     В  глубокой  продолговатой  нише  два  спущенных  надувных   матраса,
несколько скомканных шерстяных одеял, рядом с нишей -  складной  дюралевый
стол, два таких же стула, у стены - штабель зеленых  деревянных  ящиков  с
маркировками на английском. На каменном выступе - довольно древняя полевая
рация размером с посылочный ящик, на полу - черные коробки  аккумуляторов,
на  столе  -  керосиновый  фонарь,  блестящая  никелированная   зажигалка,
открытая банка консервов с  окаменевшим  содержимым,  почти  полная  пачка
сигарет, какие-то газеты.
     Еще в  пещере  обнаружилась  печка  типа  буржуйки  и  много  других,
необходимых в жизни цивилизованного человека предметов.
     Но больше всего Шульгина удивил  и  обрадовал  прислоненный  к  стене
автомат  системы  Томпсон.  Образца  1923  года.  Совсем  слегка  тронутый
ржавчиной.  Сашка  взял  его  в  руки,  наслаждаясь  приятной  тяжестью  и
старомодной элегантностью конструкции, легко  оттянул  непривычно,  сверху
ствольной коробки расположенную ручку затвора, увидел  толстый,  золотисто
поблескивающий патрон. Круглый, на сто  зарядов  диск  был  полон.  И  все
остальное здесь было такое же - на вид старое, давно брошенное, но  вполне
готовое к действию.
     Сидя у гудящей и источающей волнами сухое тепло печки, Шульгин  дымил
почти не потерявшей вкуса сигаретой "Лаки Страйк"  (без  фильтра),  ощущал
почти такой же  душевный  покой,  как  дома  на  Валгалле,  вернувшись  из
дальнего похода, и при свете керосинового пламени, чуть подрагивающего  за
пыльным, закопченным стеклом, просматривал найденную газету. Хотя была она
на испанском, кое-что он прочесть сумел. Главное - дату, 4  сентября  1965
года, и место издания - Буэнос-Айрес. Выходит,  он  в  Латинской  Америке,
где-то в Андах, а пещеру эту занимали не иначе как соратники Че Гевары.  А
может, наоборот, кокаиновые мафиози. Впрочем, с неменьшим  успехом  пещера
могла быть наблюдательным пунктом местной  полиции,  следившей  за  виллой
Сильвии или тех, кто жил здесь до нее.
     В шестьдесят пятом Сильвии было лет десять. Но по-прежнему  Сашка  не
мог вспомнить, где в испаноязычных странах бывают в горах  такие  снега  и
метели.
     Большинство остальных предметов имели американские фирменные знаки  и
маркировки. В том числе и виски "Джим Бим" из Кентукки. Шесть бутылок  его
нашлось в одном из ящиков. Качество  и  крепость  были  вполне  приемлемы.
Мясные консервы он есть не рискнул и закусил твердой, как фанера, галетой.
     Шульгин с некоторым даже раздражением  думал  -  снова  и  снова  все
происходящее напоминает известного сорта литературу  -  Жюля  Верна,  Майн
Рида и тому подобное. Счастливое спасение, в самый нужный момент под рукой
обнаруживается все необходимое, в финале - непременная  победа  добра  над
злом...
     Последнее, впрочем, проблематично,  но  если  оставаться  в  пределах
тенденции... Думать о предстоящем возвращении на виллу и обо всем, с  этим
связанным, ему пока не хотелось, и он стал анализировать текущий момент.
     Куда, интересно, девались хозяева убежища? Похоже, сбежали они весьма
поспешно, или проще - убиты или схвачены полицией далеко отсюда. Но все же
- кто, кроме  Антона,  мог  указать  призывным  сигналом  путь  в  пещеру?
Указать, не оставив даже намека, а тем более - инструкции.
     Он еще раз осмотрел каждую вещь и каждый уголок пещеры. Нет,  ничего!
Но ведь такого не может быть!  При  условии,  что  сигнал  фонаря  ему  не
померещился.
     А что, если?.. Привыкшее  за  последний  год  к  самому  невероятному
подсознание выдало вариант  ничем  не  хуже  прочих:  если  виллу  Сильвии
окружает поле, искривляющее пространство и время,  сигнал  пришел  ему  из
прошлого  и  предназначался  совсем  не  ему,  а  действующим  лицам  тех,
двадцатилетней давности событий?
     И все же он нашел то, что искал. На обратной стороне  газеты  зеленым
фломастером  было  размашисто  написано  по-английски:  "Ежедневно  каждые
двенадцать часов, считая с ноля,  здесь.  Или  по  старой  схеме.  Задание
должно быть выполнено любой ценой. Прорыв  с  нашей  стороны  невозможен."
Подписи не было, как и иных намеков, кому адресован  текст.  Вполне  можно
допустить, что и это след прежних обитателей базы.  Слово  "любой"  дважды
подчеркнуто.
     Какой осторожный деятель наш Антон. Истинный дипломат.
     Разбирая и смазывая автомат прованским маслом из банки  с  сардинами,
Шульгин старался понять: отчего форзейль ведет себя именно таким  образом,
с маниакальным почти упорством избегая оставить хоть какой-то след в нашем
мире? Ни разу, насколько известно, не  предпринял  он  ни  одного  прямого
действия.
     Всегда только слова, которые, код говорится, к делу не подошьешь.  Да
еще и без свидетелей. И почти всегда в сослагательном  наклонении,  или  в
виде ненавязчивой просьбы, намека, совета. Мол, если да, то и слава  богу,
а не  хошь  -  как  хошь...  Даже  в  угол  загонять  партнеров  он  умеет
чрезвычайно изящно. Не Антон, а прямо Сократ  с  его  диалогами.  С  одной
стороны, это говорило в его пользу, подтверждая заявленные принципы, но, с
другой - не могло Сашку не раздражать именно этим. Шульгин  с  детства  не
терпел подстрекателей, которые всегда  оставались  в  стороне,  подставляя
менее хитрых и подлых приятелей. Хотя - Шульгин старался быть справедливым
- это может на самом деле быть базовым принципом их этики.
     На доступных примерах - наш цивилизованный и воспитанный  современник
в любых условиях,  хоть  на  необитаемом  острове,  не  станет  насиловать
оказавшуюся с ним наедине женщину. И он же не считает  себя  ответственным
за последствия для семейной жизни замужней дамы, добровольно и сознательно
согласившейся стать его любовницей, особенно если честно  ее  предупредил,
что ничего, кроме взаимного удовольствия, не обещает...
     От общих рассуждений он незаметно соскользнул на  личный  вопрос.  На
тему  своего  полного,  в  общем-то  говоря,  одиночества.  Которое  четко
подметил и использовал тот же Антон. И в семейной жизни  он  одинок,  и  в
общении с  друзьями.  Некоторые  психологи  считают,  что  тесная  мужская
дружба, тем более возведенная в принцип, - пережиток архаических времен  и
признак душевного нездоровья нации, где этот феномен относится  к  разряду
положительных ценностей. Оно, конечно, бог судья тем  теоретикам,  но  то,
что именно он горячо привержен идее  мужского  братства,  и  его  же  чаще
других охватывают приступы меланхолии и  тоски  от  осознания  никчемности
своего существования - тоже, по словам О.Бендера, медицинский факт.
     Но, с другой стороны, в  качестве  утешения  можно  спросить:  а  кто
доказал, что человек вообще должен  стремиться  к  поискам  смысла  жизни?
Моральный  кодекс  строителя  коммунизма?  Шульгин  всю  жизнь   ухитрялся
уклоняться и от его  выполнения,  и  вообще  от  участия  в  "общественной
жизни". Как-то, по  молодости,  вступил  было  кандидатом  в  партию,  но,
опомнившись, исхитрился не пройти кандидатский стаж. Что слегка  повредило
в карьерном смысле, но оказалось благотворным в плане личной свободы.  Так
что ж ему горевать?
     Принять, что смысл жизни в ней самой, и успокоиться. Тем  более,  что
как раз сейчас его существование имеет не глобальный  даже,  а  вселенский
смысл, знать бы только, к добру или к злу все делается?
     Поставив на место  последнюю  деталь,  он  несколько  раз  передернул
затвор, полюбовался, как мягко и четко работают все механизмы,  и  занялся
магазином. Снял крышку, проверил  ход  пружины.  Аккуратно  расставляя  по
спиральному ходу толстые, как бочоночки  для  лото,  кольтовские  патроны,
Шульгин вдруг сообразил,  что  и  сейчас  Антон  проявил  свою  иезуитскую
сущность.
     Ведь подсунув именно такое оружие, с сотней смертей в диске и  жуткой
убойной силой, он как бы подталкивает Сашкино подсознание к тому, чтобы на
полную катушку  эти  качества  оружия  использовать.  Как  в  гангстерских
фильмах: длиннейшие очереди, горы трупов, море крови...  Да  еще  и  ящики
гранат, для вящего эффекта и надежности. "Иди и убей всех!" - так  следует
понимать.
     - Ну вот уж хрен, товарищ генерал-лейтенант! -  вспомнил  он  любимое
присловье Берестина.
     Однако так ли, эдак, а дело делать придется. Теперь  даже  и  не  для
Антона. Для самого себя прежде всего.  Никому  не  позволено  безнаказанно
держать Сашку Шульгина за дешевого фраера.  А  уж  тем  более  -  бабе,  с
которой спал только вчера...
     Он вогнал на место диск, поверх найденной здесь же нейлоновой  куртки
затянул ремень с еще одним магазином и сумкой на пять гранат. С сожалением
погасил печку, передернул плечами,  представив,  как  охватит  его  сейчас
ледяной ветер, как придется вновь ползти по скале,  подниматься  вверх  по
длинному склону...
     - Ладно, когда ни помирать,  все  равно  день  терять...  -  это  уже
народная мудрость из репертуара  селигерских  плотников,  придуманная  для
таких вот примерно случаев.
     Вырубить топтавшегося на крыльце, да  еще  под  фонарем  часового  не
составило ни малейшего труда, и все остальное заняло максимум пять минут.
     Сильвия с носатым сидели  в  том  же  холле  второго  этажа  у  почти
прогоревшего камина и, судя по  их  виду  и  отрывистым  фразам,  начинали
нервничать, не получив до сих пор известия о поимке отчаянного беглеца.
     - Заждались, господа? - сочувственно спросил Шульгин,  держа  автомат
наизготовку и недвусмысленно пошевеливая пальцем на спуске. - Дергаться не
советую, от дюжины пуль в упор не поможет и гомеостат, которого, кстати, я
на вашей прелестной ручке не вижу...  Дорогая...  -  ерничая  и  улыбаясь,
Шульгин разыгрывал сейчас мизансцену "появление грозного мстителя".
     - Чтобы нам в дальнейшем беседовать спокойно - информирую:  вертолета
у вас больше нет, пилоты небоеспособны, как и  охрана,  ребята,  что  ищут
меня у реки, тоже вряд ли скоро вернутся, а если попробуют без  приказа  -
им же хуже, по пути найдется парочка сюрпризов...  Ну  а  если  я  не  все
предусмотрел и у вас какие-то резервы имеются... Чтоб зря не  надеялись...
- говоря все это, Шульгин придержал локтем левой  руки  висящий  на  ремне
автомат, а правой достал гранату с уже  привязанным  к  кольцу  капроновым
шнурком, зацепил ее рычагом за плетеный пояс, стягивающий талию аггрианки.
     После чего сел в кресло напротив обоих, по другую сторону  стола,  на
котором лежала плоская рация с выдвинутой антенной.
     - Эта граната, к вашему сведению, довольно универсальная. Как видите,
у нее три взрывателя. Один нормальный, четырехсекундный,  второй  натяжной
мгновенного действия,  и  третий,  нажимной,  позволяет  использовать  эту
штучку как противопехотную мину. Веревочка привязана ко второму.  Так  что
шансов у  вас  никаких,  уважаемые.  Лично  я  смерти  не  боюсь,  как  вы
убедились, а для себя уж сами решайте. Одно резкое движение - и  я  дерну.
Вас, милая -  пополам,  а  джентльмену  достанутся  осколки.  Гранатные  и
ваши...
     На самом деле Шульгин слегка блефовал. Тросик он пристегнул как раз к
четырехсекундному запалу, и был почти уверен, что после  хлопка  разбитого
капсюля собеседников охватит  предсмертный  ступор,  а  он  вполне  успеет
выскочить в окно или закатиться за диван.
     - Вот ты, - обращаясь к мужчине, он наконец перешел на русский,  чего
тот так добивался вчера. - Вытяни руки и положи  на  стол.  Так  и  будешь
сидеть. Скажи спасибо, что к стенке не поставил...
     Сашка  имел  в   виду   обычную   позу   задержанного   американскими
полицейскими, но носатый понял его в более русском смысле.
     - А вы, мадам, можете чувствовать себя  как  дома,  если  не  станете
дурить. Не спеша возьмите рацию,  свяжитесь  с  теми,  кто  меня  ищет,  и
прикажите до утра не возвращаться. Ей-богу, так для  них  лучше  будет.  Я
ведь человек не кровожадный...
     Когда  Сильвия  с  каменным  лицом   исполнила   требуемое,   Шульгин
одобрительно кивнул.
     - Вот и славно. Теперь будем разговаривать.  Как  друзья  и  коллеги.
Если бы вы догадались откровенно изложить свои сомнения и предложения  при
нашей первой встрече, хоть днем, хоть ночью, все мы были бы  избавлены  от
многих неприятностей. Но и теперь... При наличии с  вашей  стороны  доброй
воли жизнь вам гарантирую обязательно, а свободу и свое  благорасположение
- при выполнении некоторых условий. О'кей?
     Ему сейчас было хорошо. Он сделал все, что собирался,  доказал  себе,
агграм, Антону, что по-прежнему в отличной форме и в гробу  видал  всех  и
всяческих пришельцев, он весел и не  испытывает  больше  ненависти  -  как
настоящий солдат к заслуживающему уважения врагу, взятому в плен.
     - А для разминки неплохо бы побеседовать просто так, за жизнь...  Вот
вы, например, - он снова  перешел  на  "вы",  -  господин...  до  сих  пор
отчего-то не представились.
     - Называйте меня Джорджем, или Георгием, как вам угодно... -  мужчина
успокоился за свою жизнь и явно расслабился.
     - Ну раз я Дик, нехай вы будете Джордж, -  усмехнулся  Шульгин.  -  И
заодно поясните, человек вы или аггр...
     - Откуда вы взяли это слово? - поморщился тот.
     - Так, слышал где-то. Не нравится,  скажите,  как  вас  там...  Важен
смысл.
     - Вот именно. В этом смысле я пришелец, такой же, как Сильвия,  Ирина
Седова... А вы?
     - Для вас я тоже пришелец. Но, как вы вчера тонко заметили,  вопросов
МНЕ задавать не нужно. Разве только риторические... А сейчас прошу вас, не
спеша и не делая резких движений, подойти к бару и принести... Желательно,
коньячку. Так, хорошо, разлейте. И себе тоже, и даме... Так  вот,  господа
коллеги, вам не кажется,  что  игра  ваша  сыграна  окончательно?  У  вас,
по-моему, на  днях  начались  затруднения?  Центр  не  выходит  на  связь,
аппаратура молчит, шар ослеп, да? Отвечайте, когда я спрашиваю!
     - Да, - нехотя ответил Джордж. (А Сильвия продолжала упрямо молчать.)
-  Но  так  уже  бывало,   гравитационные   возмущения,   неконтролируемые
хроносдвиги...
     - Так, - Шульгин сказал это с нажимом, - так не бывало! И, должен вас
разочаровать, это уже окончательно. Нет больше вашей  базы  на  Таорэре  и
вообще следов вашей цивилизации  в  обозримой  реальности.  И  надежды  на
будущее вам придется связывать отныне только со мной. Если договоримся...
     Очевидно,  слова  Шульгина  прозвучали  убедительно,  или  он  просто
произнес вслух то, что они знали  и  без  него,  но  до  конца  не  хотели
смириться.
     Сильвия словно получила похоронку,  так  вдруг  изменилось  ее  лицо.
Джордж держался лучше, хотя и из него тоже вряд  ли  получился  бы  сейчас
натурщик для плаката: "Вперед, к победе коммунизма".
     Дав им освоиться  с  услышанным,  Шульгин  продолжил,  демонстративно
смакуя коньяк.
     - Но вы не огорчайтесь сильно. В определенном  варианте  кое-что  еще
можно придумать... Впрочем, об этом  чуть  позже,  -  остановил  он  себя,
увидев, как блеснули глаза у Сильвии. На первый раз сказано достаточно.  -
А сейчас я хочу услышать вот что. Знаете ли вы господина, именующего  себя
Антоном, который выдает себя за форзейля и  якобы  выполняет  здесь  роль,
аналогичную вашей?
     - Так вы и до него добрались? - в голосе Сильвии прозвучала искренняя
радость. Хотя чему бы ей радоваться? Что  врагу  твоему,  может  быть,  не
лучше, чем тебе? Впрочем, естественное дело. Когда двое давно и безнадежно
ухаживают  за  одной  девушкой,  весть,  что  она  выходит  за   третьего,
незнакомого, приносит даже облегчение. Главное, чтобы не досталась "тому".
     - Мы до всех доберемся, -  пообещал  Шульгин.  -  Вы,  помнится,  уже
спрашивали меня о моей расовой принадлежности, это же  интересовало  ваших
московских ребят, царство им небесное, а еще эта тема возникала  у  вас  в
ходе заключения "Ставангерского пакта", правильно?  Так,  вот,  чисто  для
вашего сведения - кем бы мы ни были, мы не терпим, чтобы  кто-то  еще  мог
без разрешения не только хозяйничать, но и просто появляться  на  планете,
которая нам нравится и которую мы считаем своей. Как я  тоже  говорил,  мы
гуманны, но до определенного предела...  Предрассудки  для  нас  не  имеют
самодовлеющего значения...
     Шульгин  импровизировал  с  наслаждением.  Как   и   герой   довольно
известного рассказа, он старался  говорить  только  чистую  правду,  но  в
соответствующем контексте она звучала  именно  так,  как  требовалось  для
окончательной дезинформации партнеров.
     - Но как же это возможно? - Сильвия уже не  старалась  скрывать  свои
эмоции. Слишком поразил ее воображение факт, что так внезапно и  вызывающе
просто обнаружила себя еще одна, неизвестная, но явно  сверхмогущественная
цивилизация. - Как вам удавалось оставаться незамеченными? За  тысячи  лет
никаких следов вашей деятельности...
     - Многие вещи нам непонятны не потому,  что  наши  понятия  слабы,  а
потому, что сии вещи не входят в  круг  наших  понятий.  Советую  обдумать
данную истину. А другого ответа не будет, я уже предупредил. Чтобы нам  не
отвлекаться на посторонние темы, давайте исходить из следующего - вы  тоже
совсем  недавно  оказались  в  поле  нашего  внимания,  мы  знаем  о   вас
достаточно, чтобы убрать со своего пути, в чем вы убедились,  но  маловато
в, так сказать, этнографическом смысле. Вот и побеседуем немного  в  таком
разрезе.
     Если вам покажется, что я  спрашиваю  об  очевидном,  не  смущайтесь,
значит,  так  надо.  Иногда  мне  важна  степень  полноты  ответов  и   их
искренности, а исходя из них я уже буду делать далеко идущие выводы. Итак,
верно ли, что у  вас  на  Земле  нет  технических  средств  и  оружия,  за
исключением так называемых "шаров", "портсигаров", гомеостатов  и  болевых
разрядников?
     - Да. Мы не имели возможности перемещать  на  Землю  ничего  другого.
Все, что требовалось для выполнения основной программы, было на Таорэре.
     - Хорошо. Сколько в данный момент на Земле постоянных агентов  вашего
класса? - вопрос был обращен конкретно к Сильвии.
     - Кроме  меня  -  никого.  Таких,  к